In Cold Blood

Пахло в больнице специфично: запах, лишенный красок, словно запах от чего-то неживого, ненастоящего не пробуждал внутри ни одной эмоции. Так пахло бессилие, сонливость, возможно, даже тоска. Во рту – странный кислый привкус. Пробирающий холод окутывал тело, напоминая, что в этом месте все остановилось. Хотя на самом деле мед отделение всего лишь обрабатывалось от вредителей, а запах принадлежал слишком частой дезинфекции, спирту, лекарствам и обыкновенным антисептикам. Если бы Юдзуна пыталась как-то охарактеризовать цвет медицинских ароматов, то поняла бы, что из всей палитры им лучше серого подойдет лишь что-то прозрачное. И в такой специфичной, как воздух, и со временем ставшей для нее привычной, обстановке она просуществовала где-то около тридцати дней, большую часть из которых не могла даже перевернуться на бок. На неопределенное время её голова будто перезагрузилась и первые две недели напрочь отказывалась думать на темы сложнее, чем «поесть» и «поспать», но потом внутренний защитный барьер рухнул. Ей не сообщили, где находился брат и что с ним. Так же, как и отцу, хотя тот продолжал искать сына по всем подворотням и злачным местам. Из памяти выветрились лица одноклассников, вернувшихся с летних каникул и перешедших в новый осенний семестр. Более того, девушка уже давно не виделась с одним дорогим ей другом, что обитал в полупустом здании. Другом, которому невозможно даже сообщить о том, что произошло. Хотелось поскорее встретиться. Но вот рассказывать о том, что случилось… Второй раз скрыть от прессы случившееся в доме Спектра не удалось. Репутация отца чернела все больше, ссоры с Комиссией переходили все границы, а люди шептались о неблагополучности семьи Йосадзаяши, выворачивая всю известную правду наизнанку. Было… очень больно. Дышать, двигаться, пытаться встать, потихоньку передвигать ногами.. Со временем Юдзуна свыклась и с этим: уже знала, как лучше дышать, чтобы испытывать как можно меньше боли; на каком боку спать и как справляться с повседневной рутиной одной рукой. Она даже не чувствовала грусти. Наверное, просто скромное одиночество. Она ни разу не плакала с того злополучного дня, лишь иногда смотрела в потолок и представляла, где сейчас может находится брат и что же может чувствовать отец. По словам врачей, левая рука обещала зажить минимум через полтора месяца, швы с плеча снимут через пару недель, ребра полностью срастутся, может, за месяца два, с учетом того, что на ней любые раны заживали куда дольше. Тот осколок глубоко вошёл в место между плечом и грудью, что только добавляло остроты в болезненную резь даже при повороте головы. Помимо этой раны, швы наложили также и на прочие части тела, что попались под стеклянную шрапнель. Обнадежили фактом о шрамах. Бесчисленных шрамах, что никогда не сойдут. Руки и ноги. Плечо. Возможно, ребра и спина. Ее навестили даже Фуюми с Нацуо. Беспокоились, приносили что-то перекусить, рассказывали о том, что происходит у них в жизни. Это отвлекало, и Юдзуна им каждый раз благодарно улыбалась. Как оказалось, улыбаться тоже бывает больно. Чаще всех к ней заходил Гото, и только потом отец. Второй иногда мог молча просидеть рядом до получаса, а затем, на прощание одарив её тяжелым взглядом, уходил. Юдзуна не жаловалась. Честно. Она понимает. Не одной же ей тяжело. Когда её наконец выписали и безжизненные лекарственные запахи перестали витать вокруг, первым делом Юдзуна подошла к зеркалу в комнате. Волшебным образом ей удалось осунуться еще больше, истощать и побледнеть, что красивым ей не казалось от слова «совсем». Тонкая выбеленная кожица перестала быть белой на некоторых (многих) местах. Ее перекрыли сине-фиолетовые и багровые цветы гематом, алые полосы царапин и порезов. Интересно, Юкио хоть немножко думал о том, что натворил? Наверное, она на него злилась. Отец появляется все реже, все позднее возвращается, а через неделю и вовсе перестает ночевать дома. Дочери кажется, что её поместили в специальную изолированную от шума комнату, словно проверяя, насколько хватит ее и ее сил. В школу она пока что не ходила, к дяде опять нельзя из-за каких-то мелких ссор, дома же пусто. Иногда ночью не удавалось уснуть, и она могла подолгу сидеть на одном месте, разглядывая какой-нибудь заурядный предмет, например, шкаф или ковёр. Порой было и правда интересно. В один из таких дней в голове что-то щелкнуло, и геройская дочка решила заняться хоть чем-нибудь полезным. У нее получилось наловчиться и прибраться в доме одной рабочей рукой, стараясь наклоняться как можно меньше, и даже приготовить незамысловатый ужин. Хоть она и делала все очень медленно, спешить ей все же некуда, а дела по дому, кажется, обладали целебными свойствами. Она аккуратно цепляла палочками кусочки говядины и переворачивала их на сковороде. Нарезать, конечно, оказалось делом нелегким, но Юдзуна справилась и с этим. Мясо пахло вкусно, и она позволила себе чуть улыбнуться, вспоминая, что настроение папы редко, но