Сэнсэй Обито

      — Обито, Рин, Какаши, у меня для вас важное известие, — трое генинов молчал стояли посреди тренировочного полигона, и в ожидании чего-то смотрели на своего учителя, — как бы мне не было тяжело говорить вам это, но… с этого самого дня, вы будете участвовать в военных миссиях, — Минато с тяжёлым сердцем сообщил им эту новость, во взгляде голубых глаз Жёлтой Молнии читалось искреннее желание отгородить своих учеников от этой мерзости, но приказ есть приказ. Поле битвы не то место, где должен находиться ребёнок.       — Значит, мы вступаем в войну? — первым установившуюся тишину нарушил Какаши. Хатаке деловито сложил руки на груди, внимательно смотря на своего наставника. — Сэнсэй, но ведь… мы ещё дети. Я лишь недавно получил повышение до джонина, а Рин с Обито получили звание чунинов. У нас нет опыта противостояния таким серьёзным противникам.       — Я понимаю твои опасения, Какаши, — честно ответил ему Намикадзе, — но людей катастрофически не хватает. И поверь мне, на месте Третьего и старейшин я бы ни за что не допустил подобных решений, но имеем то, что имеем… — все трое генинов сохраняли своё молчание, обдумывая слова сэнсэя. В воздухе царила напряжённая и сухая атмосфера. — Но знаете, как только у меня будет появляться хоть немного свободного времени, я обязательно буду приходить к вам и обучать чему-то новому… — Минато попытался хоть как-то разрядить атмосферу.       — Круто! Я пойду на битву и всех там победю! — спустя несколько мгновений тишины, выпалил Обито. На лице мальчишки играла озорная улыбка, он надвинул свои очки на глаза, начиная активно жестикулировать. — Я, Учиха Обито, будущий Хокаге Деревни Листа, я убью всех своих врагов и стану самым крутым ниндзя!       Минато с тяжестью выдохнул, наблюдая за инфантилизмом молодого Учихи. Обито совершенно не понимал того, о чём сейчас говорил. Война — это страшно, война — это боль, войну нужно отвергать и учиться из прошлого. Но ум Обито был слишком юн, мальчик в силу своего возраста не понимал, какую глупость он сказал.       — Слова «победю» не существует, болван, — флегматично фыркнул Какаши, продолжая держать руки сложенными на груди.       — Заткнись, дурак Какаши!       — Сам заткнись, придурок. Тебя же в первом бою прикончат, если будешь так орать, — осадил его Хатаке. Обито гневно проскрежетал зубами, сжимая руки в кулаки и с вызовом смотря на Какаши.       — Проверим, дурак Какаши? — глаза Обито слегка зловеще сверкнули, пальцы на обеих руках непроизвольно сжались в кулаки. Как же он давно хотел хоть раз победить Какаши в честной драке.       — Кажется, ты с первого раза не понимаешь? Значит, сейчас всё поймёшь, — юный джонин хрустнул костяшками своих пальцев, смеряя Обито уничтожающим взглядом. Какаши разогнал свою чакру по телу, в то время как Обито принял боевую стойку для боя в тайдзюцу. — Давай… Отбито.       — Я Обито!       — Успокойтесь, вы же одна команда в конце концов! Хватит уже постоянно собачиться по пустякам! — Рин более не смогла оставаться в стороне и вновь принялась разнимать мальчишек, так и не успевших сцепиться в драке.       — Я вижу, вы все взволнованы новостями, поэтому, на сегодня вы свободны. Можете идти домой, — Намикадзе более не видел смысла задерживать своих учеником и потому решил отправить их по домам. Какаши деловито задрал голову вверх, исчезая в Мерцании, Рин сделала короткий выдох и направилась в сторону выхода с полигона. Обито криво ухмыльнулся, смотря на то место, где мгновение назад стоял Какаши. Учиха обернулся назад, желая сопроводить Рин до дома. — Обито, останься, я хочу поговорить с тобой наедине… — Минато остановил мальчика, когда тот прошёл мимо него, идя вслед за Рин.       — Да? — юный Учиха поднял заинтересованный взгляд на своего учителя, совершенно не понимая, зачем сэнсэй решил побеседовать с ним наедине. — Что-то случилось, сэнсэй?       — Хм… Ничего… просто, меня заинтересовали твои слова, — пожав плечами, хмыкнул Минато. — Ты станешь самым крутым ниндзя, если убьёшь всех своих врагов, не так ли?       — Конечно! — просиял Обито с широкой улыбкой на всё лицо. — Только так ведь и можно стать крутым ниндзя.       — Нет, Обито, убийства людей никогда и ни к чему хорошему не приводили, — Минато встал на одно колено, кладя на плечо Обито свою руку и заглядывая ему прямо в глаза. Взгляд Минато словно гипнотизировал Обито, он был полон скрытой мудрости и ума. Это был взгляд действительно взрослого и дальновидного человека. — Пожалуйста, Обито, запомни одну истину: настоящее мужество заключается не в том, чтобы отнять жизнь другого человека. Нет. Настоящее мужество заключается в том, чтобы найти в себе силы пощадить чужую жизнь.       На поляне воцарилась полная тишина. Минато продолжал смотреть в глаза Обито неморгающим взглядом, словно пытаясь разглядеть в ониксовых глазах мальчишки что-то, что сам Обито не мог узреть. Минато хорошо осознавал, что Обито понимающий ребёнок и точно прислушается к его словам. Обито же, отвёл свой взгляд в сторону, словно стыдясь чего-то.       — Не отдавайся своей ненависти, Обито, не становись чудовищем. Сколь больно бы тебе не было, какой бы мрак не окружал тебя, какой бы холод не сковывал твоё тело, всегда оставайся настоящим человеком… Помни о том, что истинному воину не нужно оружие, чтобы быть самим собой… Не дай чудовищу внутри себя пробудиться ото сна и овладеть твоим сердцем. Помни, Обито, мы рождаемся людьми, и людьми умираем… Помни, что настоящий человек не разрушает, но созидает. Помни о том, что выбор есть всегда…       Минато поднялся на ноги, сверху вниз и снисходительно взирая на мальчика в оранжевых очках. Намикадзе слабо улыбнулся ученику, прежде чем исчезнуть во вспышке Хирайшина. Учиха лишь озадаченно пожал плечами, беззаботно засунув руки в карманы и выходя с территории полигона. Рин уже сама ушла домой, а потому и Обито не оставалось ничего, кроме как отправиться к себе домой. Но идя по улицам Конохи, его голову всё время занимали мысли о тех словах, что сказал ему Минато. Солнце уже начинало медленно садиться за горизонт, улицы Конохи постепенно окрашивались в мягкие оранжевые тона, но Обито было как-то всё равно на царящую кругом идиллию.       — Ничего не понимаю… зачем щадить своего врага, если он потом возьмёт и убьёт тебя? — Обито шмыгнул, от скуки ковыряясь одним пальцем в носу и пиная небольшие камешки, лежавшие на дороге. — Минато-сэнсэй как обычно говорит слишком замудрённо и взросло. Убил противника — и всё, Хокаге ведь наверняка приходилось делать так. Взять хотя бы Сенджу Хашираму-доно, который убил Учиху Мадару, а не стал его щадить…       Обито и сам не заметил, как погружённый в свои раздумия, он уже шёл по улицам кланового квартала Учиха. Взрослые и дети не особо обращали на него своё внимание. Обито поднял безучастный взгляд на козырёк своего дома, снимая обувь на пороге и проходя вовнутрь.       — Обито, ты пришёл? — с кухни послышался умудрённый старческий голос, принадлежавший женщине в возрасте. Она стояла у раковины, моя посуду и терпеливо дожидаясь своего внука.       — Да, бабушка! — звонко отозвался мальчишка, ставя свои сандалии на полку и вбегая на кухню. Обито снял очки с головы, усаживаясь за стол и весело болтая ногами. Его бабушка поставила перед ним тарелку со свежесваренным рисом. Мальчишка с яркой улыбкой отблагодарил её за угощение, тут же начиная уплетать его за обе щеки.       — Ну, что сегодня было? Я слышала, что Третий решил отправлять на войну чунинов и генинов возрастом не меньше двенадцати лет… — старушка с беспокойством глядела на Обито. Сердце щемило от одной лишь мысли, что с её единственным внуком может что-то произойти.       — Минато-сэнсэй сказал, что мы будем выполнять миссии на поле битвы с остальными ниндзя! — ответил ей Обито с набитым ртом. — Но я всех одолею, ведь я самый крутой ниндзя!       — Не подавись только, крутой ниндзя… — по-доброму усмехнулась его бабушка, погладив внука по голове и заставляя Обито невольно засмущаться от такого действия. — Но скажи мне тогда, Обито, а как ты относишься к жизням других людей?       — Минато-сэнсэй сегодня что-то говорил про это… — Обито со скучающим видом обвёл пространство своим взглядом, не сильно утруждаясь в том, чтобы понять смысл сказанного его учителем. — Что «нельзя поддаваться ненависти, становиться чудовищем, что надо щадить другие жизни»…       — И что ты думаешь по этому поводу?       — Но… — Обито на мгновение смолк, сбиваясь с толку и едва не поперхнувшись порцией риса. Мальчик несколько раз ударил себя по груди, чтобы придти в норму. — Но, бабуля, а как же «или ты, или тебя»? Ведь если я пощажу врага, он может нанести мне удар в спину…       — У человека нет врагов, Обито. Ни у кого их нет… Жаль, что это понимание есть лишь у единиц… — задумчиво сказала престарелая женщина. Обито медленно сглотнул недожёванный комок риса, внимательно смотря на свою бабушку. Её взгляд был точно таким же, как у Минато. — Твой учитель в действительности прав, внучек. Отнять жизнь может каждый, но не каждый найдёт в себе силы на то, чтобы оставить её. Убивая своего противника, ты опускаешься на его уровень, а щадя жизнь, ты превосходишь его. Не важна лишь физическая сила, Обито. Важно ещё и то, насколько чисты и сильны твои убеждения. Помни слова своего наставника, Минато не по годам мудр, его уроки точно не дадут тебе пропасть даже в самый тёмный час твоей жизни, мой мальчик…

      *******

      Небо на восточной стороне заливалось кроваво-красным, Солнце медленно поднималось над горизонтом. Дул слабый, холодный ветер, поднимавший опавшие листья и предвещавший скорый приход холодной осени. Пожухлая трава клонилась к земле, и Обито на миг остановился, выдыхая небольшое облачко пара. Пелена белёсого тумана отступала, открывая вид на поле недавней битвы. Множество мёртвых тел лежали на пути одинокого Учихи, отросшие за то время, что он провёл у Мадары, волосы, слабо трепыхались на ветру. Изрядно поношенный плащ плохо спасал от холода, но Обито было абсолютно плевать на это. Юнец медленно коснулся грубым пальцем правой стороны лица, испещрённой шрамами, затем столь же неторопливо опуская руку обратно.       Где-то в вышине послышались вороньи крики, Обито поднял беспристрастный и опустошённый взгляд на небеса, видя спускающуюся стаю ворон, решившую полакомиться плотью убитых ниндзя. Здесь были шиноби Тумана, Камня и Листа, и некоторых из них Обито видел в деревне ещё до того, как самому отправиться на войну, но все уже были мертвы. Но… он уже ничего не чувствовал, в его сердце властвовала лишь пустота после утраты Рин и отказа от идей Мадары. На миг он задумался — правильно ли он поступил, раз решил отказаться от идей Призрака клана Учиха? Возможно, там, в том мире, который предлагал ему Мадара, он бы снова обрёл счастье. Но Обито отогнал эту мысль в сторону. Это всего лишь иллюзия, которая не сможет вернуть ему его единственную любовь всей жизни. Это всего лишь иллюзия, цена создания которой несоразмерно велика одной жизни. Обито понимал лишь одно — Рин знает и смотрит на него с высоты небес, и она точно бы не одобрила тех методов, которые должен был использовать Обито, чтобы сотворить Вечное Цукуёми.       