Лакримоза

      Рейган лежал на мягкой траве и гладил её рукой. Чуть облачное бирюзовое небо уходило далеко вверх, ветер развивал пышные каштановые волосы сидящей рядом Лилиан. — Через два дня у меня будет крупная пьеса, — напомнила она, поправляя их. — Придёшь? — Нет, — ответил он, закрывая глаза рукой. — Мы уезжаем завтра утром. Всё уже решено.       Лилиан сложила руки на груди, будто замерзнув. — И зачем тебе это надо? — фраза повисла в воздухе, который будто стал вязким, солнце скрылось за большой тучей, и жизнь словно остановилась. Рейган и сам бы хотел знать, зачем всё это.       Цера выдвинула ультиматум Таврии, и взаимные недовольства быстро переросли в готовящуюся войну. Он решил, что пойдёт на передовую, хотя их город был далеко от границы, и его домашние пока не понимали всю остроту ситуацию. Они надеялись, что всё решится как-нибудь само собой, и уговаривали его остаться, в особенности сестра. Однако Рейган был непреклонен.       Новый холодный порыв ветра привёл его в чувство. Но Лилиан рядом уже не было.       Он стоял там, в переднем ряду новобранцев, в бежевой форме, постриженный налысо, с наглым взглядом, он, который был восемь лет назад, когда ему было всего двадцать. Рейган как призрак ходил по военной базе по пятам за этим самодовольным придурком, ещё не знавшим ничего. Как он его ненавидел!       Стоило ему получить похвалу начальства или бодрящий подзатыльник от «друзей», как он был более, чем доволен собой. Рвался в бой при первой возможности, стремясь показать всем свои навыки или впечатлить очередную симпатичную медсестру! Дорвался до свободы, едва покинув родной дом. По службе его и правда продвигали, но этому были не всегда рады его вчерашние «товарищи».       Он не написал не единого письма домой, предпочитая лишний раз поиграть в карты или выпить в компании. Сослуживцы в отличие от него, что-то всё-таки писали, но тому Рейгану ничего не хотелось писать. Не хотелось ни хвастаться своими успехами ни делиться проблемами. Приедет домой, тогда и всё расскажет, увидит их эмоции — что толку от этих клочков бумаги? Можно было бы, конечно, поговорить по телефону, но такая привилегия не распространялась на простых солдат. Точнее, она не использовалась для простых разговоров: только секретные звонки между начальствами.       Прошёл год. Прежняя весёлая жизнь казалась ему далёким сном. Цера пошла в серьёзное наступление, не соглашаясь ни на какие перемирия. От беспрерывных боёв голова шла кругом. Рейган решился наконец отправить письмо, чтобы узнать, как дела у своих, но не получил ответа.       С тех пор минуло три напряжённых месяца и теперь, по иронии судьбы, их полку нужно было пройти мимо его родного города. Рейган с трудом узнал его: тот встретил его серыми развалинами, наполовину разрушенный и засыпанный песком, у людей были злые, несчастные выражения лиц, никто не приветствовал их, «героев». А там, где был его дом, теперь зияла чёрная дыра в как будто надгробном камне фундамента. Рейган сглотнул ком, вставший у горла и пошёл дальше. Не отставать от строя. До места сбора оставался всего километр, когда кто-то окликнул его. Рейган обернулся. — Рейган! — прокричала Лилиан истерическим голосом, какого он никогда от неё не слышал. Рейган обернулся и замер, как вкопанный. Затем бросил строй и побежал в её сторону.       