Инквизитор

Делла узнала бы эту миниатюрную фигуру в когтевранской мантии даже из толпы, а сейчас коридоры и вовсе были предельно, подозрительно пусты. Образ размывался рябью, отдалялся, словно утекал, просачивался сквозь пальцы. Делла нагнала быстро. Протянула руку, схватила за локоть и развернула. Тут же отпрянула сама, как ошпаренная кипятком. Серо-голубые глаза помутнели, потеряв зрячесть, полупрозрачная кожа натягивала кости, обостряя обычно мягкие черты. И шея. Перерезанная, но без крови, оголяющая только потемневшее, иссохшее мясо. Бледные, местами синевато-фиолетовые черты исказились в сожалении, в бессилии. Софи открыла посиневшие губы, попыталась что-то сказать, но изо рта только хлынула кровь, вместе с кровью из горла, вновь залившей когтевранскую мантию. Белесый незрячий взгляд в ужасе застыл на одной точке за спиной Деллы, но она не успела обернуться. Рука в черной перчатке легла на горло, рывком разворачивая, впечатывая в ближайшую стену. Сильно ударилась затылком, но боли не было. Только ощущение холода от пальцев в перчатке, стискивающей шею, сдавливающей дыхательные пути, отнимая воздух. Делла попыталась ударить, оттолкнуть. Не выходило. Из глаз брызнули слезы, но Делла всё брыкалась, как могла, царапала руку и плечи мучителя. Не выходило. Перед глазами — маска Пожирателя, напоминающая просто осколок черепа, закрывающий только половину лица, но Делла всё равно не разбирала черт, словно под маской никого не было, только сгусток кромешной мглы. И только глаза, в глазницах маски-черепа. Красные, налитые кровью, дьявольские. Бросив попытки освободиться, понимая, что обречена, Делла из последних сил вцепилась в маску и сдернула её, но не успела увидеть. Рука сильнее сдавила шею, и последнее, что Делла распознала — хруст собственных костей. Делла вздрогнула всем телом. Вжалась спиной в какую-то вертикальную поверхность, схватилась за горло, не в силах сделать и вздоха. Духота липла к вискам и скручивала мышцы болезненной дрожью. В глазах будто песок. Заозиралась, крутя головой. Белые стены кабинки. И тишина. Никого. Ей потребовалось время, чтобы вспомнить, как она здесь оказалась. Голова была катастрофически тяжелой и ныла пульсирующей болью, всё тело знобило, и тошнота всё так же засела в грудине. Надо бы бросать с курением к чертям... Эта тишина давила хуже духоты, покрывавшей всё тело. Только мерный звук тиканья часов… обычно тихий и незаметный, но теперь — бьющий по вискам каждым шагом секундной стрелки. Напоминающий о её глупости и чудовищной легкомысленности. Дыхание наконец нормализовалось, по мере того, как наваливалось комом осознание. Держась дрожащими руками за стены кабинки, Делла поднялась на слабых ногах. Скривилась. Она бы лучше самолично выстрелила себе сейчас в голову Непростительным, чем взглянула на время. Но нужно. Время стало ей врагом не меньше убийцы, и надо бы знать в лицо хотя бы его, чтобы понимать. Весь масштаб катастрофы. Делла подняла левую руку, мутным взглядом всматриваясь в бегущие стрелки. Тринадцать минут десятого. Ужин закончился несколько часов назад. Все студенты давным-давно в своих гостиных. Делла здесь одна. Потрясающе. Превосходно. Лучше и быть не может. Губы искривились в усмешке, плечи чуть затряслись и скулы заныли от приглушенного, почти беззвучного смеха, который через пару секунд заменился комом в горле и жалкой пеленой слез перед глазами. Пиздец. Прислонилась лбом к кабинке. Это ничего. Всё в порядке. Инквизитор обычно дарил себе перерыв, не тяготился усердной работой, убивал раз в месяц. У него не слишком плотный график. Хорн — в октябре, Макдональд — в ноябре, Софи… совсем недавно. Между каждой жертвой был разрыв, практически пропасть, в которую успевали поочередно умещаться ужас, скорбь, установление новых мер предосторожности, обкаливание атмосферы докрасна или скорее уж дочерна и постепенный, заторможенной подъем обратно, из самой бездны в относительно устоявшуюся обстановку, в прежний режим. После гибели Софи эта череда ещё даже полпути не прошла. Рано. Если Деллу и должны убить, то в январе, не сейчас, не в ту же неделю. Да и откуда ему знать, что одна ученица не в своей гостиной? Как ему наткнуться на неё именно в этой части замка? Замок необъятен, убийца может быть где угодно. Не караулит же он каждый коридор, закоулок, каждый туалет на случай, если где-то лежит потерявшая сознание маглорожденная. У него наверняка множество своих дел, маньяки — люди занятые, Инквизитор не мог посвящать все свое время убийствам. Надо же ещё и выкрасть время на разработку своих долбанных кровожадных планов. Бесцельное блуждание по замку было бы крайне непродуктивным занятием. В конце концов, единожды Делла это уже проходила, и прямиком в лапы Инквизитора не попала. Может, повезет снова. Делла достала палочку и вытянула руку вперед, пытаясь проверить, не трясется ли рука. Конечно, трясется. Чтоб её... Если выживет, стоит взять на заметку очевидную истину, что недоедание, недосып, стресс и курение — тропинка прямиком в гроб, под землю, к чертям, которые с удовольствием примут её, идиотку, в свой уютный теплый дом. Прежде чем выйти из кабинки, прислушалась — всё та же тишина, почти могильная и отнюдь не обнадеживающая, но хотя бы демонстрирующая, что туалет пуст. Всё тот же мрачный, далекий от уютного туалет с высоким потолком и скверным освещением. Не лучше туалета Миртл... вот сейчас-то Делла была бы не против её компании. Хоть кого-то. Рядом. Чтобы не оставаться одной в пустом, дремлющем замке. Не сводя взгляда с дубовых дверей, Делла подошла к раковине, включила воду, обязательно теплую. Намочила руки, пытаясь унять дрожь в них, и чуть побрызгала себе на лицо, совсем