Мальчишки

      Тысяча Зим под предводительством Ханагаки Такемичи уже объявили о себе. Их первый выход против Сано Манджиро через пару дней и уже никто не сомневается, что дело не только в иерархии банд, это их, возможно, последняя встреча как бывших товарищей.       Рука Такемичи зажила, но он всё ещё помнил холодный пронзающий взгляд, которым одарил его Манджиро. Если бы он только мог увидеть в нём хотя бы отголоски прежнего Майки, если бы только мог достучаться, возможно, всё было бы иначе. Меч, потерявший свои ножны — становится смертоносным, Сано обнажен и опасен и вряд-ли пожалеет хоть кого-то на своем пути.       — Я боюсь умирать, — признавался Хине Такемичи, — я слаб, — отчаянно проговорил он, словно сбросив балласт тянущий его на дно, — но я не могу оставить всё как есть, — нескрытая печаль пронизывала слух девушки, которая как никто другой знала, насколько Майки дорог Такемичи. И несмотря на всю свою привязанность, она понимала это и принимала как должное… И раз уж он, в будущем, выбирая между свадьбой с «любимой девушкой» и спасением Манджиро выбрал Сано, то будет выбирать его снова и снова, и это не исправить. Стоит просто отпустить. Она обнимала его, стоя на крыше, будучи ему верной поддержкой, но уже давно отпустила.       — Сделай всё, что в твоих силах. — Уверенно произнесла Хината и блеск её глаз был неподдельным, самым искренним. Она верила в него, в то время, как он сам не верил.

***

      Сидя на площадке напротив многоэтажек, Ханагаки был уверен — его идея весьма нелепая и умирать раньше времени он не собирался, но тем не менее позвал «его», будучи на 98% уверен, что тот не придёт.       Ханагаки медленно скользнул взглядом до стоящих напротив качелей, вспоминая, что однажды он так же сидел тут и был в отчаянии, и именно тогда, впервые пожал руку Наото, словно самим жестом заключив договор с дьяволом, и тот не сулил ему призрачного светлого будущего. Возвращаясь каждый раз Ханагаки понимал — лучше не становится и тем не менее продолжал хвататься за крупицы надежды.       Ханагаки написал Сано сообщение с просьбой прийти на это самое место, с тех пор прошло больше трёх часов. Непроглядная тьма, окутывающая неосвещенную часть парка не пугала так, как неизвестность завтрашнего дня. Он боялся потерять ещё кого-то.       Прохладный воздух заставил осознать, что он сидит уже очень давно. Ноги затекли, а взгляд был устремлён прямо перед собой. Миллионы тысяч разных мыслей рождались в голове, не давая покоя и уже почти решившись уйти, он услышал слабый шорох за спиной.       Оборачиваться было страшно, ведь будь то Манджиро или кто-то другой, ни один из вариантов не устроил бы его до конца. Ему не хотелось упустить возможность и поговорить последний раз и в глубине души, не хотелось видеть «такого» Сано.       Всё же решившись, он приподнялся и в пол оборота глянул через плечо. Парень шёл не торопясь, держа руки в карманах и его светлая куртка заметно контрастировала с черной, сливающейся с темнотой, футболкой.       Майки всё же пришёл.       — Ты настырнее, чем я думал, — с ходу заявил Манджиро.       — Я, кажется, уже говорил, что делаю это не ради себя.       — Не ради себя? — вопрос прозвучал холодно, но Такемичи почувствовал как его слух резанул строгий тон, — «он» тоже умер НЕ из-за тебя? — уточнил Майки, остановившись прямо перед Такемичи. — Может ещё поиграешь в бога и вернёшь его? Я сказал тебе не возвращаться, но ты сделал это снова. Сколько конечностей я должен сломать тебе, чтобы до тебя дошло? Может сдохнешь уже?       Ханагаки едва слышал, что тот говорит, потому что в ушах шумело от осознания вины, и быть может, историю не переписать, детали всегда будут меняться, он всё ещё отчаянно надеется спасти его. Ради Баджи. Ради Доракена. Он обещал.       — Я не отступлю, — несмотря на то, что перед глазами темнело от нахлынувших чувств, выдал Такемичи, — я хочу спасти теб… — не успел он договорить, как почувствовал, что горло его сильно сжала чужая рука. Несмотря на практически одинаковый рост, сейчас Ханагаки казалось бы, возвышался над Майки и дело вовсе не в росте. Носки едва касались земли, а воздуха чертовски не хватало.       — Заткнись, слышишь? — безразлично приказал Майки, но тон его, повышенный, выдавал злость, что сжигала того изнутри.       Он жил саморазрушением с детства и теперь пути назад не было, никто не сможет спасти его от тьмы, тем более этот несчастный Такемич-чи.       — Ещё слово и я сдержу свое обещание и, как видишь, — оглянувшись по сторонам, словно показывая, что кроме них здесь никого, добавил, — вряд-ли кто-то поможет тебе.       Одним движением Сано оттолкнул парня, решив, что с него, пожалуй, хватит на сегодня и тот приземлился на песок, которым была усыпана территория площадки.       — После боя, если останешься жив, даже не думай больше показываться мне на глаза, — предупредил Майки и сделав шаг, услышал очередную реплику:       — Я буду пытаться пока не умру. — Констатировал Ханагаки и уверенность в глазах подсказывала — он не врёт.       Манджиро едва держался, на пределе своих возможностей, чтобы не сровнять его с землёй, поэтому обернувшись он присел рядом с Такемичи и взяв его за шиворот притянул к себе, говоря тихо, но чтобы тот уяснил.       — Поздно, Такемичи.       Всего на мгновение, на несчастную долю секунды, Ханагаки показалось, что он заметил в глубине идеально-черных глаз печаль, ту самую печаль, которую скрывал Манджиро. Те переживания, которые он похоронил в своей душе.       Едва ли Такемичи мог подобрать слова сейчас, он не мог даже понять чего хочет и зачем делает это, но через секунду почувствовал, что непроизвольно подался вперёд и да… Он, подписывая себе смертный приговор, поцеловал Сано Манджиро, и это было последнее, что он понял. Весьма опасное утешение.       Земля уходила из-под ног, или же наоборот ускорила своё вращение вокруг солнца, поскольку ему казалось, что его сильнее притягивает к ней, словно сама гравитация толкала вперёд, ближе, теснее. И едва он осознал, что сделал, Майки ошалело смотрел на него откуда-то из-под спадающих на лицо прядей светлых волос. Он выглядел удивлённым, настолько, что Такемичи стало страшно, он не мог ни сказать чего-то, ни объясниться, сделав это импульсивно.       Он остался жив.       Сано встал, и вытирая губы тыльной стороной предплечья, сказал короткое — «за мной» — и Такемичи словно следуя только зову сердца (не разума, к сожалению), пошёл за ним.       Слишком долгие пятнадцать минут.       Двигатель любимого мотоцикла Майки под ним, а спереди Сано и это напомнило ему о тех временах, когда Манджиро только учил его гонять на байке.       Тоскливо, но прошлое на то и прошлое — сейчас, он думал только о том, как исправить всё.       Они остановились у большого здания и Ханагаки ещё не знал, куда его занесло сегодня. Едва дверь распахнулась Майки шел уверенно, словно не обращая внимания на присутствующих. Увидев Такемичи, который шёл следом Ран буквально выронил ложку, которую нёс ко рту, Санзу растерянно смотрел на Майки и на их сегодняшнего гостя поочередно, но плавно, словно сейчас его сознание было весьма мутным. Риндо хмуро поправил очки, но никто из присутствующих и остальных, не смел сказать чего-либо.       Ханагаки прошел вслед за Манджиро до самой крайней двери и когда оказался в небольшой комнате, его обуял страх.       Во-первых, на столе лежал пистолет и Ханагаки понятия не имел чей он, рядом с ним салфетка, словно ей готовились взять оружие, дабы не оставить улик. В остальном всё обычно: тумбочка, кровать, окно.       