Динамика убегающих

Голова раскалывается. Это уже привычно. Вокруг темно. Это уже странно. Я не помню, как выходил из того байкерского бара. Помню, что, вроде, познакомился там с какими-то типами. Помню, что пил и пил, а когда не смог платить больше, меня выставили. Вкус пива с водкой во рту, прохожего, оттолкнувшего меня, когда я в него врезался, спасительную скамейку в парке… Вот, точно! Я вырубился на скамейке! Давая себе очередное несбыточное обещание трезвой жизни, сажусь. Я лежу на мягком татами, вокруг — тьма, хоть глаз выколи. Достаю из заднего кармана телефон и свечу вокруг. Может, что-то я не так запомнил? Я поехал к какой-то девчонке? Парню? Ну, хоть одну бы подсказку… Зряшно копошусь в сгнивающем помаленьку сознании. Воспоминания ускользают от меня, с каждым днём все тяжелее вспоминать, что я ел или пил, откуда вышел и куда шёл. Я решаю бросить затею о воспоминаниях про владельца приютившей меня крыши и выбираюсь из-под пледа. Надо бы поблагодарить и валить. Пока не угораздило вляпаться. Подсвечивая себе телефоном, освещаю комнату. Красиво — светлые стены, какая-то картина на стене, книжки в стеллаже. Дверь на петлях, не выдвижная, в коридоре дорогой паркет и лампы в виде подсвечников. Неужели я раз в жизни тусил с кем-то богатым?.. В коридоре обнаруживаю лестницу на второй этаж и воздерживаюсь от восхождения. Во-первых, меня там явно не ждут. Во-вторых, голова все ещё кружится. Я не выводил алкоголь из организма никаким известным способом, и лучше бы детоксикации подождать. С конца коридора светится прямоугольник двери, по всей видимости, на кухню. Иду туда. Сую голову в дверной проем и замираю. За столом сидит какой-то мужик. Я никогда в жизни не видел его прежде — ну, насколько могу помнить. Он высокий, крупный, как бодибилдер в годах. На вид — лет тридцать-сорок, хотя можно дать и меньше, он отлично сохранился. Прямой орлиный нос, широкие скулы и четкая линия челюсти. Густые чёрные брови и короткие жесткие кудри. Я это замечаю на автомате, оцениваю потенциального благодетеля. Фантомно становится страшно — а вдруг он извращенец какой?.. Вот так и кончится моя бессмысленная жизнь. Убит сексуальным маньяком за смазливую рожу и алкогольную зависимость. Плакать на похоронах не будет никто. — Здрасьте, — говорю я сипло, не узнавая своего голоса. Сорвал, что ли?.. «Бухать меньше надо», — говорит совесть в моем пропитом мозгу голосом Окуясу. — Здравствуй. Голос у него — низкий и рычащий. Красивый. Уверен, к нему женщины так и липнут. Когда он откладывает книгу и глядит на меня поверх очков, напоминает препода. Умный, я бы его министром каким назначил. Впечатление перекачанного клерка портит только шрам через все лицо. Наверно, оттого и видит плохо. Хотя такой апофеоз мужской красоты шрамы только красят. Он меньше всего похож на людей, с которыми я обыкновенно пью. — Налить тебе чаю? Ничего покрепче предложить, увы, не могу. Он стебется? Да я ещё как минимум пару дней на алкоголь даже смотреть не смогу. А принимать напитки из рук незнакомого мужика противоречит всем инстинктам самосохранения, и я, пожалуй, воздержусь. — Да не надо, — я чешусь. Может, всё-таки вши? Надо помыться. Черт, а он меня, скорей всего, на руках тащил. Полный пиздец. — Простите, а я Вас знаю? Уточняю на всякий случай. С высшим образованием у меня не сложилось, но вдруг я поцарапал его, несомненно дорогую, тачку, и он решил лично искромсать меня на куски? — Нет. Какой уверенный. Встаёт, идёт к чайнику, все же наливает мне чёрной жижи. Пить ее я, конечно, не буду. Мутный он какой-то. На спину пялюсь бесстыдно — мышцы литые, словно у манекена из спортшопа. Один на один я с ним не справлюсь. — Ты лежал на скамейке в парке. Совсем пьяный. Я подумал, тебе нужна помощь, — поясняет и ставит перед мной чашечку. От последней фразы меня ещё сильнее, чем до того, тянет блевать. Сажусь перед ним, испепеляю взглядом чашку. Розовая, в