Лакримоза

— Похоже, мы дали ему уйти, — доложил генерал-лейтенант Лукас Стигс, будучи в порядком разгромленном брошенном вражеском лагере. Его войска успешно провели неожиданную атаку на расположенный на территории Брахмы лагерь Церы, но среди пленных не оказалось никого из высоких чинов, и самому генералу Миллеру удалось сбежать. Это было неприятно, особенно учитывая, что благодаря этой атаке часть границ Эсперии осталась неприкрытой. Даже вид в лучах заката позорно оставленного лагеря, где церанцы бросили даже своё новое тяжёлое вооружение, чтобы скорее уйти, не сильно утешал его. Защита границ была важнее. Тем радостнее ему было, когда генерал Майер полностью разделил его чувства: — Не страшно. Вы отлично поработали, теперь возвращайтесь к границе. Они могут нацелиться на столицу, вы должны стать их непреодолимой преградой, — отчего-то хриплый голос и ровный, практически безразличный, тон генерала всегда успокаивал его. Лукас ещё раз оценил раскинувшуюся перед ним обдуваемую песком равнину с порванными палатками, сгоревшими ангарами и брошенным оружием. И им тоже всё это тащить на себе — не вариант. Может это всё ещё и разминировать нужно. Приказав своим помощникам начать сборы войск обратно к Эсперии, он ещё раз связался с генералом, чтобы сообщить об оставленном Церой кладе, который они не унесут. — Разберёмся, — пообещал генерал.       Гай тем временем со своей гвардией воздал церанской крепости по заслугам, взяв в плен засевших там военных церанцев. Смуглокожая публика рукоплескала ему, когда он выволок под угрозой автоматов особо буйных церанцев на площадь перед крепостью, позволив толпе в балахоно-образных одеждах освистывать пленников. Да, ему определённо нравилась эта страна. — Это только начало! Мы освободим всю Таврию! — пообещал он на радостях, объявив это громогласно, и толпа взорвалась радостными криками. Вот бы эсперийские простолюдины любили его также сильно! Он к тому же пообещал таврийцам мирное небо над головой и бесперебойные экономические поставки из Эсперии, если они снарядят как можно больше своих воинов. Тут, конечно, сразу образовалось множество добровольцев, и мужчин и женщин, и Гай был бы не прочь лично распределить их по взводам, когда внезапно увидел, что позади него на площади стоит Киёра в окружении нескольких гвардейцев и смотрит на него с гордостью, нет, с восхищением, с каким-то обожанием. Он отдёрнул себя, говоря себе, что ему показалось, подозвал себе помощника, который единственный смог выучить таврийский алфавит за эти пару дней, и стал распределять людей по их физической форме по взводам, наказав помощнику записывать имена. Проверять правильность этих имён они будут позже, главное набрать хоть какой-нибудь состав добровольцев. Некоторые смуглокожие признавались ему, что раньше служили, и Гаю пришлось поверить им на слово: всё равно на тренировке или в бою всё вскроется, составлять отдельный взвод из вояк он не стал, все маленькие подразделения были в меру сильными, в меру слабыми. Разобравшись таким образом с десятком человек и увидев очередь из ещё порядка сотни, Гай передумал заниматься этим делом лично, и, позвав начальника танковой части, доверил всё ему. Ольсен был только рад предоставленной ему чести.       Гай вернулся к крепости, у самого входа которой на каменистой площади по-прежнему стояла Киёра, с кем-то активно общаясь по рации. Она выглядела озабоченно, заканчивая звонок, но повернувшись к нему, снова расцвела в приятной улыбке. — Прекрасная миссия, — сказала она. — Я пока попросила освободить нам комнату-другую для отдыха в этом здании, наши проверяют безопасность помещений. — Эти церанские псы не успели бы заложить бомбы, мы сработали на ура, — сказал Гай самодовольно, давая понять, что бояться в здании нечего. — Пошли, — пригласил он её жестом. Киёра последовала за ним в прекрасно охлаждённое здание, изнутри современное, «церанское»: с кучей кондиционеров, гладкими бетонными полами, пластиковыми окнами и…застрявшем на первом этаже по их инициативе гладком сверкающем лифте, с помощью которого церанцы могли попытаться сбежать, не сломай они его вовремя. Запах от разломанной электроники шёл не самый приятный, и как бы извиняясь за свою оплошность, Гай жестом пригласил Киёру к блестящей