В смертях невинных нет того, что смогло бы сотворить истинный мир. Но в этом мире есть чувства, в которых наверняка таится ответ на столь сложный и непонятный вопрос: «что есть истинный мир»? Он не знал этого, но желал добиться ответа на него. Громкие вороньи крики вырвали Обито из пелены надвигавшихся раздумий, и Учиха обратил свой взор на скорбных птиц, спустившихся полакомиться мертвечиной. Неизменные спутники Ангела Смерти, пришедшего собрать свою жатву с очередного поля брани, где своё последнее пристанище нашли ниндзя Листа, Камня и Тумана. Очередные бессмысленные смерти в череде безумных игр между Великими Странами. Очередная невинная кровь, пролитая напрасно…       И Обито медленными, волочащимися шагами пошёл дальше по дороге, пересекавшей это поле. Вороны садились на трупы, начиная выклёвывать им глаза и отрывать куски плоти. Карканье било по нервам, но Обито, казалось, закрылся от всего окружающего, как вдруг его слух уловил звук протяжного и тяжёлого вздоха. Обито встрепенулся, посмотрев в сторону источника звука и увидел там кучу тел, у подножия которой лежал какой-то ниндзя Киригакурэ на животе. Он вцепился пальцами в грязную и сырую от крови землю, ползя вперёд. Что-то внутри Обито щёлкнуло, в единственном правом глазу вспыхнул шаринган, а в руке вырос деревянный штырь.       Лицо Обито исказила злобная гримаса, он в один прыжок сократил расстояние до раненного ниндзя Тумана, остервенелым движением левой руки переворачивая его на спину. Обито встал ему на грудь своим коленом, приставляя конец деревянного кола к горлу шиноби Киригакурэ. Тот тяжело дышал, с его уст слетел болезненный стон, когда Обито встал ему на грудь одним коленом, вдавливая в землю. Дыхание Обито стало резким и прерывистым, губы исказил злобный, безумный оскал, шаринган зловеще сверкал в глазу. Волосы, подхваченные ветром, медленно развевались на нём. Ему было всего тринадцать лет, но походил он больше на монстра, чем на человека. Его кровь полыхала, а в душе было только одно желание: прикончить его. Прикончить всех шиноби Киригакурэ. Прикончить их всех за смерть Рин, перебить и никому не давать пощады.       Рука Обито слегка дрогнула, когда он встретился взглядами с этим самым раненным шиноби, которого собирался добить. На него смотрел совсем молоденький парень с чёрными волосами и такого же цвета глазами. Его взгляд был ясен, даже несмотря на ту боль, что он испытывал от ранений. Рука Обито задрожала, в глазных яблоках этого ниндзя он видел собственное отражение. По правой щеке молодого Учихи скатилась слеза, из горла вырвался болезненный и яростный крики. Обито всадил деревянный штырь концом в землю, отламывая его от своей руки. Он так и не смог найти в себе силы добить единственного выжившего.       Нет… он не может и не желает. Он вспомнил то, что ему говорил Минато-сэнсэй в тот самый день, когда они узнали о том, что теперь они тоже будут сражаться на поле бранной сечи. Дыхание постепенно приходило в норму. Обито встал с груди выжившего ниндзя Киригакурэ, потупляя свой взгляд в землю. Он стоял на луже крови, и перед взором вновь предстала самая ужасающая картина: он держит на своих руках мёртвое тело Рин, чувствует её тёплую кровь на своих пальцах. Он убил всех на том поле битвы, кроме Какаши, но это не дало никакого успокоения его душевным ранам.       Обито согнул свои руки, его пристальный взгляд прожигал в ладонях дыру. Его руки задрожали, перед взором мелькали воспоминания из недавнего прошлого, вновь и вновь возвращая его в тот злополучный день, когда он утратил всё, что любил и ценил. Но где-то в глубинах души он чувствовал странное одобрение от того, что этого шиноби он не стал добивать, а решил пощадить его жизнь. В голове мелькала лишь мысль о том, одобрила ли Рин такое действие с его стороны, или же нет? И Обито наверняка знал, что куноичи не стала бы убивать своего врага.       