Утро воскресенья.
Драко изо всех сил пытался вести себя непринужденно, сидя с друзьями за их обычным столиком в любимой кофейне, но Пэнси со своим осуждающим взглядом сводила на нет все его усилия по сохранению невозмутимости.
«Не смотри на нее. Смотри куда угодно, только не на девушку, которая видит тебя насквозь…»
– Так что же, черт возьми, с тобой случилось вчера вечером, мой горячий друг? – небрежно поинтересовался Тео, наливая чай из причудливого маленького чайничка. – А я-то думал, что ты давно уже стал импотентом и больше не способен выдать ничего сексуального.
– Он долго запрягает, но стоит ему вскочить на коня, как он дает жару, – задумчиво добавил Блейз, с энтузиазмом пережевывая жареную колбаску. – Мне показалось, что Грейнджер едва не взорвалась от того, что ты с ней вытворял.
Драко чуть не зарычал от стыда.
С трудом сдержавшись.
Ему хотелось убить Паркинсон.
Он знал, что эти двое мудил не продержатся долго, чтобы начать его подкалывать и сыпать намеками.
Он до сих пор не мог успокоиться после своих сомнительных поступков вчера вечером. К счастью, эти придурки не слышали ни слова из того, что он говорил, но также ему было прекрасно известно и то, что, когда дело касалось сбора сплетен, у Пэнси-болтушки-Паркинсон отрастали удлинители ушей, так что если кого и стоило винить в том, что к этим придуркам попала лишняя информация, то только ее.
– Как всегда, они подливают водички в твою и без того переполненную чашу терпения, Драко, – заявила Пэнси с понимающей улыбкой, заглушая собратьев по ржачу, сидящих напротив него. – Никто ничего не слышал, мы просто считали язык тела и обратили внимание на то, что ты раньше не стоял настолько близко к Грейнджер… ну… вообще никогда.
– Ему хотелось узнать, как она пахнет, – ухмыльнулся Тео, делая глоток чая. – Запечатлел себе ее аромат в памяти, и по возвращении домой у него была лучшая дрочка в жизни.
Пэнси поморщилась.
У Блейза от смеха изо рта вылетели остатки колбаски.
– Мило, – сухо сказал Драко, игнорируя всю эту тупость. – Я бы предпочел не обсуждать прошлый вечер, если вы все не возражаете, – он осушил собственную чашку чая, чтобы хоть чем-то себя занять. К счастью, когда он уже допивал чай, Блейзу удалось сменить тему разговора.
– Тогда можно обсудить твой день рождения.
«Вдох-выдох».
– А можно не надо?
«Черт возьми, что угодно, только не это».
– Мы должны хоть как-то отпраздновать, Драко, – воскликнула Пэнси. – Ты заслуживаешь того, чтобы в этот особенный день с тобой были друзья.
– Но я не… – попытался вмешаться он.
– Я знаю, что ты не любишь праздновать дни рождения, потому что тебе противно твое прошлое, но твои друзья обожают хорошие попойки, и это отличный повод надраться и страдать всем вместе, – по тону Пэнси стало ясно, что у него нет абсолютного никакого права голоса по этому вопросу.
– Да, не обделяй нас, – сказал Теодор, надув губы. – Ты ведь в курсе, как мы все обожаем твои страдахи.
Какие заботливые и добрые у него друзья.
«Мудаки».
– Ладно, – ему в голову вдруг пришла мысль. – Только без Грейнджер.
Без шансов, что он сможет вынести это мучение, если она будет рядом. Не после того, через что он прошел прошлой ночью. Не после того, что он сделал. Он очень удивится, если она вообще теперь посмотрит в его сторону, не говоря уж о том, чтобы захотеть поздравить с днем рождения.
– Будешь угрызаться совестью из-за этого, когда останешься наедине сам с собой, – Блейз бросил на него недовольный взгляд. – Но мы все придем одним комплектом. Если ты не в состоянии сдерживать свое неистовое либидо, когда она рядом, то просто думай о том, что поможет его подавить. Она придет, и точка.
«Справедливо».
Она придет.
«Вот дерьмо».
– Например, можно думать о голой Макгонагалл в дверях твоей слизеринской спальни.
У Теодора Нотта явно было что-то не в порядке с головой.
– Или о том, как ты застукал своего папашу с матерью в мэноре.
– Не заставляй меня фантазировать об этом! – воскликнула Пэнси с коварной улыбкой, и Драко свирепо зыркнул на нее.
– У тебя не все дома, Теодор Нотт, – лишь сказал Драко, понимая, что они правы. Ему стоило отвлечься от этих мыслей. Отвлечься от мыслей о ней, если он хотел пережить все это. Ему не нужно было, чтобы она думала о нем плохо, так что, возможно, сохранять дистанцию и хладнокровие было лучшим вариантом в этой ситуации.
Снова стать незаметным. Снова стать тем, кто сидел в углу подальше от остальных и едва был вовлечен в разговор. В этом случае ему даже не нужно будет смотреть на нее. И он сможет не зацикливаться на ней самой и на всем том, из-за чего он был готов встать перед ней на колени.
Драко тихонько вздохнул, пока его друзья продолжали болтать.
Все это время он переживал и беспрерывно думал, что и как следовало сделать иначе, хотя вчера он вообще едва коснулся Гермионы, не говоря уж обо всем остальном.
– А порой вообще не нужно прикасаться, – донеслись до Гермионы слова Драко как раз в тот момент, когда Тео вошел в Луну. Все остальные звуки не помешали ему расслышать, что у Грейнджер только что перехватило дыхание из-за его слов. – Иногда достаточно лишь слов и звуков, чтобы держать тебя на грани.
Черт. Какой же он извращенец. Он зашел слишком далеко ради своих желаний и теперь терзался последствиями собственных действий.
«Глубокий вдох. Заблокируй эти мысли. Дыши глубоко…»
– Помнишь то зелье, что ты купила, которое должно было помочь тебе кричать во время оргазма?
– Пэнси! – в ужасе воскликнула Гермиона.
Драко вдруг стало очень тяжело дышать. Он замер, стоя к ней спиной, и сделал глубокий вздох.
– И как теперь выкинуть из головы кричащую Грейнджер? – лукаво проговорил Тео, а Блейз усмехнулся.
– Нет-нет, в этом-то и вся проблема! – слишком уж радостно продолжила Пэнси. Драко разрывался между желанием послушать и отключиться от разговора. – Она не издает ни звука. Еще никто ни разу не заставил ее кричать. Хорошо, если они смогли вырвать из нее хотя бы стон.
«Господь… мать вашу… всемогущий…»
– Так значит, ты молчунья, Грейнджер? – спросил Блейз, заставив Драко тяжело сглотнуть. – Это, потому что ты стесняешься, или просто никто не смог заставить тебя взять нужные ноты, так сказать?
«Я бы достал из нее чертовые ноты… она бы у меня запела, как птичка…
Черт. Держи себя в руках».
– Я отказываюсь отвечать, – с достоинством произнесла Гермиона.
