***
Настя, тем временем, сидела в кабинете математика — единственная ученица в классе — и влюблёнными глазами пожирала преподавателя. Это не могло не напрягать математика, ровно как и повисшее над аудиторией молчание, так что в конце концов он задал резонный вопрос: — Настя, а что ты вообще здесь делаешь, если в прошлый раз всё сдала? — Э-э-э… я Сашу жду, мы с ней договорились, ну… в кино потом пойти… Правда, каково же было негодование подруги, когда я вошла в кабинет, нарушив их интимную, как ей казалось, обстановку, и поздоровавшись с математиком, села рядом с блондинкой. — Что, пришла рассказать про очередной «гениальный» план? — не забыла подъебать её. — Вообще-то я не виновата в том, что твой ремень слишком проницательный, — шепнула Настюха в ответ, — просто, похоже, ты вызываешь у него слишком большое недоверие. Тут её осенило настолько, что подруга выпучила глаза и даже громко хлопнула в ладоши, вызвав недоумение как у меня, так и у математика. Сделав вид, что ничего не произошло, блондинка выждала несколько секунд тишины — что далось ей ой как непросто — после чего поведала мне о своей очередной великолепной идее: — Вот оно! Тебе надо попробовать установить доверительные отношения с этим ремешком, и тогда, по психологии, ты уже не будешь для него безликой жертвой, которую можно лупить по жопе за всё подряд. — Ага, — горько усмехнулась я в ответ, — предлагаешь чаи с ним попивать и сериальчики смотреть? — А почему бы и нет? Вряд ли правила нарушает то, что ты будешь с ним разговаривать… и обязательно нужен физический контакт. — Вот уж физического контакта мне с ним на всю жизнь хватило. Нет уж, спасибо, на рожон больше лезть не хочу. — Ой, да ладно тебе, он ведь так и будет всю оставшуюся жизнь тебя по жопе хлестать. Или что, перевоспитал тебя уже? — Ну почему всю оставшуюся жизнь, осталось всего лишь четыреста двадцать два дня до моего восемнадцатилетия, — сказала я, сильно побледнев после слов подруги. Да, да, я уже как самая настоящая узница начала считать дни в заточении, и подсчитывать, сколько осталось мучиться до амнистии. А потом обязательно разрежу этот ремешочек на мелкие кусочки… Правда, блондинка поняла, что нарыла моё слабое место, и начала напирать: — Ой, Сашка, привет, ты вернулась после технаря? На тебе за это по жопе. Вымой-ка посуду, проведи уборку в комнате, а я в благодарность тебя по жопе раз десять ударю. Куда-то намылилась? И не мечтай, у нас по расписанию шлепки по жопе… Я сильно поёжилась, вспоминая болезненную порку из-за этого ебучего ремня, и становилось всё больше не по себе. Неужели мне и впрямь придётся терпеть всё это аж до совершеннолетия, пока мои сверстники спокойно себе тусуются, гуляют до самой ночи и ни в чём себе не отказывают? Что за вопиющая несправедливость… «Нет, нет, нет, план Настюхи просто какая-то дичь, да после всего произошедшего я с этим ремнём даже не заговорю, не говоря уже о том, чтобы подружиться» Стоило дополнительному занятию закончиться, как я моментально быстрым шагом двинулась в сторону дома, потому что наручные часы напомнили о том, что до возвращения осталось всего двадцать минут, чтобы снова не отхватить по жопе. Благо, Настя задержалась в аудитории для очередного безуспешного кокетства с преподом. (Со всем этим действительно нужно что-то делать, так жить нельзя) Хоть дорога до дома и прошла в целом без приключений, в дверях у падика я умудрилась столкнуться лицом к лицу с Ниной… у которой после моей вчерашней выходки было, видимо, очень много вопросов… — Саш, с тобой всё нормально? — прищурившись, спросила соседка, — странная ты какая-то в последнее время. — Да, да, всё отлично, — неловко захихикала я и хотела было обойти девушку, но та продолжала упорно стоять в дверях. Ещё и вытащила из кармана пачку сижек, давя на больное. Вынула из пачки одну сигарету и протянула мне со словами: — Будешь курить? Да чтоб тебя… Я поджала губу от обиды. Нельзя, нельзя, ни в коем случае нельзя! Похоже, у меня уже развивалась паранойя, поскольку мне казалось, что прямо в этот самый момент ремешок наблюдает за мной из окна, и если я сейчас соглашусь, мне