все же улучшалось от сытного ужина. — Точно, мне ведь теперь не надо готовить на троих, — размышляя о том, сколько нужно еды и тарелок, вслух сказала девушка. — Хотя, если так подумать, я уже почти полгода готовлю на четверых. Юдзуна продолжила переворачивать кусочки мяса, словно не слушая саму себя, но потом, ещё раз обдумав свои слова, на секунду замерла на месте. — Интересно, как он там… — потыкав палочками в сочную говядину, задумалась она. — Не хочется к нему в таком виде заявляться. Тогда придется все рассказывать. Поделиться одновременно хотелось и одновременно нет. Просто Юдзуна сердцем чуяла, что при рассказе её непоколебимое терпение лопнет, и она снова просто расплачется как младенец. Не стоит ведь постоянно грузить Даби. — Конечно, если он не умер с голоду, — хмыкнув, заметила девушка. — Интересно, как его все-таки зовут?.. Фантазия на имена у Юдзуны ниже среднего уровня, так что ничего, кроме известных ей, на ум не приходило. А это имена одноклассников, половину из которых она уже точно забыла, имена некоторых героев, ближайших и двоюродных родственников. Так что, учитывая то, насколько разнообразно сейчас называют детей, угадать у неё шансов точно не было. — Если не хочет, пусть не говорит. Это не моё дело. Хотелось приготовить что-то интересное, например, рулетики из цукини и говядины, но, к сожалению, сейчас она способна только простейшие движения, да ещё и лишь одной рукой. Нарезать овощи тоже оказалось сложно, так что кубики у неё вышли крупными и кривыми. Решив, что сегодня на ужин — говядина с овощами и посмотрев на часы, юная хозяйка чуть ускорилась. Отец не предупреждал о времени возвращения, но она уже примерно догадывалась, как работает его «расписание». Она знала, что он ищет Юкио. — Нужно завтра сходить к Даби, — от лука слезились глаза, и Юдзуна начала шмыгать носом и вытирать рукавом лицо. — Жаль, его нельзя сюда привести. Тут все равно теперь никого нет… — все вокруг пачкалось из-за ее неуклюжести. — Хотя… Если бы Юдзуна на зубок знала график отца, то могла бы и позвать кого-нибудь домой. Всяко лучше, чем постоянно быть одной. Но, к несчастью, Спектр стал возвращаться в разное время, а спросить его — вызвать подозрения. Ещё немного понаблюдать бы за ним, чтобы смочь составить чёткое расписание. Юдзуна открыла в себе новую черту: помимо упертости, она, похоже, еще обладала вселенским терпением. Потому что выдержать вылетающие из-под ножа овощи и тягучую боль в груди от каждого движения рукой, но все же закончить с ужином мог, как ей казалось, только герой. Кухню по итогу пришлось помыть еще раз — она испачкала все, что только можно. Интересно, что было бы, сломай она правую руку? Интуиция спектровской дочки не ошиблась, и отец сегодня действительно вернулся. Выглядел он… обычно. Если бы он не моргал, его лицо можно было бы спутать с зависшим изображением. Но дочь знала, что все не так просто. — С возвращением, — Юдзуна чуть улыбнулась, отвлекаясь от расстановки тарелок. — Никаких новостей? — Никаких. Спектр остановил взгляд на количестве посуды на столе. Всего две тарелки. — Как ты себя чувствуешь? — он уже давно не спрашивал, как дела у самой Юдзуны, поэтому она даже растерялась. — Никак, — она снова улыбнулась. — А если честно? Конечно, папа знал, что она улыбается не потому, что хочется. Дочка отвела взгляд в сторону, обдумывая свой ответ. — Ясно, — долго смотреть он на нее не стал и прошел к лестнице. — Я сам накрою на стол. Садись. Юдзуна послушно села раньше, чем поняла, что слова отца — проявление заботы. Наверное, то, как она пытается удержать кастрюлю одной рукой, действительно жалкое зрелище. Спектр спустился обратно через пять минут. Наблюдая за тем, как папа делает все обеими здоровыми руками, Юдзуна даже начала завидовать. Так легко и быстро, да еще и безболезненно. Скорее бы так же. Когда семья уже села ужинать, девушка незаметно пододвинула к отцу кружку, удобно разворачивая ее к нему ручкой. — Кофе, — она еще раз ткнула пальцем на напиток, наблюдая за реакцией папы. — Спасибо. Переводя внимание на тарелку с едой, Юдзуна еще раз с досадой убедилась, что овощи нарезаны как попало. Впрочем, отец уже начал есть, не особо придираясь к форме кубиков. Ну и хорошо. — Как дела на работе? — поговорить удавалось не так часто, и Юдзуна решила воспользоваться моментом. — Как обычно. Она знала, что это неправда. СМИ только и твердили о том, что у Спектра пропал сын. — А если честно? Сакуя прекратил жевать и уставился на дочь, а та, не сразу понявшая, что только что передразнила отца, поежилась на стуле. — На работе все как обычно, — еще раз точно так же повторил он. — С Комиссией же… Другая история. — Что они думают? — Они будут говорить с Каваи. Он угрожал утечкой информации, поэтому это отличная возможность для него. Но все может быть еще хуже, — говорил Спектр со спокойным лицом, но Юдзуна чувствовала, что он переживает. — Почему? — Есть вероятность, что Каваи рассказывал мне не все. В таком случае я не