***
Всю ночь Гото и Сакуя объезжали окрестности дома, школы, а затем и дома Шимады. Водитель видел хозяина таким всего пару раз в жизни. Первый раз, когда они везли малыша Юкио в больницу с проколотым черепом, а второй — когда везли его, бившегося в припадке, из дома Тодороки. Иногда Гото казалось, что никто другой не смог бы справиться с его работой. Дети у Спектра… уникальные. Водитель всегда чувствовал, что его хозяин любит своих детей. Может, никогда о своей привязанности не говорит и никак ее не показывает, но все равно любит. Гото прекрасно помнил, как тряслись у Спектра руки, которые держали и заносили в машину окровавленное тело маленького сына. Хоть он и выглядел все таким же отстраненным и спокойным. Гото помнил обеих жён хозяина и его состояние после их смертей. Особенно тяжело вдовец переживал гибель своей первой жены. И Гото уверен, что никто бы не заметил его печали невооружённым глазом, никто бы не понял и даже не поверил, что у Спектра есть сердце. Из-за потаённых эмоций хозяина даже сам водитель иногда переживал. Он искренне уважал Героя №3 и души не чаял в его детях. Поэтому сейчас волновался за юную Юдзуну не меньше ее родного отца. Спектр не знал, что с его дочерью. Зато знал, что та не станет просто так пропускать звонки и не возвращаться домой, поскольку слишком боится сделать что-то не так. Значит что-то случилось. Сакуя многое повидал за свою жизнь, особенно во время миссий. Будь Юдзуна обычным подростком, она вполне могла бы сбежать из дома и не отвечать на звонки, потому что развлекается где-то с друзьями. Вот только она не обычный подросток. По опыту Спектра, если человек пропадал, в большинстве случаев его находили в критическом состоянии, либо мертвым, либо не находили вовсе. А такой расклад событий был не кстати. Машина остановилась возле заправки. Тихо, темно, пусто: единственный фонарь, казалось, вот-вот потухнет. Гото убрал руки с руля и устало надавил на переносицу. — Что думаешь? Спектр редко спрашивал мнение водителя, но удивляться его вопросам в патовой ситуации просто некогда. — Я думаю, что Вам не помешало бы отдохнуть. Мужчина на заднем сидении взглянул на часы, поднеся руку поближе к лицу. Почти шесть утра. — Спектр-сан. У нас ни единой зацепки. Город слишком большой, мы не обыщем его только вдвоем за короткое время, как бы ни хотели, — Гото не хотел говорить слов «нет смысла» или «невозможно», но именно так он и считал, пускай и сам был готов искать без передышки хоть всю ночь, хоть две. — Одна зацепка есть, — Сакуя прикрыл глаза. — Шимада Хидео. Он живет достаточно далеко от школы, следовательно встает рано. Даже если быстро собирается, просыпается не позже семи утра. — Вы допросите ребенка? — нахмурился Гото. — Если Вы станете поджидать его возле дома, это уже нельзя будет списать на «забытые тетради» и прочие «мелочи». Его родители заподозрят что-то неладное, — неужели Спектр готов рискнуть своей репутацией? — Мне все равно. Немного отдыхаем и едем туда. Бледное лицо Спектра хорошо просматривалось через зеркало, но оно по-прежнему не выражало ничего, кроме холодного спокойствия и уверенности в собственных действиях. Гото понимал, что смысла говорить что-то еще — нет. Хозяин настроен серьезно. Сакуя достал телефон и еще раз проверил переписку с сыном. Тот молчал. На всякий случай он позвонил, зная, что ребенок не спит. — Ее нет, — послышалось раньше, чем Спектр успел задать свой вопрос. — Она может не вернуться. Ты это понимаешь? Мужчина сглотнул. — Да. — Я кое-что нашел в ее комнате. — Что? — Похоже, на днях эта криворукая порезалась о лист бумаги. На нем осталась кровь. Совсем немного. Этого хватит? — Только если она свежая. В противном случае, я не смогу найти ее таким способом. Не прикасайся к крови на бумаге. Оставим в качестве крайней меры, — Сакуя знал, что кровь, скорее всего, уже высохла, поэтому на находку надежды особо не возлагал. — Ясно, — Юкио повесил трубку. Для Сакуи необычно слышать, что сын участвует в процессе поиска сестры. Между ними всегда тянулись напряженные отношения, иногда доходящие до критической неприязни. Причем только с одной стороны. Мужчина еще раз посмотрел на время, убедившись, что ждать осталось недолго. Он думал, что сможет немного подремать в оставшиеся часы, но, несмотря на усталость, спать было невозможно. И Сакую бессонница раздражала. Он всегда сохранял спокойствие, даже в самых безвыходных ситуациях, когда другие не могли. Но сейчас он думал только об одном. Лишь бы Юдзуна была жива. Через неизвестно сколько сотен секунд начало светлеть, а на улице стали