***
— Я дома, — оповестила Юдзуна, по-видимому, стену, погромче хлопая дверью, чтобы ее присутствие услышали все в этом доме. Стоило сначала осмотреться, и только потом греметь дверью, потому что в гостиной на диване, сложив руки под голову, с довольным, как у кота, лицом лежал уже привычный гость, о котором Юдзуна, на самом деле, напрочь позабыла. Приоткрыв глаз, он приветливо помахал рукой, на что девушка коротко кивнула. На кухне же за высокой тумбой восседал старший брат с кружкой горячего кофе и читал книгу. Так он только ещё больше напоминал отца… — В следующий раз не забудь снести ее с петель, — съязвил он, не поднимая глаз и намекая на уж слишком шумное появление сестры. — Придурок, — буркнула она под нос, проходя в ванную, чтобы отмыть руки и колени от крови. — От придурошной слышу, — ну конечно, он же не мог промолчать. — Да подавись ты своим кофе! Достал! — теперь на петлях пошатнулась уже дверь в ванную, которую вообще-то приватизировал себе Юкио много лет назад. Прикрыв глаза и заметно нахмурившись, юноша продолжил читать. Раньше над ней было проще издеваться. — Ну-ну, Юки, я не советую тебе огрызаться с сестричкой. Знаешь ли, она в разы сильнее тебя, — кажется, Хару до этого момента молчал почти час, но на такой лакомо-острой ситуации его рекорд сбился. — Я в курсе, — доказательством служил хотя бы тот же шрам. — Опять Юдзуна вся потрепанная пришла, — заметил гость. — Интересненько. Юкио ничего не ответил. Не интересно, не интригует и вообще не колышет. Если она придёт без руки или ноги, тогда да, он, возможно, и спросит, в чем дело. А сейчас без разницы. Тем более, книга себя сама не прочитает, а кофе имеет неприятное, но естественное свойство остывать. Поэтому юноша решил не отвлекаться и заниматься своими делами, всецело погружаясь в те редкие минуты покоя, когда Хару молчал или задавал минимум вопросов, которые можно и проигнорировать. Впрочем, злить его тоже не хотелось. С тех пор, как он грозился сделать из его руки фарш самостоятельно, Юкио старался с ним больше не препираться. Не настолько он самонадеян и глуп, чтобы играть в смельчака перед такой непредсказуемой и опасной личностью. Юкио может посидеть и в тишине. И почему ему так «везет» на приставучих людей? Даже во время короткого отбывания срока в школе… Ему случайно вспомнился единственный вечный спутник за все его экспериментальное пребывание в школе. Акари. Впрочем, она была не особо доставучей. Хотя, возможно, так получилось из-за ее причуды, которая ей — Юкио даже усмехнулся — невероятно шла. Акари обладала удивительным обонянием, с помощью которого могла не просто распознавать людей, но и узнать, с кем и где они находились, чем занимались… Причуда, которая пригодилась бы какому-нибудь детективу. Однако у нее были свои минусы. Чем больше ей нравился человек, тем притягательнее становился его личный аромат для нее. И, как итог, именно эта тонкость причуды Акари послужила толчком для активации способностей Юкио и приятному инциденту в школьной подсобке. Через пару минут из ванной вышла Юдзуна, выглядевшая уже более цивильно: умытая и, кажется, даже с менее наглым выражением лица. Аккуратно прикрыв за собой дверь и, на удивление, не хлопнув ей, она направилась к шкафчику с бинтами и лейкопластырями и, набрав себе горстку необходимостей для перевязки, уселась на стул подальше от брата, поджав ноги и начав бережно обклеивать пластырями коленки и руки. Если производство лейкопластырей когда-нибудь пошатнется, будьте уверены, это из-за нее. Судя по идиотскому выражению лица Хару, он хотел что-то спросить, но, похоже, Боги услышали Юкио, и телефон «надзирателя» зазвонил. Тот лениво достал его из кармана и приложил к уху, после чего вскочил с дивана и, почти вприпрыжку добравшись до двери во двор, подмигнул младшей. — Юдзуна, присмотришь за братиком? Я на минутку! Девушка еле заметно кивнула, оборачиваясь на