немного, чтобы минимально прийти в себя. Итак, какие есть варианты? Наколдовать сигнальные чары, чтобы на звук явились дежурящие в коридорах учителя? Явиться могут не только они. Отсидеться здесь до утра? А здесь разве прямо-таки безопасно? Инквизитор постыдится войти в женский туалет? Нигде не безопасно. Ни здесь, ни в коридорах, ни в гостиной. Наверное, наиболее разумно сейчас просто отыскать преподавателей. Уж точно не идти в подземелья. Чтобы не блуждать без цели, выберет себе точкой назначения кабинет директора, там точно её должна встретить безопасность, но скорее всего по пути она и так неоднократно натолкнется на кого-нибудь из профессоров, а это было главным. Они проводят куда угодно. Посмотрит уже по ситуации. Перед тем, как пойти прямо в преисподнюю, то есть в коридоры, Делла поправила всё тот же нож для мяса в рукаве рубашки. Он был маленьким и удобным, плотно прилегал к левому предплечью, закрепленный простой резинкой для волос. Итан, когда это увидел, посмотрел на неё, как и Слизнорт тогда перед ужином, с сочувствием, будто Делла и правда сошла с ума. Но опрометчиво ведь полагаться только на волшебную палочку... Будь Делла верующей, молилась бы сейчас кому угодно, всем существующим богам, но оставалось полагаться только на себя саму, когда она наконец натянула на плечо лямку рюкзака, сжала в руке палочку и толкнула дверь, выходя в коридор. Пусто. Разумеется. Не поджидал бы он её у дверей. Только пустота, полумрак и холод. Холоднее, чем было в уборной, потому что жар уже спадал, и Делла поежилась от того, как сквозняк скользит под тонкую, плотно прилегающую к влажной коже рубашку. Делла прокляла бы себя за свое утреннее категоричное нежелание надевать мантию, но ведь, наверное, не только в этом дело. Мантия бы не спасла от холода, Делла чувствовала его постоянно. Руки и ноги почти не теплели, за исключением моментов, когда одолевает жар, и даже тогда знобит… Будто за ней по пятам следует её личный дементор, усердно выпивая до дна любую эмоцию, кроме страха и горечи, оставляя её опустошенной, как полый стеклянный сосуд, что уже трескался безвозвратно. Делла шла. Передвигала ещё слабыми, непослушными после несвоевременного обморока ногами. Вглядывалась в каменные стены, в которых пролегли тени, будто они могли в любой момент материализоваться, обрести чей-то облик. Лучше не думать, чей. Главное не шуметь, не дышать, не привлекать внимание, ступать тихо, тогда можно затеряться незамеченной в бесконечных темных коридорах. Делла не бежала. Шла напряженно, но не бежала, боясь, что, если ускорится, адреналин ударит в кровь, заглушая пульсом все звуки, а ей нужно слышать. Сердце и без этого колотилось бешено. Стучало и стучало, в такт каждому тихому шагу. Одна рука зажимала палочку, другая придерживала на плече ремешок рюкзака, сжимая так сильно, что кожа ладоней и пальцев уже почти срослась с черным кожзамом. Перед каждым поворотом Делла притормаживала. Давала себе несколько секунд на то, чтобы собраться с мыслями и духом. Заглядывала за угол и, видя, что путь чист, шла дальше, по бесконечным коридорам, что всё не заканчивались, извиваясь змеями по замку. Порой ускорялась, когда между кругами света было небольшое расстояние темноты. Ускорялась, лишь бы быстрее нырнуть под защиту свечей, ограждающих от мрака, который дышал опасностью. Порой, замирая, оборачивалась. Стояла понемногу, вглядывалась в полумрак, считая удары сердца и прислушиваясь. Каменные стены молчали, только вдалеке отдавало воем сквозняка, блуждающего, как и Делла, по засыпающему замку. Никого больше. Страх всё не отступал, только больше разрастался, заползал в легкие. Уселся Делле на плечи, усложняя задачу держать их прямыми, вцепился в шею, и Делле приходилось из последних внутренних сил сражаться за здравый рассудок, один на один против подступающей паники, только бы не впасть в истерику. Но антураж явно был на стороне страха, отнюдь не здравого смысла. В какой именно момент замок превратился в её личный кошмар? С этими вечными его злыми шутками, меняющими направление лестницами, исчезающими коридорами и дверьми, которые никуда не вели. Школа волшебства самым безумным образом стала идеальной локацией для серии убийств. Инквизитор буквально правил этим местом, сделал его своей пыточной камерой. У Деллы больше никогда в жизни не повернется язык назвать Хогвартс домом. Прежде так любила сюда приезжать, любила то, как каждый дюйм здесь пропитан магией и непредсказуемостью. К черту такую непредсказуемость. Делла всё шла. И паника набухала с каждым шагом. Не желая так просто ей поддаваться, Делла старалась дышать ровно, не сбивая дыхания. Вот так… выдохнуть, вдохнуть. Всё в порядке. Превосходно, если не считать того, что стены родной школы сейчас стали для неё извращенным подобием лабиринта Минотавра. Одна против мифического монстра, который, вероятно, блуждал сейчас где-то здесь, мог ожидать её за любым из поворотов, выискивал себе обреченную жертву. Если это — лабиринт Минотавра, то Делла очень хотела бы быть Тесеем, но, увы, она скорее одна из тех семи обреченных детей, которых раз в год бросали на съедение чудовищу без шанса на спасение. Тесей определенно был бы гриффиндорцем, если так подумать… ну, Делла обречена. Стоит ей сейчас увидеть Инквизитора, и у неё остановится сердце, ему даже не придется поднимать палочку. Нет, нет, не увидит. Не должна. Делла его не увидит. Уже прошла достаточно и так никого и не встретила, это уже хорошо. Хорошо же? Почему она никого не встретила? Разве учителя не должны дежурить? Делла должна была наткнуться уже хоть на кого-нибудь. Хоть на одну душу. Ни учителей, ни призраков. Портреты дремали. Делла