появляться редкие прохожие. Поскольку это был будний день, люди уже спешили на работу. Крупицы времени сыпались мучительно долго, и Сакуя проверял часы практически каждую минуту. Однако стрелки не стояли на месте, и уже скоро по команде хозяина Гото завел машину и направился в сторону дома Шимады. Приехали они к половине семи утра и припарковались так, чтобы не вызывать подозрения — достаточно далеко, но настолько, чтобы вход в дом хорошо просматривался. Количество людей уже значительно увеличилось, на улицы выплыли и школьники. Прошло полчаса. Калитка отворилась, и Сакуя чуть привстал с сидения, внимательно наблюдая за входом. Однако, вместо ожидаемого юноши, из дома вышли мужчина и женщина, видимо, его родители. Сев в машину, они быстро уехали, вероятно, на работу. Сакуя нахмурился. Прошло еще полтора часа. В школу Шимада идти, судя по всему, не собирался. Даже если он проспал, то родители должны были его разбудить. Но если они этого не сделали, значит знают, что он не пошел в школу. Соответственно, он себя нехорошо чувствует? Заболел? Или он тоже не возвращался домой? Нет, мать с отцом бы обеспокоились в таком случае, а выглядели они совершенно обычно, серо, никаких особенных эмоций. — Спектр-сан? — из раздумий Сакую вытянул водитель, выжидающе смотря ему в глаза через зеркало. — Похоже, он остался дома, — предположил Спектр, после чего надавил на ручку дверцы. — Постойте, — Гото чуть дернулся, останавливая хозяина, и тот на секунду замер, — он может быть не один. Верно, не исключено, что у Шимады есть братья или сестры. — Я знаю. Сакую посторонние семейные лица не особо волновали, и он все-таки вышел из машины. Если у Шимады и есть другие родственники, то это либо совсем маленький ребенок, которому еще не надо ходить в детский сад или школу, либо студент университета, у которого занятия начинаются в другое время. Ребенок не помеха, а если это — старшие брат или сестра, то они, вероятно, еще спят. Впрочем, даже если нет, вряд ли они побегут первым делом рассказывать все родителям. Если как следует с ними поговорить. Теперь все упиралось в другой вопрос. Откроет ли Шимада дверь? По уставшим глазам неприятно ударил солнечный свет, и мужчина невольно поморщился. Не медля, он двинулся к калитке нужного дома, попутно оглядываясь по сторонам и убеждаясь в том, что его никто не видит. Найдя кнопку звонка, он нажал на нее. Сакуя не мог видеть, что происходит за забором, поэтому тихо стоял возле ворот. Послышался хлопок входной двери, затем шаркающие к калитке шаги. Она начала медленно открываться, а через образовавшуюся щель просунулась голова. Мужчина насторожился, как только увидел лицо юноши. Губа и подбородок разбиты, а щека полностью обклеена пластырями. Вчера он так не выглядел. — Спектр-сан? — глаза Шимады округлились так, что, казалось, он сейчас убежит. Однако парнишка продолжил стоять одной ногой внутри двора, придерживая дверцу и судорожно рассматривая гостя. Сакуя мог списать нервное состояние ребенка на встречу с про-героем, но это — нечто другое. Страх. — Где Юдзуна? — сделав шаг чуть ближе к Шимаде, Спектр сразу перешел к делу, пугая мальчика еще больше. Вместо ответа подросток попытался захлопнуть дверцу калитки, но Сакуя вовремя выставил руку поперек проема. Та с грохотом врезалась в локоть мужчины. Шимада продолжил тянуть ее на себя, веря в то, что Спектр не обладает особой физической силой, но дверца не поддавалась, а мужчина настолько приблизился к юноше, что того парализовало от страха, когда он поднял взгляд на холодные до мурашек серые глаза. — Значит, ты все-таки что-то знаешь, — пронеслось прямо над ухом. Шимада издал беспомощный короткий писк, прекратив тянуть калитку. Он опустил голову вниз, обдумывая свои следующие слова. Теперь он не мог просто так отделаться. С одноклассницей что-то случилось и, похоже, он в этом частично, а может, и полностью виноват. Бежать в дом смысла нет, и Шимада знал, что он должен все рассказать. Он сделал небольшой шаг назад, пропуская героя на территорию. — Я… н-не хотел… Прости-те… — прошептал он. Говорить невероятно тяжело. И стыдно. — Что с лицом? — Сакуя скрестил руки на груди. Юноша поджал губы и схватился свободной рукой за предплечье. Мужчина заметил, что локоть и вся рука тоже в ранах и царапинах. Что же вчера произошло? Стойка мальчика выдавала крайнюю неуверенность, и Спектр внимательно наблюдал за юношей, подмечая, что вчера он был будто совершенно другим человеком. А сейчас больше напоминал загнанного щенка. — Это сделала Юдзуна? — признаться, тратить время на вытягивание