«Зачем, зачем, девочка?»
Мальчик этот, брат погибшей, таким несчастным выглядит. Ребёнок ещё совсем. Мало того, что ему это всё на голову свалилось, так ещё и убийца перед ним сидит, близко, и не скрывается, не бегает ни от кого, нет, а почти что в голос смеётся. — Если в мире существует справедливость, — мальчик всхлипывает и взгляд переводит с Гречкиной на её парня и обратно, за кого зацепиться не знает, — то виновный должен быть наказан. — Спасибо, присаживайтесь, — говорит судья — мужчина с лицом, что ни говори, интеллигентным. — Для дачи показаний вызывается свидетель номер два. Гречкина с места встаёт и, выходя, чуть о ногу свою собственную не запинается. Могло бы выглядеть смешно, но Игорь вместо смеха напрягается только сильнее и почти всем телом вперёд подаётся. — Представьтесь, пожалуйста, — просит судья. — Гречкина Кира Всеволодовна, — она несильно головой потрясывает — движение, почти с нервным тиком граничащее. — Кем вы приходитесь подсудимому? — Я… — Игорь ловит её короткий взгляд. — Я его подруга. Игорь голову наклоняет, и уголок губ как-то сам собой вверх ползёт. — Что вам известно о произошедшем двадцать восьмого мая нынешнего года? Игорь видит, как Гречкина сглатывает. Она долго смотрит в одну точку где-то внизу, прежде чем сказать что-либо. Игорь пальцами по спинке переднего стула барабанит, и, кажется, у него трясётся нога. — В ночь, — наконец начинает она, — с двадцать седьмого на двадцать восьмое мы были в клубе на Сенной площади. Утром мы возвращались домой. За рулём был Антон. Игорь не замечает, как улыбается. Значит, хотя какие-то зачатки разума в ней есть. — Подсудимый употреблял алкоголь или наркотические вещества? Гречкина зажмуривается, поджимает губы и кивает. Она медленно и глубоко дышит, чтобы не расплакалась, наверное. — Экспертиза может это подтвердить? — судья оборачивается к женщине, со стороны обвинения сидящей. Она поднимается и со стола бумаги берёт. Эксперт — догадывается Игорь. — Да, Ваша Честь, — говорит эта женщина. — В крови подсудимого было обнаружено содержание одной целой одной десятой промилле этилового спирта, что превышает допустимую норму в ноль целых три десятых промилле. Также экспертиза обнаружила в анализах подсудимого содержание экгонилбензоата, более известного как «кокаин». — Ты ж сказала… — порывается сказать что-то этот Шкет. — Тишина в зале суда, — судья говорит спокойно, но, чтобы заставить пиздюка замолчать, этого вполне хватает. — Продолжайте, пожалуйста. — У свидетеля номер два были также взяты образцы анализов, по результатам которых употребление наркотических веществ подтверждено не было. Сомнения в том, что собственную экспертизу Гречкина подделала, у Игоря нет. Но всё же какая-то его не-майорская часть, этому радуется. — Свидетель, продолжайте, пожалуйста. — Когда мы проезжали мимо Московского вокзала, Антон не затормозил на красный свет. Там какие-то дети шли… — она вздыхает. — А потом он сбил маленькую девочку, — она смотрит на того мальчика, потом на Антона, и лицо её искривляется в недовольной гримасе. — Это не первый случай, когда Антон пьяным водил машину. Он просто попался впервые. Я не знаю, как скоро это может повториться, если он останется на свободе. — Чо ты пиздишь здесь?! — шкет с места поднимается, Гречкина дёргается, как будто уже рефлекторно. Вместе с ней дёргается и Игорь. — Ты ж сама снежок в обе ноздри долбила! — Тишина в зале суда! — судья повышает голос. — Вам есть, что добавить? Гречкина прищуривается, парня своего сверху вниз оглядывает, а потом вдруг улыбается. — Есть, — кивает она. — Он просил меня взять вину на себя. Или помочь ему с экспертизой. — Что вы имеете в виду под словом «помочь»? — Взятку дать, — пожимает плечами Гречкина. — Типа, у меня ж денег много. Антон Сергеев виновен в этом преступлении. И только он. Игорю смеяться хочется.«Молодец, молодец, девочка!»