серой лестнице, что была дальше по курсу. Киёра с понимающим видом кивнула и приблизилась к лестнице, правда на последнем шаге как-то покачнулась, и Гай незамедлительно воспользовался этим шансом, чтобы приобнять её сзади, будто ловя от падения. — Что такое? Устала? — провоцировал он. — Я в порядке, — сказала она, оправдываясь, и хотела сделать шаг дальше, но Гай ей не позволил: в два движения он подхватил её на руки, под плечи и под ноги, для него она была не тяжелее подноса с едой. — Не благодари, — сказал он довольно и с осторожностью пошёл вверх по лестнице, неся свой ценный приз. У Киёра загорели уши от такого унижения, но она ничего ему не сказала, отведя взгляд. Может и в самом деле устала? Гай был вполне доволен подобным положением дел, тем более с подобного ракурса ему отлично открывалось основание её груди под тонкой рубашкой. Ему, однако, показалось, что идущие впереди них и сзади гвардейцы косо смотрят на него, и Гай стал смотреть прямо перед собой. Гвардейцы показали ему лучшую по их мнению комнату, и Гай очень даже согласился: просторная, светлая комната в пастельных тонах должна была расслабить посетителей. Киёра попросила поставить её на ноги, и Гай, так и быть, поставил её вертикально. — Если что-то понадобится, я дам сигнал, — дал Гай гвардейцам последние указания, прежде чем закрыть дверь. И вот они остались наедине. «Наконец-то», — подумал Гай. Киёра чувствовала себя паршиво с тех пор, как покинула особый вертолёт возле внутренней границы города, и была вынуждена пройти пешком до его центра в сопровождении. Вейс уговаривал её остаться и полежать в палате, которая «между прочим, предназначена для неё», но Киёра не согласилась, и приказала вертолёту лететь обратно в Кренц, на случай, если кому-то понадобится его, имперского врача, высококвалифицированная помощь. На самом деле она не хотела, чтобы Гай узнал о её ранении, и о том, что использовать секретное оружие пришлось так рано. Он, конечно, всё равно узнает, но хотя бы не так скоро. В другой ситуации она бы не позволила себя нести на руках, но в данном случае у неё не оставалось выбора: было бы заметно, как медленно она идёт по лестнице и вообще медленно ходит. К тому же то, что она увидела на площади, её приятно поразило: похоже, её работа над исправлением моральных устоев Гая не прошла даром. Поэтому она была не против его немного порадовать.       Но когда дверь в любезно предоставленную комнату закрылась, Киёра почувствовала странное напряжение, витающее в воздухе. Гай снял с себя броню: сначала верх, состоящий из мощных нарукавников и защиты груди и спины, затем низ: защиты ног и отдельную защиту таза, оставшись в простом чёрном комбинезоне, облегающем его мощную фигуру, и облокатился спиной о диван, заигрывая с ней глазами. Другие девушки, должно быть, уже оценили бы его жест, и как-то отреагировали, увидев его практически оголённое атлетическое тело. Но Киёра посмотрела на него без особого интереса. Просто как на друга. — Сегодня ты меня порадовал, — сказала она мягко. — Не ожидала от тебя такого благодушия к публике. Ты прямо вырос в моих глазах. — Правда? — самодовольно приподнял он густую заострённую бровь. — А в награду мне не полагается поцелуй? Киёра осеклась. Не слишком ли это? Снова начинается это его песня. Сколько раз она должна ему отказать, чтобы он понял? Киёра окинула его взглядом: Гай продолжал смотреть на неё вожделенно, сияя лицом, и был в явно приподнятом настроении. Если она сделает это резко, то высока вероятность того, что это приподнятое настроение превратится в ужасно плохое, и это может отразиться на настрое гвардии. Да и заслужил же он немного радости в конце концов? — Ладно. Только в щёчку, — согласилась она. Подошла к дивану и, встав к нему боком, обхватила его лицо руками, приготовившись сделать это быстро. Ей пришлось приподняться на носках, даже несмотря на то, что Гай стоял полусогнувшись. Она почти коснулась губами его щетинистой колючей щеки, когда Гай вдруг резко потянул её за ворот вниз, так что её губы оказались как раз напротив его, и поцеловал в губы. Киёра замерла от смеси возмущения, негодования и неприязни, и только через пару секунд ударила его рукой по плечу, а затем залепила ему пощёчину, разбив их поцелуй. — Что это