– Не скромничай, Грейнджер, – не отставала от нее Пэнси. – У нашей Гермионы вообще были оргазмы только с самой собой. Мужики пытались, но так и не смогли заставить ее крепость пасть.
Драко почувствовал себя так, словно из него вышибло весь воздух. Он знал эти игры Пэнси, и они, черт побери, сработали. Мысль о том, что Грейнджер никогда не получала удовольствие с мужчиной… мысль о том, что ей приходилось самой доводить себя до оргазма, потому что ее никто никогда не удовлетворял… От этого что-то внутри него шевельнулось, и первобытные мысли готовы были рваться наружу.
«Дайте мне полночи с ней, и я заставлю ее кричать и молить, чтобы я остановился…»
У него в голове пронеслась фантазия о том, как она, раздвигая ножки, демонстрирует ему свое тугое влагалище, а ее руки крепко связаны за спиной, и из его груди вырвался тихий опасный рык, прежде чем он смог сдержаться. Он закрыл глаза и взмолился, чтобы никто не заметил.
– Грейнджер, Грейнджер, Грейнджер… Что же ты раньше не сказала? – ворвался в мысли Драко голос Тео, звучащий почти сочувственно. – Тебе надо было только попросить! Дай мне пять минут с тобой наедине, и я…
«О, отвали, Теодор. Как будто ты вообще знаешь, с какой стороны подойти к такой женщине».
Драко пытался сдержаться, но в нем всколыхнулось что-то мерзкое и противное, и, не успел он остановить сам себя, как вдруг нанес ответный удар.
– И что ты? Разочаруешь ее еще больше? – его тихий голос был похож на рык. Не ожидав сам от себя, Драко тут же пожалел об этом. Однако его захлестнуло чувство собственничества.
«Остынь».
Тео изогнул бровь, глядя на друга, и Драко снова пожалел о сказанном. Иногда Теодор был тем еще хитрым мудаком, точно знающим, как добиться от него нужной реакции. Он сказал это нарочно.
«Говнюк».
– А ты считаешь, у тебя получился лучше удовлетворить девушку? – с притворной издевкой спросил он. – Ну давай, расскажи нам, о великий и всезнающий, что бы сделал ты, чтобы заставить ее кричать?
«Ну всё. Это конец».
Драко искоса смотрел на Тео, опершись рукой о камин, и благодарил небо за то, что он все еще стоял спиной к Гермионе. Она должна была сейчас чувствовать себя чертовски унизительно, и именно поэтому ему ни в коем случае нельзя было смотреть на нее. Если он взглянет и увидит отвращение у нее в глазах, это уничтожит его.
На мгновение повисла тишина, никто не решался сказать ни слова.
Драко выпрямился во весь рост.
«К черту всё».
Это было сказано гипотетически. Это ничего не значило. Совсем ничего, потому что ничего и не должно было случиться. Грейнджер никогда даже не взглянула бы на него как на мужчину. И пусть лучше так. Так безопаснее.
Безопаснее для нее.
Но… если им и впрямь хотелось услышать ответ на вопрос Тео, он даст им это. Потому что, если бы он действительно хотел помочь Грейнджер открыться и «запеть» для него, тогда был бы один-единственный способ сделать это. Черт, он фантазировал об этом так долго, что это буквально отпечаталось у него в мозгу.
И пусть она это услышит, черт побери.
– Я считаю, что для начала лучше всего разговорить девушку, – наконец ответил Драко, и Пэнси едва не выпрыгнула из штанишек от возбуждения, горящим взглядом понимающе глядя на Гермиону. – Ну а после этого она уже легкая добыча.
Потребность посмотреть на нее была практически непреодолимой, но Драко не отрывал взгляд от Теодора, едва заметно ухмыляясь ему.
«Трахать ее до тех пор, пока у нее не закатятся глаза. Быть первым, кто заставит ее ноги дрожать, когда она будет кончать на моем члене. Пусть она вопьется ногтями мне в плечи и спину, говоря мне, что не может это вынести. Слышать, как она тяжело дышит и стонет мне на ухо, прося замедлиться, ускориться, не останавливаться. Никогда не прекращать ее трахать…»
– Немного грязных разговорчиков, и она будет готова на все? – спросил Тео, подняв бровь. – Будет выкрикивать твое имя на всех перекрестках?
Драко мрачно усмехнулся и, не удержавшись, стрельнул взглядом в сторону Гермионы всего на долю секунды.
– Да, что-то в этом роде, – ответил он и, пытаясь отвлечься, потер рукой шею сзади. – Каждый раз…
Ее глаза были полуприкрыты, как будто она только-только открыла их, когда он договорил.
Гермиона Грейнджер слышала всё. Она впитала каждое слово.
И ее это не ужаснуло.
«Черт возьми…»
Это было именно то, чего он хотел – чтобы она представляла это. Чтобы представляла себе его. Он жаждал быть тем единственным, кто сможет добиться ее криков. Он хотел быть просто единственным.
О, как же его демоны желали вырваться и поиграть с ней…
– Драко, ты еще с нами?
– Он никогда не был
всеми частями тела с нами, не так ли?
– Я не видел, чтобы он настолько замыкался в себе с тех пор, как на шестом курсе застукал, как Крэбб ублажал себя в душе раздевалки по квиддичу.
– Если честно, мне кажется, он так и не оправился от этого с тех пор.
– Это объясняет его маниакально-депрессивные приступы.
Драко просто нахмурился, давая понять, что снова слушает разговор. Теодор и Блейз надевали пальто, собираясь уходить. Как долго он провел в своих мыслях?
– Думаю, эликсир проникает в твое подсознание всякий раз, когда ты концентрируешься на определенной мысли. Он позволяет тебе погрузиться глубже в воспоминания, – прошептала ему Пэнси, пока Тео и Блейз говорили о следующих выходных, а затем прощались.
Драко снова нахмурился, и Пэнси кольнула его взглядом.
Хотел ли он этого? Хотел ли он хоть чего-то из этого? Вряд ли, но Пэнси слишком сильно настаивала, чтобы он решил свои чертовы проблемы.
Упрямая женщина.
– Хватит на меня так смотреть. Я права, и ты это знаешь, и ты еще скажешь мне спасибо, когда я помогу тебе выбраться из этого порочного антисоциального круга, которым ты окружил себя! – она ткнула его пальцем ровно над сердцем, и у него непроизвольно вырвался смешок.
Она ошибалась.
Но боги любят непокорных.
– Ты думал о прошлом вечере? – теперь голос Пэнси звучал взволнованно. Она придвинулась к нему ближе и стала наливать им обоим чай. – Это из-за того, что ты ей сказал?
Драко покачал головой. Разве это было так уж важно?
– Ее щеки были красными, – небрежно добавила Пэнси. – Я не видела, чтобы Грейнджер так краснела с того случая на шестом курсе, когда я наложила на нее заклятие во время зельеварения, из-за которого она весь день хрюкала.
Ах да, Драко с нежностью вспоминал этот урок.
– Я злилась и считала, что она заслужила это, потому что каждый раз, когда она смеялась над шуточками Поттера или Уизли, ты смотрел на нее, – Пэнси тяжело и драматично вздохнула. – Я готова была на всё, чтобы ты посмотрел так на меня.