Сано скинул куртку и устало присел на кровать и достав из-под подушки пачку сигарет, закурил прямо в помещении.       Такемичи не видел его таким. Сейчас Майки был скорее как Изана — со своей пустотой глаз и в то же время скрытым безумием, но в отличии от сводного брата, на лице его не было и тени улыбки и прочитать его сейчас было невозможно.       — Что ты можешь предложить мне? — после затянувшейся паузы, сказал Манджиро.       — Что? — переспросил Такемичи, всё ещё не понимая вопроса.       — Я потерял всё, Такемич-чи, поэтому спрошу в последний раз и от этого будет зависеть умрёшь ты сегодня или завтра: что ты можешь мне предложить?       На долгую минуту парень задумался…потому что у него ничего не было, абсолютно, ни денег, ни власти.       — Я не знаю, Манджиро, — неуверенно заговорил он, — но, я всегда буду на твоей стороне.       После такого ответа Такемичи услышал какую-то грустную усмешку, а после снова Сано встал и подошёл к нему практически вплотную.       — Повтори, — скомандовал он.       — Я буду с тобой всегда.       Это были последние слова, которые были сказаны в этот вечер, поскольку после они словно по общей договоренности потянулись друг к другу, в безмолвной попытке найти утешение в человеке напротив. Поцелуи, которыми Сано топил своё одиночество и объятья, которые выжигали свет Ханагаки изнутри. Только сейчас он понял, для чего делал всё это, ему не нужно было будущее с Хиной, вражда с Кисаки, быть верхушкой Тосвы, он хотел, чтобы Майки принял его.       И Майки принял, но только сейчас и пусть уже поздно, он всё ещё тщетно хватался за надежду исправить их судьбу. Ведь ещё никогда, ни в одной версии, он не был с Манджиро настолько близко, настолько, что тело прижатое к двери пылало от желания, и видимо, не только его.       Майки упивался минутами с Ханагаки, несмотря на то, что, они не говорили об этом, несмотря на то, что ни один никогда не признавал симпатии — сейчас она была очевидной, отчаянной и болезненной, и едва Ханагаки опомнился, как понял что его переместили на кровать, прижимая весом своего тела, медленно исследуя тело поцелуями вниз по груди, животу и стоило Сано коснуться того самого места губами, сознание Такемичи унесло далеко в космос. Было горячо, приятно и слишком сложно терпеть.       К сожалению, выдержка была не тем, что Ханагаки имел в рукаве, поэтому за такое невероятное, сладкое чувство, которым он растекался внизу, он готов был умереть прямо сейчас.       Он слабо помнил как всё началось, но было тесно, больно и медленно, тягуче, словно на спину льют раскалённую смолу и та застывает в области поясницы, отдавая болезненными покалываниями.       Несмотря на свою жестокость, Майки не торопился, и за это Ханагаки, возможно, завтра скажет ему спасибо, хотя едва ли стоит говорить спасибо, за то что в тебя засунули член, но это мелочи. Он знал, чем все кончится, и в глубине души хотел этого, сейчас и потом, хотел, чтобы Сано забыл обо всех и сейчас Манджиро был тем самым Майки, заботливым командиром и другом, и они, нашедшие утешение друг в друге, осторожно переступали каждую новую ступень. Стоило Сано полностью прижаться к Такемичи, Ханагаки осознал, что это конец, чужие бёдра приятно жгли его кожу, а после он как-то неловко подался назад и тем самым нажал на спусковой курок.       Майки не был святым и терпеть такое было выше его возможностей. Он снова и снова заставлял Такемичи пожалеть о своем выборе, но Ханагаки ни разу этого так и не сделал и слушая такие приятные вздохи Манджиро, осознал, что в какой-то момент достучаться до него получилось и пусть это было лишь физически, Такемичи смог и это начало, сулило им значительные перемены.