придётся очень несладко. Сама не ведая, что творю, я вдруг зарядила себе леща, заставив Нину выпучить глаза от шока. «Никаких сигарет, никаких сигарет, ни в коем случае!» — Саш, ты чё? — Мне пора! С трудом протиснувшись в подъезд мимо соседки, я чуть ли не бегом добралась до своей квартиры. Первым делом зашла в комнату, чтобы уведомить ремешок о том, что пришла вовремя. Да блин, я теперь как собачка на привязи, которую можно выгуливать лишь определённое количество времени. А может, план Настюхи был не так уж и плох? Мне явно нужен был чей-то совет. Мама находилась на кухне, где занималась готовкой. Оказавшись с ней наедине, я прикрыла дверь, дабы нас никто не услышал, и сев на стул, спросила: — Мам, а как ты считаешь, этот ремень можно… ну, умилостивить? У него есть какие-нибудь хобби и интересы? Она явно напряглась из-за того, что мы снова заговорили об этом чудовище. Таким она его, несомненно, и видела. Развернувшись ко мне, мама ответила: — Нельзя его никак умилостивить, это бездушная машина, которая механически делает свою работу. Ни грамма сочувствия он ко мне ни разу не проявил за тот год, как бы я ни выпрашивала отпустить меня хоть куда-нибудь, и всё время сплошные уроки, уроки, уроки, даже если у меня температура или личные дела. Тут и думать нечего. От этого стало как-то тоскливо. Но, может, мама не особо-то и пыталась, утешила я себя. Может, она в моём возрасте была не такой находчивой? Следующим на очереди был папа, сидевший сейчас на диване перед телевизором. То есть я ни в коем случае не собиралась говорить с ним про этот волшебный ремешок, просто хотелось побыть где-нибудь вне своей комнаты. А телевизор был только в комнате родителей. Мой папа, высокий и зачастую очень серьёзный мужчина своих лет, всегда был очень спокойным и также спокойно относился ко всем моим шалостям. Эх, золотое было время, когда меня воспитывали родители, а не этот поганый ремень, на которого было не найти управы. Усевшись рядом с папой, я скрестила руки на груди и уставилась в телевизор, хотя мысли были заняты совершенно другим. Я думала о том, каким образом можно заговорить с родителем о чём-то подобном, чтобы и взять совет, и не спалиться при этом. — Пап, а как ты считаешь, маньяк может попасться на уловки своей жертвы и привязаться к ней? — выбрала я очень аккуратный вектор. — Интересные у тебя вопросы, — тут же заметил папа. — Просто выполняю домашку по психологии, — пожала я плечами, — ну так что? Как жертве, по-твоему, лучше всего действовать? — Как действовать… во-первых, нужно вести себя очень мягко с маньяком, пожалуй, даже лёгкая нотка флирта. Но главное, чтобы сама жертва не запуталась, где заканчивается образ и начинается сама её личность, иначе это перерастёт в стокгольмский синдром. Вот уж нетушки, даже не представляю, как я бы привязалась к этому ремню, вспоминая, через что прошла из-за него моя жопа… да скорее он меня удавит, чем я посчитаю его кем-то важным для себя… И будь вообще проклят тот день, когда я вытащила его из шкафа! — На самом деле, лучше всего нанести маньяку точный удар в челюсть или в дыхалку, — посоветовал папа, — а потом бежать, бежать со всех ног. Я поморщилась. Да, представляю эту интересную сцену, как я бью кулаком по застёжке, пытаясь на глаз определить, где там вообще челюсть, и мне же больнее и становится… да и куда бежать, если тут мой дом находится?***
Ладно, как бы тупо это ни выглядело, стоило попытаться отыскать слабое место ремешка. (Главное, чтобы потом не пришлось по своему слабому месту сильно получать) Закрыв дверь в свою комнату изнутри — чтобы не дай Бог никто не увидел это БДСМ — я очень-очень медленно подступала к кровати, как будто очутилась в клетке у дикого льва. Поганый ремень занимал свою привычную позицию на кровати. «Давай, Сашка, веди себя естественнее» Я аккуратно залезла на кровать, села на коленки прямо перед своим мучителем и пропела: — Привет, ремешочек… хочешь, я тебе массаж сделаю? Ну а что, ляпнула первое, что пришло в голову! Господи, как же это тупо, как же тупо… Однако, ремень как-то заинтересованно приподнял застёжку, словно поглядел на меня. Мне же