информации из напуганного ребенка не хотелось от слова совсем, но, к сожалению, единственный вариант — допрос. — Да, — зажмурившись и набрав в рот побольше воздуха, наконец громко и более-менее твердо сказал Шимада. — Я… Вчера я очень сильно ее обидел. Наговорил всякого. Много всякого. Сначала она молчала, ну, Вы, наверное, знаете, как она всегда молчит… Я, правда, не думал, что она так разозлится. Ну, то есть, любой бы разозлился… но вот. Она… Спектр еле держал себя в руках, чтобы не рявкнуть на ребенка. Он говорил много и не по существу, а задавать наводящие вопросы — не в его духе и специальности. Он ведь не психолог. Впрочем, из бубнежа Шимады стало ясно, что они действительно повздорили и действительно в какой-то степени подрались. Следовательно, Юкио оказался прав. Интересно, что же так разозлило вечно все терпящую Юдзуну? — Это ее причуда сделала? — Да. Повсюду. Всюду этот лёд был… Но он и на лед-то похож не был. Мутный т-такой… Она оттолкнула меня огромной льдиной. Вот, — подросток задрал рукав футболки и протянул руку к мужчине. Ссадины выглядели так, будто Шимада прокатился по асфальту. Причем до сих пор свежие. — Что ты сказал родителям? — Сказал, что на баскетболе упал. Они поверили. Я ничего не говорил про Вас и нее, честно. И не скажу. Я понимаю… — отвернувшись, он убрал руку обратно в карман. — Хорошо. Итак, ты знаешь, куда она пошла? — Сакуя вздохнул. — Нет… Она испугалась, когда увидела… Вот это все, — юноша слабо дернул головой, пытаясь этим жестом обобщить произошедшее. — И сразу убежала. Вон в ту сторону, — поднявшись на носочки, чтобы суметь указать рукой на параллельную улицу, сообщил Шимада. — Я, правда, больше ничего не знаю. «Вон в ту сторону» было уже бóльшим, чем ничего. Если принять в сведение, что Юдзуна бежала в панике, то, скорее всего, особо не сворачивала, либо сворачивала только налево. Многие беглецы так неосознанно делают. Сакуя глянул на часы. Дочери нет около шестнадцати часов. Еще раз оглядев Шимаду, он решил, что ему очень нехило так досталось. Хорошо, что не как в случае с Юкио. Странно, что его родители вообще поверили в историю с баскетболом. — Дай руку, — Спектр протянул ладонь вперед и выжидающе посмотрел на ребенка. Тот, не совсем уверенный, что услышал все правильно, хлопая глазами, уставился на мужчину, а затем на его руку. Простояв так еще минуту и решив, что про-герой ему вредить не станет, Шимада все же протянул ладонь к ладони Спектра. Она оказалась теплой. Юноша почему-то всегда думал, что Герой №3 на ощупь холодный, как камень, но нет, ощущения были такими же, как и при прикосновении к любому другому. И живое тепло заставило его немного расслабиться. Значит, перед ним человек совершенно обычный, такой же, как он. А вовсе не робот и не призрак. Шимада почувствовал, как жгучая боль на порезах пропадает, а затем достал из кармана раненую руку и заметил, что ссадины затягиваются, оставляя лишь небольшие царапинки, будто двухнедельной давности. Юноша смог лишь восхищенно охнуть. — Остальное заживет за пару дней, — оповестил Спектр, отпуская руку мальчишки. Он пару раз моргнул, осматривая уже здоровую ладонь и несильно сжал ее в кулак, проверяя, не стала ли она теперь какой-то особенной. Затем он прикоснулся к своему лицу, которое так же перестало неприятно щипать и оторвал пластыри от мест удара. Почувствовав только небольшие корки и царапинки, он охнул еще раз. Вот она, знаменитая манипуляция кровью! Действительно залечивает раны… Оторвавшись от ощупывания лица, сопровождаемого удивленными вздохами, юноша не сразу заметил, что Спектр уже развернулся и вышел за пределы территории дома. Шимада, наконец взяв себя в руки, выбежал за ним. — Постойте! — мужчина послушно остановился, но голову не повернул. — Скажите мне, когда найдете ее. Пожалуйста. И передайте ей, что мне очень жаль… — он опустил взгляд в пол, сжимая кулаки. — Сам ей это скажешь, — спокойно ответил Спектр и продолжил идти. — И меня здесь не было. — Конечно… — завораживающий силуэт мужчины уже скрылся за ближайшим домом. — Я скажу.***
