Месяцем ранее:
Когда жить совсем не хочется, нужно просто вспомнить то, через что тебе пришлось пройти. Все в этой жизни не случайно и если тебя все же удалось загнать в угол, то это было сделано лишь для того, чтобы ты вынес урок с этого. Ведь порой даже цветы расцветают в пустыне. В конечном итоге все будет хорошо ровно до того момента, пока ты не опустишь руки. Люди всегда пожинают плоды своего выбора. — Один и два, — девушка держала в руках два бокала и переводила взгляд то на одного человека, то на другого, а улыбка на её лице расползалась подобно яду по крови, — один из вас умрет, один — выживет. И… Дело в том, что это ваш выбор. — Ты хочешь, чтобы мы выпили это? — глаза одного из человек, которые находились в одном помещении с ней увеличились от неожиданности, — Лучше пристрели сразу! — Ну вы что ребятки, совсем уже носы повесили? Так же не интересно! — она язвительно засмеялась во весь голос, — Так, вы быстро умрете, но вы достойны большего! Ощущать, как по твоим венам растекается яд, как разум медленно покидает тебя, а тело парализует, мозг перестает работать, а сердце биться, разве не здорово? — Ни за что! — нервно кричал второй человек. Они не знали, они не были готовы к этому. Все они знали о том, что смогут без особых усилий поймать её, но один их неверный шаг привел к целой цепочке ужасных последствий. — Думаете у вас есть выбор? Видите ли, я всегда возвращаю долги, — она подошла к связанным на стульях мужчинам, — есть то, чего делать не стоило, но вы это сделали. Вы очень сильно разозлили меня и теперь вам предстоит пожинать плоды вашего выбора. Я буду отрезать по частичке кожи каждого из вас, пока вы не умрете от болевого шока.***
Девушка сидела скрестив ноги на полу за небольшим столиком и уплетала за две щеки рамен. Она все-таки очень проголодалась, хоть это была и не лучшая еда, которую стоит принимать на долгое время пустой желудок, но все же, это лучше, чем ничто. Она покупалась и согрелась, а теперь еще и поела, как мало человеку нужно для счастья. Запивая рамен банановым молоком, она восхищалась его вкусом. Впервые она пробует что-то такое. В Англии она питалась только европейскими блюдами, а будучи подростком в Корее, она не покупала себе еду. Мало того, она даже редко выходила из дому, не то чтобы еду самостоятельно покупать. Она никогда не играла с друзьями, будучи ребенком за пределами дома, не общалась с одноклассниками, ведь у неё были частные занятия на дому, водитель вместе с помощником возили её на тренировки по боксу и следили за тем, чтобы она строго после тренировок возвращалась домой по приказу отца. У неё не было нормального детства и она долго не знала, как вести себя с детьми примерно такого же возраста, как она. Все с кем она общалась — это был брат и сын няни. Ей не приходилось ездить в походы или лагеря, организованные школой, как это делали другие дети. Она вроде бы и имела все, но в то же время, ничего. — Ты очень странная, знала? — Чонгук ухмыльнулся, наблюдая с какой радостью Мирэ ела, словно до этого месяц голодала, — Радуешься этой вредной еде, как ребенок. А ведь недавно хотела уйти отсюда. — Видишь ли, — она подняла голову и продолжала говорить с наполненным ртом, — я сказала это на эмоциях, прости. Спасибо за еду! — Я ведь просил тебя не вести себя так. — На самом деле, думаю, когда ты еще не знал кто я такая, тогда я была настоящей, — она беззаботно улыбнулась глядя на него, — хотя… Иногда я и сама путаюсь. Но что бы ты там не говорил, смотри! Ты разговариваешь со мной и даже… Заботишься? — Не неси ерунду, — он хмыкнул и отвел взгляд. На его лице появилась слегка уловимая улыбка, которую он пытался скрыть. Она его забавляла: уставший вид и полны радости глаза от еды, мокрые небрежно собранные в пучок волосы и мешковатая спортивная одежда. Сегодня она вела себя не так, как всегда. Сегодня она была более открытой и свободно разговаривала с ним, не грозя расправой. — Ты когда-нибудь любил кого-то? — Мирэ быстро сменила тему разговора, ведь ей было интересно узнать хоть что-то о нем, помимо того, что он позволяет о себе узнать. — Думаешь я сильно хочу разговаривать с тобой? — он съязвил и продолжил молчаливо сидеть, осматривая дом, словно никогда не видел. — Я