подумала, не стоит ли попросить помощи у портретов, чтобы они сообщили учителям. Самое разумное решение. Планировала уже остановиться и подойти разбудить картины, но все мысли из головы исчезли и внутренности затрещали по швам, когда Делла услышала за спиной, вдали коридора, шорох, как от чьего-то тихого шага. Это могут быть учителя. Это могут быть домовики. Призраки, Пивз, сквозняк. Кто угодно, но не тот, о ком она бы подумала в первую очередь, подумала в ту же секунду, и эта мысль в голове набатом — беги. Если побежит, спровоцирует, покажет, что заметила. Делла чувствовала. Этот взгляд. Цепкий, острый, прорезающий спину. Хищник, следующий за дичью. Делла — всего лишь загнанная собой же в ловушку лань. Ладони взмокли от прошедшего по телу жара. Каждый шаг вколачивался в виски. Опасность сдавливала в тиски со всех сторон, цеплялась за её спину крюком, всё приближая неминуемое. Дышать тяжело, как будто его рука уже легла на горло, как во сне. Оставалось услышать хруст, и всё. Всё. Почему он еще ничего не сделал? Идеальная возможность выстрелить ей в спину. Ему нравилась эта игра в кошки-мышки? Это преследование, дробящее Деллу напополам, сводящее с ума напрочь? Как дементор, чувствующий страх, идущий на запах эмоций, или Смерть, выбравшая себе новую цель, Смерть, столько времени преследовавшая её в воздухе, во взглядах, в стенах, ожидающая очереди Деллы — и вот она пришла. Забирайте. Если развернуться резко… бросить проклятье через плечо… что-то подсказывало, что стоит ей хотя бы просто шевельнуть рукой или сбить шаг, и в неё уже полетит заклятье, в ту же секунду. Главное — не останавливаться. Не делать резких движений. Идти, будто ничего не происходит, будто любая следующая секунда не может стать последней. Делла шла, не останавливаясь, не ускоряясь, не оборачиваясь. Чувствовала на затылке ледяной взгляд. Выбирала наиболее освещенные пути, даже понимая, что ей это всё равно не поможет. Ничто не поможет. Где, черт их дери, учителя? Даже когда заворачивала за угол, все равно беспрестанно ощущала, как угроза облизывает каждый позвонок, не отстает ни на шаг, не сбивается с её пути. Завернула в очередной раз. И тупик. Нет. Ошпарило новой порцией ужаса, кипящего, расползающегося по телу, парализуя хлеще любого Петрификуса. Нет, нет, нет… какое же блядство, ну что за чертовщина, да нет же… Взгляд лихорадочно, бешено бегал по пустому закоулку, не ведущему абсолютно никуда. Делла знала этот путь, бывала здесь, здесь не было никогда тупика. Никогда здесь не было этой стены. Но это же Хогвартс. Школа Чародейства и Волшебства, любящая устраивать ученикам сюрпризы. Весело? Это должно быть весело? Делла прикрыла глаза, понимая, что всё. Всё. Конец. Потрясающий финал истории. На мемориал в её память возложат цветы или Делла нахрен никому не сдалась? Учитывая, что она несколько часов пролежала в отключке, и никто даже не заметил. Ещё даже не успев полностью развернуться, попыталась взмахнуть палочкой, но — ожидаемо. Тут же оказалась обезоружена от мгновенного Экспеллиармус, притом невербального. Всего лишь беззвучная красная вспышка. Как бы крепко ни цеплялась, ни сжимала древко, палочка беспощадно выдернулась из пальцев и отлетела прочь, прокатившись по полу, и от этого звука внутренности оледенели. Наихудший звук из возможных. Без палочки Делла бесконечно слаба перед монстром, и нож в нелепых самодельных ножнах на руке — ей не спасение тоже. Она не сможет. У неё нет и не было ни единого шанса. Никогда. Фигура перед ней казалась расплывчатой, будто и впрямь только-только обретала свои черты, материализуясь из тьмы, выплывая из неё, подобно всё тому же дементору. Делла сперва даже не могла различить, на нем ли маска — перед глазами всё плыло, голову кружило от страха, поселившегося в животе и съедающего её изнутри по миллиметру. Видела только очертания, обрамленные полумраком и отблеском пламени свечей. Затем сфокусировала, впилась дрожащим, беглым взглядом — да, на нём, но не такая, которую она представляла, не та, которую встретила во сне. Не Пожирателя. Полностью черная, полностью закрывающая лицо, почти невыразительная, если бы не слабый и тонкий проблеск серебра в нескольких местах. Глаз не видно, сколько ни вглядывайся, только зияющие дыры. И обычная черная мантия, скрывающая всё тело, настолько черная, отторгающая свет, поглощающая любой оттенок цвета, что позавидовала бы сама тьма. Время как остановилось. Никакого времени, никаких звуков. Только две фигуры в закутке и такое напряжение в воздухе, что коридор обещал взорваться при любом неосторожном движении. Рябящий приглушенный свет от настенных бра, колеблющий отблеском воцарившуюся мрачную картину, уже дышал холодом и безнадегой. Делла не верила. Всё продолжала прожигать эту фигуру потерянным взглядом, даже не моргая, лишь бы ни на секунду не закрывать глаза и не терять угрозу из виду. Смотрела и не верила. Неправдоподобно. Так не может быть. Это всё кошмар, Делла так и не проснулась. Лежит в туалете, без сознания и без угрозы для жизни. Пожалуйста. До последнего надеялась никогда в жизни его не видеть. Он казался ей бесплотным духом, нематерильной угрозой, скользящей по замку призраком, невидимой тенью, наблюдающей из углов. Но вот он — перед ней. Материальный, пусть и безликий. Живой. Такой же человек, как она, всего лишь волшебник, но способный вспороть ей глотку глазом не моргнув. Делла думала, что, если всё же встретит его, будет гореть ненавистью, пламенной, густой, как деготь, той самой, которой жила несколько суток после смерти Софи. Будет зла, будет чувствовать треск ярости в сосудах, адреналин, что подарит ей спасение. Нет. Никакой ярости. Только