Юдзуна смотрела на дверную ручку уже где-то минут пятнадцать. Хотя нет, это было ровно пятнадцать минут. И уже тринадцать секунд. Да, она считала. Гото стоял сзади и ждал, не говоря ни слова, терпеливо выжидал, понимая, что девушке в какой-то степени стыдно заходить в дом. Тем более, Спектр, дай Бог, не сидит на стуле прямо напротив двери. Хотя было бы неудивительно, даже если бы он стоял вплотную к ней. У девушки пересыхало в горле, причем все больше и больше, и она понимала, что не сможет простоять вот так ещё вечность. Если честно, домой не хотелось совсем. Несмотря на то, что ей нужно помыться, переодеться и поесть, и она смущалась из-за своего внешнего вида, внутрь заходить все равно не хотелось. Зато хотелось вернуться в то заброшенное здание и поискать того парня, поговорить с ним, узнать про него побольше. Юдзуна сама пугалась своих странных мыслей, но они чересчур навязчивы, поэтому даже всегда помогающее потряхивание головой не спасало. Мысль засела глубоко внутри и улетучиваться не собиралась. У девушки уже затекла шея так стоять и смотреть на чертову ручку. Сколько раз она говорила себе, что на счет «три» откроет дверь, и сколько этих «раз, два, три» она успела насчитать? На ней столько крови, что отец, наверное, почувствовал ее за километр от дома… Значит, просто сидел там и ждал, когда она решится открыть дверь? Юдзуна еще раз потрясла своей бедной головой, не зная, как еще ей выкрутиться из получившейся ситуации. Насколько же она беспомощна, что даже дурацкую дверь открыть не может? — Юдзуна-сан. Я Вас не тороплю, но… — Гото аккуратно обошел маленькую фигурку сбоку и наклонился, осторожно пытаясь объяснить ей, что уже давно пора заходить внутрь. Он мог и сам открыть дверь, конечно. Но этим мужчина и отличался от членов семьи Йосадзаяши. Он очень хорошо умел понимать. Поэтому терпеливо ждал, когда девушка решится сама. Однако ждать вечно нельзя. Спектр волнуется, Юкио волнуется… Все волнуются. — Как думаешь… Что будет? — поинтересовалась Юдзуна, прижимая к себе школьную сумку, которая стала уже чуть ли не оберегом за эти сутки. — Вы задаете мне этот вопрос шестой раз, — устало вздохнул Гото. — Ответь мне шестой раз, и я зайду внутрь. — Спектр-сан поговорит с Вами. «Хоть бы что-то новое сказал…», — подумала про себя Юдзуна, нахмурившись. Задержав дыхание и зажмурившись, она отворила дверь и чуть ли не прыгнула в прихожую. Чтобы не казаться уж слишком напуганной, она поспешила открыть глаза раньше, чем ее жест заметил бы кто-то еще. Сегодня Юдзуне не везло, поэтому первым, что она увидела, стал холодный взгляд отца, направленный прямо на нее. Даже в саму нее, в самую ее душу. Девушка смирно встала на пороге и постаралась не дрожать. Спектр действительно сидел на стуле около двери, только не в метре от нее, а ближе к кухне, с кружкой кофе. С другой стороны в гостиной, развалившись на диване, лежал брат с идентичным взглядом и выражением лица, тоже с такой же кружкой кофе. Юдзуна решила, что еще не поздно развернуться и убежать, но сзади появилась крупная преграда в виде водителя. — Спасибо, Гото. На сегодня ты свободен, — не сводя глаз с дочери, оповестил хозяин дома. — Благодарю, Спектр-сан, — слегка склонив голову и напоследок шепнув тихое, еле уловимое, но отчетливое «удачи» юной путешественнице, он покинул дом, закрыв за собой дверь. Единственный человек на ее стороне сейчас ушел. Юдзуна почувствовала, как начинают дрожать коленки, но постаралась собраться с силами. Если не сможет выстоять сейчас, то вряд ли сумеет и потом. Может, это своего рода испытание для нее, такой слабой и молчаливой? — Ну и видок, — с каким-то не присущим ему интересом промычал брат. — Кого убила? На шутку Юдзуна отреагировала слишком остро. — Никого! Это все моя кровь! — громко, даже слишком громко ответила она. Юкио скептично приподнял бровь, переводя взгляд на отца. Тот долго думал, прикрыть ли ему глаза или же закатить их, но все же выбрал второе, после чего поставил чашку на кухонную тумбу и встал со стула. Юдзуна бы шагнула назад, если бы сзади дорогу не преграждала дверь. Отец шел медленно, но в то же время быстро, из-за чего девушка была готова потерять сознание от страха. Неожиданно он взял ее за запястье, и дочь слишком громко сглотнула. Когда он вообще в последний раз ее трогал? Когда она пила только грудное молоко? — И правда, — Спектр задумчиво рассматривал ужасный вид дочери, — вся твоя. — Юдзуна невольно вспомнила слова Гото о том, что отец очень волновался, и ей захотелось хмыкнуть. — Итак, — он сделал пару шагов назад, пропуская дочь вглубь дома, и она неуверенно прошла в гостиную. — Откуда это? — он описал взглядом силуэт девушки. Сакуя редко чему-либо удивлялся, но то, как выглядела дочь, не могло не удивить, причем в худшем смысле. То, что, по его подсчетам, она потеряла такое количество крови, при потере которого люди падают в обморок, объясняло, почему она не вернулась домой. Теперь оставалось понять, при каких обстоятельствах это произошло. Он решил не спешить возвращать кровь в ее тело. По крайней мере, пока не узнает, что