Часть 17. Говорящее животное
30 марта 2022 г. в 08:44
Кароль уже давно наизусть знала все эти истории о пришельцах и создании тел для них, но не считала нужным показывать, что скучает. Да и не так уж утомительно это было — чуток послушать болтовню Создателя. Когтистая девушка вообще всегда и во всём держала себя в руках. Она — эм-два, и этим всё сказано: это и трезвость ума, и здравость рассуждений, и обдуманность поведения.
Признаться, с этой точки зрения Джеймс её немного разочаровал. Пока что единственный кроме неё самой эм-два, он был ей, бесспорно, весьма интересен. Внешне — само совершенство: высок, пропорционален, мускулисто-жилист (даже под одеждой всё это так или иначе угадывалось) и очень красив лицом (пожалуй, даже слишком). Но при всём при том совершенно несдержан. Кароль презирала эту черту, ибо человеку вспыльчивость не к лицу. Эм-два — это венец творения, это звучит гордо, и не может он опускаться до животных реакций, которые, к тому же, могут помешать в достижении высоких — под стать этому званию — целей.
Кароль даже внутренне поморщилась, но понадеялась, что эту его черту им с Эссексом как-то удастся изжить в Джеймсе. Не то чтобы ей так уж нужен был напарник, однако, стремясь к великим свершениям, нельзя пренебрегать любыми возможностями, в особенности теми, что сами, можно сказать, идут в руки.
Ещё Кароль любопытствовала узнать о прошлом Джеймса. А потому терпеливо ждала.
— Ты знаешь, Джеймс, — Создатель Эссекс, выйдя из светового круга в центре зала, продолжил свою, казалось, нескончаемую речь, — тут такие вещи творились в незапамятные времена… Была, к примеру, среди нас, созидателей разного толка, одна весьма примечательная сущность. Ну, не хотела она мириться с тем, что тела эм-один забракованы. Безумие, конечно, но этому чудаку они нравились. Как же — ответственное отношение к природе! Он ради этого готов был жить в полузверином теле, годном, пожалуй, лишь для какого-нибудь домашнего животного. Он и других стал настропалять. И, что самое интересное, многие ведь и пошли за его бреднями. Однако наиболее рассудительные собрались как-то вместе да и пленили его, а после подвергли этого фанатика одной забавной процедуре: разделили его сущность на две части, и одну пустили в круговорот жизни, а другую заперли в Хранилище душ — в особом пространстве, где бесплотный разум спит в ожидании подходящего тела. Должно быть, одна половинка и по сей день бродит где-то по свету, неполноценная, ни на что толком не способная и несчастная. А вторая… Бог её знает. Я мог и выпустить её ненароком, когда распечатывал эту лабораторию…
— Всё это, конечно, очень интересно, — Джеймс, который до сего момента просто молча слушал словесные излияния Создателя, вполне ожидаемо для Кароль не выдержал и встрял в его монолог, — Интересно послушать на досуге, но… но нам с братом хотелось бы узнать о чём-то поважнее. Вы сказали, что знали наших родителей, что мы оба «вышли» отсюда, из этой вашей лаборатории. Потрудитесь объяснить.
Кароль внутренне скривилась. До каких пор он будет столь неучтив и горяч? До каких пор будет называть своего эм-один братом? Неужто и впрямь в это верит?
Однако раздражение девушки немного улеглось, когда Создатель — вот ведь действительно подлинный образец внутренней и внешней невозмутимости — ответил, ничуть не смутившись и даже рассмеявшись без всякой обиды.