дикий, голый, сокрушительный страх, который пускал кровь любому намеку на злость. Страх, не оставляющий внутри опустошенного тела ни крупицы способности бороться до последнего, бить, когда есть возможность, предпринимать безрассудные попытки одолеть. Делла не одолеет. Она не в глупом неправдоподобном кино. — Я бы хотел, чтобы ты понимала… Делла вздрогнула, когда он заговорил, как будто он не должен говорить вовсе. Миртл была права. Голос неопределим, подправлен магией. Как нечеловеческий вовсе. Очевидно мужской, но какой-то замогильный, кладбищенский, ледяной и дымчатый, как слабое эхо, проникающий под самую кожу, сквозь сплетение вен, поселяющийся там намертво. — Это могло обойти тебя стороной. Если бы ты просто не вмешивалась. Он шагнул к ней неспешно и расслабленно, и она отзеркалила этот шаг, также неспешно отходя назад, загоняя себя всё больше в тупик, но ходов к отступлению и так не было. Либо тупик, либо позволить ему приблизиться к ней, пока она будет стоять посреди закоулка обездвиженной статуей. К ногам будто приколдовали гири, настолько трудно было заставлять себя передвигаться. Откуда у неё вообще нашлись силы говорить? С ним? Как будто со старым знакомым? И даже не дрогнул голос: — Я уже не вмешиваюсь. — И ты же тому виной, сукин ты сын. — Я просто уеду. Завтра. Больше никак тебе не помешаю. Лишь бы это звучало не так жалко, как ей казалось... — Ты и так не помешала. Разве тебе удалось кого-нибудь спасти? — выдержал паузу, будто давал себе время насладиться её реакцией. Кровь отлила от её лица. — Спасти себя? — Сволочь… — Твоя игра в аврора была бессмысленна. Та «игра» не бессмысленна хотя бы потому, что Делла лишила его одного из его убежищ. Туалет Плаксы окончательно закрыли и заблокировали всевозможными чарами. Помогло ли это хоть как-то? Если бы… — В таком случае, тебе незачем меня убивать, — озвучила она очевидное, но такое наивное умозаключение. Ещё один шаг. Один — его, один — её. Инквизитор не ответил. Если Делла станет унижаться и умолять, если бросится ему в ноги, сжалится ли он? Или наоборот — при виде такой никчемности тут же рассвирепеет? Делла смотрела и читала много всякого и знала десятки типов злодеев, и каждый реагировал по-разному, у каждого свой набор заложенных в сумасшедших извилинах качеств, своя степень кровожадности. Невозможно предугадать реакцию антагониста её собственной истории. Это уже не фильмы. Между ней и убийцей нет никакого экрана, способного защитить. Делла бегло осмотрелась, на всякий случай выискивая в голых стенах хоть намек на шанс спастись, мысленно молясь, будто тени, залегшие меж камней, вдруг могли бы встать на её сторону, как-то ей помочь. Но даже если бы замок действительно ожил… теперь он, по его воле или нет, целиком на стороне Инквизитора. Стал настоящей мастерской убийцы. И могилой для Деллы. — Почему ты здесь? Делла не ослышалась? Чуть сощурилась, всё не сводя взгляда с угрозы перед собой. — Ты завел меня сюда. Знал, по какому пути я пойду, если станешь преследовать. Нарочно завел преследованием в тупик, в закоулок без портретов и привидений, далекий от сердца замка. Знал, что она не станет выбирать более короткие, но темные пути. Предсказуемо пойдет по этому и невольно ступит в капкан. Почему Делла не догадалась сразу? Инквизитор помолчал, не отводя от неё глаз, которых Делла не видела, но чувствовала, так ощутимо, остро, словно они — сто процентов красные, не иначе — обугливали ей кожу дочерна. Конечно, спрашивал он явно не об этом, но Делла тянула, растягивала до крайности время. Всё ещё надеется, что на неё внезапно свалится с потолка учитель? Или всевидящий Филч, где бы черти его сейчас ни носили? Всегда появляется так невовремя, а теперь… Да, она надеется. Да, она сейчас так несвойственно наивна. Но она не могла даже допустить мысль, что это — конец. В ином случае проще достать из рукава нож и воткнуть себе в сонную артерию самой, лишь бы не наказывать себя этими ожиданием и неизвестностью. Может, он сам ей поможет? Может, как любой другой дебильный злодей пустится в долгие рассказы о своем коварном плане, а в это время на них наконец набредут учителя? Да, давай, надейся, Делл… глотай глупые надежды одну за другой. Это лучше, чем захлебываться в отчаянии и падать в пропасть истерики. — Почему ты снова осмелилась? — с поразительным терпением и раздражающей снисходительностью исправил он свой вопрос. — Здесь, после колоколов, одна. Вновь его шаг. Делла стянула с плеча лямку и опустила рюкзак на пол, чтобы было проще бежать. Если будет возможность. Будет ли? Шаг. Сердце всё било о ребра. Шаг. «Осмелилась»? — Я потеряла сознание, — призналась честно, потому что не было смысла играть в ложь и притворство. Время для игр закончилось, осталось там, в объятиях дня и ложного чувства защищенности. — Потеряла сознание… — повторил, будто пытаясь вникнуть. — Жизнь, должно быть, не слишком тебя жалует. — Должно быть, — подтвердила она, но подтверждения не требовалось. Очевидно. Очевидно, если эта жизнь впустила в себя такого ублюдка, который намеревался оборвать её взмахом палочки. Её жизнь — сплошная трагикомедия, с самого же детства. Шаг. За спиной — тупик. Делла дрогнула, но не успела отпрянуть. Он оказался совсем близко, загнав её в ловушку. Делла посмеялась бы с этой шаблонности, если бы не то, кто стал для неё классической ловушкой. Упер одну руку рядом с её головой, другой держал палочку, орудие, которое может прикончить её в секунды. Делла прошлась по ней взглядом, намереваясь запомнить каждую деталь, стараясь не думать о том, что ей это уже больше ничего не даст. К мертвым в голову не залезть, никого эта информация не спасет. Есть ли ей до этого какое-нибудь