Лилиан что-то говорила, бьясь в истерике, так что слёзы ручьём текли с её гранатовых глаз. Рейган слушал в пол-уха: о письмах, которые она ему якобы посылала, а он на них не отвечал, как церанцы атаковали их город, как погибли родители, и как она решила, что он и сам, должно быть, погиб. Слушал, а про себя думал только об одном: какой же он идиот! Когда-то изящные ноги Лилиан, которыми она могла бы станцевать балет, теперь свисали, как брёвна, с инвалидной коляски, которую сзади держал её верный парень Имир. Тот смотрел на него с полным презрением. Рейган вдруг схватил её за похудевшие плечи. — Нет, нет… — запричитал он. — Этого не может быть. Я обязательно поставлю тебя на ноги, клянусь! — пообещал он. — Я буду писать тебе каждый день, только дай мне свой новый адрес! — умолял он. Лилиан не отвечала, тяжело вздыхая. Тут тучи, давно кружившие над городом, решили в кои-то веки охладить эту горячую землю дождём. Казалось вся месячная норма решила вылиться на один несчастный район города. — Уходи, — холодно сказала Лилиан. Имир молча укрыл ей голову шёлковой накидкой. — Нет, Лилиан! Прости меня! — умолял Рейган, настойчиво держа её за плечи. — Проваливай! Знать тебя не желаю! Катись в свою любимую армию! Она для тебя важнее семьи! — принялась надрываться она с новой силой. Имир силой оттолкнул его от коляски. Рейган едва стоял на ногах после длительного похода, но всё-таки сцепился с ним, пытаясь пройти. Наверное, он даже возненавидел Имира за то, что тот в такой важный момент встал у него на пути, но ни эти острые чувства, ни его рукопашные навыки, которыми он славился в своём полку, не помогли ему одолеть этого здоровенного парня, стоявшего словно скала впереди Лилиан. В конце концов он отправил его в нокаут. — Дабиду-алиф, IV. Мой адрес, — первое, что сказал ему неразговорчивый парень его сестры, уходя обратно к ней. «Весьма благородно с твоей стороны», — подумал Рейган, лёжа плашмя на животе в грязи на дороге. Дождь хлестал в глаза. Стоило ему закрыть их, он всегда мог увидеть её несчастное лицо, перекосившееся от ненависти к нему.       «Бедная, бедная Лилиан», — подумал он в очередной раз и проснулся. Белоснежный навесной потолок, едва-едва освещаемый солнцем, и лёгкий свежий ветерок из окна. «Снова больница», — подумал Рейган, поднялся в постели и вытер слёзы тыльной стороной руки. Хорошо, что никто его не видел. — О, ты проснулся! — раздался радостный возглас за спиной. Рейган в ужасе обернулся: тот эспериец, Уилл, что должен быть уничтожить охладитель, сидел у изголовья его кровати на стуле и смотрел на него, улыбаясь. — Плохой сон, да? Не бойся, я никому не скажу, — пообещал Уилл, хлопая его по спине и связываясь с кем-то по рации. В таврийском городке, Ишахала, в котором Рейган вырос, как и во многих других, где он побывал позже, бытовало мнение, что эсперийский не сильно-то отличается от церанского. Поэтому, в сущности, достаточно знать церанского, чтобы понимать практически всех «белых» людей. Однако, слыша этот язык теперь вживую, Рейган ни слова не понял из разговора Уилла. — Почему ты здесь? Разве ты не в разведке? — спросил Рейган на том единственном неродном языке, который знал. Уилл сложил ногу на ногу. — Ну… Ты теперь важная персона, вот мы и охраняем тебя по очереди. Точнее, теперь уже не охраняем, — зевнул он. — Я сообщил куда надо, и скоро к тебе придут. Там уже не моя забота.       Рейган отвернулся обратно. Тяжёлые чувства из сна никак не покидали его, а день только начинался. Ему хотелось чем-то себя утешить. — Раз мы с тобой живы, то вы тогда победили? — спросил он, не поворачиваясь. — А то ж! — сказал Уилл, зевая. — Ещё как победили. Ты вот с тех пор в постели-то и отмечаешь! — Уилл рассмеялся, пожалуй, слишком громко. — Дрыхнешь тут, понимаешь ли! Третий день, совсем совесть потерял!       