старшего и ощущая, как ему противно оттого, что о нем говорят так, будто он действительно какой-то инвалид. На самом деле, Юдзуне очень хотелось поговорить с кем-нибудь. С кем-нибудь, кто более-менее разбирается в людских эмоциях и чувствах. И, как бы парадоксально это ни звучало, лучше всех в отношениях что-то смыслил именно старший брат, хоть уровень общения с ним давно упал ниже плинтуса. Ну, по сравнению со всеми из ее «знакомых». Вот только, к огромному сожалению, собеседник из него, мягко говоря, отвратный. Юдзуна, прикусив нижнюю губу, начала тщательно обдумывать план о том, как бы лучше задать несколько вопросов, чтобы не получить уничижающие и обидные ответы, чтобы он не съязвил и не узнал что-то, что могло ее скомпрометировать. Взвесив все «за» и «против», она поняла, что таких путей для достижения цели попросту нет. И что, похоже, выбора у нее тоже нет. До боли неприятно. Юкио — последний человек, у которого она бы спросила совета. И вот как спрашивать-то? — Ты тупая, раз думаешь, что я тебя не слышу. Все догадки подтвердились, и Юдзуна услышала обзывательства даже раньше, чем успела открыть рот. И чем таким она ему насолила, что он вечно такой грубый? — Спрашивай, — неожиданно спокойно разрешил он, даже не отрывая взгляда от страниц. — Приступ доброты? — хмыкнула она, продолжая отрешенно рассматривать коленки и разглаживая краешки пластырей. — Не хочу потом слушать твое нытье. — Я с тобой даже не разговариваю. — В голове твоей, дура, в голове, — он пару раз ткнул пальцем в свой висок, после чего перевернул страницу. — Ну… — Юдзуна пару раз неловко дернула носиком, принявшись теперь уже разглядывать однотонный пол. — Вот скажи… Я тебе нравлюсь? Юкио поперхнулся кофе, чем напугал сестру, которая чуть не свалилась со стула. — Что за… кгха! Мерзость… фу… ты говоришь?! — скривившись, гаркнул на нее юноша. — Фу-у… — его лицо выглядело так, словно он ест какую-то невероятно кислую конфету. — Как тебе в голову вообще пришло такое спрашивать? Гадость… Юдзуна, неправильно понятая и вжавшаяся в спинку стула от такой внезапной реакции, в легкой панике из-за собственной глупости и невнимательности в подборе слов, она округлила глаза так, что веки аж заболели. — Нет, я… — Господи, блять, больше такое не спрашивай, просто омерзительно! Ты моя сестра, если не забыла, бестолочь! Что-то вдруг щелкнуло у Юдзуны в голове. — Подожди, — ее лицо приняло задумчивый вид, — значит, ты бы и трогать меня не захотел? Юкио выглядел так, будто ему по-настоящему плохо. — В каком еще, мать твою, смысле? — Ну, в романти… — Нет, блять, ни за что, блять, в жизни! У тебя крыша протекла совсем? Ты чем вообще занимаешься вне дома? — Ну… Я… — Это был риторический вопрос. Даже не думай отвечать. Кошмар, меня сейчас вырвет, бе-е!.. — А ты… можешь сказать, я красивая или?.. — кажется, Юдзуна не совсем понимала, что брат сейчас просто взвоет оттого, что над ним так безнравственно издеваются. — Не могу! Я тебя даже за девушку не считаю! Ты как… Забор. Или шкаф. Или стул. Да что угодно! Две руки есть, две ноги есть, и на этом спасибо. Лучше бы ты попросила меня презервативы купить, блять… — Эм… — сестра неловко отвела взгляд в сторону, искренне не понимая, чем так разозлила брата. — Ладно… — Дубина, — чуть успокоившись, напоследок наградил младшую новым прозвищем он, с грохотом отодвигаясь на стуле подальше от греха и от нее. Глаза Юдзуны забегали по полу, стараясь отыскать хотя бы в пазла плитки более четкие ответы, однако почему-то ей казалось, что в словах Юкио пряталось что-то дельное. Что-то странное и еле уловимое, но единственное логичное.***