– Думаю, я смотрел на нее с раздражением, Пэнс, – попытался защититься Драко, но, судя по взгляду Пэнси, брошенному на него, ей ему лгать не стоило.
В тот день Грейнджер заплела волосы в косу. Она спадала ей на плечо, и Драко тогда впервые осознал, какие у нее длинные и волнистые волосы.
– Хватит менять тему, – Пэнси снова вернулась к делу. – Я хочу знать, что ты ей сказал, – у нее на губах заиграла хитрая улыбка. – И можешь не утаивать всё самое развратное, потому что я и без того знаю, какое ты животное. Расскажи мне всё.
Пятница вечер.
– Уверен, что в ряде стран нечто подобное считается незаконным.
– Выключи это, Пэнси! Ради бога!
– У меня не получается его контролировать как надо!
– Я же говорил, что анальная пробка у Тео не только для женщин…
В зеркале как раз виднелось изображение связанного Тео с яблоком вместо кляпа во рту. Он лежал на кровати, и его щекотало зачарованное перышко, в то время как блондинка вставляла ему в задницу упомянутую пробку.
От сменяющихся изображений Драко расхотелось пить до самого конца вечера. На что он, однако, не рассчитывал, так это на то, что алкоголь заставит его отбросить всю осторожность, и изо всех мест, где можно было встать, он выбрал место прямо за Гермионой Грейнджер.
Потому что он явно пока что недостаточно себя измучил.
Он и так терзал себя весь вечер. Очень старался держаться от Гермионы подальше и не смотреть в ее сторону, но события повернулись так, что он получил возможность удовлетворить свое природное любопытство и в результате вообще позабыл об осторожности. Он даже смог пару раз украдкой взглянуть в ее сторону, чего раньше никогда не делал.
Взгляды – это плохо. За взглядами всегда следовало нечто большее. Взгляды заставляли его задуматься, а думать было плохо. Мысли вели к фантазиям, а фантазии отпечатывались в мозгу, и, когда он смотрел на нее, то сразу же представлял, как проделывает все эти вещи с ней.
Это было похоже на падение в кроличью нору разврата, и он сам делал это с собой.
Грейнджер же со своей стороны не подала ни единого знака, чтобы показать, что ей некомфортно в его присутствии этим вечером, так что это можно было считать победой. Казалось, она вообще не выглядела смущенной. Судя по мимолетным взглядам, которые он бросал в ее сторону, она чувствовала себя совершенно непринужденно в его новой квартире. По крайней мере, это было положительным моментом.
Однако это вовсе не означало, что Гермиона никак не влияла на него самого. В какой-то момент он серьезно задумался о том, что уйти к себе в комнату и подрочить. Гермиона как раз искала флакон для Теодора и его маленького шоу. Пока она рылась в кармане его пальто, Драко не смог удержаться от того, чтобы полюбоваться ею вблизи. Он начал достаточно невинно: с восхищения цветом ее лица и россыпью мелких веснушек, разбросанных по носу и щекам.
А потом она закусила губу, сосредоточившись на своих поисках, и с того момента его мысли превратились в дьявольские. Его затуманенный алкоголем мозг подсказал ему, что он еще пожалеет об этом. А ему просто хотелось смотреть на нее. Он не мог отвести взгляд.
В реальности едва ли прошло несколько секунд. А у себя в голове он уже создал яркую фантазию, включающую ее губы и то, что она делала бы ими. Чего бы она ими коснулась и как широко ей пришлось бы их раскрыть, чтобы влажно скользнуть по его члену.
«Продолжай в том же духе, и у тебя будет каменный стояк прямо рядом с ней».
Подумав об этом, он закашлялся, борясь со смущением. В гостиной было чертовски жарко. Он расстегнул две пуговицы на рубашке, надеясь, что Грейнджер не заметила тихой войны, которая шла у него в душе с самим собой.
Он почувствовал, что она смотрит на него. Не с отвращением, а с любопытством.
Она так ничего и не сказала.
И ушла.
Кризис был предотвращен.
– Переключи канал, ради всего святого, Пэнси! – голос Блейза звучал так, словно он был оскорблен до глубины души, и это заставило Драко прийти в себя.
– Возможно, оно работает по принципу радиоволн.
Теперь Тео лежал на кровати лицом вниз со связанными за спиной руками. У него во рту по-прежнему находилось яблоко, а блондинка порола его по заднице.
– Попробуй поймать самую сильную частоту – наверняка именно там кроются его самые потаенные фантазии.
– А он не врал, – удивленно проговорила Пэнси, наклонив голову, чтобы получше рассмотреть Тео. – У него и впрямь симпатичная задница.
– Это что… – начал Гарри, наклоняясь вперед, так что очки съехали на кончик носа. – Луна?
«У Луны Лавгуд есть анальные бусы? Так и думал, что она любительница всякого странного дерьма…»
– А она знает о его чувствах к ней? – спросила Гермиона, выдохнув при виде кожаного корсета и чулок, что были на Луне. – Он ей что-нибудь говорил?
«Это никогда не бывает так просто, милая. Никогда, черт возьми».
И Драко не сдержался.
– Он ничего ей не говорил, – стоя у нее за спиной, ответил он, и его голос прозвучал глуше, чем он ожидал. – Он держал все в себе, опасаясь отказа, – и он тут же пожалел о своих словах и о выпитом алкоголе, потому что Паркинсон слышала всё и решила помучить его.
– Представь себе… – невинным голосом сказала Пэнси, обернувшись на Драко и не обращая внимания на доносящиеся из зеркала приглушенные крики Тео, которого пороли стеком по заднице. – Представь себе, что ты хочешь кого-то так сильно, но не поддаешься искушению, потому что слишком боишься последствий.
Гермиона, стоящая перед ним, на мгновение опустила голову, и от этого его кольнул стыд. Она знала? Смущало ли ее это? Конечно же, она не могла знать… так ведь? Драко сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться, и понял, что переступает ногами по полу. И от этого он придвинулся чуть-чуть ближе к ее спине.
«Отойди, она не хочет, чтобы ты нависал над ней.
Давай же, она не желает, чтобы ты был так близко.
Но она ведь сама не отодвигается от тебя… так что стой тут и давай посмотрим, что она сделает…»
Эта вечная борьба с самим собой очень утомляла.
– Кажется, ты нашла, Пэнси… Должно быть, это оно, раз выглядит четче, чем остальные.
«О, прекрасно, наконец-то можно отвлечься от бесконечного шума в голове».
Драко прищурился, пытаясь разглядеть, что происходит в зеркале, которое держала Пэнси.
Там показалась женская спальня Когтеврана, и Драко увидел, как в комнате появились Тео и Луна и встали у кровати, жадно глядя друг на друга.
Действие начало разворачиваться, и, несмотря на испытываемое отвращение от наблюдения за грязными игрищами лучшего друга, Драко тем не менее захватило увиденное.