знаю, что услышит Комиссия. — Рассказать Комиссии же не так страшно, как рассказать, допустим, журналистам. Разве… нет? Сакуя смерил взглядом дочь, которая пыталась собрать мясо со стенок тарелки. Говорит, что думает? — Верно, — согласился он. — Но тебя же не это волнует, — очень редкая эмоция на лице папы — чуть приподнятая вверх бровь, — а Юкио. Он же в порядке, да? — Я не знаю. К сожалению или к счастью, Спектр был не из тех, кто слепо верит в лучшее, даже когда дело касается его родного ребёнка. Он мог ответить «да, наверняка» или «хочется надеяться, что да», но на деле логика подсказывала совсем другое. Сакуя реалист, но последние недели старался обрывать свои мысли, как только те доходили до рассуждения о состоянии сына. Вероятность того, что он жив… крайне низка. Однако, пока тело не найдено, брать какую-либо версию на веру про-герой отказывался. Если ничего не доказано, значит, все ещё может быть. Больше всего его поражало то, что Юкио до сих пор не попался ни полиции, ни героям, будучи незнакомым с городом человеком без физических сверхспособностей. Поблагодарив дочь за ужин и взяв на себя обязанность убраться на кухне, Сакуя задумался о своём, стараясь при этом не думать уж слишком много. Юдзуна, если честно, редко видела, чтобы отец как-то хлопотал у плиты и холодильника, разве что только готовил кофе, потому невольно засмотрелась на него. Ей папины помощь и забота приятны. Она постаралась усесться на диване поудобнее, но не слишком в него провалиться, чтобы не нагружать ребра, и наконец немного расслабилась. И все же следить за отцом, что неторопливо споласкивал намыленные тарелки, немного странно, учитывая, что у них есть посудомоечная машина. Привычнее видеть его, нажимающим на одну кнопку, чтобы сделать что-либо в кухне. Но теперь в их доме не так много людей, чтобы после них пришлось расправляться с горами посуды. Помыть две тарелки не так сложно. Закончив, Сакуя не выдержал и все же сварил ещё кофе, после чего подошёл к стеклянному шкафу с книгами. К тому самому, недавно чуть не раздавившему дочь, но уже восстановленному. Застыв перед дверцами, он таки выбрал чтиво, ткнув пальцем наугад, и вернулся на кухню, садясь за тумбу и пытаясь отвлечься. Идти к себе Юдзуне, если честно, не хотелось — рядом с отцом находиться спокойнее. Каким-то загадочным образом ему удавалось смягчать обстановку одним присутствием, пускай многие и считали его общество невыносимо тяжелым. Подумав, чем бы ей заняться и понаблюдав за увлеченным прозой папой, она тихо подошла к шкафу и, последовав примеру родителя, взяла книжку и вернулась к дивану. Он и брат постоянно читали что-то, сколько она помнила. Может, поэтому они так похожи? В приятной тишине, разбавленной тихим периодическим стуком кружки о тумбу и шуршанием страницами, прошло несколько часов. Юдзуна прочитала не так много, но уже ругалась на главного героя и не понимала, почему он так тупит время от времени, и ей больше нравился второстепенный персонаж, так как тот был и старше, и мудрее. Интересно, что там читает папа? Их идеальную тишину разрезала вибрация телефона, и Сакуя, поморщившись, поскорее взял трубку. Дочь невольно приготовилась подслушивать. — Са-а-акуя! — так звонко, что Спектр аж отстранился от телефона. — У меня для тебя две новости: плохая и плохая. С какой начать? — с радостного тон друг перешёл на пугающе серьёзный. Отец нахмурился. Кроме того, что на проводе висел Хару, Юдзуна ничего не поняла, но слушать продолжила. — Юкио? — после долгой паузы спросил он, и девушка отложила книгу, оборачиваясь на папу. — Ты, как всегда, догадливее некуда, Шерлок, — Сакуя отодвинул от себя кружку с кофе. — Начну, как принято, с плохой. Юки, можно сказать, нашёлся. Но есть и грустная плохая новость. Хару, похоже, издевался, затягивал с такой информацией. Сглотнув, Спектр задал свой самый главный вопрос. — …Он… жив?.. Юдзуна поднялась с дивана, поспешив к отцу. — Да, — хмыкнул Хару. — Это, конечно, плохая новость, но очень плохая новость заключается не в этом. Телевизор. Юдзуна внимательно следила, как отец находит пульт и включает новостной канал, переводила взгляд с экрана на него, подходя поближе. Похоже, транслировали репортаж с какого-то места, которое Юдзуне показалось знакомым. Долго думать ей не пришлось, потому что ведущий начал говорить раньше. — Вчера вечером известный психиатр и психоаналитик, доктор Каваи Хаяо был найден мёртвым в своём офисе в центре Мусутафу. Юдзуна уверена, что видит, как у отца поднимаются брови. — Улики указывают на самоубийство, однако не исключено, что жертве угрожали. Сейчас полиция проводит подробный анализ с помощью записей с камер наблюдения и дактилоскопии на проверку сторонних подозреваемых лиц. В следующем… Хару назвал это плохой новостью, соответственно, подумал о том же, о чем сейчас думает Сакуя. Если теория о том, что Каваи держал в секрете что-то, что, помимо него, знал только Юкио, тогда… — Увидел? — донесся голос из трубки. — Если это