×××
Минуты тянутся слишком долго, перетекая в часы бесцельного сидения на полу. Гарри стонет от скуки, устав пялиться в стену, и начинает тихо напевать под нос одну из тех популярных песен, что обычно звучат по радио. Он не знает, сколько проходит времени, но думает, что его похититель — обманщик. Потому что, веря своим внутренним часам, Гарри знает, что время уже давно перевалило за полдень, а мужчина так и не вернулся. А что, если он его бросил, начинает думать Гарри. Что, если оставил его привязанным в подвале в каком-то непонятном доме, где больше никого нет, и никогда не вернётся? Может быть, похититель решил просто отомстить его отцу за что-то и обрёк Гарри на смерть здесь от голода, холода и полного истощения? Что, если он и не собирался требовать какой-то выкуп и возвращать Гарри к его привычной жизни? Или... вдруг мужчина попал в аварию? Вдруг его машина теперь превратилась в груду металла, а тело уже упаковано в чёрный мешок? И никто никогда не узнает, что Гарри здесь. Никто не придёт, чтобы его спасти, и он медленно начнёт сходить с ума от тишины и голода, пока его желудок не переварит сам себя, а Гарри умрёт здесь в страшных муках, и его тело будет разлагаться на полу этого подвала, пока кто-нибудь через много-много времени не найдёт здесь его останки, закованные в наручники? Гарри болезненно сглатывает, ощущая, как слёзы начинают собираться в глазах, а его разум медленно охватывает паника. Мальчик громко всхлипывает, нервно оглядываясь вокруг в поисках хоть чего-то, что может стать потенциальным спасением. Смотрит на полку с кучей коробок, надеясь, что где-то там, в одной из них есть лом или ещё что-то, чем он сможет выбить замок. Но до стеллажа слишком далеко, и Гарри поднимает взгляд на свою руку, прикованную к трубе радиатора, в следующую секунду принимаясь нервно и резко дёргать ею в безуспешных попытках вытащить из металлических оков. Он скулит и рычит, громко шмыгает носом и то и дело вытирает глаза об предплечье, чтобы согнать слёзы, мешающие смотреть. Гарри до крови закусывает губу и громко дышит, почти задыхаясь от собственных вдохов, пока продолжает рывками выдёргивать руку из наручников. Даже не замечает, как до кровавой росы сдирается кожа в тех местах, где кисть расширяется, но даже это не приносит результатов. Наручники застёгнуты слишком прочно и почти полностью прилегают к запястью, что делает попытки выбраться из них невозможными. Гарри плачет, от безысходности бьётся затылком об стену и крепко зажмуривается, замечая, как вниз от кисти и по запястью стекают несколько дорожек крови из тех мест, где он слишком сильно разодрал кожу агрессивными рывками. Он скулит и слишком громко рыдает, уже не думая о том, как кровь пропитывает закатанный под локтем рукав полупрозрачной рубашки, оставляя там уродливые пятна. И как такие же уродливые следы от ранок останутся на его кисти, оказываясь куда глубже, чем ему видится сейчас, прорезанные холодным металлом. Гарри задыхается, нервно скребя подошвами ботинок по скользкой плитке вновь и вновь, и кричит, свободной рукой зарываясь во влажные от пота кудрявые волосы. Он раздирает горло, ощущая, как проваливается в панику и бесконтрольный страх, заставляющий тёмные пятна всплывать в глазах. Гарри не прекращает болезненных попыток выдернуть руку, из-за чего ещё глубже прорезает разодранные ранки, покрывая всё запястье и руку до локтя кровью. — Что прои... Эй! — далёкий голос вдруг повышается, а мужчина в несколько быстрых движений приближается, падая на пол перед паникующим, рыдающим и громко кричащим Гарри. — Эй! Смотри на меня! Смотри на меня! Луи крепко перехватывает его запястье, когда замечает рывки мальчика, и другой рукой грубо обхватывает его челюсти, заставляя перестать крутить головой. — Я сказал смотри на меня! — грубее повторяет он, слегка дёргая его голову, но Гарри лишь продолжает жмуриться и плакать, разрывая горло от криков: — Я умру здесь! Я умру! Я умру здесь, я умру, ты никогда не выпустишь меня! — Ты не умрёшь, — грубым предупреждающим тоном повторяет Луи, но мальчик не прекращает плакать. — Смотри на меня! Открой