случилось. Судя по ее виду, она будто приняла участие в дворовой бойне. — Я… упала, — буркнула она. — Думаешь, я в это поверю? — усмехнулся Сакуя, поражаясь, что дочь не смогла придумать ничего лучше. — Ха, а она и не врет, — донеслось с дивана, сопровождаемое схожим смешком. Хозяин удивленно повернул голову на сына, зная, что тот неплохо распознает ложь из-за причуды, особенно если дело касается таких, как Юдзуна. Тех, кто не умеет лгать вообще. — Я говорил с Шимадой, — девушка дернулась. — Он сказал, что вы поссорились, и, судя по его виду, он тебя сильно разозлил. Говори, что было дальше. Где ты была всю ночь? — Я убежала и заблудилась. Потом упала. Потеряла сознание от того, что упала. Наверное, крови много вытекло… — последняя фраза звучала комично, потому что крови она потеряла не просто много, а просто невероятно много. — А вот теперь врет, — подняв руку вверх и даже не желая поднимать голову с дивана, сказал Юкио. Юдзуна бросила недовольный взгляд в сторону брата. Неуверенность перед строгим взглядом отца потихоньку куда-то пропадала. «Бесполезен, как обычно». — Я кое-кого встретила. Этот человек мне помог, поговорил со мной, — Сакуя хмурился все сильнее. — И знаете что? — дочь переводила свой уже нескрываемо рассерженный взгляд на обоих родных. — Он сказал мне больше приятного, чем вы, вместе взятые, за всю жизнь. Ясно? Больше я ничего не расскажу. Юкио наконец поднял голову с дивана, осматривая свою неожиданно осмелевшую сестру. Ему это не понравилось. Отец тоже не выглядел особо радостным, поэтому преградил путь собиравшейся подняться наверх дочери. Она попыталась обойти его, но тот довольно резко взял ее за руку, после чего ранки на коленях начали медленно стягиваться. Юдзуна, сделав большой шаг вперед с силой оттолкнула его руку от себя, перебираясь на лестницу. Спектр издал какой-то непонятный звук, отдаленно напоминающий удивленное мычание. Юкио приподнял брови и сел на диван. — Сама отмоюсь, — бросила Юдзуна, не поворачиваясь к отцу, и медленно, топая настолько громко, насколько это для нее было возможно, зашагала наверх, в свою комнату. Через несколько секунд послышался хлопок двери, и Сакуя невольно прикрыл глаза, глубоко вздыхая. Вспоминалось поведение старшего сына в эти же годы, поэтому мужчине захотелось замученно закрыть ладонями лицо. Дочь только что ударила его по руке, после чего, ни капли не трясясь, как обычно, закрылась в своей комнате. И в кого они такие кошмарные? — Ну что, рад, что малявка вернулась? — с издевкой спросил Юкио, не сразу отошедший от такого представления. — Я бы даже сказал, будто заново родилась. — Я выгляжу радостным? — повернувшись к сыну с почти похоронным видом и синеватыми мешками под глазами, он выглядел мрачнее тучи. — Вполне.***
Если бы это был зачет по физкультуре, она бы наверняка впервые в жизни обогнала всех одноклассников. Юдзуна бежала быстрее, чем когда-либо могла, настолько ей хотелось скрыться ото всех. Стало стыдно, страшно и совестно за то, что она навредила однокласснику и некогда другу. Она боялась, что он проследует за ней, поэтому бездумно сворачивала в переулки, стараясь смотреть только вниз. Слезы все еще примерзали к щекам, и Юдзуна, проклиная свою причуду, чуть ли не с кровью сдирала лед с лица, чувствуя, как уходит самообладание. Она хотела обернуться, чтобы убедиться, что Шимады сзади нет, но в то же время боялась посмотреть ему в глаза, поэтому просто сворачивала в случайные закутки, стараясь спрятаться и укрыться от чужих глаз. Ей все равно, что она заблудится, ей все равно, что ее потеряют и не найдут. Ей хотелось вообще прекратить существовать. Она помнила, как применила причуду на однокласснике и, что самое ужасное, вполне себя контролировала и делала это по собственному желанию. И именно из-за осознания ей хотелось исчезнуть. Юдзуна не хотела никому вредить, но на самом деле хотела. Казалось, что череп сейчас разорвется, поэтому она начала плакать навзрыд, кричать и сжимать свою бедную голову. Девушка не заметила, что прохожие уже давно пропали и она забежала в неизвестный и безлюдный район, поэтому, не глядя, снова свернула в первый попавшийся закоулок, спеша спрятаться от невидимых всех. Однако внезапно во что-то врезалась. Она почувствовала резкую боль в плече, потеряла равновесие и полетела на землю, раздирая хрупкие коленки в кровь и прокатываясь ими по твердому асфальту. Школьница еле смогла приподняться, опираясь на более-менее целую ладонь. Слезы перестали замерзать и ручьями катились по щекам. Соленая вода щипала свежие ссадины, превратившиеся