любила, — Мирэ безэмоционально водила вилкой по бульону, радость в глазах мгновенно исчезла, — но когда я приехала сюда он трусливо бросил меня. Но… Честно говоря, все то время, когда мы были вместе я словно на подсознательном уровне все ждала того момента, когда он захочет расстаться. Мы были слишком разные, наверное. Он с самого начала знал, что я была убийцей и знаешь в чем заключалась самая грандиозная шутка, которую моя жизнь решила мне преподнести? Он был капитаном полиции и хотел поймать меня. Расследуя дело в Сеуле, он приехал в Лондон, чтобы найти меня и вот что с этого вышло. В конечном итоге я снова осталась одна. — Это точно ты, Ким Мирэ? — он вновь посмотрел на неё, но теперь увидел лишь разбитую от воспоминаний девушку, которая пытаясь не показаться слишком слабой. — Непривычно да, снова видеть меня такой? — она сделала небольшую паузу, — Все будет хорошо до тех пор, пока мы можем чувствовать. — Разве об этом ты мечтала? Сидеть на полу, есть рамен и изливать душу такому, как я? — Не-а. Но ты ведь и не худший из собеседников. С тобой я хотя-бы могу быть настоящей и не скрывать свою темную сторону, как бы это странно не звучало, — она закончила есть и потянулась зевнув. — Иди спать. Уже утро. Мне пора возвращаться, — он встал с дивана и отряхнул штаны. — В конечном итоге и ты уйдешь, — она поднялась на ноги и взглядом провожала его. Для неё он был слишком сложным человеком, он спасал её и тут же отдалялся, пытался быть добрым, но тут же срывался. Как мало она о нем знала и как много пыталась узнать. Этот дом хранил в себе много тайн и возможно одна из них смогла бы дать ей хоть какую-то новую информацию. Чонгук ведь тоже изредка наведывался сюда, значит, что-то да должно было быть. Вместо долгожданного сна она выбрала поиски. Как и говорил Чонгук, этот дом с ног до головы был пропитан жизнью его отца: фото, картины, разные виды оружия. Но, в месте где было много фотографий не было ни одной семейной. Такое ощущение, что человек проводивший здесь много времени был одинок. Любил ли он своего сына? Дорожил ли им? В поисках того, что интересовать не должно, она пыталась понять хоть что-то. Его отец и правда пытал людей, он и правда так издевался над своим сыном? «Мой отец часто водил меня в подвал показывая то, как пытали людей, я видел смерть тогда, когда другие дети только учились ходить. Эти тату, знаешь что они значат? Каждая из них? Мой отец, он воспитывал меня, избивая. Каждый день я просыпался и знал, что сегодня вечером мое тело снова будет невыносимо болеть. Каждая их этих тату покрывает шрам.» Эти слова эхом отбивались в голове. Но жалость лучше не испытывать. Эти чувства делают человека уязвимым и способным совершить много ошибок. Она не должна допускать такие глупости, хотя перед такими, как он она всегда была уязвима. Чонгук понравился ей с самого начала, внешне. Тогда она еще не знала, какой отвратный он может быть. Первый парень, который ей понравился хотел её пристрелить, а второй — зарезать. Как иронично. Но в этом случае она не станет на одни и те же грабли. В момент, когда Мирэ наконец-то перестала говорить с самой собой в своей голове, она обнаружила небольшую фотографию в рамке, которая находилась по всей видимости на рабочем столе бывшего хозяина этого дома. Она обошла почти весь дом и в конечном итоге нашла просторный кабинет. На фото по всей видимости был сам хозяин, ведь Чонгук был очень похож на него, такой же красивый с выделяющим его тату на шее в виде скорпиона, а рядом скорее всего его друг в черном бронежилете со шрамом на щеке, у него были черные волосы и такой взгляд, словно человек, который находился рядом с ним был для него очень важен. На том фото они обнимали друг друга, но все выглядело так словно после какой-то передряги, с небольшими ссадинами на лицах, а одежда их была испачкана в кровь. Они выглядели счастливо, улыбаясь в камеру так искренне. От этого фото веяло особой энергетикой. Она взяла рамку в руки, чтобы лучше рассмотреть их лица, в частности лицо отца Чонгука. На том фото он не казался таким ужасным, как рассказывал Гук, наоборот он вселял доверие, видимо не зря говорят, что внешность обманчива. Перевернув рамку, она увидела небольшую надпись в левом углу