На его глазах Теодор и Луна Лавгуд начали флиртовать друг с другом, и на губах Драко появилась ухмылка, когда жалкие потуги Тео начать прелюдию наконец увенчались успехом.
– Не могла бы ты переключиться на грудные мышцы? – хрипло попросил Тео. – Вчера мы с ребятами играли в квиддич, и я их перенапряг немного.
– О, да ладно, – прошептал Драко себе под нос, неосознанно приблизившись к Гермионе со спины, чтобы получше видеть зеркало. Теперь он почти касался ее животом. – И это его коронный трюк? – его голос прозвучал так тихо у ее уха, что ему показалось, будто его слова остались неуслышанными. Он был едва ли громче шепота.
Драко увидел, как Гермиона повернула голову.
– Думаешь, ты смог бы лучше? – так же тихо спросила она, одарив его своим фирменным взглядом.
Всё внутри него рухнуло в свободное падение.
Она что, пыталась взять его на слабо?
«Вот черт».
Спрашивать его о таком было сродни тому, чтобы открыть ящик Пандоры. Фантазии заполонили его разум, а от того, как Грейнджер смотрела на него, внутри появилось что-то дикое и стало расти и множиться.
Она издевается над ним?
Она, черт возьми, вряд ли бы вынесла все те слова, что изверглись бы из него, если бы он дал себе волю.
И все же она смотрела на него так, словно действительно ждала, что он ответит. И поиграет с ней.
В ней не было отвращения.
Она была заинтригована.
Что ж, если ей и впрямь хочется знать, он ей расскажет. И напугает ее. Покажет, что совать свой нос в его мир было крайне опрометчивым поступком.
На самом деле она не хотела знать.
Не хотела.
В ней просто говорила смелость.
Драко посмотрел на нее гораздо пристальнее, чем когда-либо. Что ж, если она смелая, тогда и он тоже. Драко Малфой был не из тех, кто отступает, когда ему бросают вызов.
– Хочешь проверить? – его голос прозвучал так низко, что был больше похож на рык. Драко заметил, как Гермиона сделала легкое движение, словно вздрогнув.
«Держи себя в руках».
Грейнджер ничего не ответила, просто медленно перевела взгляд обратно на зеркало и разворачивающуюся перед ними сцену.
Но что-то изменилось.
В какой-то момент Драко наклонился к ней и вдруг ощутил, как она подалась назад ему навстречу. Что это было? Неужели она пыталась сыграть с ним в игры разума? Неужели она пыталась доказать, что ее нельзя запугать? Одному только богу было, черт побери, известно, чего она добивалась, но она, осознавая это или нет, совсем слегка прижалась к нему, и у него внутри снова всколыхнулось что-то темное и собственническое.
Улыбнувшись, Луна медленно опустилась бедрами на него, и он понял, что она ощутила именно то, на что надеялась: его твердый член, натягивающий штаны, уперся в ее мокрую промежность. Тео схватил ее за бедра, чтобы удержать, и они оба тихо застонали.
Драко услышал, как у Грейнджер участилось дыхание. Это был тихий звук, но он уловил его. Он отвел взгляд от зеркала как раз в тот момент, когда ее язык быстро скользнул по нижней губе. При мысли об ее языке и о том, что тот мог бы сделать для него, у Драко закружилась голова. Гермиона Грейнджер наблюдала за перепихоном двух людей, как маленькая похотливая вуайеристка, и от этого его мысли понеслись вскачь.
Он мог рассказать ей.
Ему хотелось рассказать ей. Он мог бы поведать ей, как хорош он был в этом. И как хорошо он мог бы ей сделать. Он мог бы высказать ей всё это, но хотела ли она этого на самом деле?
Вероятно, нет.
Это было нечто слишком интимное. Если бы он рассказал ей, то она бы наверняка прекратила прижиматься спиной к нему. А он прямо сейчас наслаждался этим – вопреки здравому смыслу.
Однако ей нравилось смотреть… Она получала удовольствие от наблюдения за тем, как получали удовольствие другие.
«Давай же. Только не заходи слишком далеко, иначе напугаешь ее.
Не торопись. И не говори ничего личного…»
Медленно, явно собирая все свое мужество, подаренное ранее выпитым виски, Драко низко наклонил голову, едва не коснувшись губами уха Гермионы.
– На его месте я бы крепко схватил ее за бедра и притянул к себе, – она явно не ожидала от него такой близости. – Чтобы задеть то самое ноющее местечко. И вырвать из ее груди стон.
Ее волосы шевельнулись, когда она едва заметно вздрогнула, но взгляда от зеркала не отвела.
«Я бы схватил тебя и насадил на себя. Двигал так, как тебе, черт возьми, хочется. Сказал бы тебе дрочить себя мной. Смотрел бы, как ты кончаешь у меня на глазах, и не останавливался бы, пока ты не стала бы умолять меня о большем…»
Драко ждал от Гермионы действий. Что она с отвращением отпрянет от него или бросит на него неодобрительный взгляд, но ничего такого не случилось.
Просто у нее на щеках проступил легчайший румянец.
Он ухмыльнулся.
Она молодец, и он даст ей больше.
Подождав мгновение, он произнес, по-прежнему склонившись к ее уху:
– Я люблю сложные задачи…
Гермиона вздрогнула и слегка пошевелилась, переступая с ноги на ногу. Ее взгляд не отрывался от зеркала, будто слова Драко не затронули ее, но все остальное ее тело поведало ему совсем иную историю.
«Грейнджер… грязная девчонка».
Мысль об этом была соблазнительной. Заставляла жаждать большего.
И Гермиона явно могла выдержать больше.
Не говоря ни слова, Луна перехватила инициативу и положила его руку себе на грудь. Тео тут же открыл глаза, осознав, где его ладонь. Но не убрал руку и не сжал ее грудь…
Грейнджер играла с ним в опасную игру. Она не знала, как глубоко в кроличью нору он может завести ее, учитывая то, что даже малое количество виски в организме лишь добавило ему храбрости, когда он понял, что она не отстранилась от него.
«Игра началась».
И если уж хочется поиграть, он покажет ей, как это делается.
Когда Гермиона поняла, что он снова собирается сказать ей что-то на ухо, то тихонько вздохнула, и это пощекотало эго Драко.
– Если бы он потер там в правильном месте, то сосок проступил бы сквозь ткань, – прошептал Драко и сделал вдох, так что его грудь коснулась ее спины. – Половина удовольствия состоит в предвкушении прикосновений к голой коже… От ощущения того, как ткань трется о напряженный сосок, она бы так сладко стонала… – он наблюдал, как веки Грейнджер затрепетали, но она не сдавалась. – Прикосновения не должны быть интенсивными…
«Я бы держал тебя на самом краю оргазма – черт побери – вечность, моя милая. Чтобы ты плакала и молила дать тебе кончить. Мои губы изучили бы каждый сантиметр твоей груди. Язык знал бы каждый малейший бугорок на твоих сосках. Ты выгибалась бы навстречу моим ласкам, когда я сосал бы их, уделяя особое внимание обоим. Я бы посмотрел, сколько боли ты смогла бы выдержать параллельно с удовольствием. Я ласкал бы их пальцами, кусал и играл с ними, пока они не заныли бы. А как бы ты текла... Как сильно ты бы текла, черт возьми…»
Драко задумался, что бы она сделала?