Летние каникулы в этом году выдались не особо жаркими. Хоть июнь и напугал жителей Мусутафу своей убийственно удушающей погодой, к августу дышать стало в разы легче. Солнце не так часто плавило улицы, с каждым днём все больше скрываясь за тучами, чем даже даровало третьему месяцу приятную прохладу. Ночью же порой становилось ветрено и холодно настолько, что Юдзуна куталась в пледы и подолгу не могла уснуть из-за пробирающих до дрожи сквозняков. Иногда приходилось вставать и закрывать всевозможные щели в дверях и оконных рамах, чтобы ее комнату не так не продувало. Конечно, всем же в этом доме жарко. Только одна она мерзнет. За ночь ей так и не удалось сомкнуть глаз, но, по необъяснимой причине, наутро Юдзуна чувствовала себя даже слишком бодро и была готова хоть горы свернуть. Провалявшись в кровати до двенадцати дня, чтобы хотя бы немножко согреться, девушка вскочила и побежала умываться и собираться. Накинув футболку и шорты и захватив с собой со вечера приготовленный обед для одного важного человечка, она еще раз вернулась в комнату, пристально разглядывая ее и раздумывая, что бы еще могло пригодиться. Почему-то показалось, что надо взять тетрадку и ручку, а еще — захватить спирт и перекись с пластырями из шкафчика на первом этаже. Тетрадка новая, и старшеклассница долгое время терялась в догадках, к какому предмету бы ее пристроить. Слишком жалко тратить бумагу на школьную рутину, учитывая, что на уроках она практически ничего не пишет. А тетрадка такая красивая, голубенькая с цветочками… Решив, что она жизненно необходима Юдзуне и покидав все вещички в холщовую сумку, она поспешила покинуть дом. Наверное, первым делом стоило извиниться перед Даби. Им тогда так и не удалось как следует поговорить. Однако, как только она успокоилась и перестала рыдать, он показал ей то, что сотворила ее причуда из крови хозяйки. И «живая» фигура по-настоящему удивила Юдзуну. Даби предположил, что из-за способностей отца, которые, по-видимому, передались и ей, геройская дочка способна как-то управлять льдом и через свою кровь. Забавно, что Спектр о ее умениях даже не догадывается. В семье всегда думали, что у нее исключительно ледяная причуда. Скорее бы узнать, что же она на самом деле может. Именно поэтому, помимо спирта и пластырей, она взяла с собой канцелярский нож. Единственное, что удалось найти в доме, где все острые предметы выдавались только в присутствии взрослых из-за брата. Впрочем, с этим не возникало проблем хотя бы тогда, когда тут находился Хару-сан и его пристальный взгляд. Знакомый маршрут перестал казаться таким уж долгим, и Юдзуна довольно быстро добралась до лачуги друга, на этот раз не зевая и не оглядываясь по сторонам, рассматривая пустующие дома. — Доброе утро, — оповещая хозяина о своем присутствии, будто бы он не услышал громкие шаги со стороны ступенек. — Даби, я… Юноша, чье место расположения не особо изменялось, когда она возвращалась, лежал на матрасе, прикрыв глаза. Однако он едва заметно дернулся, когда ее голос вновь окрасился неприятной интонацией. — Извиниться хочу. За вчерашнее. Прости, — она натянуто улыбнулась. — Все в порядке, — заверил он, поднимаясь и садясь на матрасе, краем глаза замечая, что сегодня Юдзуна много что принесла вместе с собой. — Что там? Девушка, мысленно выдохнув и обрадовавшись, что он на нее, похоже, совсем не злится и сбегать от нее не собирается, начала по одной вещи доставать из сумки. — Это твое, — она выложила несколько ланч-боксов, похоже, на день вперед. — Тетрадка, карандаш… Перекись, пластыри и нож, — последний предмет она достала с особо радостной улыбкой, показательно чиркнув лезвием вверх. — Нож-то тебе зачем? На какие такие подвиги? — дернув головой, с опаской поинтересовался Даби. — Как зачем? Ты же сам сказал, что моя кровь нужна, — Юдзуна невинно захлопала ресницами, а юноша как-то недовольно замычал. — Сп… Папе тоже приходится наносить себе увечья, чтобы было, откуда крови течь. Это нормально. — На нем-то оно заживает. А заживет ли на тебе? — Поэтому я и захватила перекись. Даби снова задумчиво замычал. Видимо, идея ему не очень понравилась. Однако других предложений нет. Тем более, Юдзуне, похоже, не