фото: «С лучшим другом Кан Минсоком. Осень 2003 год.» — Кан Минсок? — рамка с фото упала на пол разбившись, руки начали трястись, а по телу пробежал леденящий холод, пронзающий миллионами иголок, — Папа? Это ведь ты, папа? Пазл сложился. Она вспомнила то, что Чимин рассказал ей однажды. Её отец был следователем и под прикрытием втерся в доверие к Чон Ёнсу. Он стал его правой рукой, что было сравнимо с братом, но однажды его личность раскрыли, а после этого убили. Значит Чон Ёнсу отец Чонгука? Она думала, что они просто однофамилицы. Но теперь была точно уверена в том, что это он. Он убил её отца. Не случившись бы этого, мама была бы до сих пор жива и она жила бы, как Кан Ханбёль. Она жила бы с родными ей людьми, а не с чужими и была бы совершенно другой. В голове была каша. Она понимала, но продолжала отрицать все. Получается… Жизнь её сломал отец Чонгука. И спустя сколько лет преступник и жертва вновь встретились. Дочь героически убитого капитана стала убийцей, но лишь немногие знали, что капитан предал своих, стал на сторону убийцы, стал его братом, товарищем, но в итоге предательски пал от рук своих же. По венам Чонгука течет кровь убийцы её отца, а по её — предателя своей страны. Упав на колени рядом с разбитым стеклом рамки, она начинала убирать осколки с фотографии, чтобы достать её. Кровь от небольших порезов на пальцах окрашивала стекло в алый цвет, маленькими каплями стекая вниз. Достав фото, она стала тщательно рассматривать своего отца, которого видит впервые. Мирэ не могла винить Чонгука и его отца, ведь сама такой была. С самой первой встречи с близким ей человеком она продумала до мелочей тот момент, когда ей придется предать его и убить. Ради себя. Люди слишком эгоистичны и могут легко лишить другого человека жизни, если только так смогут спасти себя. Но что бы там ни было, он был её отцом, отцом, которого она и не знала вовсе. Ей было намного проще отпустить, чем мстить. Если бы она была немного взрослее тогда бы было все иначе. В конце концов, неважно, кто дал нам жизнь, важно лишь то, кто поставил нас на ноги и растил весь её остаток. Ей было больно и очень обидно, что все так произошло в её жизни, но ничего изменить она не могла. Мирэ хотела хоть разок увидеть своих родителей и сказать им спасибо за то, что подарили ей жизнь и не дали умереть, но личность, которую она сейчас имеет — это личность, которую растила и воспитывала семья Ким. Если цепляться за прошлое, можно потерять настоящее. Возвращение в Сеул, пребывание в нем и знакомство с другими людьми изменили её мышление. Она вернулась сюда, чтобы найти виновников гибели своих родителей и теперь, когда она все же нашла их, ей хотелось закончить на этом. Остановиться. Пожить немного, еще совсем немного. Ведь будущего у неё нету. Она сама его похоронила. Зарыла заживо в холодной земле. Мирэ еще раз включила запись мамы, которую перенесла на свой телефон, чтобы послушать её в последний раз. В своей голове она металась от одного к другому. От Кан Ханбёль к Ким Мирэ, от злости к прощению. Слишком много она жила этим. Каждый день все то рушилось, то заново складывалось. Единственного решение никогда не было. В её ситуации было все сложно, ведь она была сложным человеком. Мысли о прошлом, настоящем и будущем сводили с ума. В это время Мирэ просто хотелось закурить или напиться до беспамятства, но не того, не другого в этом доме не было. По бледным щекам катились слезы, а в груди болезненно давило. Она сидела на холодном полу довольно долго, но затем услышала раздражающий пищащий звук снизу. Такой звук обычно был слышен, когда к входной двери прилаживался электронный ключ и она открывалась. Она знала, что только один человек мог прийти сюда, поэтому сразу же спустилась вниз. — Я бросил тебя на несколько часов, но вид твой стал только хуже, — парень переобулся в домашние тапочки и с пакетом пошел на кухню. — Ты знаешь его? Ты ведь старше меня, ты должен помнить, — Мирэ протянула ему слегка помятую фотографию, которую рассматривала ранее и указала пальцем на своего отца. — Ага. Это Минсок. Он часто был у нас дома. — Тогда расскажи мне все, что ты о нем помнишь, — девушка подошла к нему впритык. — О нем? И зачем тебе этот предатель? — с его уст