Рейган украдкой посмотрел на его синяки под глазами, расплывающиеся при улыбке, и подумал, что, наверное, его новый друг сам дежурил все три дня, просто признаваться не хочет. Это его немного ободрило. — Ты хороший парень. Спасибо, — сказал Рейган. Уилл перестал смеяться. — Ну, братан, в краску вгоняешь! — сказал тот, снова зевая, и стал снова хлопать его по спине. — Сейчас к тебе придёт главнокомандующий, чтобы лично поблагодарить за заслуги перед отечеством. Королевского роду, между прочим. Так что лучше выпрямись! — наставил его Уилл. Рейган распрямился, приготовившись увидеть здоровенного грозного война в доспехах или расчудесных тканях невидомого покроя, который уложил бы его одним ударом даже в лучшей его форме, который убивал бы волю врага одним своим взглядом, и одним своим словом давал своей армии надежду. Словом, человека, который возглавлял бы по достоинству тех людей, что первыми отбили хоть крохотный кусочек земли обратно из лап Церы! Он был уже готов восхищаться этим человеком…       Полупрозрачная стеклянная дверь плавно открылась внутрь и в палату, в сопровождении двух охранников внушительного вида, практически неслышно вошла женщина лет тридцати во всём чёрном: мундир, брюки, туфли, перчатки, удивительно не сливающиеся с её чёрными, как смоль, волосами. Рейган замешкался: неужели она? Уилл толкнул его локтём под бок и поднявшись с места, отдал честь рукой, продекларировав на эсперийском: — Das Heier! *       «Вольно», — видимо, объявила та на их языке, и посмотрела на Рейгана пронзительным взглядом. — Мы тебе многим обязаны в последнем сражении. Прими нашу благодарность, — перешла она на таврит без малейшего акцента и элегантно поклонилась. Рейган опешил: таким красивым ему показался этот акт. Он сразу вспомнил игру Лилиан: элегантные и чёткие движения. — Рад служить, — вымолвил он с трудом. — Я — Киёра Роу, главнокомандующий сухопутными войсками Эсперии, — распрямилась Киёра. — Как твоё имя, солдат, и какое имел звание? — Рейган Штриган, Ваше Превосходительство. До оккупации Кренца имел звание подполковника наземных войск Таврийской Республики, — представился Рейган и с тяжестью подумал, что теперь один на свете носил фамилию Штриган, ведь Лилиан взяла фамилию мужа, и что даже Таврийской Республики уже не существует. Человек из прошлого. — Недурно, — потёрла главнокомандующая ладони в перчатках. — Будешь служить мне. Мне нужен толковый советник вроде тебя, чтобы сокрушить Церу на вашей земле, — она протянула ему свою тонкую жилистую руку. Рейган засмотрелся на неё: стройная фигура, такие густые ухоженные волосы, длинный нос и тонкие губы на мертвенно-бледном лице, золотистые проницательные глаза. Вот это человек будущего. Андрогинная внешность, да и голос довольно низкий. Прямо идеал по меркам Церы. Унисекс. — Буду рад служить, — пожал он ей руку, и чуть не вздрогнул от того, какая она была холодная. «А она вообще живая?», — засомневался Рейган. Мурашки пробежали по его спине. — Отлично. Тогда увидимся завтра в моём кабинете. А сегодня к тебе придут мои люди, чтобы привести тебя в порядок, — сказала она, и отдав честь двум присутствующим в палате, плавно развернулась и пошла к выходу, охрана молча открыла перед ней дверь. Рейган только тогда заметил, что её туфли были плоскими, а вовсе не каблуками. «Какая высокая!», — дошло до него. Уилл тихо смеялся, грозясь разразиться хохотом. — Что смешного? — спросил Рейган, и Уилл и правда разразился смехом. — Ты что, влюбился? — спросил Уилл сквозь смех. — Сидишь тут с открытым ртом уже пять минут и в облаках летаешь! — заметил он. Рейган встряхнул головой. — Правда? Я и не заметил, — признался он. — Да, брат, тяжёлый случай, очень тяжёлый, — Уилл вдруг стал обнимать его за плечи, покачивая Рейгана из стороны в сторону. — Мой тебе совет: лучше не пытайся. Медсестрички у нас, кстати, посимпатичнее будут, могу познакомить. — Спасибо, конечно, — улыбнулся Рейган. — Но меня больше служба интересует. — Э? Вот скука. Ну ладно! — отстранился от него Уилл. — Мне вообще-то пора идти. Бывай, не скучай! — поднялся он с места. Рейган помахал ему вслед рукой, снова подумав, что тот хороший парень.       «Такие тёмные…вот чёрт», — думал Рейган наедине, разглядывая на свету свои почерневшие от въевшейся тюремной пыли пальцы. При свете все его изъяны выглядели намного хуже, чем в тёмной камере. Страшно было представить, как выглядит всё остальное — он не мылся уже с неделю, да и тот ржавенький душ, который был в тюрьме, оставлял желать много лучшего…       Тут в палату пожаловали врач с медсестрой, прервав его размышления. Рейган присел на койке и приготовился к тому, что ничего хорошего ему они не скажут. Однако, осмотр показал другое: общее состояние удовлетворительное, дефицит массы тела, гастрит, коньюктивит. Анализ крови почти нормальный, лёгкая анемия. «Даже как-то обидно», — подумал Рейган. Будто он сидел не в плену, а дома, глядя целыми днями в телевизор и забывая поесть. — Полное обследование пройдёте потом как-нибудь, мы не располагаем…оборудованием, — заключил врач, разведя руками. — Спасибо, доктор, — коротко поблагодарил Рейган, поднимаясь с кровати и садясь на её край, поправляя рукой белую ночную рубашку, идущую до пят. Видимо, надели временно. Тут дверь в палату открылась в третий раз и внутрь зашли трое солдат в чёрной форме. Рейган на автомате встал и отдал честь чуть подрагивающей рукой. Один из солдат о чём-то спросил у врача, и тот, видимо дал добро, кивнув в сторону Рейгана. — Сэр Штриган, пройдёмьте с нами, — сказал Рейгану этот молодой человек с абсолютно безэмоциональным лицом тоном, не предполагающим возражений. — Есть, — подошёл ближе Рейган.       Киёра вернулась в свой аскетично уставленный временный кабинет: один шкаф с одеждой, один письменный стол, стул, и пара кресел. На одном из них сидел Гилберт за книгой, гласившей на таврийском «Грамматика для начинающих». — Как успехи? — спросила она, садясь в кресло напротив. Гилберт захлопнул книгу и приложил пальцы к переносице. — Сейчас с ума сойду. А у тебя как? — отложил он книгу в сторону. От постоянной жары его волосы, торчащие строго наверх по велению лака, начинали волниться на концах. — Навестила нашего «героя». Никуда не годится, — вздохнула Киёра, откинувшись на спинку. — Ему не то, что служить, посылки бы хоть носить. Назначила его адъютантом, посмотрим, что из него выйдет. Гилберт вскинул брови. — Откуда такая невиданная доброта? — спросил он. «Влияние южного воздуха что-ли?», — подумал он. В последнее время его ученица всячески его удивляла. Киёра изящно приложила руку к лицу. — Не знаю. Просто он напоминает мне меня когда-то давно. Такой же побитый жизнью, — ухмыльнулась она. — Хочу восстановить круговорот доброты в мире. — Ясно, — коротко завершил разговор Гилберт. У них было негласное правило не интересоваться жизнью и тайнами друг друга, и чтобы не быть должным рассказать что-то в ответ, он всякий раз не давал Киёре распространяться о своём прошлом. — Пойду прогуляюсь с Дэном по округе, чтобы не расслаблялся, — сообщил он, поднимаясь с места. Дэном звали его боевого пса, добермана, превосходного охранника, ищейку и самого верного атласного чёрного друга. Киёра проводила его взглядом до двери. — Ну давай.       Когда двухметровый друг покинул её, Киёра повернулась в кресле и посмотрела на голубое безоблачное небо за окном. Почему-то у неё из памяти никак не уходил образ этого несчастного таврийца. Тощие руки и ноги, бледноватое, для таврийца, сухое лицо, грязные волосы до плеч, тяжёлый взгляд тёмных глаз. Неужели она когда-то выглядела также?       