Что бы она подумала, если бы он прикоснулся к ней? Он никогда не делал этого раньше, но у него буквально чесались руки дотронуться до нее. Не до ее тела – до нее.
Положить на нее руки и ощутить себя в безопасности. Ему хотелось бы, чтобы через одно-единственное прикосновение она почувствовала каждую мысль и каждую эмоцию, что бурлили внутри него.
«И где же твое извечное «держаться подальше»?
«Куда делось «сохранять дистанцию»?
Всё это исчезло вместе с остатками здравомыслия. Над ним взяло верх любопытство. И сделало его слабым и импульсивным, неспособным сопротивляться ощущениям от ее тела, невинно прижимающегося к нему.
«Прикоснись к ней».
Но не так, как ему хотелось бы. Черт, нет. Если он дотронется до нее так, как ему хочется, она сбежит от него без оглядки. Нет – просто прикосновение. Едва заметное. Которое не покажется отчаянным и в котором не будет доминирования.
«Пока что».
А спросил ли он ее? Получил ли разрешение? Или это стоит проделать спонтанно и отважно, и, если она отвергнет его прикосновение, он сразу отстранится?
Это всё было сродни ходьбе по минному полю, черт побери. Он слегка подался назад.
«Просто сделай это!»
Он заметил, как Гермиона медленно втянула воздух, и наконец нерешительно потянулся к ней, собрав всю свою храбрость. Его пальцы медленно скользнули по ее бедру поверх ткани. Едва касаясь. Мимолетное прикосновение, однако достаточное, чтобы получить то, чего он жаждал от нее.
– …однако они должны вызывать правильный отклик.
Тео положил свои широкие ладони ей на ягодицы и потянул ее вниз, одновременно толкнувшись бедрами навстречу. Его обтянутый тканью боксеров член запульсировал. Луна застонала, запрокинув голову, когда он потерся о влажный вход во влагалище, и качнула бедрами, встречая его движения.
Она была теплой.
На несколько секунд повисло молчание, пока они оба осмысливали новую для них ситуацию. Драко никогда раньше не осмеливался касаться ее. Это было нечто незначительное, но в то же время самое весомое, что он когда-либо намеренно делал по отношению к ней.
Грейнджер не шевельнулась.
«Она не шевельнулась».
Она замерла, по-прежнему глядя в зеркало и прижимаясь к нему спиной.
В его мыслях проскользнуло нечто до крайности мучительное, и пальцы Драко непроизвольно дрогнули у нее на бедре в тот момент, когда Тео и Луна застонали в зеркале. Должно быть, Гермиона почувствовала это движение, поскольку закусила губу так, как нравилось Драко. Когда он снова наклонился к ее уху, то обнаружил, что она дышит так же тяжело, как и он сам, и это польстило ему.
– Если найти правильный угол, то можно оттрахать друг друга до потери чувств даже через одежду… – Драко воспользовался возможностью и краем глаза взглянул на ее лицо. Тот восхитительный румянец все еще был на месте. – Все дело в давлении, – его рука чуть плотнее прижалась к ее бедру, но он даже не попытался притянуть ее ближе к себе. Им было пока что было далеко до подобной интимности. – Если подобрать правильное давление, то можно заставить тебя кричать до хрипоты…
«Я бы хотел услышать, как ты кричишь. И посмотреть, как ты теряешься, не зная, что делать с собственным телом, которое оказалось на грани из-за меня. Я был бы той причиной, по которой у тебя закатились бы глаза. Я бы намотал на кулак твои волосы, вбиваясь в тебя так, чтобы ты едва дышала. Кусал бы твою ключицу и шею, говорил бы тебе обо всех тех грязных вещах, что всегда хотел с тобой сделать. Я бы сказал тебе, что завожусь от одной мысли о доминировании над тобой. И у тебя перехватило бы дыхание, когда я проникал бы внутрь тебя все глубже и глубже…»
Драко ощутил ее легкую дрожь, и у него опасно вскипела кровь, так что он едва не отстранился. Она не осталась безучастной. Его слова подействовали на нее так же, как подействовали на него самого. Возможно, всему виной был всего лишь алкоголь и ситуация, в которой они оказались, но Грейнджер покраснела и дрожала рядом с ним.
– О боже, – Луна зарылась пальцами в волосы Тео на затылке, пока он ласкал ее грудь ртом. Избавившись от блузки, она осталась в одной школьной юбке и черных трусиках.
«О, Грейнджер… что же ты натворила?»
Драко наблюдал в зеркале за тем, как Тео ласкал Луну Лавгуд, вырвав у нее из груди пару стонов. Краем глаза он заметил, как Грейнджер сглотнула, когда Теодор стал уделять особое внимание груди Лавгуд.
«Так вот оно что. Это тебе нравится? Черт побери… Я бы мучил тебя вот так часами. Играл бы с тобой, пока ты не оказалась бы на грани. Ты бы рыдала к тому времени, как я закончил бы с тобой…»
Он просто ничего не смог с собой поделать.
– Если бы он подул на ее соски, перед тем как прикоснуться, это возымело бы больший эффект, – Драко воспользовался шансом и снова легонько сжал ее бедро. Он прекрасно понимал, как его прикосновения воздействуют на нее. Она издала тихий стон, который он едва расслышал, и от этого у него на лице появилась ухмылка.
«О, Грейнджер».
«Я бы мог такое с тобой сделать, черт возьми, и ты даже не в курсе. Я бы доминировал над тобой самым извращенным образом. После меня ты бы не смогла больше спать ни с кем другим…»
– Как я уже сказал, все дело в предвкушении, – он наклонился чуть ниже к ее уху. – Она не должна знать, как далеко он зайдет… или, может быть, он просто остановится, – стоило ему произнести последнее слово, как он убрал руку с ее бедра – и для этого ему понадобилась вся его сила воли. Он увидел, как Гермиона снова медленно сглотнула.
Ее взгляд не отрывался от зеркала, но Драко заметил, как ее щеки покраснели еще гуще, и понял, что его действия возымели некий эффект.
Тео был уже почти раздет после массажа, поэтому она потянула вниз его боксеры, обнажив твердый член. Он снова посмотрел на нее. Луна помедлила, разглядывая его обнаженное тело. Она прикусила губу, и он понял, что она не может оторвать взгляд.
– Черт, – сказала она, тяжело дыша. – Ну же, Тео, трахни меня.
Он опустился на нее и направил головку члена к влажному входу во влагалище. Остановившись на мгновение, он заглянул ей в глаза. Не разрывая зрительный контакт, он вошел в нее на всю длину.
Было что-то особенное в том, что прямо сейчас происходило в зеркале. Это был такой уровень доверия и непринужденности, что Драко замер на секунду.
«Никогда такого не было…»
Верно, у него никогда такого не было.
Он видел под собой только искаженные болью лица девушек, которые пытались выдать это за страсть. Осторожные толчки убивали и его, и его сексуальное влечение, поскольку женщины под ним пытались отвлечься от боли, что дарил им этот опыт.