вырвался смешок. Не думая о последствиях, Мирэ уже собиралась дать ему пощечину, но Чонгук резко среагировал и перехватил её руку, крепко сдавив запястье, — Ну и что ты сделать хотела? Совсем из ума выжила? — Он… — она сделала небольшую паузу, закусив нижнюю губу, — Этот предатель был моим отцом. Родным отцом. — Отцом? Дура! Ты хоть раз видела его? Ты знала, каким он человеком был? — он вспылил и даже не замечал, как с каждым разом все сильнее сжимал её руку, — Ты хватаешься за давно упущенное. — Тогда что мне делать, если не это? Всю жизнь живя ради мести, продумывая каждую деталь, каждое убийство, каждую лживую реплику, я совсем забыла о себе, о своей настоящей жизни, о том, что нужно хотя-бы немного жить для себя. Мне не повезло в том, что родителей убили, что приемный отец оказался лишь хорошей картинкой, а вся моя жизнь и те, кто окружал меня были связаны с криминалом, не повезло в том, что мой парень был полицейским, которого я должна была убить, но пожалела. Вся моя жизнь… Она точно была моей? Я упустила все это и больше мне ничего не остается. Я упустила лучшие моменты своей жизни. Кажется… Я должна была жить, как Ханбель, но вместо этого, жила, как несуществующий человек. И хоть ты не лучший вариант для подражания, но у тебя хотя-бы есть свое настоящее имя, постоянное место жительства — дом, то место, куда всегда можно вернуться… А у меня, у меня даже этого нет. В Лондоне я убийца, а тут… Тут я никому не нужна, — внутри все накипело. За много лет некому было высказаться, она держала все в себе. Может если бы она смогла открыть свою душу кому-то раньше, то не совершила бы сколько ошибок. — Ты не Ханбёль. Ты — Ким Мирэ. Неважно, кто твои родители сейчас и кем были когда-то, ты это все еще ты. Имя ничего не изменит, как и семья. Однажды человека воспитала стая волков, но он от того не перестал быть человеком, — он притянул её к себе и обнял, поглаживая по спине. Впервые было так тепло. Ему было жаль её? Вряд-ли. Но, кажется он тоже проиграл.***
Так или иначе все шло к неминуемому. Механизм уже был запущен. С того самого дня, когда ребенок увидел смерть своей мамы. Каждый его день был хуже предыдущего, но он искренне верил в то, что искупление наступит. Прожив всю жизнь свою без собственного дома, имея только место в доме для прислуги рядом с домом своих хозяев, ему не было чего терять. Все началось в тот день, когда маленькая девочка появилась в этом доме с кулоном на шее. Уже тогда все рухнуло. Кулоном оказался диктофон, а запись на нем могла бы лишить судью всего и из-за неё он мог даже получить срок. Но тогда никто не думал, что все может быть так серьезно и что человеческие чувства возьмут вверх над длительным повиновением. В день, когда диктофон должен был исчезнуть, Ким Ёнхи подобрала его. Ей и так было велено держать язык за зубами, ведь она была одной из тех, кто знал правду о том, что та девочка не родная дочь судьи, но все это было бездоказательно до тех пор, пока она не прослушала записи на диктофоне. В итоге женщина решила хранить на протяжении многих лет тайну, которая могла погубить судьбы многих людей, в том числе её. И когда Ёнхи все же решила раскрыть тайну, ей пришлось поплатиться за это. Когда судья начал подозревать что-то, ведь среди прислуги и охраны начали ходить слухи о том, что его дочь на самом деле не его, он решил устроить праздник для всех. В тот день он собрал всех, кто мог знать что-то, что могло заставить его сына и дочь усомниться в семьи и стал им угрожать тюрьмой и тем, что их больше никогда никуда не возьмут на работу. Все стало яснее, когда сама Ёнхи призналась, что она рассказала его дочери о том, что она возможно и не родная дочь вовсе. Она сказала Донхвану, что смогла забрать диктофон и что знает, что было на нем, но не сказала о том, что передала его девочке. Она хотела этим шантажировать его, получить достаточно денег и исчезнуть с сыном навсегда отсюда. Она хотела лучшую жизнь для своего сына, чтобы его одноклассники не смеялись с него из-за поношенной старой одежды и недоедках с хозяйского стола, которые он носил с собой на обед, вместо нормального питания в столовой, она хотела чтобы он поступил в хороший ВУЗ и имел много друзей, но… Она не учла того, что все