Тут с лёгкой мелодией и вибрацией зазвонил её рабочий телефон-раскладушка. Киёра быстро достала его из внутреннего кармана и лёгким движением раскрыла его. Надпись на экране гласила «Золотой мальчик», и она сразу поняла, что звонит её дипломатический представитель и приставила трубку к уху. Все остальные контакты также были зашифрованы подобным образом, например: «Убийца моих нервов» и «Тот, кому лучше не звонить по пустякам». — Да, Дитхарт, — сказала Киёра в трубку, морально приготовившись к наплыву необъятного позитива от данной экстравагантной личности. — Привет, привет! Скучали по мне? Я вот очень по вам скучал! — радостно выдал дипломат сходу. — Уже загорели? — Пока не успели. Что с Вирмой? Они согласны? — перешла Киёра на серьёзный тон. Вирма была небольшой страной чуть восточнее Таврии, также соединяющей Эсперию с Таврией, но не имеющей на своей территории гор, и по её равнинной местности предполагалось перебросить основные войска из Эсперии в Кренц. Формально это была пока независимая страна, но за помощь Эсперии у них рано или поздно были бы проблемы с Церой. Поэтому им нужны были гарантии того, что у Эсперии есть какие-то шансы на победу, как например быстрое освобождение какого-нибудь города. Что они и сделали. А дальше дело было лишь за переговорами, а в своих ближайших советниках Киёра никогда не сомневалась. — Ещё бы они не были согласны! Я пообещал им от твоего лица защиту в любое время суток. Раз снабжение будет идти по их территории, мы в любом случае будем защищать это место всеми силами, так ведь? — Так, так. Хорошая работа, тогда мы начнём сегодня! — похвалила Киёра, довольно откинувшись в кресле и снова посмотрела в окно. Погода стояла чудесная: ни облачка на голубом небе. — Как приедешь, окажу тебе почести. Но есть нюанс… — Нюанс? — в голосе дипломата послышались нервно-весёлые нотки. — Ты уже ещё что-то придумала? — Нет, — Киёра взяла со столика крупную газету на церанском с большими красными заголовками кричащего содержания. — Это придумала не я: через три дня состоится большая дипломатическая конференция в Крите в связи с их растущими внешними долгами. Цера и прочие будут пытаться заключить с ним военный или другой договор. И я уверена, что любой, даже маленький договор с третьей стороной, пошатнёт чашу наших весов. — Хочешь, чтобы я поехал туда? — серьёзно спросил Дитхарт. — Они ведь могут и сбить самолёт со мной на борту. Киёра вздохнула. — Выберешь самолёт, где будут сидеть другие важные представители. Их список и другие данные я сейчас пришлю тебе в расширенном сообщении на телефон. Они дорожат своей репутацией, так что не будут этого делать ради тебя одного. На том конце трубку усмехнулись. — Утешила. Ладно, мне тогда нужно начинать собираться. После Крита-то я сразу к вам? — Да. Возвращайся с хорошими новостями, — наставила его Киёра. — Так точно, — раздалось на том конце трубки и пошли гудки.       Гилберт, с тлеющей сигаретой во рту, неспеша обогнул со своим верным другом синий эсперийский палаточный лагерь, раскинувшийся на весь центр города, и оказался в более приятных взору местам: среди таврийских серых каменных домиков, возле которых, к его удивлению, даже росли какие-то розовые цветы в горшках и в небольших грядках под окнами горожан. Дэн, ластясь от солнца и переливаясь всем своим чёрным телом, тоже был рад видеть растительность и обнюхивал её уже какое-то время, но не рискнул делать свои дела, услышав строгое Гилбертовское «Фу!». Тут громко зазвонил его телефон, заставив редких горожан, проходящих мимо, вздрогнуть. — Да? — спросил Гилберт, на всякий случай озираясь по сторонам и держа Дэна за поводок поближе к себе. — Снег сошёл, — сказала Киёра строго. — Теперь дело за тобой и твоими ребятами: организуйте нам доставку. — Ясно, — сказал Гилберт, переминая сигарету губами. — Организуем.       Задачка была бы не из простых, не будь он так уверен в своих подчинённых, что могли всё сделать и на расстоянии и без его участия. Все подразделения, которые планировалось перевезти, уже были подсчитаны и распределены им совместно с логистическим отделом столицы, и утверждены Киёрой. Оставалось лишь дать сигнал к практическим действиям. И наверное отправить Штрейса в Вирму, проконтролировать. Чтобы не расслаблялся.       