глаза, Гарольд, смотри на меня. — Я умру здесь! Я умру, я умру, ты убьёшь меня. Ты никогда меня не выпустишь, я умру здесь! Я умру, ты соврал, ты не отпустишь меня! — задыхаясь, рыдает он, пока грубая увесистая пощёчина не приходится ему по лицу, заставляя замереть. Гарри испуганно раскрывает заплаканные глаза, уставившись на мужчину, сидящего перед ним и снова сжимающим его челюсти: — Успокоился? — грубо и холодно спрашивает он, и мальчик боязливо всхлипывает, кивая. — Что это, блять, было? — Я... я... — Гарри всхлипывает, а слёзы снова начинают собираться в глазах. — Ты... ты уехал и... ты долго не возвращался... я по-подумал, что ты больше не приедешь, — дрожа и не прекращая всхлипывать, объясняет он. — Я подумал, что нав-всегда останусь здесь. Что ты боль... больше не выпустишь меня. — Разве я не дал тебе ясный план своих действий? — всё так же холодно звучит мужчина, играя скулами. — Разве не объяснил, зачем ты здесь и когда я тебя отпущу? — Д-да, но... тебя долго не было, а ты обещал... обещал вернуться после обеда, — всхлипывая, Гарри касается горящей щеки, где теперь красуется отпечаток чужой ладони, и прикрывает глаза, ощущая контраст пылающей кожи со своими ледяными пальцами. — Прошло много часов. — Я задержался в городе, — тише объясняет Луи, тут же прикусывая язык. Прокол. Он идиот. Блять. — В городе? — мальчик раскрывает глаза. — Мы за городом? Мы далеко? К-куда ты привёз меня? — Закрой рот, — шипит мужчина, качая головой, и сильнее вжимается пальцами в его челюсти. — И прекрати устраивать ебаные истерики. Ты же говорил, что ты взрослый мальчик? Он пренебрежительно откидывает его голову, поднимаясь на ноги, и Гарри чувствует, как к горлу подбирается ком очередного желания заплакать: — Стой! Пожалуйста, не уходи, стой! Стой, куда ты?! Пожалуйста, пожалуйста, не оставляй меня здесь опять! Пожалуйста! — Успокойся, блять! — Луи рычит, оборачиваясь, из-за чего Гарри сразу же сжимается, замирая. — Я иду за аптечкой, чтобы устранить последствия твоей сраной паники, ясно? — он кивает на руку Гарри, бессильно свисающую в кольце наручников. — Хотя лучше бы просто оставил тебя здесь таким. Но может ты хоть раз поверишь, что я здесь не для того, чтобы причинять тебе вред. Мужчина скрывается за приоткрытой дверью, тяжёлыми резкими шагами поднимаясь наверх, и Гарри делает рваный вдох, поднимая взгляд на свою кисть, где из глубоких ранок не прекращает сочиться ярко-красная кровь. Он опускает голову, шумно выдыхая и пытаясь понять, сколько прошло времени. У него никогда не было такого страха смерти (даже когда его похититель впервые направил на него пистолет), но теперь, кажется, Гарри действительно в первый раз прочувствовал на себе, что такое паническая атака. И тот факт, что Луи действительно её остановил, даже посредством такой болезненной пощёчины, заставляет мальчика испытывать странные чувства. Он думает об этом, уставившись в одну точку на полу между своих разведённых ног, пока до слуха не доносятся шаги. Он видит носки ботинок мужчины, когда тот останавливается прямо перед ним, и даже не поднимает головы, только продолжает всхлипывать. — Зачем ты так с рукой-то? — тихо интересуется Луи, открывая коробку с аптечкой, а потом отстёгивает Гарри, принимаясь получше рассматривать раны. — Хотел выбраться, — бормочет мальчик, чувствуя непонятный стыд. Словно ребёнок, которого вот-вот отругают за совершённую глупость. — Ты разве не понимал, что чисто физически это будет невозможно без ущерба для тебя? — всё так же спокойно продолжает говорить с ним мужчина. — Тебе ещё повезло, что обошёлся только разодранной кожей. Скажи спасибо, что не сломал ни одну кость. Шансы были велики, — он издаёт невесёлый смешок, рассматривая, как глубоко разорвана кожа на кости большого пальца. — Я не выберусь отсюда, да? — робко шепчет Гарри осевшим от криков и плача голосом, всё так же пялясь в одну точку, когда мужчина, удобнее устроившись на корточках, укладывает его запястье на свою ногу и принимается что-то доставать из аптечки: — Выберешься, — кивает он, — когда я отпущу тебя. А пока лучше прекрати причинять себе