было куда сложнее. Донхван насколько хотел скрыть личность той девочки, что готов был на все. Он до последнего хотел сохранить все в тайне и боялся, что глупая няня может сказать что-то Тэхену или рассказать Мирэ намного больше. Он все же согласился на её условия и сказал, что принесет первую часть денег в дом прислуги после того, как вернется с работы, ведь такие огромные деньги он дома не хранит. В тот день сын Ёнхи должен был быть на продленке, но он соврал и остался дома, ведь мама насколько занята, что не заметит, так он думал. Когда Ёнхи вернулась, вскоре за ней пришел и хозяин. Он положил конверт с деньгами на стол и когда Ёнхи стала пересчитывать деньги и повернулась к нему спиной, достал тонкую веревку и затянул на её шее. Женщина упала на колени, разбив вазу с цветами, которая стояла на столе, от этого звука мальчик приоткрыл дверь испугавшись и увидел то, что не стоило. Донхван все сильнее натягивал веревку, заставляя женщину корчиться от боли. Сперва она кричала, карабкалась ногами и пыталась убрать его руки, но все было напрасно. Вскоре венки в её глазах начали лопать, воздух больше не поступал в легкие, а конечности начали судорожно сотрясаться. В последний миг она заметила своего сына там за дверью и тогда последняя слеза с еще живого тела скатилась вниз. Мальчик потерял сознание, а мама его навсегда покинула этот мир. Она была единственным его родственником, единственным близким человеком и потеряв её, он потерял смысл жизни.***
Высокий парень в черном дождевике с капюшоном и высоких резиновых сапогах вошел в небольшой заброшенный склад, который раньше принадлежал компании, которая разорилась. С тех пор было много перекупщиков, но в конце концов это место стало свалкой для мусора и домом для бездомных животных. — Сколько? — словно и вовсе не беспокоясь ни о чем, пониженным тоном спросил парень. — Шесть, — из тени вышел крепкого телосложения мужчина и кивнул головой. — Сколько мороки, — тяжко выдохнул парень, закурив сигарету и медленно прошел вглубь склада. По помещению разносилось эхо шагов, которые ступали по мелким лужам. Он подошел к месту, где в шеренгу на земле сидело шесть человек с черными пакетами на головах и связанными конечностями. Помимо этих людей на складе находилось еще около десяти мужчин с личной охраны их хозяина. Они были вооружены и ждали указаний. Парень протянул руку к одному из тех, кто был рядом к нему и позаимствовал дигл. Прозвучало три поочередных коротких выстрела и бездыханные тела свалились на бетонный пол. Он целился прямо в голову, человек через одного, — ну вот, так то лучше. С остальных снимете пакеты. — Вы очень великодушны, господин, — ухмыльнулся один из его приспешников, наблюдая за действиями своего хозяина. — Как интересно получается… — мужчина в капюшоне подошел к первому пленники и стал перед ним на корточки, зацепив и крепко сжав пальцами его подбородок, — Вы безмозглые создания решились следить за мной. Кто вас надоумил, а? — Можете сразу сделать со мной то же, что и с остальными, я все равно ничего не скажу, — пленник опустил глаза. — А кто сказал, что остальных я пристрелю? Смешные. Тем ничтожествам я сделал скидку, у вас её не будет, — он улыбнулся и обратился к своему человеку, — поднимите этого, разденьте и привяжите к столу. Тех двоих подведите ближе к столу, может они заговорят. В конце концов, люди больше бояться длительной боли, нежели моментального убийства. Как и было велено, мужчину полностью раздели, а конечности туго привязали ремнями к столу. Они знали, что он будет воротится и пытаться вырваться, поэтому возле стола стояло пять человек, которые должны были дополнительно держать его руки, ноги и голову. Парень открыл заранее приготовленный чемодан и достал оттуда перчатки и нож танто. На данный момент, все что его интересовало — насколько высок болевой порог жертвы. — Лучше сразу держите его крепче и зафиксируйте голову, — он подошел к мужчине и осматривал его тело задаваясь лишь одним вопросом «Что?», — так и не надумал говорить? Что ж, тогда я определился. Парень начал приподнимать палец за пальцем и медленно проникать кончиком ножа под ногти, срывая их. Он пустил первую кровь и услышал первые болезненные крики, но жертва не проронила