— Ах, Джеймс, друг мой… весьма любезный, тебе зубы не заговоришь. Но ты прав, безусловно прав. Всё верно — я увлёкся и слишком отошёл от животрепещущей для тебя темы. Как и прежде, Джеймс, начну издалека, — он неторопливо прошёлся вдоль своей лаборатории, не переставая окидывать её восхищённым взором. — Как только я разобрался в назначении и устройстве этого чуда научной мысли, я тут же воспылал желанием вновь, как и сотни тысяч лет назад, воспользоваться им. Однако для этого мне нужна была женщина, в чреве которой недавно зародилась жизнь. Сейчас у меня с этим куда проще — стая эм-один под руководством Кароль прекрасно справляются со своими задачами. А при первых шагах в этом направлении всё приходилось делать исключительно самому. Так вот, мне нужна была беременная женщина, чтоб извлечь из её утробы зародыш, при помощи особых устройств и приспособлений изменить его определённым образом, поместить обратно в детородный орган и дождаться, наконец, появления ребёнка на свет…
Кароль не нравилось, как Джеймс смотрел на Создателя, мрачнея с каждым его словом, но пока что, вроде бы, никакой явной опасности от парня не исходило. Впрочем, Кароль всегда была предельно внимательной и знала, что реакция у неё поистине молниеносная.
— В поисках первой подопытной, — как ни в чём не бывало продолжал свой рассказ Создатель, — я провёл немало времени, пока мне не довелось познакомиться с мистером Кридом, который без зазрения совести отдал мне на несколько дней в полное моё распоряжение свою молодую жену. Дабы я простил ему карточный долг, да ещё приплатил сверху.
Создатель осторожно и как будто даже сочувственно взглянул на юношу, с которым так охотно всё это время любезничал, но, не узрев в его лице ничего, кроме решимости слушать дальше, заговорил вновь.
— Да. Да, Джеймс, увы, но твой папаша был куда большей сволочью, чем ты, должно, о нём думаешь. Однако я не осуждаю его — я сам давно отринул все эти помехи в виде понятий о совести и человеколюбии. Меня интересует исключительно наука, мой друг, её торжество, развитие и бесконечное стремление к совершенству… Так вот, по моему указанию Крид ввёл в организм своей жены особое вещество, которым я снабдил его. Вещество это усыпляло мать, но не вредило плоду. Женщина глубоко и надолго уснула, а я привёз её сюда, произвёл все необходимые манипуляции и вернул мужу. Она даже ничего не узнала о случившемся — не могла только сообразить потом, куда делись из её жизни почти двое суток. Однако всё это вскоре забылось. Ведь на свет появилось… её первое дитя.
Кароль заметила, как Джеймс на этом слове едва заметно вздрогнул и мельком глянул на экран, через который можно было видеть вздорного эм-один в загоне. По всей видимости, он и был тем самым первым результатом эксперимента Создателя.
— Надо сказать, что Крид хоть и не совсем исправно, и не без понуканий (и не бесплатно, конечно же), но присылал отчёты о том, как растёт и развивается его видоизмененный ребёнок. Однако эти сведения были скудны и однобоки. Крид, когда время от времени «просыхал» от своего беспробудного пьянства, просто описывал последствия всех тех затей, которые учинял подопытному во время бурных возлияний. Выдранные когти, по его словам, отрастали за вечер, сломанные кости и порванные связки тоже восстанавливались быстро. Мелкие порезы и вовсе исчезали на глазах. Словом, всё это было, конечно же, любопытно с научной точки зрения, но, увы, совсем не давало информации об умственном и духовном развитии образца. Хотя какое могло быть там развитие? «Дерьмо — оно и есть дерьмо», — неуклонно сообщал мне Крид в ответ на расспросы. Я даже хотел забрать маленького эм-один себе, чтоб изучить более детально, да Крид заупрямился. Подозреваю, что ему просто не хотелось терять столь удобный объект для издевательств, для всех своих больных фантазий. Единственное, на что мне удалось уговорить его почти через пять лет — это вновь предоставить беременную жену для нового эксперимента. Для создания тебя, мой дорогой Джеймс!