терпится опробовать причуду в других ее аспектах. — Ладно, — хоть он и согласился, убедительно его «ладно» не звучало. — Тебе когда-нибудь раны прижигали? Догадываясь, на что намекает парень, девушка аж подскочила. — Не надо! Давай перекисью обойдемся. Ты меня сожжешь, — она замотала и головой, и руками. — Это на случай, если случится что-то серьезное. — Да как этим себе что-то серьезное можно сделать? — Юдзуна небрежно покрутила ножик в руках. — Хотя вот Юкио удается… — Что, так и продолжает? Юдзуна много рассказывала про горе-брата, сначала переживала, потом стала злиться на него, а сейчас и вовсе редко его упоминала. Последнее, что Даби от нее слышал — история о том, как у Юкио обнаружили изрезанные до рубцов руки, после чего посадили друга отца — небезызвестного Зеро — дома караулить его, пристально отслеживать каждый шаг юноши. Юдзуна и про Зеро другу тоже рассказала. Все-все, что знала. В целом, слухи о нем верны, но правда — еще более пугающая. — Сейчас нет. Хару-сан следит за ним. И не разрешает брать ножи, бритвы, стеклянные предметы… Да много чего. Но мне-то можно. — Спешу тебя обрадовать, сейчас ты будешь заниматься тем же самым, — хмыкнул Даби. — Это другое! — сердито воскликнула девушка. — Ладно-ладно, — юноша махнул рукой, отворачиваясь. Юдзуна напористо пододвинула к Даби еду, напоминая ему о том, что сперва надо поесть. Как будто бы он сам этого не знал. Эту трапезу ему посчастливилось провести в тишине. На самом деле, Хару не каждый день следил за Юкио, потому что последний с особенным упорством уговаривал отца не практиковать это «издевательство» хотя бы несколько раз в неделю. И в такие редкие дни Гото поручали закрывать всевозможные шкафы на ключ, складывая в них все колюще-режущие и хоть отдаленно напоминающие что-то острое предметы, а некоторые, особо опасные, он просто увозил в багажнике машины. Процедура длилась долго, но зато давала высокую гарантию, что Юкио себя ничем не порежет. Подобное проходило уже несколько месяцев, и за все эти дни старшему таки не удалось себя покалечить, да и в целом, все находилось под контролем. Поскольку в доме всегда соблюдалось строгое правило — класть все на свои места, Гото не приходилось долго что-то искать, однако в комнате Юкио он проверял все углы, потому что всегда есть вероятность того, что юноша мог что-то да спрятать. Как оказалось, нанести себе вред можно много чем угодно, и это не только ножи. Таблетки, спички, ножницы, ручки, карандаши, шарфы, пледы… В такие дни Юдзуне было совсем нечем заняться дома, поэтому она ездила в поместье дяди. Интересно, когда у брата пройдет эта пагубная привычка? И почему отец ничего с ней не делает? Дочь никогда не понимала, как человек может самостоятельно, по-настоящему того желая, наносить себе увечья. Ладно Спектр… Тут работа, особенности причуды… Тем более, он и правда моментально способен залечить рану до состояния мелкой царапинки. А вот Юкио… Юкио болеет. Пока она блуждала в раздумьях, Даби уже закончил с едой. Похоже, сидела она так не на шутку долго: парень тот еще медленный едок, совсем спешить с трапезой не любит. Он пододвинул к девушке весь арсенал для их небольшого эксперимента и присел поближе, видимо, намереваясь внимательно следить за всем процессом. Обработав выбранный и, кажется, менее чувствительный участок руки спиртом и тщательно промыв им лезвие, она уставилась на нож, наконец осознав, насколько опасный предмет перед ней. Ей надо себя резать? Просто ткнуть слегка же хватит? Из нее крови вечно больше нужного льется. Должно хватить. — А это сложно, когда надо… — пробурчала Юдзуна, понимая, что она не может нанести порез с нужной силой. Спустя несколько секунд ковыряния руки, из неё наконец полилась кровь, слабой струйкой потекла по худенькой бледной ручке, разделяясь на две тоненькие ниточки. Юдзуна выбрала тыльную сторону запястья, боясь нечаянно задеть