в месиво колени болели, разодранные локти невозможно было согнуть. Крови — просто ужас как много: она лилась из всех ранок так, будто девушка не упала, а дралась с кем-то насмерть. Видимо, задела капилляры, сотни капилляров. Юдзуна успела вернуть на место задранную юбку, прежде чем подняла голову и заметила то самое «препятствие», из-за которого упала. Это оказался не столб, не резко открытая дверь, не стена и даже не мусорный бак. Это был человек. Таинственно выглядящая фигура. Капюшон, натянутый на голову так, что не видно глаз. Он стоял к ней полубоком, а из-за освещения ей не удавалось его разглядеть даже приблизительно. Зато она точно могла сказать, что фигура мужская. То, как он одет, смутило Юдзуну, и она уже было подумала, что по божественной случайности врезалась в грабителя или, того хуже, насильника или убийцу. Огоньку подбавило и то, где она находилась. Девушка краем глаза осмотрела окрестности и поняла, что забрела в какое-то заброшенное и абсолютно безлюдное, тихое место. Края капюшона чуть дернулись, и Юдзуна почувствовала на себе взгляд незнакомца. От испуга она замерла и прекратила плакать, прижимая к себе свою школьную сумку. Но ничего не происходило. Силуэт не двигался. А потом, как показалось девушке, он чуть пошатнулся, как будто чего-то испугался. Юдзуна тщетно вглядывалась в мрачную фигуру, стараясь увидеть хоть что-нибудь, при этом ощущая, как та глядит прямо на нее. Это длилось мучительно долго, и школьница не решалась просто встать и уйти. Сердце колотилось, как бешеное, и Юдзуна даже была готова применять причуду, если над ее жизнью нависнет угроза. Они смотрели друг на друга, а, если быть точнее, только он на нее, целую вечность, пока не отмер первым. Незнакомец направился к Юдзуне уверенным шагом и, по ее мнению, очень угрожающим. Когда между ними осталось меньше метра, он достал руку из кармана. Юдзуна успела заметить, что рука исчерчена странными темными пятнами, пока та не потянулась к ней, и будущая старшеклассница не вжалась в несчастную школьную сумку, зажмурившись. — Вставай. Услышав приказ, Юдзуна резко открыла глаза. Голос, принадлежавший незнакомцу, оказался низким и тягучим, причем звучал так, будто недавно сломался, из чего она сделала вывод, что перед ней совсем юный парень. Подняв взгляд, она увидела, что незнакомец, полностью отвернувшись от нее, протягивает ей руку. Не желая показаться невежливой и уже ругая себя за то, что приняла молодого человека за преступника, Юдзуна сразу схватилась за приятно теплую, но местами шершавую ладонь. Встав, она смогла оценить и рост незнакомца. Он невысокий. Ниже Юкио, ниже Шимады. Наверное, даже ниже Фуюми. Тот все еще стоял к ней практически спиной. — Извини, что задела тебя. И спасибо за по… — пока девушка говорила, незнакомец слегка обернулся, так, что кусочек его лица стал виден. Не успев поблагодарить до конца, Юдзуна с писком отпрыгнула назад, увидев изъеденное ожогами лицо. Ударяясь спиной о каменную стену и падая на асфальт, чувствуя, что после этого дня ее тело превратится в один огромный синяк, она судорожно сглотнула. Парень, а он действительно оказался юным парнем, вряд ли старше самой Юдзуны, остался стоять на месте, даже не дрогнув. Она, осознав, что сейчас произошло, захотела провалиться под землю. — Прости! Прости, пожалуйста! Я не хотела тебя обидеть! Прости… — Юдзуна закрыла обеими ладонями красное от стыда лицо и, снова начиная плакать от собственной глупости и всего, что произошло раньше, обессиленно прижала колени к груди. Со стороны незнакомца послышался смешок. Он снова сократил дистанцию между ними и сверху вниз посмотрел на девушку. Теперь она могла хорошо видеть его изуродованное ожогами лицо, отмершую, практически почерневшую кожу, скрепленную в некоторых местах скобами, что выглядело не столько жутко, сколько болезненно. Юдзуна старалась не пялиться, потому что глазеть было неприлично, но и не отворачиваться, чтобы не обидеть его снова. Из-под капюшона выбивались темные волосы, торчащие в разные стороны, а на Юдзуну, не моргая, смотрели яркие голубые глаза. Незнакомец глядел на нее так, будто увидел призрака, но при всем прочем выглядел спокойно. — Это было грубо, — наконец тихо констатировал он. — Просто ужасно. Могла ради приличия хотя бы не падать. До Юдзуны не сразу дошло, что парень в какой-то степени «шутит», хотя вернее было бы сказать «издевается». И она почувствовала, как морально вымоталась от этого дня. — Я же сказала «прости»! — она резко встала с земли и ткнула пальцем чуть ли не прямо в нос собеседника, из-за чего он