ни слова, кроме бурлящих визгов. Это было больно, но видимо не так сильно. Его это ни капли не удивило, ведь он никогда не заканчивал что-то сразу, все нужно было делать постепенно и такое начало уже было концом. После того, как все ногти в крови валялись где-то на полу, он перешел к плечу, аккуратно рассекая ткани и срезая верхний слой кожи, кусочек за кусочком, лишь на определенном месте. Пальцами ковыряя плоть, надавливая сильнее и пробивая он пристально смотрел в глаза вопящего не своим голосом мужчины. Венки в его глазах постепенно начали лопать от боли, наливаясь кровью, а искусанные губы дрожали не пытаясь сомкнуться. Он продолжал исследовать обнаженное тело ножом, хаотично вонзая холодное лезвие. Нож входил в плоть мягко, словно она была маслом. Пленник казалось скоро потеряет сознание, но ему не давали этого сделать, постепенно надавливая на задетые ранее места. — И так кто? — парень перевел дыхание и обернулся назад к остальным двоим пленникам, — Скажет кто-то сегодня мне или нет, не столь важно, впереди у нас есть много дней, каждый день я буду отрезать по кусочку вашей плоти и лечить вас, поддерживая жизнь, в конце концов вы или умрете или заговорите. Только вот ваша тайна действительно стоит этого? — Этот ничего не скажет, — к такому заключению пришел один из людей, которые стояли рядом со столом. — Ага. У нас осталось всего двое, — резким и быстрым движение ножа, он ударил в бедро мужчины, четко и точно, прямо в бедренную артерию, от которой на всем ее протяжении отходили ветви. Ярко-алая жидкость начала фонтанировать из раны. Всего несколько минут нужно, чтобы неминуемо привести к смерти от невосполнимой потери крови. Плащ был к стати, ведь все вокруг залилось кровью, — ну а теперь, может кто-то из вас пожалеет мои усилия и все-таки скажет? — Нас послал следить за вами господин Ким, — крикнул один из оставшихся двоих. Он был в полном шоке и испуге от происходящего. Их всех предупреждали держать рот на замке в том случае если их поймают, им сказали, что их могут убить и непременно убьют, но никто не предупредил, что смерть их будет насколько мучительной. Кто-то немного недооценил его и это сыграло ему на руку, — пожалуйста, господин, не убивайте. Я все расскажу. — Господин Ким? Который из? — парень скинул капюшон и подошел к пленнику, который решил заговорить, — Видишь ли в Корее много таких. — Это Ким Намджун, господин, — на его лбу выступил пот от переживаний. — Будешь и дальше кусками говорить, я отрежу твой язык и заставлю съесть его! — Намджун он начальник охраны бывшего судьи Ким Донхвана. Он не посвящал нас в свои планы и не говорил причины, по которым решил за спиной своего хозяина убить его дочь. Но однажды я подслушал, как он говорил, что ему было бы намного проще самому позвать к себе дочь Донхвана, ведь они с ним были друзьями детства, но из-за того, что она пропала он не мог выйти с ней на связь и пришлось прибегнуть к этому. — Значит этот слизняк и правда намерен убить её? — фыркнул парень, — Вам сильно повезло, что сегодня вы не встретили лично ту, за кем так старательно охотились. Думаю, Намджуну не насколько повезет. — В каком смысле? — в разговор вмешался второй пленник, который до этого предпочел сохранять молчание. — А, вы же не знаете. Если бы вы узнали правду, то предпочли бы лучше умереть от моих рук, — засмеялся брюнет, — давненько моя жизнь не была такой захватывающей. Ну, вы и так умрете. Закончите здесь, — он обратился к своим людям, после чего скинул плащ, переобулся и покинул помещение склада.***
— Господин, у вас гость, — охрана на входе оповестила Чонгука о визите его знакомой, — она ожидает вас в доме. — Она? — приподняв одну бровь переспросил брюнет, — Интересно. Войдя в дом он не обнаружил никого, но уже знал о том, кто мог его навестить. Сначала ему следовало принять душ и переодеться после трудного дня. Открыв двери своей комнаты с его уст вырвался смешок, когда он увидел девушку сидящею на его кровати. Рядом с ней лежали две собаки, которые сразу же повернули голову в сторону своего хозяина, но бежать к нему не стали, а лишь виляли хвостом и лаяли. — Ки, Кай ко мне! — он позвал к себе собак, а после вывел их из комнаты, чтобы они не мешали ему в предстоящей