вред. — Где гарантии, что ты отпустишь меня? — Гарри облизывает губы, вдруг ощущая непривычный металлический привкус на языке, из-за чего слегка хмурится. — Твоя единственная гарантия — быть уверенным, что твой папочка выполнит мои требования. Гарри не успевает ответить, громко шипя, когда Луи вдруг выливает какую-то жидкость ему на ранки, из-за чего те начинают печь: — Ай! Ай-ай-ай! Как больно! Как больно! — скулит он, порываясь выдернуть руку и потрясти ею в попытках облегчить жжение, но Луи крепко держит её. Томлинсон всё же наклоняется, чтобы слегка подуть, и это немного помогает. Гарри издаёт облегченный выдох, игнорируя, как от боли слёзы вновь сбегают по щекам. Господи, и его похитителю даже не нужно причинять ему вред, Гарри справляется с этим сам. — Терпи, — коротко бросает Луи, а потом продолжает обрабатывать ранки. — Никто не заставлял тебя срывать кожу с собственной руки. Маленький придурок. — Я думал, что ты бросил меня здесь! — рычит Гарри, громко всхлипывая, и мужчина поднимает на него взгляд: — Я советую доверять моим словам, юный Гарольд, — грубо отчеканивает он, глядя прямо в ярко-зелёные от слёз глаза. — У тебя нет другого выбора. И сейчас ты полностью зависишь от меня. Он опускает голову, продолжая умелыми отточенными движениями обрабатывать раны, и Гарри вновь кусает губу, игнорируя болезненную припухлость на ней. Он нерешительно переводит взгляд на свою раненную кисть, наблюдая за тем, как мужчина занимается ею. Гарри прищуривается, задумываясь, как часто он делал это раньше. — Ты... ты уже обрабатывал раны, да? — вдруг решается спросить он, делая шумный глубокий вдох, и замечает, как пальцы мужчины даже не вздрагивают. — Да. — Много? — Достаточно. — Ты... ты врач или типа того? — Нет. — А кто? — Гарри, — мужчина поднимает взгляд, прекращая свои действия, — просто скажи, ты действительно думаешь, что есть хоть один шанс, что я тебе расскажу хоть что-то о себе или своём прошлом? — Извини, — он опускает взгляд, позволяя Луи продолжить работу. Мужчина быстро заканчивает с обработкой, а потом не менее быстро и умело бинтует его кисть. — Поменяем повязку завтра, — коротко информирует он, прежде чем открывает ещё несколько пачек с салфетками, пропитанными антисептиком. — Посмотри на меня, — командует он, поэтому Гарри послушно поворачивает голову на его голос. Неожиданное касание к лицу заставляет мальчика замереть и испуганно уставиться на Луи, пока тот быстро, но тем не менее аккуратно стирает несколько тонких засохших струек крови с его подбородка. — Ты губу прокусил, — объясняет Томлинсон, стирая кровь и с самой губы, и Гарри болезненно шипит. — Распухнет, но всё не так плохо. Разве что, возможно, будет небольшой синяк, — слишком уверенно говорит он, взглядом изучая его нижнюю губу, пока продолжает аккуратно вытирать остатки присохшей крови с маленькой ранки. Гарри не знает, почему он такой уверенный, будто знает всё на свете, но почему-то он верит мужчине, даже ни на секунду не сомневаясь в его словах. Есть ощущение, что его похититель хорошо осведомлён в том, о чём говорит. Томлинсон кивает, отстраняясь от его лица, и собирает с пола салфетки, пропитанные кровью, а потом убирает использованные средства в аптечку и закрывает пластиковую коробку, вновь поднимаясь на ноги. — А... — нерешительно начинает Гарри, заставляя мужчину обернуться и вновь на него посмотреть, — который сейчас час? Луи хмыкает, глядя на циферблат его механических часов: — Половина седьмого вечера. — Оу... ладно. Мальчик вновь опускает взгляд, рассматривая свои расставленные ноги, и вспоминает, как нервно дёргал ими, пытаясь выбраться. На плитке остались небольшие царапины от каблуков его челси, и теперь он чувствует стыд, задумываясь, заметил ли их мужчина. — Ты голоден? — интересуется Луи. — Я... эм... если это снова бургеры, то я не буду, спасибо, — бормочет Гарри, только сейчас осознавая, что, возможно, он только сильнее разозлит Томлинсона. Но тот почему-то даже не повышает голоса. — Не бургеры. — Тогда... эм... да, наверное да. — Хорошо, — мужчина кивает. — Я выйду ненадолго и принесу тебе поесть. Надеюсь, ты за это время не решишь отпилить себе руку или сделать ещё какое-нибудь необдуманное дерьмо? — Нет, — Гарри отрицательно качает головой. — Извини за... это. Луи ничего не отвечает. Лишь тихий вздох доносится до ушей Гарри, прежде чем тот скрывается за дверью. Щека всё ещё горит, напоминая о том грубом, болезненном прикосновении мужчины, и почему-то он вновь неосознанно тянется к ней пальцами, будто до сих пор может ощутить его на себе.×××