так, то Комиссия это не оставит. Это все, Сакуя. Для тебя. Кажется, лицо отца стало ещё мрачнее. Юдзуна и сама начинала догадываться, что происходит. Сложить два плюс два было не так-то трудно, но поверить в это уже тяжелее. — Он несовершеннолетний, а ты его отец. К тому же, ты человек, который позиционируется как символ справедливости и борьбы со «злом». Ты понимаешь, что это значит? — Пап, — Юдзуна звала отца уже несколько минут, но он не отвечал и теперь уже даже не моргал, — папа, — нет, что-то явно не так, он же совсем не слышит её, — папа, — может, стоило подергать его за руку? — Папа, — она покрепче ухватилась за рукав рубашки отца и пару раз потянула за него. Сакуя наконец обратил внимание на дочь, бросив другу что-то вроде «я подумаю над этим», после чего прикрыл ладонью лицо. Юдзуна очень редко видела, чтобы отец так делал. Наверное, это значило, что все совсем плохо. Он потёр переносицу и провел рукой по волосам, затем сел на диван. Слишком ровно. Слишком напряженно. И уставился в телевизор, продолжая впитывать в себя репортаж. Глубоко вздохнув и поджав губы, Юдзуна неслышно прошаркала носочками к Сакуе, присаживаясь рядом. Не слишком близко, но и не слишком далеко. Так, чтобы слегка касаться его плечом, чтобы он чувствовал, что она тут, что она есть. Кажется, он на это отреагировал и даже повернулся к ней, смотря на неё очень странным, пока не понятным ей взглядом. Вовсе не холодным. — Пап, все будет хорошо, — на этом моменте ей захотелось взять его за руку или положить ладонь на плечо, но она остановилась на лёгкой улыбке. — Может быть, это не он. Все-таки это… убийство. — Взгляни на себя, Юдзуна, — Сакуя чуть склонил голову набок, напоминая, из-за кого именно ей сейчас с трудом даются даже самые простейшие движения. — Тебя спасла только твоя причуда. — Нет… Меня спас ты, — она нахмурилась. — И Гото. Ты правда думаешь, что он способен на такое? Сакуя искренне хотел считать, что все иначе, однако в голову приходили ничем не оспоримые отчетливые воспоминания. Когда Юкио было шесть, он вполне сознательно пытался задушить младшую сестру. Через два года он поранил кого-то в доме Тодороки — на самом ли деле под его руку попала лишь птица или он все же напал на Тойю, так и не выяснили. Именно он последним находился рядом с одним из клиентов Каваи, когда тот сбросился с балкона, и один Каваи знает, был ли сын про-героя причастен. С помощью связей Сакуя узнал, что его чадо издевалось и над ровесниками в школе, хотя применял уже более изощренные методы, задевая сверстников психологически. И, наконец, он снова напал на Юдзуну, вот только в этот раз он бы действительно убил её, если бы не причуда. Честно говоря, Сакуя не знал многих тонкостей силы дочери и никогда её об этом не спрашивал, но именно лёд защитил младшую от смертоносного удара, который она, к счастью, умела создавать любой частью тела. Если бы не способности Юдзуны и если бы не способности Гото, о которых Юкио не знал, все бы обернулось куда трагичнее. — Да.

***

Сегодня Юдзуна долго крутилась возле зеркала, пытаясь понять, очень ли заметно то, что с ней что-то случилось. Да. Никак не спрятать. Ничем не закрыть и не замазать. Помимо загипсованной руки, что болталась у груди, девушку ещё много в каких местах шили-перешили нитками и бинтами, словно тряпичную куклу. Да и в принципе, геройская дочка выглядела очень… не очень. — Да ладно, он даже не увидит, — собрав волосы в хвостик и небрежно махнув рукой на свое отражение, решила Юдзуна. Она постаралась выбрать толстовку побольше, чтобы скрыть еще большую худобу, чем раньше. Левый рукав свободно болтался, доходя до края шорт. Широкая одежда не маскировала, как это было нужно девушке, а лишь наоборот вызывала еще больше жалости к ней. — Ладно… он увидит, — сдавшись, вздохнула она. — Он все всегда видит, блин. Юдзуна всерьез захотела исправить проблему недовеса за вчерашний вечер и съела в три раза больше, чем обычно. К сожалению, цифры на весах никак не изменились, зато живот пожаловался на такое сильной болью. — Ну и плевать. Спустившись на кухню, Юдзуна скрепя сердце положила в сумку порцию ужина с того дня, надеясь, что Даби войдёт в положение и не станет комментировать неординарные формы овощей. Пока она стояла на остановке, начался дождь. Пришлось тесниться с чужими людьми под крышей, чтобы не промокнуть. Краем глаза геройская дочь заметила какую-то суматоху на главной улице, а затем догадалась, что это репортёры. Поняла она это, к несчастью, уже после того, как молодой мужчина со странной укладкой и микрофоном нашел её. — Это она! Черно-белые волосы, точно она! Дочка Спектра! — послышалось где-то сбоку. В последнее время внимание прессы к их семье перевалило за все границы дозволенного, но это — уже чересчур. Юдзуна-то тут при чём? Она же даже сбежать сейчас не сможет! А папа говорил не выходить из дома! Юдзуна решила, что суетиться будет ещё хуже, поэтому просто застыла на месте, стараясь не обращать внимания на приближающихся