После этих слов в лаборатории наконец-то воцарилось молчание. Кароль незаметно встала поближе к своему Создателю. Нет, никакой душевной привязанности она к нему не испытывала (для эм-два привязанность — это бесспорный порок), хотя и восхищалась некоторыми свойствами его гениального ума и прочими качествами. Однако терять его раньше времени Кароль, так или иначе, не хотела. Ещё слишком мало создал этот человек эм-два — будущих царей этого мира, и эм-один — исполнителей их воли. А стало быть, великой мечте без него пока что никак не сбыться.
Но Джеймс молчал и не двигался с места. Взгляд его был до того тяжёлым и недобрым, что, казалось, он вот-вот сорвётся с места и набросится на их с Кароль Создателя, однако мышцы его не напрягались для этого, положение тела не менялось. Впрочем, вероломства от него Кароль не ожидала от слова совсем. Не казался он ей способным на это. Парень пах яростью и растерянностью, да, но никак не коварством.
— И я создал тебя, мой мальчик, — едва ли не пропел гений, проникновенно и торжественно, всё так же охваченный чувствами. — Я объяснил твоему папаше, что ты будешь совсем иным, не то, что зверёныш, которого он так любил тиранить. Сказал ему, что ты будешь особенным, совершенным!
Кажется, слова эти не произвели на юношу того впечатления, на которое надеялся его собеседник, но Создатель, судя по всему, совсем не огорчился.
— Виктор, — не сочтя нужным обернуться к экрану, он неожиданно позвал по имени эм-один, о котором, естественно, и не вспоминал до сего момента, — а ты ведь всегда это знал, не правда ли? Всегда восхищался Джеймсом, тянулся к нему, невзирая ни на какие запреты, так? Когда вы с Джеймсом сбежали из дома, ты наверняка верно служил своему эм-два, оберегал от всего, заботился. Долгое время был сильнее, но и пальцем тронуть не смел. Я прав, а, Виктор?
Эм-один на экране сидел в своём углу и не отвечал, даже не реагировал, но на лице Джеймса чётко обозначался ответ на этот вопрос. Создатель угадал — всё так и было.
— Вижу, что так, Виктор, — не зная, должно быть, какую кличку дать своему самому первому созданию, Эссекс продолжал звать его по имени, которого тот не заслуживал, но которое зачем-то дали ему в родительском доме, — все эм-один ведут себя по отношению к эм-два примерно одинаково — восхищаются ими как высшими существами и стремятся услужить им. И в тайне завидуют. Ведь души, поселившиеся в телах эм-один, — это души животных. Сообразительных, безусловно, и порой даже очень, но… не более того. И они благоговеют перед людскими…
— МОЙ БРАТ НЕ ЖИВОТНОЕ! — всё же не выдержав, завопил Джеймс и в бешенстве выпустил когти; Кароль тут же встала между ним и Создателем, чтоб защитить его несовершенное, уязвимое тело, но когтистый юноша сумел совладать с собой. — Он рассуждает, как человек, он знает, что такое совесть! — не втягивая когтей, Джеймс всё же решил пока обойтись словами. — Я знаю, как никто другой знаю своего брата!
— Мальчик мой, если твой эм-один знаком с такими вещами, то это значит лишь одно — ты проделал с ним просто грандиознейшую работу. И я, будь уверен, непременно изучу этот преинтересный момент со всех сторон, но… Но, Джеймс, не станешь же ты спорить, что большая часть высоких понятий эм-один просто-напросто не доступна. Как выжить в любых условиях — да, как приспособиться — да, как подстроиться под желания своего эм-два — без проблем. Но хоть раз замечал ты, спрашиваю я тебя, чтоб твой Виктор возжелал, например, обучиться чему-то, не связанному с насущным: письму, чтению, другим каким-то наукам и искусствам? Понять смысл бытия или ещё что-нибудь в этом духе? Ну, что ты молчишь, мой юный друг? — Создатель стал необычайно серьёзным в тот момент, и оттого, наверное, особенно убедительным. — Или я не прав? Пойми, юноша, что тот, кого ты считаешь братом — это всего лишь верное тебе говорящее животное.