дело, если её саму никто не спас? Едва ощутимо, невесомо, как будто пером, Инквизитор коснулся кончиком палочки её виска, и сердце забило ещё усерднее, вколачиваясь в кости почти до треска. Грудную клетку сдавило. Ни вздоха не проваливалось в дыхательные пути. Всё равно что приложить к коже лезвие. Или хуже. Кончик палочки — хуже острейшего ножа и мощнейшего пистолета, потому что в этих случаях ты знаешь, чего ожидать. Пореза или выстрела. Мгновенная смерть. Из палочки прямо сейчас может вырваться удушающее, режущее, Непростительное. Взрывающее — чтобы её голова разлетелась на куски. — Если я все равно умру, зачем скрывать лицо? — вырвалось само, только бы не молчать, разбавить эту гребаную предсмертную тишину. Сам воздух в коридоре, будто холодный и душный одновременно, притаился в ожидании. Возможно, ей послышалось, но под маской прозвучал смешок, особо сильно порезавший нервы. Он насмехается над ней… Тем временем левая её рука будто полнилась свинцом, Делла даже не могла просто пошевелить ею, не то что выхватить прижатый резинкой к коже нож. Любое лишнее движение — смерть. Смерть ждет в любом случае. Так почему бы не попытаться?.. Потому что страшно. Потому что ещё немного, и она снова просто отключится, настолько сильно сдавливало голову паникой, грохотало в горле сердце, пульсировали вены в висках, и дрожь по всему телу... — Не надейся, Делла. Придется уж умереть в неведении. Её имя из этих могильных уст прозвучало хуже Непростительного. Так неправильно, неестественно, сочилось чудовищной искусственностью. В голове заметался целый ворох вопросов. Кто он? Он знает её имя, знает её в лицо, но, наверное, даже если это незнакомый рядовой Пожиратель, а не кто-то из её знакомых, он должен знать всех маглорожденных в замке. И почему это всё должно было обойти её стороной? Он видел её попытки расследовать… Как давно? Наблюдал за ней издалека или свидетельствовал тому с первых рядов? В чем именно был её просчет? Кто кроется под этой маской, которую, наверное, так просто сейчас было бы содрать, если бы ужас не сковал её по рукам и ногам? Некто знакомый? Незнакомый преступник старше её в несколько раз? Преподаватель, что ещё утром мог вести у неё уроки? Ученик? Крауч? Блэк? Любой другой слизеринец? Деллу убивало, что она не могла узнать. Что он был так близко, а она даже представить не могла, кто перед ней. Человек, убивший уже троих или более. Человек, убивший Софи. Это всё равно было бессмысленно, все эти мысли. Пусты и никчемны. Даже если работающий сейчас лихорадочно мозг выдаст ей внезапно ответ, это никак не поможет. Да даже если бы Инквизитор собственноручно явил своё лицо, Делла заберет его тайну в могилу. Но он же и этой милости ей не окажет. Кончик его палочки двинулся по её лицу, чуть надавил на скулу, вынудив повернуть голову, словно он хотел получше разглядеть её лицо. Долбанный психопат. От отчаяния её словно разом придавило стальной плитой, целой глыбой, вжимая до боли в стену, лишь бы подальше от убийцы, сковывая всё сильнее, давя особо яро на солнечное сплетение, отчего из губ вырвался судорожный выдох, хотя следовало наоборот. Глотать воздух жадно, пока не отняли возможность. Пока не произнесено незнакомое заклинание, насильно забирающее кислород. Почему он так медлит? Почему не убил в первую же секунду? С другими своими жертвами он тоже вел беседы? Воображение тут же заботливо вырисовало ей Софи. Делла стиснула челюсть, хотела бы зажмуриться, чувствуя, как печет глаза, но не стала. Не хотела упускать его действий из виду, оставаться ещё более беззащитной, чем сейчас. Как он намерен это сделать? — Это не будет долго, — будто услышав её вопрос, сказал он почти успокаивающе, подцепив палочкой её подбородок, чтобы она заглянула в эти жуткие пустые глазницы маски. Если Делла попросит его сделать это не удушающим, он послушает? Сжалится ли? Ему же должно быть плевать, как именно… так может... Делла почувствовала, как нагревается кончик палочки, готовой вот-вот выпустить заклинание. Чертвозьми, боже... Вот теперь уже зажмурилась, едва ощутимо затряслась. Струсила. Нож так и горел своей бесполезностью на предплечье. Делла не могла даже просто вздохнуть под прицелом палочки. Считала секунды. Раз... два… почему он всё медлит... четыре… — Кто это здесь шастает? — удивление прошибло Деллу дрожью и вынудило распахнуть слезящиеся глаза. Неверяще уставиться в одну точку. — Звонок давно уже был, несносные вы дети… Охренеть. Единственная мысль. Её молитвы до кого-то дошли? Услышала, как неразборчиво выругался Инквизитор куда-то ей в волосы, разламывая на куски таинственный образ самой Смерти во плоти. Его рука отлипла от стены, но тут же переместилась ей на горло, чтобы не дать ей двинуться в сторону. Дрожь всё не отступала, только усилилась, касаясь каждого позвонка, навевая мысли о проклятом кошмаре-предвестнике, где его ладонь так же сжимала ей шею. Лишь бы не услышать хруст... стоит ли пытаться стянуть маску?.. Делла посмотрела через плечо своего палача. Привычно сутулый Филч держал перед собой лампу, щурясь, вглядываясь мутноватыми, обрамленными морщинами глазами в «нарушителей». Мысль о шансе на спасение скоропостижно разбилась об другую. В груди заерзал отвратительный червь сомнений. Как ей поможет немощный сквиб? Инквизитор, наполовину повернувшись к Филчу, наотмашь бросил в него заклятье, такое яркое, яростное, словно вложил в него всё раздражение от несвоевременного появления. Голубая вспышка. Тут же поразила тело, отбросив завхоза к ближайшей стене. Лампа, что была в его руке, с грохотом разбилась, потухла, и осколки осыпали пол. Просто оглушающее. Безобидное. Неопасное для жизни совершенно. Простое