дернул головой назад. — Если тебе не обидно, тогда не возникай! Нашелся… И так день ужасный! Еще и ты… Надоело! Все надоело! — Юдзуна повысила голос, топнув ногой, после чего снова начала плакать. Парень, не меняясь в лице, наблюдал за резкой сменой настроения девушки. — Возможно, мне стоило оставить тебя лежать на земле, — заметил он. — Я из-за тебя упала, между прочим, — захлебываясь в собственных слезах, но продолжая спорить, она ткнула пальцем в его сторону. — Ты в меня врезалась. Возможно, мне тоже неприятно, — он показательно похлопал рукой по плечу, с которым столкнулась Юдзуна. — Отстань! — вскрикнула девушка и, резко сев на корточки, спрятала лицо в коленях, начав тихо всхлипывать. Юноша закатил глаза. Уж чего-чего, а истерики на ровном месте он точно не ожидал, а мириться с этим, тратить свои нервы и время ему, очевидно, не хотелось. Он и так по доброте своей душевной ей подняться помог. Незнакомец развернулся и двинулся в ту сторону, куда изначально и шел, спеша оставить рыдающую неуравновешенную девушку. — Стой… Это прозвучало, скорее, как жалостливое мяуканье больного котёнка. — Ну что еще? Незнакомец обернулся, скептично рассматривая крохотную побитую фигурку. Вся одежда испачкана в крови, которой было слишком много, даже на светлых прядях волос виднелись красные пятна, из-за чего девушка напоминала персонажа из фильма ужасов. Уйти хотелось по ряду причин. По одной из них даже было необходимо. — Не уходи, пожалуйста, — тихий голосок звучал глухо, так как лицом малышка все еще прижималась к коленям. Юноша приподнял одну бровь так, будто плачущий комок мог это увидеть. — С чего? — Пожалуйста. — Я незнакомец, в которого ты врезалась пять минут назад. У тебя с головой дела обстоят неважно? — Мне все равно. Просто побудь тут немножко. Не хочу оставаться одна, — казалось, ее фигурка подрагивает, а голос совсем потерял недавнюю бойкость и громкость. Юноша шумно вздохнул, мысленно ударив себя ладонью по лицу и переживая о том, как бы ему вся эта ситуация не обернулась боком. Он присел на землю подальше от хнычущей девчушки и, засунув руки в карманы, прикрыл глаза. Глубоко внутри он ругал себя за подобные жесты доброй воли, так как они не имели смысла, и ему стоило просто встать и уйти, избегая грядущих проблем. Но последняя фраза девушки повлияла на его решение. — Меня зовут Юдзуна, — глухо прозвучало со стороны. Юноша чуть поджал губы, услышав ее имя. — Я только что чуть не убила одноклассника, — теперь парень заинтересованно поднял голову, беззвучно присвистнув. — Но я не хотела. Точнее, хотела… Он говорил плохие вещи обо мне. Когда мне стало грустно и обидно, когда заплакала. Причуда сама. Ну… Поранила его. И меня тоже. Понимаешь? — Да, — голос прозвучал довольно твердо, поэтому Юдзуна даже оторвала лицо от коленей, не ожидавшая, что ее будут слушать. — Что говорил? — Сказал, что я такая же, как мой отец. Вместо ответа повисла тишина. Юдзуна уж было подумала, что парень ее так и оставит, ничего не сказав, настолько долго и неоднозначно он молчал. — Что, плохой отец? — наконец спросил он, снова отворачиваясь от неё. — Спектр. Наверняка слышал, — юношу удивляло то, с какой беспечностью она распространяется ценной информацией, по сути, рискуя собственной жизнью. — Номер три… — задумчиво протянул собеседник. — Про него… Разные слухи ходят. — Ты не особо удивлён, — заметила Юдзуна. — Ничего удивительного в том, что у Спектра есть дети, нет. Мне об этом известно, — он пожал плечами. — Об этом всем известно. — А то, что я тут, тебя не смущает? — потихоньку переставая всхлипывать и вытирая слезы, Юдзуна вдруг осознала, в какую странную ситуацию попала. — А должно? Парень повернулся к ней всем корпусом с не особо эмоциональным видом и, поставив руку на колено, оперся на ладонь щекой. Девушка потихоньку начала привыкать к его ожогам, и они уже не выглядели так страшно, как на первый взгляд. Интересно, откуда они у него? И ведь на руках тоже… — Никак не отреагируешь на то, что у меня папа герой? — поинтересовалась дочка Спектра. — Разве что посочувствую. — Ты хороший, — улыбнулась Юдзуна, снова начиная плакать. Он уже перестал понимать, что не так с этой девчонкой и по какой схеме у нее меняется настроение. Но фраза явно показалась лишней и сказанной невпопад, отчего он дёрнул головой. — С чего бы? — Просто, знаешь, как пошла в школу, меня окружили вопросами. То спросят, сколько Спектр спит, то будут донимать о его работе и напарниках, то начнут расспросы про его жён и других… ну… — чувствовалось, как сильно это в свое время раздражало