— Ты закончил? — Луи вновь входит в подвал буквально через несколько минут после того, как Гарри доедает свой ужин. Мужчина принёс ему печёный картофель и отварную курицу, чему Стайлс, безусловно, был удивлён, а ещё действительно искренне благодарен. Утренняя овсянка утолила голод лишь до обеда, так что он был рад полноценной еде. Гарри кивает, бросая взгляд на пустую посуду, что стоит на подносе рядом с ним, и Луи удовлетворенно кивает в ответ: — Я принёс кое-что, — он указывает на то, что держит в руках, и у Гарри на секунду в удивлении поднимаются брови: — Стой... правда? — Ты знаешь, я всё ещё не могу позволить тебе сидеть здесь просто так, — начинает Луи, отодвигая поднос в сторону, и кивает Гарри, чтобы тот немного отполз, а потом расстилает у стены тонкий одноместный матрас. Он кладёт на него небольшую подушку и сложенный тонкий клетчатый плед. — Но так тебе будет комфортнее. Так что... да, я услышал твою жалобу о болящей от пола заднице, — он усмехается, кивая на матрас, и Гарри послушно заползает на него обратно. Он облегчённо выдыхает, когда его тело наконец касается хоть чего-то мягкого, и блаженно прикрывает глаза: — Никогда не думал, что скажу это в отношении расстеленного на полу подвала матраса, но это великолепно, — улыбается Гарри, сразу же укладываясь на подушку. С губ срывается приятный тихий стон, когда он наконец-то растворяется в уже ставшей непривычной мягкости. — Спасибо. Правда. Я... я знаю, что ты мог бы игнорировать все мои слова и жалобы, так что... спасибо. — Не хочу, чтобы ты жаловался папочке, каким плохим был твой похититель, — саркастично подмечает Луи, смеясь, а потом присаживается на корточки перед матрасом, лежащим у стены, и смотрит на мальчика. Гарри выдерживает примерно около минуты, ощущая этот взгляд, а потом шумно выдыхает и всё же открывает глаза: — Что? — Прости, мой юный Гарольд, но ты знаешь, что я должен сделать. Гарри болезненно хмурится, на секунду опуская взгляд на свою перебинтованную руку, лежащую около подушки, а потом вновь смотрит на мужчину: — Без этого ведь никак, да? — обречённо спрашивает он, уже зная ответ, и мужчина поджимает губы, отрицательно качая головой. Так что Гарри только кивает, стараясь не кусать припухшую губу. — Спереди или сзади? — Что? — Как тебе удобнее? — Эм... в смысле? — Стайлс хмурится, внимательно глядя в голубые глаза мужчины. — Ну, на животе или на спине? — Эм... ну, я... вообще-то, мне нравится и так и так, но я не понимаю, почему мы говорим об этом сейчас... — бормочет он, то и дело отводя взгляд и возвращая его обратно. — То есть, эм, на спине здорово, но на животе, наверное, ощущения всё-таки сильнее и- — Гарольд, — голос мужчины звучит насмешливо, и глазки Гарри вдруг расширяются, а потом он громко стонет, уткнувшись в подушку: — Блять. Я... — ...маленький извращенец, — смеётся мужчина, заканчивая за Гарри правильным ответом. — Спасибо за такую важную информацию, мой юный Гарольд, но я спрашивал, как тебе комфортнее спать. Не знаю, с чего ты решил, что речь о сексе. Опять. — Я идиот, — бормочет Гарри в подушку, чувствуя, как заливается румянцем от стыда. Его похититель слишком часто заставляет его смущаться, это не очень... нормально, думает он. — Немного, — смеётся Луи, кивая. — И всё же? — Эм... на спине. Я буду спать на спине. — Хорошо. Тогда давай. Луи раскрывает наручники и Гарри не верит, что он действительно просто добровольно помещает в них своих запястья. Он слышит, как они защёлкиваются, и устало вновь опускает голову на подушку, теперь укладываясь на спину. Но когда Гарри слышит громкий звук отрывающейся клейкой ленты, он слегка приподнимает голову и вновь