оглушающее, но… этот хруст. Громкий, перекричавший даже грохот от разбитой вдребезги лампы. Делла нервно сглотнула, и Инквизитор наверняка почувствовал, как дернулось её горло, но так и не повернулся к ней обратно. Так же, как и она, не сводил взгляда с обездвиженного тела. Медленно отпустил её шею, невольно отпрянув на полшага от неё, ближе к оглушенному Филчу. Чтобы лучше разглядеть. И Делла теперь, всмотревшись внимательнее, разглядела тоже. По каменному полу коридора, от головы завхоза, растекалось пятно, то, которое Делла уже видела, совсем недавно. Так же в коридоре, в том же полумраке, настолько же густое и темное. Жиденькие седоватые волосы слиплись алой массой, лишь частично открывая вид на кусок пробитого черепа сзади. Мутноватые глаза замерли, зрачки не двигались, как покрылись плотной пленкой. Если бы не ступор, стягивающий всю её проволокой, Делла бы закричала, но этот крик заперся глубоко в легких, разлагался теперь там и леденил стенки внутренностей. Оцепенение заглушило любой звук, который мог бы вырваться из сдавленной ужасом глотки. Не давало хотя бы просто шелохнуться. Послышалось жалобное мяуканье, насквозь пронзившее эту кладбищенскую тишину. Вынудило дрогнуть, уставиться немигающим взглядом в сторону, в поисках источника звука. Миссис Норрис отделилась от плотной темноты коридора, неосвещенного свечами, и стремительно подбежала к телу. Обошла его несколько раз, не зная, как подступиться. Помяла тело лапами, словно пыталась разбудить. Мяукала, почти истерически, утробно, снова и снова, бодая лбом обмякшее плечо. Делла даже не могла понять, отчего… это же всего лишь оглушающее... перелом спины, шеи или, может, мозговое… вовсе не понимала, почему думает сейчас об этом. Только когда Инквизитор, тоже отойдя от ступора, стал оборачиваться, адреналин у неё в жилах наконец ожил, воспрял от несвоевременного сна, разламывая цепи окостенения. Всё это время мышцы будто пружинились, готовились, чтобы в нужный момент дать Делле броситься вперед со всей силой своего слабого тела. Едва заметно блеснул нож в руке. Лезвие с неприятным звуком прорезало мантию и плоть. Делла даже не понимала, куда и задела ли что-нибудь жизненно важное. Куда-то ближе к боку... Окаменели оба. Ладонь будто прижгло намертво к серебру рукояти. В одну секунду уместилась целые часы неподвижности, которой позавидовали бы статуи, часы, в которые Делла вглядывалась в черные прорези маски, молясь увидеть в них хотя бы проблеск его глаз, настоящих, чтоб распознать их цвет, увидеть, понять. И он не шевелился тоже. Только едва уловимый стон боли и удивления вырвался из-под маски, и всё, тишина. Только гулко бьющееся сердце в её груди. Но то была лишь секунда, не часы. Инквизитор ожил почти сразу. И Делла — тоже. Вторую руку бросила в сторону, вцепилась ногтями ему в запястье через ткань мантии, уводя от себя его палочку, на конце которой уже начал зажигаться свет магии, чтобы ударить заклинанием, но оно отлетело в сторону, разбившись о стену. Попыталась выдернуть палочку из его пальцев, но он был сильнее. Удар снес Деллу с ног. Ладони и колени ударились о пол, голова запротестовала болью, будто мозг ударился со всей силы о стенки черепа. Взгляд метнулся в ту сторону, в которой уже вечность назад исчезла её палочка. И Делла — вслед за своим взглядом. Не думая. Бросилась, рывком, рьяно, отчаянно. Сомкнула пальцы на древке и тут же, развернувшись всем телом прямо на полу: — Остолбеней! — Экзитем Аэрис! Проклятья столкнулись. Взрывной волной отбросило ещё дальше, к стене. Висок обожгло болью, тело на секунду как парализовало, и из горла вырвался сдавленный хрип боли. В ушах звенело, оглушая. От столкновения со стеной кожа на виске где-то лопнула, разорвалась, как дешевая ткань, и густая масса окатила теплом, стекающим тонкой струйкой вниз. Делла не собиралась тратить время. Не видела, где убийца. Не оглядывалась. Впившись пальцами в неровности на стене, ломая ногти, поднялась на ноги, бросилась прочь, ожидая услышать проклятье в спину, но не услышала. Кинула через плечо заклинание сама, даже не представляя, попала ли хотя бы приблизительно в его сторону. Перепрыгнула лужу мерзкой темной жидкости, чужой крови, лишь бы не вляпаться, не оставлять за собой кровавые следы. И бежала. Бежала, не видя дороги. Не понимала, куда. Всё перед глазами крутилось, она все еще мало что слышала, даже не могла различить, есть ли погоня, или это лишь её быстрые шаги, её рваное дыхание. Делла открывала двери, распахивала одну за другой, заглядывала внутрь, пытаясь высмотреть, нет ли преподавателей. Нет. Никого нет. Где все учителя? Если выживет, засудит эту школу к чертям… Боковое зрение вовремя выловило силуэт. Прежде чем в голове успела сформироваться надежда на то, что это может быть преподаватель, уже полетела вспышка. Вовремя распахнутая дверь послужила преградой. Треснула от мощи магии. Какого черта он вообще ещё ходит… надо было целиться в шею. Не было времени всмотреться, остался ли в нем нож. Достал его Инквизитор или благоразумно оставил, чтобы не истечь кровью. Может, вовсе уже успел залечить... Делла бросила оглушающее и тут же — Протего. Либо слишком слабое, либо летящее в неё проклятье слишком сильное, но пришлось сделать несколько шагов назад, чтобы выстоять и не потерять равновесие. Делла не была сильна в боевой и защитной магии. Делла надеялась, что никогда не пригодится. Её успехи в Чарах несли исключительно академический характер. На занятиях ведь можно сколько угодно допускать ошибки. А здесь? Она не подготовлена. Дуэли — не её стезя. Инквизитор — подготовлен. Искусен. Он ступал по коридору уверенно, так, будто его не ранили только что. В полутьме