Молодой безэмоциональный эспериец вместе со своей свитой привели Рейгана в шикарную белую комнату, отделанную блестящем камнем, с душем. Судя по дорогому убранству, здание, в котором они находились, принадлежало Цере.       Первым делом безэмоциональный тип приказал Рейгану сесть на менее презентабельную табуретку, из дерева, стоящую прямо по центру, и достав из полки в комнате длинные ножницы, принялся большими движениями кромсать его волосы. Рейгану нечего было их жалеть — наверняка те были в страшном состоянии. Их нападало так много, что по итогу он почувствовал непривычную лёгкость на голове.       — Теперь встань ровно, — приказал эспериец. Рейган повиновался, а двое других эсперийцев приблизились к нему с измерительными лентами и иголками. Неужели ему тут же начнут шить форму? До него только сейчас стало в полной мере доходить, что теперь ему придётся служить чужому государству.       Когда подмастерьи закончили снимать мерки и удалились, главный пригласил Рейгана жестом в душ. Рейган хотел снять с себя ночную рубашку до того, как начнёт мыться, но та на удивление крепко прилипла к его телу. Безуспешно дёрнув её пару раз, он пошёл как был, услышав сзади запоздалое «Иди так».       Не долго думая, Рейган рубанул кран: его терпение за это время ожидания на суше накалилось до предела. Человеческий душ! Он открыл кран на полную, и сначала даже не понял, холодная вода или горячая. Лишь спустя секунд двадцать чистейшего нереального кайфа, он понял, что как-то жарковато и прибавил холодной воды. От кипятка слипшаяся рубашка наконец-то отстала от его тела и упала на пол.       Он подставлял под струю голову, глаза, всего себя. Тёр вехоткой во всех местах, натирая кожу до боли. Вода била, казалось, по самим нервам, застилая глаза, заставляя его испытывать наслаждение, подобное оргазму.       Но вместе с тем приходило и ужасное осознание того, что он больше не принадлежит самому себе. Даже не принадлежит своей стране. Из одного плена он попал в другой, более лояльный, но всё же плен. Рейган сделал душ ледяным, чтобы привести себя в чувство реальности: не стоит ждать чего-то особенно хорошего.       Пока вода застилала глаза он смог незаметно стереть свои слёзы с лица. Холодная струя бодрила и постепенно уносила его печали прочь, оставляя лишь приятную негу в теле. Затем он перекрыл кран, и в чём мать родила вышел на свет.       Бледнолицый солдат посмотрел на него крайне удивлённо, передавая полотенце. То ли Рейган так сильно отмылся, что стал походить на человека, то ли у него в самом деле привстал. «Твою мать!», — подумал он, когда, отвернувшись, стал обтираться полотенцем: он и вправду угадал. — Что дальше, начальник? — спросил Рейган на церанском, обмотав полотенцем бёдра. Эспериец, глядя на него как на прокажённого, передал ему новую рубашку до колен и трусы, и снова приказал сесть на табурет.       Волосы продолжали падать. Рейган забыл, что голова может быть настолько лёгкой. Кончив стричь, эспериец взял в руки бреющую машинку и довёл дело до конца, лишив Рейгана последних волос, кроме совсем лёгкой щетины.       Затем он вручил Рейгану ножницы и кусачки, и стал брезгливо наблюдать издалека. Рейган резво отрезал чересчур выросшие ногти и радовался тому, что руки постепенно возвращают свой привычный цвет. Спустя ещё пару минут «преображение» было закончено.       Рейгана отвели в казарму к «отстающим» и предоставили там стандартную койку. Засыпая на непривычно мягкой кровати, по сравнению с каменным выступом, Рейган подумал, а не сон ли это всё, что с ним произошло?