вены и решив, что на этом месте будет не так больно и заживёт быстрее. Мало ли, вдруг крови выльется больше положенного, как обычно это и случалось. — Что дальше? — она уставилась на Даби, протягивая ему порезанную руку. — Капни на пол, — вспоминая вчерашний день, предложил он. Юдзуна поднесла руку к холодному камню, чуть потряхивая ей и помогая крови побыстрее стечь. Крупные капельки потихоньку начали пачкать серый пол, растекаясь в пускай и маленькую, но большую, по сравнению с размером самих капель, лужицу. Кровавые круги стали леденеть, образуя кривые морозные горки, странно и обрывисто дергающиеся в разные стороны, будто пытающиеся принять какую-то определённую форму. — Оно шевелится… — настороженно произнесла девушка. — Это нормально? Прямо как живое… — Когда ты махнула вчера рукой, ты о чем-то задумалась? — подперев ладонью щеку и приблизившись к ледяным фигурам, Даби принялся их внимательно рассматривать. — Не знаю… Например? — О каком-то предмете, возможно? Ты же, когда создаёшь изо льда, держишь в голове конкретный образ. Скорее всего, тут тот же принцип. Юдзуна задумалась. Не то чтобы ей хотелось вспоминать, что ей пришло в голову, когда она кричала на Даби. Вряд ли что-то хорошее. Но идея пришла быстрее, чем она определилась в том, стоит ли вообще озвучивать свои мысли. — Об, — она замялась, — огне. — Об огне? — Ну… Ты стоял передо мной. Вот и первая ассоциация. Я просто представила, как он двигается, как колеблются языки пламени, как он меняет форму, когда его сдувает ветер… Ледяная горка начала крошиться, после чего приняла описанную форму, взаправду напоминая небольшой горящий костёр. Так же двигался, так же выглядел… Но на ощупь? — Всё тот же лёд. Просто выглядит как огонь, — убедился юноша, потыкав пальцем в беспорядочно колышущийся образ. — Ого… — Юдзуна открыла рот от удивления, последовав примеру Даби и начав ощупывать интерпретацию пламени. — А так похож… Очень странно смотрится. Я думала, мой лёд статичен. А тут — шевелится. И это правда сделала я?.. — Ну не я же, — пожал плечами парень. — Все дело в твоей крови. Похоже, она… Хм… Оживляет фигуры? — он решил поднять «костер», но тот продолжил подражать настоящему пламеню и в его руках. — Что ты ещё можешь создавать? — Да много чего… Всё, что видела и трогала, что могу нарисовать со всех сторон. А что конкретно надо? — Птицу попробуешь? Маленькую. Воробья, например. — Птицу? — удивилась Юдзуна. — Секунду… Девушка обронила ещё пару капель крови, пытаясь сосредоточиться и вспомнить, как выглядит воробей. Маленькая птичка, совсем крошечная. А у него крылья округлые или заостренные к концам? Вспомнить бы, какой у него хвост… Есть ли он вообще? Лапки растут ближе к грудке или ближе к хвосту? А шея? А у птиц есть шея? У орлов вот, вроде бы, есть… Или нет? Клюв треугольный? Маленький же, да? А сколько у него фаланг на лапках? Одна, две, три… — Боже мой, — Даби издал смешок, прикрывая ладонью рот и отворачиваясь. Совершенно несвойственный ему звук, напоминающий тихое сдержанное хихиканье, заставил Юдзуну вынырнуть из мыслей и направить взгляд на нечто, что нисколько не напоминало воробья. Это было чудо с растекающейся головой, разными крыльями, абсолютно непропорциональным телом, кривыми лапками и каким-то чересчур длинным, перевешивающим тело существа хвостом, из-за чего оно начало падать на спину, при всех недостатках, похоже, оставаясь живым и в панике вертящим обрубком головы в разные стороны. — Господи, оно живое! — Юдзуна отпрыгнула на метр назад, закрывая ладонями лицо и боясь снова посмотреть на это исчадье Ада. «Воробей» пытался встать, мотал грозящей отвалиться головой, отчаянно хлопал крыльями, больше напоминающими два криво обрезанных листа, поскольку продумать текстуру перьев творец явно забыл. — Убери его, убери! — заверещала Юдзуна. — Мне сжечь его? — посмеиваясь, уточнил Даби. — Сожги к чертям! Слава