журналистов и оживление среди толпы. Может, обойдётся? Вот сейчас подъедет любой автобус, и она в него запрыгнет. Главное, не привести этот любопытный хвост из камер и вспышек к Даби… — Йосадзаяши Юдзуна, верно? — перед девушкой возник тот самый мужчина с микрофоном. — Вы слышали про позавчерашнее убийство доктора Каваи?! — почему их интересует этот вопрос?.. — Скажите, что Вы думаете насчёт того, что нашла полиция?!! Юдзуна пару раз моргнула, стараясь сохранять самообладание и делать вид, что она ничего не понимает. Получалось реалистично, потому что она на самом деле ничего не понимала. — Вы же знаете, что полиция обнаружила исчезновение всех документов, связанных с Вашим пропавшим братом? Ни одной записки, заметки, ничего! Расскажите, каким заболеванием страдал Йосадзаяши Юкио? Какие у Вас были взаимоотношения?! Как думаете, останется ли Спектр героем после раскрытия дела? Что, если здесь замешан Ваш брат?!! Репортёр тараторил вопросы все быстрее и быстрее, чуть ли не запихивая микрофон Юдзуне прямо в рот. Девушка потихоньку начала теряться. Особенно когда с других сторон стали накидываться другие журналисты и просто проходившие мимо зеваки. — Прошу прощения, — заметив прибывший транспорт, Юдзуна быстро поклонилась прессе и, превозмогая боль в ребрах, запрыгнула внутрь под разочарованные возгласы. Но и на этом проблемы не закончились: кто-то из журналистов успел прошмыгнуть в автобус вместе с ней, из-за чего ей пришлось выйти на первой попавшейся остановке и поменять маршрут. Однако трудоголик-репортёр, который, видимо, для своей работы проходил ещё и физподготовку, шустро выбежал за ней. — Подождите! — услышав чужой голос за спиной, Юдзуна сделала обратное — ускорила шаг. — Это правда, что Спектр довёл сына до побега из дома? Скажите, откуда у Вас эти раны?! Дочке про-героя одновременно хотелось как опровергнуть слова журналиста, так и не отвечать ничего, что было бы, пожалуй, умнее. Заметив ближайшую остановку, она направилась к ней, выжидая подходящего момента, чтобы запрыгнуть в автобус так, чтобы преследователь за ней не успел. — Есть слухи, что Ваш старший брат родился без причуды! Подтвердите это!! — продолжал кричать ей вслед он, не отставая, точно назойливая муха. Видимо, поняв, что из Спектра вытянуть что-либо просто невозможно, СМИ прицелились к Юдзуне, наивно полагая, что под их натиском она быстро расколется и, растерявшись, выложит все-все. — Вы молчите, потому что отец Вас запугивает, да? Спектр на самом деле оказывает давление на своих детей?! Может, даже физическое?!! Девушке искренне хотелось ответить репортёру, что он ещё тот идиот, но в глубине души понимала, что, возможно, идиот не он, а это работа у него такая. Идиотская. Как только из-за угла показался неизвестный автобус, Юдзуна резко обернулась на назойливого журналиста, и он, видимо, посчитав, что сейчас услышит ответ хотя бы на один из его пулеметной очереди вопрос, в предвкушении замер. Пользуясь моментом, бедная девушка, превозмогая боль, добежала до спасительного транспорта и, убедившись, что двери закрылись, оставив репортера по ту сторону теплого салона, облегчённо выдохнула, скатываясь по твёрдой спинке сидения. Так она пересаживалась, пока не убедилась, что от неё все отстали. Отняла эта игра в кошки-мышки около трех часов, из-за чего Юдзуна была готова расплакаться от боли. Ей запрещалось не просто бегать, ей запрещалось даже слишком быстро ходить, поэтому ребра уже беспощадно ныли, и ей казалось, что грудная клетка сейчас просто лопнет. Теперь Юдзуна полностью разделяла мнение отца о прессе! Жестокие люди! На всякий случай девушка ещё немного походила кругами у незнакомых зданий, после чего свернула на изначальный маршрут. Теперь появилось время немного обдумать услышанное ранее от одного из шайки репортёров. Судя по его словам, полиция уже что-то обнаружила. И, видимо, найденную пропажу обнародовали, допустив утечку улик, утром, когда Спектра можно выцепить только на работе, то есть, никак, поэтому они решили нацелиться на его дочь? Выходит, пропала вся информация, связанная с историей болезни Юкио? А может, там было что-то ещё? Кому это могло понадобиться, кроме него самого? Неужели ему действительно было, что скрывать? В таком случае, он точно жив, однако… Теория о том, что убил Каваи именно он, уже не звучит так неправдоподобно. К сожалению. Но, если брать на рассмотрение худший вариант развития событий, тогда что ждет папу?.. Дождь лишь усиливался: пришлось накинуть капюшон и стараться перемещаться под навесами. Юдзуну вся ситуация не столько пугала, сколько погружала в тлен. Не за себя она переживала, а за отца и брата. Самые серьезные проблемы все же грозят первому. Или обоим… Юдзуна забежала в нужное здание, отряхиваясь от капель, попавших на волосы, словно котенок, а затем тихонько зашагала вверх по лестнице. Она вдруг остановилась перед знакомым проемом и впервые за все визиты решила «постучать». Действительно, раньше она просто