смотрит на мужчину. Тот уже сидит у него в ногах, обхватив его щиколотки одной рукой, а другой принимается обматывать их всё тем же армированным скотчем, что и в самом начале. — З-зачем это? — нерешительно спрашивает Гарри, наблюдая, как слой за слоем клейкая лента огибает его ноги. — Ну, так как я не стал приковывать тебя к трубе, — объясняет Луи, со смешком бросая взгляд на радиатор, — мне нужно убедиться, что ты не станешь тут расхаживать. — Да что бы я сделал со связанными руками, — бормочет Гарри, снова устало опуская голову на мягкую подушку и издавая вздох. — Я иногда бесполезный даже с развязанными. Луи тихо посмеивается, не отвечая никакой колкостью в ответ, и Гарри ловит себя на слабой улыбке. Поздним вечером, пусть даже с осознанием, что это его похититель — Гарри вдруг не чувствует себя в опасности, а тихий искренний смех мужчины над глупой шуткой звучит удивительно приятно. Это странно. Гарри сглатывает, заставляя себя перестать улыбаться, пока Луи не заметил, и делает ещё несколько глубоких вдохов, полностью расслабляясь. — Вот и всё, — Луи быстро фиксирует кончик скотча, слегка похлопывая Гарри по коленке, и поднимается на ноги. — Думаю, ты готов ко сну. А я готов к своему, не боясь оставить тебя здесь на ночь. — Знаешь, я обычно ко сну готовлюсь по-другому, — вздыхает Гарри, привлекая внимание мужчины, и ловит на себе его взгляд, направленный сверху вниз. — Ну в смысле... горячая ванна, маска для лица и волос. Ночной крем. — Ночной крем, — кивает Луи, усмехаясь. — Как же. Сейчас принесу. — К слову... — пропуская сарказм мимо ушей, Гарри подносит сцепленные вместе руки к лицу, пальцами слегка ощупывая кожу под глазами. — Ты мог бы принести мне патчи завтра? — Кого? — Луи хмурится. — Ну... патчи. Ты знаешь, что это? — Не особо? — мужчина изгибает бровь. — Что это ещё за дерьмо? — В общем это... это такие штуки, которые помогают от отёков. А после того, как я в последние сутки столько раз плакал, моё лицо сейчас выглядит ужасно. И завтра будет только хуже. Мне нужны патчи. — Гарольд... — предупреждающе начинает Луи, но его быстро перебивают: — А что?! Ты можешь, блин, организовать мне хоть какие-то условия? Некоторые компании платят огромные деньги за моё лицо, вообще-то, — он с намёком обводит своё лицо пальцами. — А ты сейчас что с ним делаешь? Ты можешь угробить мою карьеру. Этого я не простил бы даже больше, чем если бы ты меня изнасиловал. — Ещё одно слово об изнасиловании или патчах, и я просто закрою тебя здесь и не приду до тех пор, пока не придётся отдавать тебя папочке, — голос мужчины грубеет. — Уверен, что выдержишь? Не только без, блять, патчей, но ещё без еды и походов в уборную. — Я... — Напомню, сегодня у тебя началась истерика, а ты пробыл здесь наедине меньше дня. — Ладно, — Гарри опускает взгляд и прикусывает губу, забывая о ранке, из-за чего тут же шипит и отпускает её. — Извини. Можно без патчей. — Надеюсь, можно и без изнасилования, — бормочет мужчина. — Доброй ночи, — лишь коротко бросает он, прежде чем идёт к двери и касается выключателя, погружая подвал в темноту. — Нет! Нет, включи! — сразу же восклицает Гарри, возможно, звуча слишком капризно и по-детски, и Луи зажигает свет, поворачиваясь к нему с немым вопросом на лице. — Ну, просто я... эм... это подвал, ладно? Мне страшно. Вдруг здесь есть крысы и как только ты погасишь свет и уйдёшь, они вылезут и примутся меня грызть или типа того? Я не хочу. Я же даже не смогу отбиться. — Хорошо, — мужчина испускает смешок. — Я оставлю свет. Но, — он делает паузу, расплываясь в ухмылке, — ты знаешь, ничто не помешает крысам вылезти и сожрать тебя при свете. Доброй ночи, малыш Гарри, — он довольно ухмыляется, замечая, как лицо мальчика вытягивается в чистом страхе, и закрывает за собой дверь, слыша обрывки его приглушённых криков с просьбой вернуться и поднять его с пола. Конечно же, никаких крыс в доме нет. Но Луи думает, что ничего страшного не случится, если он не скажет Гарри об этом. В конце концов, он мог не просить ни о каких патчах, и Луи не решился бы на маленькую месть, увидев такую прекрасную возможность.