— Я тебя урою, сучка! — кричит Антон, но Гречкина улыбается только шире. — Если у стороны обвинения и защиты нет вопросов к свидетелю, в суде объявляется перерыв для вынесения вердикта, — судья ударяет молотком, и Игорь решает, что лучшей возможности выйти покурить у него уже не будет. Он не обвиняемый, не свидетель — ему можно. От него в кои-то веки ничего не зависит. Он отгул до конца дня взял. Так что даже домой уйти может. В коридоре от этих журналистов всё ещё не продохнуть. Как только Гречкина выйдет, её живьём растерзают. Никогда он их не любил. Наверное, поэтому он в зал возвращается. И для того, чтобы в первых рядах увидеть лицо этого ублюдка, когда его закроют. Судья будто только его дожидается. Как только Игорь заходит, начинает приговор зачитывать. Для Игоря это заседание не первое, знает он: чтобы что-то по существу услышать, ещё подождать придётся. Гречкина сидит, вся сжавшись, палец покусывает, смотрит в одну точку. Не переживёт же… — Решил, — голосом выделяет судья, и внимание каждого в зале к нему приковано, — признать гражданина Сергеева Антона Геннадьевича виновным в совершении преступления, предусмотренного частью четвёртой статьи двести шестьдесят четыре Уголовного Кодекса Российской Федерации — «Нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств», и назначить ему наказание в виде лишения свободы на срок в шесть лет шесть месяцев в колонии общего режима. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Заседание суда объявляется закрытым. Не успевает судья вновь молотком стукнуть, Гречкина с места срывается, не слушая, что ей вслед кричит Антон. Игорь за ней поспевает. Вспышки камер режут глаза, и каждый первый пытается Гречкину перехватить. Она надевает капюшон и сквозь толпу старается пробраться. Игорь её под локоть осторожно берёт и выводит. — Интервью сегодня не даём, — позволяет он себе пошутить. На улице толпа меньше не становится: у входа ещё пара десятков таких же, с глазами-фотоаппаратами. Гречкина хватает ладонь Игоря, и он это как хороший такой знак расценивает. Он тоже её руку сжимает, а потом начинает бежать. И в этот раз она не отстаёт. Натренировалась, наверное, от полиции убегая. Игорь только рад. Так лучше намного, чем если бы пришлось этот балласт за собой тащить. Ветер в ушах свистит. Хорошо, хорошо-то как! Останавливаются они, когда у обоих сбивается дыхание. Они прячутся в какой-то арке. Игорь наклоняется, руками в колени упираясь, Гречкина спиной к стене прижимается. — Думаешь, нас засняли вместе? — спрашивает Игорь, когда дышать становится легче. — Конечно, засняли. Эти падлы журналюги как будто глазами фоткать умеют. Гречкина на него смотрит и смеяться начинает, и Игорь смеётся вместе с ней, а потом руками за плечи обхватывает и обнимает крепко. — Ты молодец! Ты такая молодец!.. — Не хочешь теперь сказать, что был неправ? — она пальцами по его плечам похлопывает. — Нет, — Игорь отстраняется. — Я был прав. — И тогда, когда ударил меня? Кровь к лицу приливает. Девочка спрашивает именно то, о чём Игорь так старается забыть. — Да похуй, — с придыханием она улыбается. — Щас отмечать поедем — и ты прощён. Сейчас она выглядит увереннее, чем в зале суда. Даже раздражает. У Игоря выбор небольшой: либо он едет с ней, либо себе до конца жизни этого не прощает. А даже с его работой и вредными привычками жить он планирует всё-таки долго. — Ладно, — соглашается он. — Только позвонить надо. Он отходит. Димка отвечает быстро. — Привет, Игорь. Как там заседание? — Заседание нормально, — быстро говорит Игорь. — Дим, слушай! Ты на