узорчиках. Наверное, жена купила. — И притащили незнакомого маргинала к себе домой? — уточняю я. — Вы че, священник, что ли? — Нет, — и слава богу! Только религиозной чуши мне не хватало. Мать была буддисткой — и где я теперь? — Просто не мог оставить тебя там. Как-то не по-людски это. Не в моих привычках бояться незнакомцев, но я напрягаюсь. После Окуясу я ещё ни с кем не был. Мне резко становится страшно. В другой ситуации, возможно, я бы вбросил какую-то пошлую фразочку, но перед глазами двадцать пятым кадром светится четкая картинка. Его пальцы на моих бёдрах. Нет. Я не хочу. Я не могу. С меня хватит. — Можешь не пить, — как будто сквозь стену тумана слышу его низкий голос. — Я только хотел помочь. Мне ничего от тебя не нужно. Ложь. Всем людям что-то нужно от таких, как я. Прикрываться помощью, чтобы возвыситься в своих собственных глазах или попросту прижать к стенке неспособного сопротивляться… Все это так просто. Он бы мог сделать это со мной безо всяких сложностей. Я не доверяю мужчинам, неожиданно понимаю я. Мне стало сложно доверять кому-либо. — Если я могу что-то ещё сделать для тебя… — Нет, все порядке, — я встаю, подтягиваю джинсы. Видать, и впрямь схуднул — спадают с меня, как сволочи. Чувствую лёгкий триумф от того, что смог сказать «нет» и даже призрачную надежду не быть сегодня избитым или изнасилованным. — Извините за доставленные неудобства, — кланяюсь, в пояс, как мама учила. — Я пойду. — Погоди, ты… Не-а, со мной не прокатит. Никаких «погоди». Со всей возможной в моей состоянии скоростью, изящно налетая на стены, я, подобно неверной жене или проститутке, у которой кончились оплаченные часы, быстро подбираю своё барахло, проверяю кошелёк и ключи от мотоцикла. Все на месте, и то хорошо. Быстро натягиваю куртку и кроссы. Он стоит, опирается плечом на стену, смотрит. Его глаза глядят сквозь меня. Я не хочу сталкиваться с его семьей или ещё хоть раз оказаться в положении несчастного мальчика, нуждающегося в спасении. Я просто жалок. На месте этого мужика, я бы себя отпинал ногами. В живот. Знаю, как это больно. Заслужил. — Может, хоть скажешь, как тебя зовут? Блять. Нехорошо. Мне не нравится его тон и то, какие слова он подобрал. Может, я просто параною. Может, он и впрямь волнуется. Он стоит далеко, я у самой двери. Я успею убежать, если вдруг что. В конце концов, он меня спас. — Джоске, — говорю тихо. Мое собственное имя забавно свистит на зубах. — Я Джоске. Спасибо… за помощь. Сердце бьется все быстрее. Не пойму, что это — страх, отравление, желание уже поскорей ускользнуть из этой мажорной, напиханной всякими красивыми вещами квартиры? Господи, надеюсь, он не думает, что я — воришка-цыганенок, спиздивший у него все, что гвоздями не приколочено. Когда он что-то спрашивает, я, задавленный собственными мыслями, уже не слышу, мотаю головой и сваливаю к чертовой матери. На улице бегу и бегу, миную два переулка и дыхание кончается на третьем. Меня сворачивает пополам, я блюю на тротуар, цепляясь рукой за фонарный столб. После экзекуции голова только сильней кружится. Роюсь в рюкзаке в поиске салфеток, нахожу только старую рубашку и с отвращением вытираю рот ею. А куда деваться?.. Думал, станет легче. Нихрена. Прошло опьянение — пришёл недосып. Хочется купить кофе, или энергетик, или хотя бы чего-то сладкого. Глупо — ведь так от зубов ничего не останется. Отхожу от фонарного столба и включаю телефон. Раздолбанный весь, на ладан дышит. Зарядка садится на раз-два. Но я имею привычку фотографировать разные таблички мест, где останавливаюсь. Полезная привычка для алкоголика-наркоши с нарушением сна и провалами в памяти. Стремный мужик постепенно забывается. Бывали у меня в жизни ситуации и похуже. Нахожу название мотеля, где я бросил байк. Фотка сделана с геолокацией. Я просто гений. Бреду по навигатору, не обращая внимания на ночь и какие-то смутные тени вокруг. Хочется спать. Жаль, что уснуть я так и не смогу.