школьницу, и она даже постукивала кулаком по земле. — А потом, когда им становилось скучно, начинали спрашивать про Старателя! Ещё хуже! Как будто я что-то знаю… — юноша снова замер, и Юдзуна пока что не могла уловить логику или алгоритм его странных реакций. — А тебе вроде все равно. Это приятно, — на разодранных щеках еле уловимо показался румянец. — Спасибо. — На здоровье, — хмыкнул тот, поражаясь, что его поблагодарили за то, что он равнодушен. Вот бы так всегда. Юдзуна не думала, что ей наконец-то полегчает от небольшого и простого разговора, хотя это больше напоминало монолог, с незнакомцем, с которым она столкнулась в какой-то подворотне. Ей действительно было не с кем поговорить. А он, хоть и не особо отвечал, но слушал, внимательно слушал, не перебивал и, что радовало её больше всего, как будто сопереживал. Это было странно, но со своей безразличностью он выглядел весьма понимающим. Он даже не осудил её за то, что та покалечила одноклассника. Ей же с ним ещё учиться… А если он расскажет о произошедшем родителям, то это коснётся, в первую очередь, Спектра… — А ты… Что здесь делаешь? — снова осматривая гниющее место, все-таки решилась спросить она. — Следующий вопрос, — не желая отвечать, он махнул рукой. — Сколько тебе лет? — Юдзуна чуть нахмурилась, недовольная тем, что с ней ничем не хотят делиться. — Дальше. — Как тебя зовут? — У тебя фантазии нет? — А у тебя — дома, возраста и имени? — передразнила она. — Дай угадаю, тебе лет четырнадцать или пятнадцать? Выглядишь младше меня. — Тебе кажется. Я старше, — закатил глаза он. — Ты даже не знаешь, сколько мне… — Сколько? — Пятнадцать. — Я старше. Юдзуна недовольно надула щеки. — Ты из дома сбежал? — Не совсем. — А где твои родители? Они не беспокоятся? — Хах, точно нет, — усмехнулся он. — С тобой невозможно разговаривать, — подытожила Юдзуна, плюхаясь лицом обратно в колени. — О, правда? — наигранно-расстроенно вздохнул он. — По твоему мнению, разговор — это допрос? — Мне просто интересно! — обиженно воскликнула девушка. — Тебе тоже, между прочим, — чуть тише добавила она, на что парень удивлённо вскинул брови, — раз ты все ещё здесь. — Не-а, мне просто некуда торопиться. — Ты противный… — Так, будь добра определиться, я хороший или противный? Юдзуна закатила глаза, после чего сама испугалась своего же жеста. Так делали брат и отец. Но её же вечный спутник — улыбка? Вот только одной улыбки не хватало, чтобы выразить все недовольство. Юдзуна заметила, что стало ещё темнее. Когда она сюда только прибежала, уже смеркалось, но теперь было уже совсем темно, а фонари здесь работали через раз. Заметила она это, когда поняла, что совсем не видит лица собеседника из-за мрачных теней от столбов и капюшона. Она, побоявшись, что её уже везде ищут, бросилась рукой к карману сумки, доставая телефон. То, что на часах уже далеко за десять вечера, пугало не так сильно, как пропущенные звонки от Гото и отца. Юдзуна судорожно сглотнула, не уверенная в том, что она вообще теперь хочет возвращаться домой. Её выражение заставило юношу усмехнуться, потому что на лице было чёрным по белому написано «миллион пропущенных от отца». Значит беспокоится. Он уже представлял, как дочурка Спектра нарисуется у дома только ближе к полуночи, все изодранная, израненная, зареванная, с головы до пят в крови и ссадинах. Любопытно, как же он отреагирует? И что подумает?.. Парень внимательно наблюдал за девушкой, когда та резко вскочила на ноги, не отрываясь от экрана телефона, и когда та, пошатнувшись, начала терять равновесие, медленно закрывая глаза. Он не сразу понял, что с ней, поэтому еле успел сократить довольно большую дистанцию между ними и подхватить хотя бы голову, чтобы жертва гормонального всплеска не повредилась ею в очередной раз. Теперь он не знал, что делать. Юдзуна потеряла сознание. То ли от усталости, то ли от потери крови — а крови из обычных разбитых коленей и локтей вытекло прилично — то ли от всего вместе. То, что в ближайшие часы она вряд ли проснётся, было очевидно. Юноша не на шутку задумался, а не оставить ли её лежать на земле? Ведь если Спектр начнёт её искать и найдёт, то проблем ему потом не пересчитать. Парень внимательно посмотрел на неё и на белые прядки, стремительно захватывающие все большую и большую часть волос. На окровавленные ссадины на хрупкой и нежной бледной коже, на круглое личико и мягкие черты лица. Ему стало как-то не по себе, и он, глубоко вздохнув, все же поднял с холодного асфальта не менее холодное и маленькое тельце. — Понадеемся, что у тебя плохая память на лица, сестренка.