заявлялась, когда ей вздумается. Стыдно даже… — Юдзуна? Ого, он её до сих пор помнит. И, похоже, даже удивлён. — Можно? — она чуть выглянула из-за обшарпанной стены, убеждаясь, что Даби действительно смотрит на гостью так так, будто видит перед собой призрака. — Ох, сколько лет?.. Хотя, погоди-ка, даже и года не прошло , — он театрально покачал головой, похлопывая рукой по месту возле себя и разрешая войти. Ну вот, вся его радостное удивление вмиг испарилось куда-то, оставив обыкновенного Даби, любящего укольнуть на ровном месте. Сейчас точно скажет, что овощи криво нарезаны. Юдзуна аккуратно высунулась из-за стены уже полностью, проходя внутрь и наблюдая за тем, как юноша начинает хмуриться. Девушка попыталась присесть на расположенный на полу матрас так, как делала это всегда, но у нее ничего не получилось, поэтому пришлось сначала опуститься на колени и только потом осторожно сесть боком. Даби даже качал головой вслед за её неуклюжими действиями, явно ожидая объяснений. Вот оно, время новостей. — Кушать будешь? — после этого вопроса на Юдзуну смерили взглядом, как дуру, не оставляя сомнений, что перевод темы ей с рук не сойдет. — Ну… — Упала. Угадал, н-да? — пошутив с весьма невеселым выражением лица, он обвел жестом подбородка круг, указывая на гостью. — Это Юкио, — несмотря на то, что провинилась не она, ей в какой-то степени было неловко и стыдно. — Он немного разозлился на то, что я тогда… его… «спасла»? Слишком громкое слово. — Немного? — Даби приподнял обе брови. Редкое выражение. — Что произошло? Юдзуна думала, что признаваться будет сложно, но на деле все оказалось совсем не так. Её слушали, внимательно слушали, иногда хмуярсь, прикрывая глаза, по-кошачьи наклоняя голову набок. На нее неотрывно смотрели и временами потопывали согнутой левой ногой по бетонному полу. Когда девушка поведала свою страшилку о том, как ей удалось сбежать от репортёров, используя собственную, оказывается, не такую уж и плохую смекалку и еле слушающееся тело, парень, честно говоря, даже удивился. Рассказчица не растерялась и сразу, ничего не отвечая, спряталась от журналистов. Спектровская кровь? — Значит, СМИ и полиция считают, что убийца того врача — твой брат? — стараясь переварить услышанное, уточнил Даби. — Да. Причём папа тоже так думает. Если это правда, то, наверное… Героем папа больше никогда не будет. — Ты сама что думаешь? Юдзуна знала, что он это спросит и даже готовилась отвечать, но придумать ничего не получилось. Она взвешивала «за» и «против», анализировала факты, вспоминала поведение брата и пришла лишь к тому, что он крайне непредсказуем и способен сделать, что угодно. Впрочем, если подозреваемый имеет мотив… Те же документы и записи, например. — Думаю, Юкио мог убить, — вздохнув, ответила девушка. — Но зачем ему так рисковать из-за истории болезни? Не такая уж это и тайна, мне кажется… — Судя по твоим словам, он далеко не дурак, — Юдзуна кивнула. — Возможно, там хранилось что-то ещё. Настолько важное, что он пошел на такой шаг, не особо заботясь о последствиях. — О, — тёмные бровки чуть подпрыгнули вверх, когда она вспомнила, о чем ей вчера говорил отец. — Каваи-сан уже давно угрожает рассказать что-то прессе, о чем не знает и папа. Папа думает, что есть что-то, о чем известно лишь Каваи-сану и Юкио. Ну, то есть, теперь только Юкио. На самом деле до неопределенного момента Даби был уверен, что Юдзуна не особо дружит с холодными расчетами, но, видимо, что-то в ней изменилось и теперь она научилась выстраивать какие-никакие логические цепочки. — Похоже на правду, — он пару раз кивнул, убежденный в том, что теория вполне реалистична. — Кстати, птичка твоя продержалась ровно неделю. Я немного понаблюдал за ней и подумал, что, по всему видимому, она спит тогда же, когда и ты. В остальном, ничего необычного. — Неделю? — Юдзуна искренне удивилась, услышав, что воробей прожил так долго. — Он исчез не сразу, как я ушла? — Даби отрицательно мотнул головой. — Дай-ка подумать… Это было около месяца назад, когда я была тут в последний раз… Выходит… — ученица тыкала пальцем в воздух, стараясь высчитать нужную дату. — Не помнишь, он днем рассыпался? Часа в два? — Да, около того. Какие мысли? — Я просто помню время, часы были прямо за Юкио, когда случилось вот это, — Юдзуна неловко потянула за ворот толстовки, показывая забинтованное плечо. — Там швы. Рана очень глубокая. Ещё бы немного левее и… все, — пострадавшая слабо пожала плечами, убеждая собеседника в серьёзности своих слов лёгкими покачиваниями головы и поправляя воротник. — Шрам останется, — заметил Даби. — И не один, — Юдзуна, хмыкнув, вытянула ноги и потрясла правой рукой, стянула рукав до локтя и показала другу множество зашитых ранок и уже появившихся шрамов. — Обидно. — Обидно, ха? — юноша в ожогах издал необычный смешок. — Тебе повезло, что он промахнулся. Радуйся. — Юкио-то не промахнулся, — вздохнув, вспомнила Юдзуна. — Это я чуть сдвинула удар. Ну, не я. Причуда сама… Я очень