Богу, существо не обладало никаким сознанием и, по сути, живым не являлось, поэтому быстро растаяло под натиском голубого пламени, превращаясь обратно в водянисто-кровавую лужицу. И хорошо еще, что звуков не издавал. — Его нет? — спросила девушка, боясь открывать глаза. — Нет-нет. Возвращайся, — Юдзуна впервые слышала, чтобы юношу что-то так веселило. Что смешного-то?! Он вообще видел этот кошмар? Это была не птица, а существо из Ада! — Ты ведь и сама их убирать можешь, разве нет? Юдзуна на пробу потыкала пальцем в пол, и переливающаяся пародия на пламя рассыпалась на снежные песчинки. Действительно. Как хорошо, что она их и сама способна убрать. Она и забыла, что это все тот же лёд. — Похоже, мне нужно досконально изучить строение тела воробья, прежде чем его создавать. С огнем-то все проще. У него нет никаких ног, крыльев и… — Ха. Уж постарайся. Я хуже птицы в жизни не видел, — Даби продолжал насмешливо поднимать брови и подёргивать плечами. «Ого... Он улыбается». — Потом надо будет понять, что эти живые штуки могут вытворять, — задумалась Юдзуна, пытаясь выкинуть из памяти образ «воробья», который ей теперь в ночных кошмарах будет сниться. — Пока ты тут играла в жмурки, эта прекрасная птичка пыталась встать… — Это я заметила! Ужасное зрелище! — Ты дослушай. Она к тебе направлялась. Тебе о-о-очень повезло, что она не смогла встать. Представь, если бы эта птичка побежала прямо к тебе… — А-а-а-а! Прекрати! — завизжала девушка, уже представляя, как она бы потеряла сознание, если бы то существо к ней приблизилось. — Вот как создашь не дефектную, посмотрим, как она себя поведёт. Между тем, Даби ухватил баночку с перекисью и, перехватив окровавленную руку Юдзуны, вылил немного жидкости на порез. На такой жест она обратила внимание моментально, однако старалась не подавать виду, совсем позабыв о том, что перекись болезненно щиплет свежие ранки. Рука предательски дернулась. — Больно? — склонив голову набок, спросил юноша. Юдзуна отрицательно помычала, позволяя ему продолжать обрабатывать порез. Пусть хоть так потрогает ее. Заботливо, с его стороны. — С тебя адекватный воробей, — ещё раз повторил он, протирая салфеткой уже запекшиеся длинные окровавленные полосы. — Про перья не забудь. — А потом что? Когда смогу сделать воробья? — Потом усложним задачу. Птица покрупнее, к примеру, или другая живность. Вон, видишь, у тебя дар — зоопарк создавать. Пользуйся, — он снова усмехнулся, причём по-доброму. — Но огонь-то не животное… — Верно, и ничего, кроме как гореть, не может. Если будешь создавать такие образы, то вряд ли разберёшься с тем, на что еще способна твоя причуда, — на миллиметровую царапинку, оставшуюся от пореза, бережно наклеили пластырь. — Но, если я ошибусь в строении, допустим, кошки, у меня сердце остановится от её вида, — замирая от ужаса, испугалась Юдзуна. — Держи, — Даби вручил ей тетрадку, которую она сама же и принесла. — Рисуй их со всевозможных ракурсов, в движении, в разных позах, хоть в поперечном и продольном срезе. Потом по ситуации посмотрим. — О, хорошая идея! Прямо журнал вести будем, — закивала девушка, прижимая к себе голубую тетрадь. — И воробья своего хтонического не забудь набросать. Стимулом будет, — добавил юноша. — Жестоко! — Юдзуна обидчиво надула губу. Похоже, они с Даби и вправду не рассорились. И вообще, все замечательно. Девушка взглянула на левую руку, на которой незаметно для незнающих глаз уже красовался пластырь, впервые наклеенный не ей. Приятно. Просто смотреть на руку приятно. Такой странный этот Даби…***