Все, что было у Драко, это слова.
Соблазнительные слова были отличным способом сделать встречу незабываемой для леди. Он был хорош в том, чтобы доставлять удовольствие женщине и давать ей все, чего ей хотелось. Леди никогда не оставалась без оргазма в его постели, однако это вовсе не означало, что он в полной мере получал удовольствие сам.
Это было обидно и горько, но он почти к этому привык.
Единственным, что у него было все это время, это слова. Они имели больше эффекта, чем что-либо еще, когда дело доходило до мастурбации.
Слова – и мысли о ней.
«Взгляни на нее».
Прямо сейчас она явно была в том состоянии, в каком он никогда не видел ее раньше. Она раскраснелась, глаза блестели. Она была прекрасна.
Всегда такая чертовски красивая.
Прерывисто дыша, он снова наклонился к ней, не в силах сдержаться. Казалось, внутри него прорвало плотину, и это заставляло его выплескивать на нее свои мысли – чтобы она услышала их. Пусть она услышит их.
– А порой вообще не нужно прикасаться, – прошептал Драко как раз в тот момент, когда Тео вошел в Луну. – Иногда достаточно лишь слов и звуков, чтобы держать тебя на грани, – ее веки затрепетали, и у него перехватило дыхание. – Когда женщина стонет тебе на ухо, ты сделаешь все, чтобы заставить ее стонать снова.
«Я бы заставлял тебя стонать для меня до конца твоей жизни…»
Крики из зеркала заглушили тихий стон, сорвавшийся с ее губ, но Драко доставило огромное удовольствие расслышать его. Удовольствие от осознание, что он был тому причиной.
– Черт… Луна, – оказавшись внутри, Тео снова поцеловал ее. Она судорожно вздохнула, когда он вышел и опять проник в нее. Стенки влагалища жадно сжимались вокруг члена.
– Тео… О черт, пожалуйста…
Драко слышал, как Гермиона тихо дышит, и эти медленные движения ее груди заставляли его неосознанно придвигаться ближе к ней. Он был буквально ею окружен. Всей Грейнджер. А его разум продолжал работать сам по себе, выводя на первый план соблазнительные мысли.
Потаенные мысли, которыми он не имел права делиться, но нуждался в этом. Он чувствовал себя обязанным сделать это. Ему необходимо было знать, что именно он может реализовать с ней из тех фантазий, что заполонили его разум.
– Случайно сорвавшиеся с губ стоны – это самое лучшее, что можно услышать…
Гермиона закрыла глаза, и у Драко закружилась голова от попыток сохранять самообладание.
– Те, что вырываются у тебя из груди… и ты хнычешь, запрокинув голову…
Гермиона тихо вздохнула и облизала нижнюю губу, отчего у Малфоя пересохло во рту.
– И от этого мужчина оказывается на самой грани…
Она была в агонии и – черт – она была сейчас так прекрасна.
«С тобой я был на грани долгие годы, Грейнджер, и ты даже понятия не имела. А я бы сделал все, что угодно, лишь бы увидеть тебя вот такой. Сделал бы, что угодно, лишь заставить тебя стонать вот так… Черт…»
Глаза Гермионы на секунду затуманились, но затем снова сфокусировались на зеркале, но дышала она теперь тяжелее, чем раньше. Она сопротивлялась. Она пыталась сконцентрироваться на происходящем вокруг.
А он уводил ее мысли прочь отсюда.
И понимание этого захватило его, словно нечто сладостно-порочное. Грейнджер боролась, и ему это нравилось.
Должно быть, он задел головкой какое-то чувствительное место внутри, потому что Луна застонала и притянула его к себе, рискуя задохнуться под его весом.
– Пожалуйста, трахай меня, Тео, – сказала она.
Драко уловил движение в зеркале. Теодор и Лавгуд занимались любовью. На мгновение ритм их движений зачаровал его: это выглядело так легко и непринужденно.
Он завидовал этому.
Завидовал легкости и тому, как прекрасно они друг другу подходили. Завидовал удовольствию, написанному на их лицах. И тому, как глубоко Теодор толкался в нее, не вырывая у нее из груди резких выдохов.
Он завидовал этому всему.
Он отдал бы многое, чтобы вот так быть с женщиной. Он отдал бы многое, чтобы вознестись на это седьмое небо с кем-то вроде Гермионы Грейнджер.
Трахаться и не думать ни о чем, настолько отдаться удовольствию и эмоциям, что даже кончить внутрь нее. Трахаться жестко и глубоко. К черту опасность: им обоим было бы так хорошо. Она цеплялась бы за его плечи, как в последний раз, пока он втрахивал бы ее в постель…
Погруженный в свои полные самобичевания мысли, он не сразу заметил, что за ним наблюдают. Застукав за этим Грейнджер, он, не удержавшись, случайно бросил на нее особый взгляд. Необузданный и первобытный. Тот, который она не должна была увидеть.
«Если бы мы были одни, ты бы уже бежала без оглядки…»
И ведь действительно бежала бы.
Или так, или иначе – из-за чертовой боли. Потому что у Драко никогда не было такого опыта. Он никогда раньше не мог забыться и предаться плотским удовольствиям, как все нормальные люди. Он всегда был слишком озабочен тем, насколько сильную боль он причиняет партнерше и сколько она еще сможет вынести.
Он никогда не отпускал себя.
Он понятия не имел, каково это – потерять над собой контроль.
Но как же, черт возьми, он этого жаждал. И как сильно он жаждал этого с Гермионой. Но даже если она и знала об этих желаниях, по ее взгляду нельзя было этого понять. Она осталась все такой же холодной и собранной, когда отвела от него взгляд и посмотрела в зеркало, дав Драко возможность собрать остатки самообладания. Становилось все труднее мыслить здраво, учитывая их положение и ее близость.
Черт возьми, ему и впрямь нравилось мучить себя.
Тео снова поцеловал Луну и, не переставая трахать ее тугое влагалище, схватил ее за задницу, чтобы притянуть к себе еще ближе. Он тихо застонал ей в ухо, и она поняла, что совсем скоро он заполнит ее своим семенем. Но из-за двери вдруг раздался знакомый звук, от которого оба вздрогнули. Это был хлопок двери в начале коридора, ведущего в женскую спальню. Должно быть, кто-то из девочек вернулся пораньше.
Драко услышал, как у Грейнджер участилось дыхание.
«Ох, Теодор, как же ты упрощаешь себе жизнь».
Драко позволил себе тихонько усмехнуться: компрометирующая ситуация, в которой оказался Теодор, показалась ему одновременно мрачной и смешной.
– О, Тео любит пощекотать себе нервы, правда? – наконец прошептал он, и его разум снова бесконтрольно пустился во все тяжкие. – Нет ничего лучше своеобразной игры в пинг-понг: он должен успеть довести ее до оргазма, прежде чем сможет кончить сам. Обожаю эту маленькую игру.
Ему действительно это нравилось. Это было похоже на мозготрах для него и партнерши. Только, исходя из его опыта, кончал всегда лишь кто-то один.