Делла видела только его очертания, но даже по ним было очевидно, насколько умело убийца обращался с боевой магией. То, как он на ходу взмахивал палочкой, технично, твердо, даже завораживало своей смертоносной грациозностью. Нашла время об этом думать... но ей нужно было перевести дыхание, всего пара секунд, пока выставляла очередное защитное. Легкие полыхали от кипящего внутри адреналина. От следующего проклятья пришлось рвануть в сторону, прижаться к стене, не успела бы выставить щит. Заклинание пролетело совсем близко, обдав жаром магической силы и разбившись о другую стену. И снова, ещё одно её бесполезное Оглушающее. Делла знала куда больше заклинаний, но голова была катастрофически пуста, заполнилась лишь до невозможности громким пульсом, отбивающим, как стрелка часов, секунды до неизбежной смерти. Она не сможет. Пока он всего за миг отбил её Остолбеней, Делла бросилась за поворот, влетела вихрем в первый попавшийся на глаза кабинет. Дрожащей рукой, не с первого раза, наколдовала запирающие чары, посильнее. Не простым Коллопортусом, этот детский сад бы не спас. Что-то, что хранилось на подкорке сознания и оказалось очень удачно вспомненным, потому что в тот же миг ручка двери тщетно задергалась. Делла отпрянула, будто обожглась. — Алохомора, — всё тем же холодным, пугающим до дрожи, замогильным голосом. Там, за дверью. Не помогло. Дверь всё ещё заперта. Слава богам. Сердце пекло нещадно, как будто норовило расплавиться и расплавить заодно кости грудной клетки и легкие, которые и так с большим трудом качали воздух. В боку кололо кошмарно, мышцы ног сводило болью. Кажется, еще и потянула связки на левой… господи, какой же пиздец. Единственное, что крутилось в голове бесконечной лентой: пиздецпиздецпиздец. Её тело абсолютно не подготовлено к такому безумию, к таким марш-броскам, в которых жизнь висит на волоске. Оно даже с обычным режимом существования еле справлялось последние дни. А выживать? Спасаться от чокнутого мудака-убийцы? Вдох и выдох. Нужно перевести дыхание. Нужно думать. Подумала и устремилась к окну. Нет... нет, не получится, глупо, слишком высоко. Можно было бы по выступу, аккуратно… но скользко. Она разобьется, стоит ей хотя бы просто перелезть одной ногой. Что лучше — расшибиться мгновенно насмерть или попасть в лапы Инквизитора-душителя? Делла заозиралась, пытаясь понять, где вообще находится. Один из дополнительных классов, длинное помещение, в конце которого — кладовая. Плохой вариант, но лучше не было. Ни единой больше мысли в разгоряченной жаром и паникой голове. Пока на фоне прозвучало ещё несколько заклинаний, от которых дверь аж затряслась, но так и не распахнулась, Делла успела миновать весь класс. И стоило двери наконец распахнуться от Портоберто, которое попросту выбило замок из замочной скважины, Делла юркнула в темноту кладовой. Огляделась. Бесчисленное множество шкафчиков, но он найдет, если она спрячется там. Можно было бы устроить какую-нибудь засаду... если бы хотя бы немного работал мозг и если бы было время. Ни того, ни другого. Времени совершенно не было, каждый шаг там, за стеной в кабинете, отбивал ей похоронный марш. Делла забралась в один из шкафов, чуть отодвинув магией громадную коробку, прилегающую к внутренней стене, и кое-как протиснулась в это узкое пространство. Палочкой закрыла за собой дверцы, оставшись в кромешной темноте. Дверь в кладовую открылась со скрипом. Делла зажала ладонью рот, чтобы заглушить сбитое, слишком громкое дыхание. Сжалась всем телом, прижав к себе колени до боли в ногах и спине. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Взмах его палочки, и дверцы одного из шкафчиков с грохотом распахнулись. Секунды на то, чтобы всмотреться и обнаружить, что жертва прячется не там. И снова. Следующий шкаф. Инквизитор шел вдоль кладовой, продолжая открывать многочисленные ящики, и каждый звук распахивающихся дверец — как плетью по оголенным нервам. Делла всё зажимала рот рукой, уже начиная опасаться, что так попросту потеряет сознание, снова, теперь уже от нехватки воздуха. Здесь действительно так темно или у неё уже просто отнялось зрение? Её собственная кровь на виске высыхала, стягивая кожу, сама рана щипала, как и несколько мелких ссадин на лице. Голова раскалывалась на куски. Чтобы не отсчитывать снова секунды до собственной смерти, Делла оживила перед глазами образ мамы. Каждую деталь. Чтобы думать хоть о чем-то, отгоняя мысли о неминуемом. Светло-каряя радужка глаз, с сеточкой морщин вокруг них, несоответствующей относительно молодому возрасту. Русые волосы, всегда собранные на затылке заколкой, которую Делла подарила ей ещё в далеком детстве. Мама… что с ней будет? Она не переживет, если Делла не вернется домой. Если никогда больше не вернется. Делла — самый близкий её человек. Единственный, кто рядом. Нельзя, боже, да Делле просто нельзя умирать. Не только потому что она просто не хочет. Как любой нормальный человек, как всего лишь ребенок, не хочет умирать от рук маньяка, помимо этого ей ещё и нельзя, нельзя оставлять маму. В уголках глаз стали собираться слезы. Как же хочется домой... Звук грохочущих дверец затих. Вместо них — тяжелые, медленные шаги, остановившиеся ровно у укрытия Деллы. Дыхание в легких расщепилось окончательно. Ни вздоха, ни выдоха. Всё тело окаменело в тягостном ожидании, и только сердце продолжало долбить о ребра так громко, что наверняка должен был слышать не только Инквизитор — весь замок. Взмах палочкой. Дверцы распахнулись. Пожалуйста. Он светил Люмосом, довольно слабым, но в этой темноте свет резал хуже лезвия, и Делла зажмурилась, вновь считая секунды до того, как монстр додумается заглянуть за коробку. Если