Она была ирьёнином, и её долгом было спасать жизни людей, но не отнимать их.       — Нет силы в том, чтобы без раздумий отнять жизнь… — шёпотом проговорил юноша, обращая свой меланхоличный взор на восходящее Солнце. — Но есть сила в том, чтобы превозмочь свою ненависть и пощадить чужую жизнь…       Обито повернулся обратно, к раненному шиноби Киригакурэ. Тот со страхом смотрел на фигуру Обито, возвышавшуюся над ним, отползая назад на дрожащих руках. Учиха смиренно выдохнул, отпуская гнев и ненависть в своей душе. Он раздвинул подолы плаща, и отцепил от пояса небольшую металлическую фляжку с водой. Учиха ступил один шаг вперёд, но ниндзя Киригакурэ, боявшийся за свою жизнь, начал отползать ещё быстрее.       — Я не причиню тебе вреда, — холодно процедил Обито, вставая на одно колено и протягивая фляжку с водой вперёд. Учиха поднёс её к губам раненного шиноби, беря второй рукой за его подбородок и помогая сделать один глоток. Шиноби судорожно сделал несколько глотков, прежде чем отстраниться от Обито.       Учиха хмурым взглядом осмотрел свою неудавшуюся жертву, видя на животе одно большое кровавое пятно. Обито извлёк из своей сумки кунай, разрезая водолазку ниндзя Киригакурэ, заставляя того невольно дрогнуть от той мысли, что Обито всё же решит прикончить его, но Учиха твёрдо вознамерился спасти ему жизнь, и ниндзя Тумана с облегчением выдохнул, когда Учиха убрал кунай обратно. Перед взором Обито предстала колотая рана, судя по всему, она не была глубокой, но этот парень, лишь немного старше его по возрасту, потерял уже достаточно крови.       «Рин кое-чему подучила меня…» — Обито сложил две печати, вытягивая руки вперёд. Его ладони загорелись изумрудно-зелёным светом, облегчая боль раненного. Рана начала медленно затягиваться, но Обито был ещё слишком слаб в этой технике. Дзюцу сорвалось, Обито разочарованно вздохнул, но посмотрев на колотую рану у этого ниндзя, он понял, что угрозы жизни теперь нет. Кровь по-прежнему сочилась из раны, но уже не так интенсивно. — У тебя есть бинты? — спросил Обито, и в ответ получил немой кивок.       Учиха принял один свёрток, тут же начиная перевязывать рану на животе недавнего противника. После того, как он наконец закончил, Обито поднялся на ноги, вновь отворачиваясь обратно к восточной стороне небосвода. Солнце поднималось над опушкой леса всё выше и выше, ветер холодил серьёзное лицо юного Учихи, но впервые за столько времени он почувствовал слабое тепло где-то в самых глубинах своей израненной души. Где-то там, где была жива Рин. Воронье карканье стало приглушённым, Обито перестал слушать его, концентрируясь лишь на своих внутренних переживаниях. Правильно ли всё-таки он поступил, раз решил пощадить жизнь ниндзя той деревни, из-за которых погибла Рин? Но Обито вновь отмёл эту мысль в сторону, напомнив себе, что Рин бы точно не одобрила, убей он этого шиноби.       — Почему… — тихий и болезненный голос этого ниндзя прервал раздумия Обито, заставляя повернуться к нему, — почему ты… оставил мне жизнь? — его дыхание было по-прежнему тяжёлым, но состояние стабилизировалось. Он держался рукой за перемотанный живот, поднимаясь на дрожащие ноги. Он едва ли не на полголовы возвышался над Обито, но Учиха выглядел гордо, словно настоящий аристократ.       Обито несколько секунд хранил безмолвие, смеряя собеседника своим холодным взглядом.       — Разве нам недостаточно этого безумия, что творится кругом? — хмуро вопросил Обито, отвернувшись обратно. Он медленно выдохнул, успокаивая ураган чувств, бушевавший в сердце. — Хватит… слишком много крови пролито, слишком много погибло в этой безумной мясорубке…       — Но…       — Я не желаю снова проливать кровь… даже в таком безумии всегда есть смысл оставаться человеком, — Обито прервал его на полуслове, не дав ему договорить. Учиха продолжал смотреть на восходящее Солнце на восточной стороне небосвода. — Ни ты, ни Киригакурэ… никто мне не враг. Если мы продолжим и дальше убивать других людей, то однажды превратимся в монстров… — он на мгновение смолк, прежде чем снова продолжить. — Хватит… в мире много боли и зла, но неужели мы не можем быть добрее друг к другу? Я… я сильнее этой ненависти… а ты?       Ответом Обито служило безмолвие, каждый из них думал о чём-то своём. Пелена тумана наконец исчезла, а вместе с ней и последние сомнения Обито. Он решил найти свой, иной путь в этом мире. Понять смысл своей жизни и обрести счастье. Он понял лишь одно: он принёс в этот мир частичку своей ненависти, когда убил тех ниндзя, поддавшись гневу. Но взамен этим смертям, он принесёт в этот мир любовь. И он решился. Найти место, где никто не смог бы потревожить его. И однажды, он сможет отыскать человека, которому смог бы передать свои идеалы и взгляды.       — Я оставил тебе жизнь, но хочу попросить тебя кое о чём, — спокойный и тихий голос Обито прервал минутную тишину, установившуюся между ним и шиноби Тумана, — оставь карьеру шиноби, займись мирным ремеслом и более не бери оружия в руки. Заведи себе семью и не отнимай чужие жизни, не поддавайся тому безумию, что творится кругом, сражайся со своей ненавистью, — окончив свой короткий монолог, Обито зашагал прочь, чувствуя небывалое спокойствие в душе.       — Эй, подожди! — Обито остановился, когда спасённым им же шиноби Кири позвал его. Учиха повернулся к нему, смеряя заинтересованным взглядом. — Как тебя зовут-то?       — Обито, — представился молодой Учиха чуть более живым голосом, чем до этого.       — А меня Годо! Будем знакомы!..       И воспоминание плавно оборвалось…       Ночное небо над болотистыми топями было усеяно мириадами сверкающих звёзд. Белая пелена тумана нерасторопно проплывала над гиблыми топями, рассекаясь о мёртвые стволы погибших деревьев, торчавшие из трясины. Обито сидел на большом округлом камне, устремив свой взор к небесам, а рядом с ним мостился мальчишка двенадцати лет от роду. Его блондинистые волосы слабо развевались на ветру, а полный любопытства и озорства взгляд был устремлён туда же, куда и взгляд сэнсэя. Ветер ласково трепыхал их волосы, Наруто немного поёжился от холодного дуновения, поближе прижимаясь к Обито, в котором он видел фигуру отца. Рядом с сэнсэем он чувствовал себя словно за каменной стеной, он чувствовал себя под надёжной защитой.       Перед ними полыхал яркий костёр, испускавший в ночной воздух россыпи ярких искр, гаснущих практически налету. Очередной разведённый костёр, освещавший небольшую ровную площадку, обнесённую погибшими деревьями, и очередной вечер, наполненный историями о юности сэнсэя и о родителях Наруто, преждевременно покинувших этот мир… Между учителем и учеником царило молчание, Наруто старался не отвлекаться на посторонние мысли, лезшие в голову. Он обдумывал ту историю, которую рассказал ему Обито, пытаясь понять её смысл, но по ходу повествования он упустил некоторые важные детали, и потому в его уме возникли неясные дилеммы. Но маленький Узумаки быстро сдался, потому как эти философские рассуждения были явно не для него. Обито же, опустил свой взгляд обратно на ученика, ощутив его прикосновение к своей руке. Обито невольно улыбнулся — мальчик был уже практически взрослым, но дрожал словно осиновый лист и не смыслил делать чего-либо без одобрения сэнсэя. Но Обито прекрасно всё понимал — в нём мальчик видел фигуру отца, которой так не хватало ему в детстве.       