«И как обычно, дамы вперед. Ему было что им продемонстрировать…»
Выражение ужаса на лице Тео наверняка заставило занервничать и Луну, но она сжала внутренние мышцы, и он застонал. Он попытался отстраниться, но она крепче обняла его ногами.
– Не останавливайся, – требовательно прошептала она.
– Что ты делаешь? Отпусти меня, – взмолился он.
– Просто поторопись и закончи начатое. Я слышу, как она разговаривает в начале коридора, – Луна подалась вперед и вжалась в него, заставив член заныть от желания. – Хочу, чтобы ты кончил в меня.
Драко почувствовал, как его тело непроизвольно напряглось, и не успел с этим ничего поделать. Он знал, что заметно дернулся и привлек к себе внимание, но внутри него словно что-то взорвалось, подобно фейерверку.
«Кончи в меня».
«Дьявол! Если бы только…»
«Нагнуть тебя так, чтобы ты, черт побери, почти сломалась. Схватить тебя за горло и выдавить весь воздух из твоих легких, пока у тебя не закатятся глаза. И когда ты окажешься ровно на грани и вся краска уйдет с твоего лица… я заставлю тебя умолять, чтобы я кончил внутрь тебя. Хвататься за мои плечи, чтобы притянуть меня ближе, ногами обнимать меня за талию, чтобы не дать отстраниться. Ты хочешь этого… Хочешь, чтобы я был внутри тебя… Хочешь…»
– О, черт, да… Тео, продолжай… вот так… я уже почти… – стонала Луна, чувствуя, как его бедра шлепаются об нее, и ее слова лишь подстегивали его.
Затем, отбросив всякую осторожность, Тео начал резко вбиваться в Луну. Его спина и руки задрожали, а с губ сорвался тихий стон. Он жестко и быстро врезался внутрь, отчего голова Луны откинулась на подушку.
– Кончаю… Луна, черт… да… вот черт!
Что-то нахлынуло на него: нечто большее, чем похоть, и еще более темное, чем чувство собственничества. Он всей кожей чувствовал опасность, как будто балансировал на грани чего-то. Он чувствовал, как Грейнджер по-прежнему прижимается к нему спиной. Когда Тео задрожал, кончая, Драко не смог справиться с рефлексом собственных пальцев, которые словно сами по себе вернулись на бедро Гермионы и схватились за него крепче, чем прежде. Он забылся в своем собственном мире и осознал последствия своих действий, когда уже стало слишком поздно. Он притянул ее к себе так, что ее задница уперлась ему прямо в ширинку.
Казалось, время остановилось. Они оба стояли, прижавшись друг к другу и едва дыша, и Драко уже чувствовал, как его настигают последствия этих спонтанных действий.
«Черт-черт-черт. Черт!»
Она чувствовала
его. Должна была чувствовать. Его слишком возбудили собственные мысли, и вряд ли был шанс, что она не ощущала теперь «улику».
«Это ее вина. Она заставила тебя это сделать. Только она. Если бы она сейчас оказалась там, где мне хотелось бы, я бы наказал ее за то, что она заставила меня так реагировать. Представь, как она смотрела бы на тебя своими красивыми глазками, когда ты коснулся бы ее губ членом…»
Луна, должно быть, ощутила, как Тео наполнил ее своим теплым семенем, потому что внезапно ее тоже накрыл оргазм, и удовольствие охватило все тело. Она содрогнулась и закрыла рот рукой, чтобы не застонать.
– Черт! Тео!
А потом дверь спальни открылась.
Зеркало погасло, отразив пять лиц, на которых была написана смесь ужаса, возбуждения и ошеломления от только что увиденного.
«Что ж, это было… черт».
Он убрал руку и отстранился от Гермионы совершенно внезапно, словно на автопилоте, когда к нему вернулся здравый смысл. Ему следовало бы извиниться за эту резкую смену настроения, однако ему срочно нужно было пространство. Ему нужно было оказаться подальше от всех. От нее. Что, черт возьми, он натворил? Отдался моменту, как какой-то похотливый подросток.
«Дерьмо».
Драко молча сел, хотя внутренний голос у него отнюдь не молчал. Как он мог это сделать? Как он мог настолько потерять над собой контроль? Как он позволил себе столько мыслей и порочных чувств прямо рядом с ней?
Она даже представить себе не могла, что творила с ним, при этом фактически не делая абсолютно ничего.
Если бы она знала, то сбежала бы от него как можно дальше.
«Нет».
Она не могла знать. И ни в коем случае никогда не узнает. Он сохранит свои секреты, и те умрут вместе с ним.
Иное развитие событий было слишком опасным.
***
Суббота, утро.
– Клянусь, если ты не прекратишь публично меня игнорировать, я от тебя отрекусь! – голос Пэнси звенел у него в ушах. – Это так унизительно!
– Ты никогда не сможешь отречься от меня, Пэнси, – Драко слегка ухмыльнулся и потер глаза. – Я твой самый лучший друг. И именно благодаря мне ты каждую пятницу по вечерам видишься с Поттером.
– Не льсти себе, – пробормотала она себе под нос и улыбнулась ему. – У тебя остекленел взгляд, когда ты начал мне рассказывать о том, как Грейнджер прижалась к тебе задницей, – она радостно хлопнула в ладоши. – Думаю, это самый большой шаг, который ты делал вообще когда-либо.
Это было грубо.
Но вообще-то это было правдой.
Хотя в то же время и не совсем.
– Она не должна знать, Пэнс, – серьезно сказал он, глядя на подругу. – Возможно, это все показалось ей достаточно невинным, но все эти мысли у меня в голове… Я… черт… Она не должна знать, что я думаю о ней.
Пэнси ничего не ответила. Но ее взгляд говорил сам за себя.
Она знала.
Точно знала, о чем речь, потому что столько раз замечала это в нем раньше, когда речь заходила о Гермионе Грейнджер. Все эти вещи, которых ему не следует желать. Вещи, которые ему не следует с ней делать. Но он все равно хотел, и ему конец, если Грейнджер когда-либо узнает.
– Ладно. Мы найдем способ замаскировать это, – коротко кивнула Пэнси, словно что-то решив для себя. – Я постараюсь найти способ скрыть твои фантазии, чтобы никто ничего не заподозрил.
Что ж, слава богу.
Только Драко понятия не имел, как Пэнси собралась провернуть такое. Но в любом случае он был благодарен ей за помощь и ощутил, как напряжение покидает его тело.
– Я знаю, что это значит для тебя больше, чем ты показываешь, Драко, – добавила Пэнси, рассеянно помешивая чай в своей чашке. – Ты всегда защищал Грейнджер, когда речь шла о твоем собственном представлении о ней. Ты не хочешь, чтобы она видела в тебе монстра, и я это понимаю, но могу тебя заверить, что она и не видит. Уже давно не видит.
«Если бы она узнала про все это дерьмо у меня в голове, уверен, она изменила бы свое мнение…»
– Значит она явно слишком доверчивая, – проворчал он, слегка покачав головой.