было?! — закричала она, словно раненый зверь, тяжело дыша. Нет уж, в другой раз она так не сглупит! Чем больше ему позволять, тем больше он захочет. — Поцелуй, — просто ответил Гай и, повернув голову на бок, откинул рукой пряди своих густых волос со лба. — В щёчку — это не поцелуй. В другой раз не промахнись. — Иди к чёрту! — прорычала Киёра, тыча ему пальцем в грудь. — Я не собиралась с тобой целоваться! Думаешь, твои техники соблазнения сработают на миллионный раз? Ты сама наивность! Я тебе уже всё…! Киёра не договорила, потому что Гай массивно шагнул в её сторону, и мгновенно заключил Киёру в свои гигантские объятия, так что она практически не могла пошевелиться, протянутые вперёд руки застыли в немом негодовании. — Ну как можно быть такой неприступной? — спросил он с усмешкой. — Ты думаешь, что такой мужчина, как я, когда-нибудь сдастся? Это ты наивная, — он медленно погладил её по спине, зная, как это её злит, и, обхватив рукой за попу, резко прижал её ещё ближе к себе. — Становись моей невестой. Роль сестры тебе ни к лицу, — прошептал он соблазнительно над самым её ухом. — Все богатства Эсперии и моя верность к твоим ногам. Что тебе ещё нужно? Киёра что есть мочи толкнула его в грудь, так что Гаю пришлось ослабить хватку на её попе. — Заканчивай, мать твою, — перешла Киёра на грубость. Она итак еле стояла на ногах, а тут ещё эти домогательства! — Мне нужна капитуляция Церы. Чтобы ты отпустил меня. И чтобы ты не разрушал наши действующие роли! — выпалила Киёра прямо. Гай свёл густые брови, потемнев в лице. — В твою игру поверит только слепой, — отчеканил он. — Твоё счастье, что простолюдины в наших войсках не слишком умны, что с них взять. Киёра посмотрела на него исподлобья. — Стало быть все вокруг слепые? Ты в своём репертуаре, — съязвила она. Гай считал простолюдинов людьми второго сорта, если вообще считал людьми, и эта его черта характера ещё больше отталкивала от неё императора. — Стало быть, скоро даже они поймут, что ты мне не сестра, а я не извращенец, — сказал Гай преспокойно и большим пальцем свободной руки принялся гладить её губы. С его стороны Киёра казалась шипящей эластичной чёрной кошкой, которую тем сильнее хотелось потискать, чем больше она убегала и пыталась укусить. Ведь это, в конце концов, его кошка! И не важно, что на неё засматриваются другие коты, он один ей хозяин, а значит, имеет право её погладить. — Отпусти меня, — потребовала Киёра, снова толкнув его в грудь. — Ну уж нет, — заявил Гай, приподнимая её подбородок, и, наклонившись, снова поцеловал её в губы, жадно засасывая её язык. Киёра снова сопротивлялась, била его руками и ногами, но её удары были для него словно комариный укус, а потом она издала пронзительный рёв. Такого Гай не ожидал и из жалости отпустил её губы и разжал хватку. Киёра ещё больше походила на взлохмаченную кошку со своими растрепанными волосами, и прерывисто дышала. — Ты идиот! Кретин! Никогда больше не подходи ко мне! — прокричала она в сердцах, отойдя на полметра и указывая на него указательным пальцем. Гай бы как всегда услышал напротив «Люби меня! Мне понравилось, но я ужасно стесняюсь!», если бы в её глазах не блеснули слёзы, а рука не начала бы дрожать из стороны в сторону. Да её всю трясло! — Что с тобой? — спросил он, волнуясь. — Уходи, — приказала Киёра. — Уходи сейчас же! — заорала она, как резанная, когда Гай сделал шаг в её сторону. — Ясно, я пришлю к тебе доктора, — нашёлся Гай, и в два шага оказался у двери и вышел вон, наказав охране строго следить за ней.       Едва дверь закрылась, Киёра тут же припала к дивану, с трудом закинув на него ноги. Голова кружилась от усталости, всё тело ломило, будто по ней проехались станком. Её появившаяся было радость от перевоспитания Гая была окончательна разрушена этими его дерзкими поцелуями. Дурные воспоминания стали крутиться в её голове, вызывая тошноту. Киёра приложила свою ледяную ладонь к голове.       «Успокойся. Успокойся», — говорила она себе, выравнивая дыхание. Не хватало ещё позориться перед подчинёнными.       Из-за двери вынырнул телохранитель, встав перед диваном и предлагая свои услуги. Киёра приказала ему принести ей побольше воды и мокрую марлю. Её приказ был исполнен довольно быстро. Подложив подушку под голову и выпив почти весь графин, Киёра сама водрузила себе марлю на лоб и приказала усилить охрану этого места, поскольку ей необходимо немного отдохнуть. Её ужасно тошнило, но она пыталась уснуть.       «Всё пройдёт, всё пройдёт», — говорила она себе, наслаждаясь тем, как капли холодной воды стекают с марли по её лицу и шее.       Гай, не без помощи своих гвардейцев, в течение получаса разыскал лучшего по мнению горожан местного доктора, из ближайших больниц, и убедившись в его лояльности, под охраной повёл его за собой к Киёре. Зайдя в комнату, он обнаружил подругу спящей без задних ног на диване с марлей на лбу и со странным выражением лица: улыбка была умиротворённой, но брови всё равно были сведены до предела. — Осмотрите её. Я, конечно, не специалист, но её всю трясло, как в ознобе, — рассказал Гай на чистом таврийском, чтобы доктор точно понял. Смуглолицый доктор в слегка потрёпанном халате присел рядом на диване, достал из своего кейса аарскоп и стал слушать сердцебиения. Затем проверил её зрачки на восприимчивость, посветив в них фонариком, и подтвердил, что пациентка просто спит. — Всё в порядке, просто небольшой жар, — сказал смуглолицый, убирая все приборы. — Не может быть, — возмутился Гай. — Ну тогда разденьте её и я осмотрю на предмет травм, — невозмутимо сказал врач. Гая самого как жаром обдало. Точно! От этой женщины можно было ждать чего угодно, даже сокрытия травм от него любимого! — Понимаю, — сказал Гай и незамедлительно бросился снимать с неё рубашку. К своему удивлению он обнаружил её грудь и живот полностью покрытыми бинтами, а со стороны спины бинты были ещё и окровавлены. — Вот вам и ответ, — сказал доктор без особого интереса разглядывая её протекающую повязку. — Необходимо сделать перевязку. Подождите немного.       Пока смуглолицый занимался врачеванием Гай решил не смотреть, чтобы не переживать ещё сильнее, и отошёл к окну, достав из-за пазухи завалявшуюся сигару — та несколько увеличилась в размерах, вобрав в себя пот, но это было ничего: лишь бы найти, чем поджечь. В безуспешных поисках по комнате Гай таки повернулся в сторону предательницы — это же надо придумать, скрыть от него такое! Гай ещё раз проверил все тумбочки: всякий канцелярский хлам да и только! — У вас не найдётся огонька? — смирившись, спросил он у доктора, когда тот почти закончил своё дело. Тавриец с густыми бровями посмотрел на него несколько исподлобья. — Вообще-то найдётся, — выдал он и достал из кейса-же свою зажигалку. Гай с благодарностью её принял и поскорее закурил: так хоть немного стресса уйдёт, а то так и хочется кого-то ударить! Эта женщина точно его в могилу сведёт со своим пренебрежением к собственной жизни и его чувствам. — И сколько раз вы так за день можете? — вдруг спросил тавриец. Гай опешил: на что это тот намекает? Он в отличной форме, чёрт возьми! — Не хочу читать вам лекцию, но знайте, что от этой штуки ваша тревожность будет только расти, — покачал он головой. — Ты мне не заливай, дядя, — пригрозил Гай, выпуская большой клуб дыма прямо перед собой. Доктор пожал плечами, видимо, искренне сожалея. — Что ж, здесь я закончил. Пусть полежит так несколько часов, чтобы бинты снова не разошлись. Потом нужно будет делать новую перевязку, — сказал он, кивая в сторону пациентки, и поднялся с места, приготовившись уйти. — До свидания, — бросил Гай, провожая его взглядом до двери.       Когда доктор скрылся, Гай вздохнул, присел на корточки рядом с изголовьем кровати и уставился на свою потрёпанную кошку. «Ну и как это называется?», — подумал он, садясь в позу критских мудрецов, переплетая ноги, и выпуская новый клуб дыма в её сторону. Даже в таком состоянии она казалась ему чертовски красивой, привлекательной и вообще… Может быть Вейс прав, и он слишком зациклился?       Гай поперхнулся собственной сигарой, представив на секундочку, как будет интересоваться таврийскими женщинами в этих странных балахонах, а они будут протягивать к нему свои смуглые руки. Это было даже хуже, чем когда он представлял, как снова будет интересоваться эсперийками из простого народа. Шрам, оставленный одной из них, до сих пор хранило его тело, и Гай в ужасе поморщился, кончая сигару. Нет уж, он добьётся своего однажды, и они с Киёрой будут счастливы. Точка.