ссоре. — Зачем собак выгнал? — возмущенно спросила девушка. — Какого черта ты тут забыла? Где ты сейчас должна быть? — он толкал языком пирсинг на губе и испепелял её взглядом. — Я и не говорила, что буду сидеть там вечно, прошло уже достаточно времени, я думаю… — она встала с кровати, но Чонгук и шагу назад не сделал, между ними было слишком тесно. — Не выводи меня, Мирэ! Мы договорились о том, что ты будешь сидеть там и не высовываться, — вена на его лбу начала пульсировать от напряжения. — Мы договорились? — девушка закатила глаза и ткнула в его грудь указательным пальцем, — Ты все решаешь за меня! Хватит, Чонгук. Достаточно. Тебе напомнить о том, что я в твоей помощи не нуждаюсь, но тебе я все еще видимо нужна для чего-то или ты попросту боишься меня? — Убирайся! — шепотом произнес он, а затем повторил это, но уже повысив тон, — Иди куда хочешь, Ким Мирэ! — Я правда могу уйти? — она довольно улыбнулась, ведь добилась своего, а Чонгук был слишком уставший, чтобы спорить с ней и пытаться остановить, в какой-то момент ему стало все равно. Возиться с ней было слишком сложно, он никогда не знал, чего можно от неё ожидать и что она выкинет в следующий раз, поэтому проще было избавиться от неё. Постоянные скачки настроения уже были поперек горла. Она действительно была полезна ему, но её он приручить не мог никак, даже силой. Когда Мирэ вышла из комнаты, парень тяжело вздохнул приложив ладошку к половине лица. — Мне правда стоит так просто отпустить её? — в его голове происходил монолог, но лишь с вопросами, без ответов. Почему бы не использовать эту ситуацию, как еще одну провокацию? Чонгук быстрым шагом последовал на улицу, чтобы догнать свою жертву. Он схватил её за руку заставляя остановиться и обошел её, становясь впереди. С безразлично-высокомерным выражением на лице он схватил её за затылок, сжимая волосы меж длинных пальцев и зафиксировав, потянул на себя. В его глазах переплавлялась безумная смесь непреодолимого желания. Его ничего не сдерживало и плевать было на то, что своими действиями он волновал её, застав врасплох, как и в прошлый раз. Его руки превратились в алчное, нетерпеливое огненное торнадо. Болезненно сжимая её талию, Чонгук своим языком грубо и настойчиво проник в её рот. Мирэ сжимала пальцами его плечи, пытаясь оттолкнуть, но видимо не так сильно хотела. Она сдалась опустив руки, позволив ему делать с ней все что угодно. Сильнее разомкнув губы, девушка предоставила ему больший доступ, дав возможность играть с её языком в твистер. Сердце колотилось, как сумасшедшее, а горячие губы накрывали её все сильнее, сминая с остервенением, придавая остроты непонятной ситуации. В её голове было так много вопросов, но чувствуя Чонгука они все просто улетучивались. Хотелось попробовать еще больше. Хотелось перенаправить свой гнев и разочарование во что-то другое. Все её нутро горело, а кости словно ломались. Стоит всего лишь один раз попробовать и в случае с ним, она уже не сможет остановиться. Он был наркотиком, который хотелось принимать днями напролет, от которого хотелось терять рассудок и самоконтроль. Ничего больше и не существовало. Только здесь и сейчас. И в этот раз она понимала, что судя по тому, как было напряженно его тело, он не отпустит её так просто. Он был всепоглощающим огнем, которым плавил её метал. — Я знаю, кто хочет убить тебя, поэтому… — брюнет оторвался от столь желанных губ и улыбнулся, — Тебе стоит остаться.***
«Руки снова были по локти в крови. На этот раз разум весь был поглощен злостью. Ничто не могло остановить её, никто не мог покинуть это место живым. — Не смей прятаться, я пришла за тобой, — на весь дом в бешенстве кричала девушка. Её глаза были залиты кровью, разорванная одежда в брызгах алой жидкости и обезумевший смех от которого шли мурашки по коже. — Что ты здесь устроила? — ошарашенно спросил мужчина. Видя девушку в такой состоянии ему было страшно. Он был загнан в угол, как подбитая лань. — Как ты смеешь после всего, что сделал мне, смотреть мне в глаза? Ты ведь говорил, что будешь защищать меня всю жизнь, а на самом деле, ты сам оказался тем, кто решил забрать мою жизнь. — Я никогда бы не… — То есть, ты хочешь сказать, что не ты был причастен к тому, что произошло