– Грейнджер на самом деле прекрасно разбирается в людях, чтоб ты знал, – Пэнси ткнула в него пальцем. – Она любит меня, а значит у нее точно хорошее чутье. Но опять же, она считает тебя наполовину порядочным человеком, так что, может быть, я и ошибаюсь.
– Что ж, думаю, у нее есть хорошие качества, – Драко шмыгнул носом, стараясь выглядеть равнодушным, хотя на самом деле у него зазудели ладони.
– А еще она миниатюрная, не так ли? – Пэнси пыталась казаться невинной, но ее глаза потемнели. – В смысле, рядом с тобой она выглядит как фарфоровая кукла, – постучав пальцем по подбородку, она ухмыльнулась. – Но она и правда маленькая.
«Куда, черт побери, она клонит?»
Драко мгновенно захлестнул вихрь эмоций, стоило ей упомянуть телосложение Грейнджер.
«У нее узкие бедра».
Ей было бы трудно. Он смотрел на них достаточно часто, чтобы знать наверняка. И это было всё, о чем он мог, черт побери, думать.
О том, как ей было бы трудно. О том, как она принимала бы его. И как широко ему пришлось бы их раздвинуть. И как сильно она содрогалась бы от ощущения растяжения.
– Ты хочешь ее, Драко, – голос Пэнси опустился до шепота. – Она единственная, кого ты когда-либо хотел: неважно, для издевок ли в детстве или для фантазий в подростковом возрасте. Хватит лишать самого себя шанса быть счастливым.
Счастье.
Нечто незнакомое, но то, о чем он частенько думал. Он мог бы быть счастливым, но это не значит, что он мог бы быть счастливым с Грейнджер. Но как иначе тогда представить себе счастье?
Счастье заключалось в огромном денежном состоянии?
«Уже не вставляет».
В потрясающей внешности?
«Уже близко, но почему никто не делает комплиментов моей ослепительности?»
В семье и друзьях?
«Вероятно… Но стоит убрать из уравнения мою долбанутую семью, то останутся только друзья, а если убрать и их, то все дороги снова будут вести к…»
Грейнджер.
Она была повсюду, и он задыхался. Она окружила его, и он не мог от нее спастись. Она просто… была.
Была всегда, словно став частью него.
Частью его чертовой ДНК. Он понятия не имел, как вообще жить без ее постоянного присутствия в его жизни. То же самое можно было сказать о Поттере, но у них были совсем другие отношения.
С Грейнджер это всегда было
нечто.
Даже на третьем курсе, когда она эффектно зарядила ему в морду…
«Хватит. Сейчас не время».
Они всегда были в поле зрения друг друга, хотели они это признавать или нет. Драко мог только надеяться, что по-прежнему оставался для Грейнджер закрытой книгой. Ей не нужно было ничего знать. Она уже и так знала слишком много.
– Просто пообещай, что на следующей неделе ты насладишься праздником в честь дня твоего рождения и не будешь себя слишком накручивать.
Драко закатил глаза, за что получил тычок в плечо от Паркинсон.
– Волнуешься о моем психическом здоровье, Пэнс? – он повел плечом, притворяясь, что ему было не так больно, как на самом деле.
Эта женщина умела причинять боль.
– Нет, ты просто слишком красив, чтобы все время ходить с такой постной миной, – она мило улыбнулась, и он свирепо зыркнул на нее.
– Мне бы больше понравилось, если бы меня оставили в покое, а не принуждали ошиваться рядом с женщиной, которая не выходит у меня из головы.
– Ой, как мило: ты думаешь обо мне, – Пэнси похлопала ресницами.
– Нет, ты снишься мне в кошмарах, Пэнс, – парировал Драко.
Еще один тычок.
«Черт».
– Я делаю это для твоего же блага, Драко, – она встала из-за стола и послала ему воздушный поцелуй. – Однажды ты сам скажешь мне спасибо, а я буду злорадствовать над этим до конца жизни, – Пэнси ухмыльнулась ему в ответ, и в нем поднялся первобытный ужас.
Что, черт возьми, она придумала для него на следующие выходные?
***
1998.
– Ты, злобная дрянь!
Боль отдалась вибрацией по всему его лицу, глаза закрылись, а голова, запрокинувшись назад, столкнулась с деревом.
Она его ударила.
Грязнокровка подскочила и ударила его. У нее действительно хватило наглости прикоснуться к нему.
Он помнил это так, словно все происходило вчера: торжествующий взгляд ее глаз, когда он открыл свои. Она выглядела так, словно выиграла Кубок по квиддичу, и, вероятно, готова была отпраздновать это со своими друзьями.
Ну и черт с ним, все равно он не собирался задерживаться здесь настолько, чтобы увидеть, как Золотое трио поздравляет друг друга, как будто победа над ним действительно была поводом для праздника.
И он вряд смог бы упрекнуть их в этом. Он сделал бы то же самое, если бы был на их месте.
Но его гнев длился вот уже несколько недель и никак не утихал.
Ему хотелось отомстить, но он понятия не имел, как осуществить это так, чтобы добиться лучшего результата.
Ему хотелось сделать ей больно. Хотелось заставить почувствовать себя столь же жалкой, каким она заставила почувствовать себя его. Он жаждал заглянуть ей в глаза и узнать, насколько сильна ее боль и равна ли она его собственной.
Злость жила в нем в течение долгого времени, и, если не считать пары насмешек и обзывательств, он так и не нашел подходящего момента для мести.
Любопытно, как гнев может тлеть, заставляя тягу к чему-то жестокому скрываться глубоко внутри, а разочарование – поднять свою уродливую голову. Заставляя воображение выдумывать всё новые и новые способы мести, а разочарование расти.
Он захотел схватить ее за горло.
И именно тогда он понял, что его кипящий котел пролился через край. Стоило ему вынырнуть из своих грез, и это потрясло его до глубины души. На попытки выбросить это из головы ушли многие дни, но они не увенчались успехом.
Разочарование.
Гнев.
Прошли годы с тех пор, как она коснулась его кожи самым диким способом, но из-за сдерживаемых эмоций и зацикленности на том моменте он стал воображать ее перед собой на коленях.
Запястья связаны за спиной, его рука у нее на горле причиняет всего лишь небольшой дискомфорт. Он главный, и она это знает. Она должна извиниться, а если откажется, то ощутит на себе серьезные последствия.
Он усиливает хватку. Она что-то мямлит, закрыв глаза, а ее соски напрягаются. Розовые губки приоткрываются в предвкушении того, что он с ней сделает и как накажет.
Она развратнее, чем он предполагал.
Ему хотелось дать ей в рот. Чтобы она давилась им, захлебывалась, а на глаза ей навернулись слезы. Ему хотелось посмотреть, как глубоко она сможет его взять. Он жаждал наблюдать, как она страдает и одновременно сама этого жаждет.
И после этого, может быть, он трахнет ее, чтобы доставить удовольствие.
Может быть, он трахнет ее, чтобы услышать ее крики.
Может быть, она будет стонать его имя.
В конце концов, должны ведь дикие фантазии с чего-то начинаться.