додумается, потому что расстояние до стены было мизерным, у Деллы едва не крошились кости от того, как тесно здесь было, и органы будто уже давно сместились со своего положения. Ну же... Ну давай... либо действуй, либо проваливай. Не мучай, господибоже, прошу тебя. Эта тишина могла бы посоревноваться с пытками в самом аду, у Деллы плавился мозг, скрипел от напряжения череп, сдавливались в тонкую линию все вены. Ну же... Его шаг. Вроде бы в сторону от шкафа. Не к ней. Не к ней же? Делла уже ничего не разбирала. Впилась зубами в щеку так сильно, что могла бы откусить кусок слизистой, лишь бы не выдавать вздоха облегчения, никак не шуметь, не выказывать своего присутствия. Уйди, уйди, уйди… просто уйди. Как он уйдет, если он знает, что она здесь? Из класса нет путей отступления. Очевидно, что она прячется в этих стенах. Но Делла пырнула-его-ножом. Он должен быть слаб. Как он ходит вообще? Пускай сваливает нахрен в свою тень и зализывает раны, только пусть оставит. Её. В покое. Он не уходил. Проверил ещё несколько шкафов, а после все звуки — скрип дверец, его шаги — умолкли. Делла вслушивалась в каждый шорох. Напряженно нахмурилась, услышав, как зашуршала мантия, а после — как будто шелест бумаги. — Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего, — совсем тихий голос, и Делла не понимала, к кому он обращается и чему вообще могут быть обращены эти слова, в которых не было ни крупицы смысла. Что это должно значить? Он так играется с ней? Упивается своим превосходством в положении? Что он, господиблять, мог задумать? Неизвестность и непонимание были ещё хуже, в миллиарды раз. Секунды его промедления, этой мучительной неизвестности, растягивались ненавистной, тошнотворной, просто до невозможности кошмарной вечностью. Снова шаги. Удаляющиеся. Дверь в кладовую закрылась. Делла смотрела в одну точку пустым взглядом, силясь понять, не послышалось ли ей. К чему это. Как это. В какие игры он играет. Выбираться из укрытия она не планировала, понимала, что это может быть каким-нибудь трюком. Намеревалась вовсе отсюда не выбираться. Сгниет здесь, пока не придет какой-нибудь профессор, не сдует с коробки пыль и не обнаружит за ней разлагающийся в ожидании спасения труп. Она не собиралась верить, что Инквизитор просто отступил. Не собиралась верить, что всё позади. Нет, нет, ни за что. Если возложит сейчас надежды, отчаяние потом будет сокрушительным. Её сломает напополам. Её уже ломало, переламывало на части паршивее любой мясорубки. В классе слышались какие-то звуки, но Делла уже не могла их распознать, охарактеризовать, понять, что происходит. Мысли в голове сбились в кучу, а она всё также зажимала себе рот ладонью, второй рукой сжимая палочку так сильно, что кожа уже должна была прилипнуть намертво к древку. А затем. Там, за стенами, отдаленный голос: — Гоменум ревелио. Делла не знала это заклинание, но конструкция «ревелио» в сочетании с латинским обозначением человека, давала ясно понять, что всё плохо. Всё очень-очень-очень плохо. Панически вжалась в стену, ещё больше, игнорируя то, как сводит уже мышцы всего тела, покалывают местами конечности и рассудок отнимается от перманентного, нескончаемого ужаса. Этот кошмар всё не знает конца. Снова шаги. Шаги, но шаги не одного человека. Суетливые и быстрые, не размеренные, как те, что она слышала прежде. Снова распахивается скрипучая дверь кладовой. Снова чье-то приближение к шкафу, теперь уже уверенное и целенаправленное, потому что магия, очевидно, сдавала Деллу с потрохами. Голова ныла пульсирующей болью, и Делла не успела подумать о том, что это может быть не концом жизни, а самой настоящей, очень запоздавшей, но крайне необходимой помощью. И когда дверцы распахнулись, когда некогда спасительная коробка отъехала в сторону, открывая весь жалкий вид, Делла дернулась всем телом, с трудом не вскрикнув. И вгляделась замутненным взглядом. Свет чужих палочек резал глаза. Чужих. Не чужой, не одной. Очевидно. Глаза слезились, но она упрямо сморгнула пелену, чтобы рассмотреть… — Мисс Айвз? Голос Макгонагалл. Тот же голос, что произнес заклинание. Как Делла в него не вслушалась раньше? Как не поняла? Оцепенение не проходило ещё несколько секунд, продолжало сжимать крепкой хваткой. Делла только смотрела на Макгонагалл и Вектор, вжимаясь спиной в стену шкафа, тяжело дыша и не веря. Что всё может быть позади. Не может же… А после уже накатило. Заслезились ещё больше глаза, ком нарастал в горле, от стенки до стенки, перекрывая воздух, не давая вдохнуть. Мышцы, до этого раскаленные, застыли, как остывшая лава, и она выбиралась из шкафа катастрофически медленно, а после и вовсе попросту вывалилась из него, оказавшись на четвереньках. Пыталась перевести дыхание. Прояснить голову. Сделать попытку объясниться. Рассказать, что Инквизитор завел её в ловушку, рассказать про Филча, про то, что своей внезапной гибелью он буквально спас ей жизнь, если бы не он… боже, если бы он не... Рассказать, что убийца где-то неподалеку, что Делла ранила его, но он все еще опасен, смертельно опасен, как какой-то гребаный неубиваемый киборг. Рассказать всё. Загребла в легкие воздуха побольше, отчего едва не закружилась измотанная голова. Чтобы просто уже наконец рассказать, предупредить, объяснить, хотя бы просто начать, издать хоть звук. Но Делла не смогла. Смогла только закричать, выпуская тот отчаянный, сдавленный, болезненный крик, что засел в ребрах с самого начала. Сжимая голову, раздирая криком легкие и лишаясь рассудка в ужасе от осознания, что только что произошло, могло произойти. Не в состоянии вникнуть, что этот кошмар закончился. Что она выжила, и её защитят. Теперь уже защитят от Инквизитора.