сегодня? — она направила на него дуло пистолета, но прежде, выстрелила в троих человек, которые подбежали к нему. А затем, она резко перевела дуло и выстрелила в мужчину так, что пуля пролетела мимо головы, чуть задев ухо, — Следующая будет последней для тебя. — Я не хотел этого делать. Я лишь сказал им припугнуть тебя. Мирэ, я разберусь с ними, я убью их всех. Только остановись. Не такой жизни я хотел для тебя. — Сейчас ты говоришь такие вещи… Помнишь, как однажды сказал мне, что любишь меня больше, чем своего родного сына? Помнишь, как возил меня с собой везде? До последнего я верила, что все еще могу простить тебя, но сегодня. Сегодня ты убил во мне все хорошее. Ты сделал мне слишком больно. Таков был твой план? Ты ведь знал о том, что моя мама умерла на моих глазах и то, как её убили… Сегодня это повторилось точь в точь. Ты хотел не припугнуть меня, а уничтожить. Их кровь на твоих руках! Вы все здесь с самого начала были против меня. Никто даже не пытался понять, — кричала девушка. Каждый, кто стоял у неё на пути сегодня трагично погиб, так и не поняв за что. Но она знала. За неповиновение. За страх в глазах. И за предательство. Все предали её. — Мирэ! Остановись! — крикнул вбежавший в дом Тэхен, — Не рушь свою жизнь, слышишь? Оно не стоит того. — Это что воссоединение семьи? — обернувшись, сквозь слезы, засмеялась девушка. — Посмотри на себя, ты вся в крови. Не такой была моя сестренка, — ужаснулся парень. Он не понимал, кто сейчас стоит перед ним, не понимал, на что способно это чудовище, которое он всю свою жизнь называл сестрой. — Вы все сговорились против меня. Каждый из вас не хотел принимать меня такой, поэтому вы решили уничтожить то, что было так мне дорого? — она вновь подняла пушку, — Теперь смотрите, что вы наделали. — Нет! Ты — моя семья. Вспомни Мирэ, ты помнишь, как говорила, что будешь всегда ярко сиять для меня и никогда не перегоришь? — Тэхен со всех сил пытался исправить ситуацию. — И ты поверил ребенку? — она усмехнулась. Без капли сожалений она спустила курок. Первым слег её отец, она целила прямо в сердце, которое было так холодно к ней, а вторым стал брат. Ему она запустила целых две пули: одну в сердце, а вторую посмертно в шею, её любимое место за то, что он предал её, за то, что не принял и не успокоил, за то, что не удержал свою младшую сестренку, а дал ей утонуть. Последним она убила своего старого друга, отрезав лживый язык и ударив раскладным ножом прямо в сонную артерию. Все они были предателями. Но последняя пуля предназначалась ей.» — Помогите! — глаза полны испуга внезапно открылись, все тело было в холодном поту, а сердце так и вырывалось из груди, раздавая импульсы по всему телу. — Что случилось? Эй, — брюнет резко приподнялся и посмотрел на померкшую девушку, которая сидела посреди кровати, — тебе приснился кошмар? — Это был сон? Это правда был сон, Чонгук? — она расплакалась, растерянно сжимая пальцами постельное белье. — Да. Все хорошо, — Чонгук обнял её, пытаясь успокоить, пока капли её слез капали на его обнаженное плечо, а ногти до боли въелись в кожу на спине. Обхватив обеими руками его прохладное тело, девушка пыталась прийти в себя, чувствуя его запах. Он поглаживал её по голове и прислушивался к биению сердца. — Он был таким страшным, — дрожащим голосом девушка пыталась вспомнить все подробности, — я убила своего отца и брата, и… Я убила себя. Я чувствовала каждой клеточкой эту всепоглощающую боль и отчаяние, я до сих пор чувствую… Это было так ужасно… — Это всего лишь сон. Просто отдышись и возьми себя в руки, ладно? — он взял её за плечи и посмотрел в глаза, — Сейчас три часа ночи, до утра ты все забудешь. — Но… Эти картинки перед глазами. Это было так страшно, — дыхание сбилось и она чувствовала себя очень тревожно. Никогда еще ей не снились такие кошмары. Никогда еще они не были так детализированы и реалистичны. Чувство, словно она боялась не сна, а того, что это может оказаться правдой. Она боялась, что и правда способна сотворить такое. — Все, давай ложись, — Чонгук потянул её за собой назад на мягкие подушки и прислонил её голову к своей груди, — не путай сны с реальностью. Я ведь говорил тебе ранее, что я сам убью их всех, если они увидят в тебе угрозу.