старалась не злиться, чтобы не навредить кому-то. Но вот эти порезы как раз-таки из-за моего льда, — девушка ещё раз помахала запястьем перед другом. — Помнишь, ты говорил, что можно создавать лёд на любой части тела, чтобы её «защитить»? — Даби кивнул, вслушиваясь. — Я об этом как раз и подумала тогда. Ещё подумала, что… умирать очень страшно и я не хочу. Вот тут лёд и, — она ещё раз указала пальцем на левую сторону груди. — Но я не умею этого делать как следует, поэтому он и образоваться-то толком не успел, как его сразу раздробили. А осколки разлетелись по кухне. И в Юкио, и в меня попало. Вот как-то так. — Значит, он тоже ранен? — Думаю, за месяц на нем все затянулось. Эх… — она ещё раз глубоко вздохнула, уткнулась лицом в колени. — Как же все сложно… Я, правда, стараюсь улыбаться и ненавязчиво поддерживать папу, но он меня только отталкивает. Я знаю, что ему трудно, но не знаю, как ему помочь. Почему у нас в семьях вечные проблемы? Постоянно кто-то кого-то калечит или вообще умирает… Ей не хотелось плакать, но хотелось тяжело выдохнуть ещё с десяток раз, уткнуться лицом в подушку и пролежать так все следующие сутки в надежде, что ситуация образуется сама собой. Юдзуна знала, что повлиять на хоть что-то она не в состоянии, оттого становилось ещё сложнее. Она просто сидела дома и ждала, пока вернётся отец и огласит новости, но и то. Вряд ли он ее честно держал в курсе всех событий. Выстрой бы они теплые отношения, они бы поговорили, обнялись, обсудили бы произошедшее и, быть может, обоим бы полегчало. Юдзуна знать не знала, откуда у неё это представление об идеальной семье, но отчего-то ей казалось, что именно так — правильно. Было бы. На затылок опустилась тёплая ладонь: сквозь густые вьющиеся волосы она чувствовалась мягко и приятно, из-за чего девушка уперлась лбом в колени ещё плотнее. Ей на самом деле не хотелось слышать что-то в ответ, потому что банальное «все будет хорошо» стало бы пошлой ложью. А Даби, будто читая все её мысли, не сказал и слова. Ладонь казалась почти что невесомой, но при этом с ней оставалось ясное ощущение — он рядом. С ней. Юдзуну гладили по с такой нежностью, словно гладили хрупкого котёнка, аккуратно, стараясь не спутать и не растрепать и без того непослушные волосы. С незнакомым для нее скользяще-шуршащим звуком, что биением эха отдавался в ушах. Серые, почти чёрные из-за туч, стены на секунду озарила яркая вспышка. Раздался оглушительно-страшный раскат грома. Девушка чуть дернулась от неожиданности, но продолжила тихо сидеть на месте. Шум непроглядного ливня снаружи вперемешку с грохотом грозы становился все громче и громче. — Сентябрьская гроза к снежной зиме, — туманно заметила девушка, пытаясь вспомнить, откуда же она это знает. — Говорят, гроза — символ перемен, — поддаваясь народным поверьям, поддержал Даби, задумчиво глядя на ужас, творящийся за «окном». — М, — каких еще перемен, когда все с каждым днем становится только хуже, — вот как, — их семья одной ногой в бескрайней пропасти, а Юдзуна может только сидеть на месте, причем в сплошном неведении. — Слышала что-то похожее, — в какой момент все стало плохо? Так всегда было или недавно началось? Кажется, она уж слишком спокойна, либо же просто задумалась о чем-то. Свернулась, смотря куда-то в одну точку и совершенно не обращая внимания ни на шум грозы, ни на вспышки молнии, ни даже на то, что Даби разглядывает ее лицо в попытках понять, все ли в порядке. Неужели фраза про грозу оказалась не к месту? Сначала девушка уж больно часто задергала носом, затем досадливо зашмыгала им, потом закусила губу и замотала головой в стороны, а после… За секунду разревелась навзрыд. Юноше не привыкать к тому, что настроение у Юдзуны меняется как погода на море. Но все же он не ожидал, что она так резко расплачется. И нет, это не просто слезы, это накопившаяся за месяц и только что вырвавшаяся истерика. Настолько внезапная, что немного испугался даже Даби. — Что же… Что же мне делать? — девушка пыталась вытереть всю влагу с лица одним рукавом, но это не особо помогало. — Что я что-то делаю, что не делаю — ничего не меняется! Папа молчит, Юкио непонятно где, Каваи-сан мертв, а я уверена, что это сделал Юкио! А расхлебывать папе! Эти дурацкие репортеры вообще ничего не понимают, им лишь скандалы подавай! Ничего не понимаю! И… и… Ненавижу оставаться дома одна! Если я пробуду там одна еще хоть минуту, я… я… — оставшиеся слова никак не разобрать из-за участившихся всхлипов и оглушительных рыданий, что переходили в странные подрагивания. — Как же-гх… б-больно! ненавижу! — такой громкий крик от нее слышится впервые, а после него — отчаянный удар кулачком по полу. — Дурацкий Юкио, ненавижу… Юдзуна… выглядела очень странно — как человек, что бьется в истерике, но не в силах прорыдаться из-за сломанных ребер. Видно, что каждый всхлип отдается ей невыносимой резью в костях, но при этом она никак не может контролировать тело и хоть как-то уменьшить боль. — Постой… Она открыла