Вернувшись домой и из-за усталости даже не поднявшись в свою комнату, Юдзуна рухнула на диван в гостиной, за секунду уснув прямо там. Стрелка часов ещё даже не дошла до восьми вечера, но вымотанная и не спавшая ночь девушка решила прилечь и всего лишь на минутку закрыть глаза, но ее минутная слабость вылилась в полноценный сон. Так устала и так много успела за этот день. После создания жутчайшей птицы они с Даби ещё долго обсуждали, как можно применять её лед и что ещё она, возможно, сможет сделать. Потом неокрепшая ученица снова морозила стену и пыталась улучшить технику и сократить время, не покалечив себя. Причём, на этот раз учитель-самоучка стоял прямо возле неё. На всякий случай. Потом, когда пришло время ужинать, он все же заставил Юдзуну нарисовать то страшилище у себя в тетради, нагло испортив тем первую и, казалось бы, самую важную страницу так называемой учётной книжки. Потом они даже немного погуляли по округе и забрались на крышу одного из зданий повыше, куда Юдзуна поднималась, прилипнув к руке Даби и чуть ли не плача от страха. Как оказалось, с ним проводить время очень приятно и без романтического подтекста. Из-за этого озарения Юдзуна ещё больше чувствовала себя неловко из-за ранее брошенных слов. Может, стоило извиниться еще раз? — Юки, я на секундочку выйду! Смотри не убей себя! — ярко улыбаясь и маша рукой парнишке с гормональными всплесками, предупредил Хару, убегая в сад. — Пошёл ты, пердун старый, — когда стеклянная дверь задвинулась, тихо буркнул Юкио ему вслед. Он хотел растечься по дивану и снова погрузиться в книгу, но чуть не раздавил сестру всмятку, поздновато заметив её, мирно сопящую на своем законном месте. — Класс, — пробурчал юноша, скрестив руки на груди. Уснула она на животе, подоткнув руки, словно кот — лапки, под лицо, и опершись на подушку выпирающей бледной щечкой. Он несколько минут разглядывал лицо сестры, надеясь, что лихо от его зрительного напора не пробудится, но спала она без задних ног, да и в принципе, у нее сон всегда шел настолько крепко, что не добудишься. Конечно, Юкио тоже мог побыть гадким и все-таки разбудить её, например, претворив изначальный план сесть на диван в жизнь. Но, постояв, немного подумав, отругав себя и глубоко вздохнув на ходу, он решил подняться в ее комнату за пледом, помня, что сестра может окоченеть от холода ближе к ночи. Ногой он нечаянно задел сумку, валявшуюся возле дивана. Из нее высунулся край какого-то знакомого предмета. Прищурившись и попытавшись разглядеть его с высоты своего роста, Юкио задумчиво потрогал его ногой, а потом внезапно понял… что это — канцелярский нож. Сердце забилось чаще обычного, и Юкио, стараясь сохранять спокойствие и быстро придумать идеальный план, не имеющий шанса на провал, чуть покосился в сторону, находя глазами силуэт Хару, разговаривающего по телефону, во дворе. Парень быстро схватил нож и рванул в комнату сестры. Нет… В её комнате Гото тоже может обнаружить. Может, спрятать в отцовской?.. Нет-нет-нет, он точно найдёт, у него там и припрятать негде, там практически пусто. Есть около минуты, чтобы что-то предпринять и спуститься вниз. Это единственный шанс. Ошибиться нельзя. И зачем она взяла с собой нож? Нет, неважно… Не заподозрит ничего, если увидит, что он пропал? Она криворукая и неуклюжая. Должна списать на то, что выронила или потеряла. Это девчачья комната, наверняка есть места, в которые Гото из совести не полезет. Осмотревшись по разным сторонам и найдя шкаф с одеждой, Юкио, испытывая исключительно негативные эмоции и чуть ли не душевные страдания оттого, что открывает полку с бельём сестры, спрятал нож туда, в самый дальний угол, чтобы она на него уж точно не наткнулась. Благо, ящик большой, и вряд ли она его вообще полностью открывает. Не попадется. Не должен. Взяв с её кровати плед и удостоверившись, что все девочковое безобразие осталось на своих местах и он ничего не задел, младший хозяин дома спустился на первый этаж. Подойдя к маленькому тельцу, источавшему прохладу даже во сне, он аккуратно, словно боясь, что она и от легко прикосновения может рассыпаться, накрыл сестру пушистым пледом, заправляя его с углов. — Молодец, Юдзуна, — положив ладонь на размеренно вздымающуюся спину, тихо произнёс брат.