работе ещё? — Как раз уходить собираюсь. А что? — У тебя есть планы на вечер? — спрашивает Игорь, на Гречкину косясь. Та ищет что-то в телефоне. — Игорь, мне, конечно, приятно, но я так сразу нее могу. Ты меня сначала в кафе пригласи там, в кино, в театр… Димка смеётся. Игорь шутку игнорирует. — Тебе повезло. В театр пойдёшь? Только не со мной. Я просто, видимо, тут надолго ещё. Ты Юлю знаешь, вроде бы? — Юлию Пчёлкину?! — Да, да, её, — прерывает он Димкин восторг. — Всё, мне пора. Билет у меня в столе. Расскажешь потом, про что спектакль был. Димка порывается сказать ещё что-то, но Игорь сбрасывает. Гречкина, оказывается, времени зря не теряла. Меньше, чем через минуту, подъезжает чёрный BMW. Так сразу и не поймёшь, что это такси. Игорь не понимает, пока Гречкина внутрь не забирается и его за собой не манит. — Перегородку поднимите, пожалуйста, — просит она, когда они трогаются. Водитель поднимает, а Игорь на Гречкину с недоверием смотрит. Она нижнюю губу прикусывает. Игорь отодвигается. Машина, конечно, большая, но в дверь он упирается довольно скоро. Гречкина к его шее прислоняется губами, выдыхает и языком по ней проводит. Игорь глаза закрывает и старается не шевелиться, когда её руки сначала по плечам проходятся, а потом под рубашку залезают. Гречкина целует его горячо и влажно: в шею, в подбородок, в щёки, — но не в губы, обходит как будто. Игорь её с одного удара вырубить может, но пока не вырубает. Просто ждёт и признаться себе не хочет, что происходящее ему нравиться начинает. Он голову приподнимает, ей больше пространства предоставляя. Девочка определённо знает что делать и, видимо, реакцию его замечает, потому что тихо смеётся. Игорь не делает ничего, а раз не делает — не считается. Гречкина ему ремень расстёгивает — Игорь готов, — а потом прекращает всё. Садится спокойно, волосы поправляет и телефон достаёт. Игорь только сейчас понимает, что дышит тяжело и, наверняка, раскраснелся. Гречкина на него даже не смотрит. — Сучка, — тихо цедит он и видит, как она улыбается хитро. Такси, на его счастье, останавливается. Гречкина первой вылезает из машины. Игорь, всё ещё не до конца понимая, что только что произошло, вылезает следом. Место это Игорю знакомо, и иронию в этом какую-никакую он улавливает. Он видит неоновую вывеску клуба — того самого, который штурмовал, когда впервые Гречкину встретил. Зачем-то он проснулся посреди ночи, зачем-то ответил на звонок Кости Цветкова, поехал туда зачем-то. И столько раз он успел пожалеть, что вообще согласился на это, проклиная и ночь, и звонок, и Костю. Напрасно, конечно. Он в эту яму себя сам запихнул, не толкал его никто. Они проходят прямиком в VIP-зал. Естественно, зачем с челядью сидеть? Гречкина стол выбирает, побольше, с креслами помягче. Вот это её уровень, — Игорь понимает, — но всё равно не дотягивает. К ним тут же официант подходит. Весь такой вылизанный, выглаженный и с блестящим галстуком. — Кира Всеволодовна, добрый вечер, — приторно-сахарно улыбается он. — Вам как обычно? — Да, Андрюш, — на Игоря кивает, — два раза, — и официанту купюру пятитысячную протягивает. — Что-нибудь ещё? — он к Игорю поворачивается. — Нет, спасибо, — Игорь головой мотает и взгляд отводит. — Тогда через пару минут подойду. — А, я смотрю, ты тут часто бываешь, — Игорь всё ещё вслед официанту смотрит. — Раньше вообще каждую неделю ездила, пока кто-то меня в отделение не забрал. — Было за что, — Игорь наконец к ней поворачивается. — Ты помнишь, что нет. Игорь вперёд подаётся. — Даже если вам удалось тогда пол-отдела наебать, я на этот цирк