Тишина над болотистыми топями нарушалась лишь треском костра, выбрасывавшего в воздух новые искры. Наруто снова слегка поёжился от наступающего холода, наконец решаясь заговорить со своим наставником.       — Сэнсэй, но разве мы должны щадить своих врагов? Ведь если пощадить врага, то… он может убить нас? — озадаченно пролепетал мальчика, внимательно смотря на своего наставника. — А что, если тот ниндзя решил бы атаковать вас? Что бы вы тогда сделали? Убили его? — Обито отрицательно покачал головой, прежде чем решил сам заговорить с учеником.       — Знаешь, Наруто, как-то раз я сказал своему сэнсэю, что убью всех врагов, потому что я сильный, но знаешь, что ответил мне тогда Минато-сэнсэй? — в ответ Обито получил отрицательный кивок Наруто. Но в глазах мальчишки загорелись огоньки любопытства, ему было интересно снова послушать историю о своём легендарном отце. — Твой отец сказал мне, что настоящее мужество не в том, чтобы отнять жизнь, а в том, чтобы найти в себе силы пощадить её… В этом мире есть много людей, которые заслуживают смерти, и многие из ушедших, как твои родители, заслуживают жизни… — Обито задумчиво смотрел в полыхавший перед ним с Наруто костёр, словно видя в гаснущих искрах ответы на свои вопросы. — Но независимо от этого, мы властны определять то, какой будет наша судьба. Мы властны выбирать стезю, по которой идти. Я хочу помочь тебе выбрать правильный путь в этой жизни… — на миг мужчина замолчал, чувствуя на себе пристальный взгляд Наруто. — Скажи, Наруто, есть ли мысли, которые до сих пор не дают тебе покоя?       — Знаете, сэнсэй… — тихим и неуверенным голосом начал говорить мальчишка, с явной неохотой вспоминая что-то из своего прошлого. — Столько лет уже прошло, но… я до сих пор иногда просыпаюсь по ночам в Конохе. Я слышу их крики, я вижу их взгляды, полные ненависти… Но я помню, чему вы учили меня, честно! — Узумаки оживился, прогоняя всю мрачность со своего лица. — Месть — это путь к погибели, она не принесёт ничего хорошего. Я давно решил, что не стану мстить им… В конце концов, в тот день не только они потеряли своих близких. В тот день я потерял своих маму и папу, и я понимаю боль этих людей…       — Ты мудро мыслишь для своих лет, мой дорогой ученик, — Обито ласково улыбнулся, прижимая мальчишку к себе и поглаживая по голове. Наруто невольно засмущался, хоть и смущаться не было перед кем. — Но мир не делиться сугубо на чёрное и белое, он куда сложнее. Люди несовершенны, Наруто. В каждом человеке есть добро и зло, есть свет и тьма. Но важно не то, насколько плох человек или хорош. Важно умение находить даже в том, кто погряз во тьме, крохи света… Думаю, даже в монстре можно разглядеть луч света… — Узумаки слегка вздрогнул, понимая, на что намекал Обито. — Джинчурики, Хвостатый, человек… какая разница? Ты — в первую очередь человек, такой же, как я, твои родители, жители деревни. И ты выбрал верный путь. Так что помни о том, что говорил мне твой отец. Запомни, Наруто: как бы холодно и больно тебе не было, какое бы зло не пришло в твою жизнь — всегда оставайся настоящим человеком…       — Сэнсэй… — немного тихим и вдумчивым голосом Наруто вновь привлёк внимание Обито к себе. Мальчик вновь выглядел озадаченным, словно что-то беспокоило его, и Обито сразу понял это. — Сэнсэй, а… почему в мире столько плохого? Почему некоторые люди злые?       — Зло — это плата за свободу выбора, данного самими небесами… — Обито дал ответ спустя несколько секунд раздумий. Мужчина слабо улыбнулся, потрепав ученика по волосам и заставляя мальчишку невольно зажмурить глаза. — Помни о том, Наруто, что выбор есть всегда. Выбор остаться человеком или стать чудовищем…