рот, чтобы выдавить что-то еще, но вышел лишь хриплый вздох, недоплач, недохныканье, кашель, из-за которого ее скручивало в беззащитный комочек все плотнее, а девушка сжималась, обхватывая здоровой рукой грудь. Похоже, она попыталась вскрикнуть, но и на этот раз получился лишь глухой писк и тяжелый вздох. — Где именно у тебя очаг боли? Проницательный взгляд заставил резко прекратить рыдания, но судороги все равно отзывались колкими приступами боли в груди, не отступая. — Вот тут… — дрожащая ручка, почти полностью спрятанная за плотным рукавом, пальчиком указала на больное место. — И тут, — с другой стороны. — И тут тоже, — плечо слабо приподнялось. — Позволишь? Даби поднял руки и поднес их поближе к ней, указывая взглядом куда-то вниз, пока худенькое тельце продолжало содрогаться от каждого всхлипа. Девушка внимательно смотрела в его глаза, такие серьезные, спокойные, даже утешающие. Что он хочет сделать? Обнять? Прикоснуться? Зачем спрашивает? Впрочем, что бы он ни сделал, она не против. Юдзуна, не думая, одобрительно кивнула, собираясь подвинуться поближе, но Даби приблизился раньше, прекрасно понимая, что для нее совершать какие-либо действия — сложно и больно. Лишь несколько жалких сантиметров разлучало ее тело от мягкого и всегда приятного тепла, исходящего от его рук . Юдзуна машинально приподняла локти, после чего горячие ладони улеглись на указанные ранее места на ребрах, и она тихонечко охнула. Хотелось что-то сказать, спросить, но сосредоточенный взгляд Даби отвлекал. Юдзуна вдруг начала осознавать, что боль уходит, сменяясь приятным теплом, доходящим сквозь слои одежды. Тепло успокаивало ноющие ребра, и дышать становилось все легче. Она еще пару раз шмыгнула носом, вытирая мокрое лицо таким же промокшим рукавом, и теперь убедилась наверняка, что боль перестала так остро пронзать хрупкие кости. — …ты и так умеешь… — кажется, она потратила абсолютно все силы, пока плакала, из-за чего удивление вышло неправдоподобным. — Не горячо? — его голос, как показалось, смягчился. «Точно… — в памяти промелькнули редкие картинки того, как Даби использует свою причуду: те самые страшные голубые языки пламени, горячие донельзя, что чувствовалось даже на огромном расстоянии. — Он же наверняка старается греть чуточку-чуточку, чтобы не поранить меня… Потому что мне больно…». «Он делает это для меня». Даби прижал ладони чуть ближе, чем напомнил, где именно они находятся. Юдзуна пару раз мотнула головой, мол, «нет, не горячо» и отвернулась в сторону, пытаясь найти хоть какой-нибудь уголок, куда можно приткнуть смущенный взгляд. Но на сером полу и стенах не нашлось ничего интересного. Все равно дома такие же. — Спасибо. Раздался очередной удар грома, точно прямо над головой, пугающе-громко заглушая шум дождя. — П-прости, что я так много… плачу, — Юдзуна продолжала смотреть куда-то в сторону, потихоньку успокаиваясь. — Расскажи лучше, как дела у тебя. У тебя все хорошо? — Все в порядке, — и снова этот спокойный голос. Хотя, казалось бы, ему точно есть, о чем поведать ей. Она плавно, очень осторожно перевела взгляд на Даби, тоже смотрящего куда-то вдаль, не на нее. Пыталась определить, о чем он думает. И, как обычно, безуспешно. Он ведь всегда такой неразговорчивый, стоит только ей спросить что-то о нем. А ведь мог бы рассказать, как он попал сюда, почему он здесь, а не дома, и где же его семья… Что вообще с ним случилось. Как может быть «все в порядке» у того, кто в ее-то возрасте живет один, в подобном месте? Почему он так добр к ней? Может, все-таки… что-то особенное… — Не хочу идти домой, — Юдзуна убедилась, что сказала это достаточно громко, чтобы шум с улицы не смог ее перебить. — Если это из-за погоды, то… — Можно… Я останусь с тобой? Молчит. Даже не смотрит на нее. Слишком прямой вопрос, он же не отвертится. — А твой отец? — нет, кажется, хозяин продуваемого дома все-таки смог перевести тему, и незваная гостья невольно нахмурилась. — Что скажешь ему? — Он сегодня не вернется домой. А Гото с ним. Никто не заберет меня. Не хочу быть одной и не хочу идти под дождем. Девушка внимательно следила за реакцией парня, за его глазами, по которым все так же невозможно прочесть, задумался ли он над ее вопросом или просто уходит от ответа, затягивая тяжелым молчанием время. — Судя по всему, дождь и правда не собирается заканчиваться, — он посмотрел на улицу, которую занавешивала серо-сизая стена из проливного дождя. — Это «можно»? — вопросительно наклоняя голову набок и заглядывая в голубые глаза, снова напрашивалась Юдзуна. «Тебе что, так сложно согласиться?», — хмурясь и ерзая на месте в попытках подтолкнуть Даби на моментальное согласие дергала девушка его за руки, что все так же лежали на ее ребрах. — Смотри не пробуди во мне ледяную причуду ночью, — облегченно вздохнув и убрав приятно греющие ладони, он поднялся с пола и чуть потянулся. — Хих. Тебя не заморозишь… Постой, — Юдзуна резко задрала голову, взглянув на него, — так ты… не против? — Не против.