не поведусь, — он локоть правый на стол кладёт и на него опирается. — Пускай сегодня ты поступила правильно, я говорю серьёзно: только дай мне повод в тебе усомниться — за решёткой окажешься быстрее, чем номер отца набрать успеешь. Гречкина смеётся. — Ты сам-то своим словам веришь? — Нарываешься? — Игорь наклоняет голову. — А то, — она наклоняет тоже. Прерывает назревающий мордобой официант. Ан-дрю-ша, блядь. Так даже на бейджике написано. Два высоких стакана перед ними ставит. В стаканах муть какая-то красно-розовая намешана, две трубочки вставлены и маленький зонтик сверху. — Пидорство какое-то, — Игорь зонтик вытаскивает и трубочкой размешать пытается, чтобы выглядело хоть немного приятнее. — Я никому не скажу, — Гречкина уже к своему коктейлю присасывается. — Пей, твоя гетеросексуальность не сломается. Игорь пробует осторожно. На вкус — дрянь приторная, а от количества сахара дёргает. — Чо это? — морщится он. — Коктейль с сюрпризом, — хлюпает она через трубочку. — Надеюсь, сюрприз — это не обручальное кольцо. — Как вы события торопить любите, товарищ майор. Когда Игорь допивает, сюрпризом оказывается разве что скрипящий на зубах сахар. Пока жарко не становится и голова не кружится. Насторожиться это-таки заставляет. Игорь воротник рубашки оттягивает, обмахнуться пытается, вытирает лоб — выступает испарина. Не говоря ни слова, он встаёт — его шатает! — быстро в сторону туалета идёт, потом добегает. Залетает в свободную кабинку, на колени падает и в рот не два — все четыре пальца засовывает. Горло до отхаркивания скребёт. Не получается, не лезет! — Сука, — выползает он почти на четвереньках. Поднимается кое-как, за раковину держась. Кран с холодной водой на полную выкручивает. Умывается, водой на себя брызгает. Стоит, в керамическую мойку упершись. Еле поднимает глаза, чтобы на себя взглянуть. И не видит ничего, кроме ярких пятен. Дышать получается только через раз.«Подсыпала что-то, блядь…»
Сколько он ни давал обещаний женщин и детей не бить, сколько ни сожалел, когда ударил её, но из туалета он выходит с единственным чётким желанием дать ей по шее. А потом своих вызвать, чтобы её под белы рученьки — да в отделение, а заодно и клубешник весь накрыли за такие «сюрпризы». Но за их столом он находит только её кофту. Оглядывается — медленно, чтобы не упасть, — и на танцполе её замечает. Подходит, за плечо её разворачивает. — Потанцуй со мной! — просит она. И танцевать хочется. Невозможно. Быстрее музыки отбивает его сердце, и он танцует так, как не танцевал никогда. До маниакальных веселий. Усталости не чувствуется ни в ногах, ни в голове. Чувствуется только желание ни о чём не думать и двигаться, пока замертво не упадёшь. Гречкина отходит ненадолго. Или надолго. Ощущение времени сейчас тоже не работает. Когда она возвращается, Игорю кажется, что всё вокруг замедляется. Но замедляется только музыка. Гречкина руками его плечи обхватывает и прижимается к нему сильнее. Так он понимает, что звучит медляк. Он медляков с выпускного не танцевал. Такая сентиментальность от Гречкиной — неожиданность. Он обнимает её. От неё пахнет приятно. Волосы гладкие, а кожа мягкая невероятно. Игорь своими шершавыми руками поцарапать боится. И она такая маленькая! Такая хрупкая! — Девочка, девочка… — шепчет он, думая, что ниже пасть уже не может. А потом она берёт его за руку и отводит куда-то. В какую-то маленькую комнату, размером не больше кладовки для швабр. Или это и есть кладовка?.. Мозг отказывается соображать. И последнее, что Игорь помнит, это то, как Гречкина начинает раздеваться…