стоило очень больших усилий удержаться в той же позе и не отскочить в первую же секунду, так как я решила, что он сейчас даже за само предложение отхлещет меня по жопе что есть силы. — Ну а что, работа у тебя напряжённая, приходится следить за такой несносной девчонкой как я, устаёшь… Я осторожно вытянула свою ладонь, очень-очень медленно прикасаясь ею к коже ремня. Он не пытался сопротивляться. Выглядело так, словно я приручаю дракона. Хотя, приручишь такого, как же. До сих пор отвратно от самой мысли, что в первый день я поверила, будто бы мы с ним можем подружиться. «Эх, схватить бы тебя сейчас крепко-крепко и придушить» Но вместо этого мне пришлось переступать через своё пошатанное эго и нежно гладить его по ремешку. Время от времени он совершал едва уловимые телодвижения, как будто наслаждался процессом. «Бля, никогда бы не подумала, что буду делать массаж… ремню» Да ещё и ремню, что почти две недели порол меня от души и заставил отказаться от всех прелестей жизни. Да бля, мне Гитлеру делать массаж и то не так противно бы было! В какой-то степени было даже приятно водить ладонью туда-сюда по его коже и понимать, что ремень этот живой. Но знаю об этом только я и ещё очень маленький круг лиц. Но такую возможность контакта с ним имею лишь я одна. (С удовольствием бы отдала кому-нибудь эту возможность) Некоторое время я гладила его в абсолютном молчании, и выглядело это так, будто бы мы проводим время с каким-то парнем. А потом решилась на следующий шаг, и спросила таинственным полушёпотом: — Тебе, наверное, одиноко вот так вот лежать целыми днями? Не хочешь поболтать о чём-нибудь? Ремень никак не отреагировал. С трудом удержав себя, чтобы не скривить физиономию от отвращения, я продолжала эти омерзительные поглаживания и перешла к новому вопросу: — Ты давно занимаешься перевоспитанием несовершеннолетних оторв? Ремень немного приподнял свою переднюю часть и кивнул. Ого, да у нас прогресс! Также аккуратно убрав руку, я перешла в наступление: — И тебя не заеба… кхм, не осточертело тебе заниматься подобным? Мало ли, ещё прилетит по жопе за брань, спугну такой уникальный момент. Ремень, правда, никак не отреагировал на вопрос. (Так мы, видите ли, конфиденциальность сохраняем, ну понятно всё) Однако, сдаваться я не была намерена. — Ты знай, я прекрасно понимаю, что ты делаешь правое дело, в человека меня превратить стараешься, и я… благодарна. Ох, как нелегко далась мне эта фальшь. Самой стало тошно от своего пиздежа. — Тебе, наверное, интересно, в какой мир ты попал. Подумать только, ты ведь столько лет пролежал в шкафу! Здесь за это время столько всего изменилось, прогресс не стоит на месте. Ремень совершенно явно помотал «головой» в разные стороны в знак отказа. Ну и как это вообще понимать? — Ты считаешь, что ничего существенного не поменялось? Кивок. Ну зашибись. Чувствую себя как на спиритическом сеансе — сижу наедине с призраком, который может говорить мне лишь «Да» или «Нет». А ты, Саша, сама как хочешь угадывай, что он имел ввиду. — Возможно, ты прав, — согласно кивнула я, — но люди стали более раскрепощёнными. Некоторые вот даже слишком, и им уж точно твоя помощь не помешала бы… вот Кабан, к примеру, тот ещё типок, может, ты и ему наподдашь, как свободное время появится? Ремешок просто не ответил. Тут всё очевидно. — Да, ты прав, — вновь пришлось пойти мне на уступки, — я должна сама справляться со своими проблемами, а ты меня просто перевоспитываешь. Да и Кабан уж так, мошка. Я наигранно усмехнулась. Какая-то чересчур назойливая мошка. — Хочешь, расскажу про появившиеся за это время технологии? Ремень кивнул. Супер. Меня долго упрашивать не пришлось — хоть этот нежеланный артефакт и был не самым приятным собеседником, но потрепать языком я любила и умела это в совершенстве. Так что быстро вытащила из кармана шорт свой телефон и показала его ремню. (Ищи во всём плюсы, Саш: зато он не будет тебя перебивать) — Зацени, это называется телефон. Во времена, когда ты занимался воспитанием моей мамы, они максимум на проводах были. А теперь у каждого подростка такой есть, и он может из любой точки мира позвонить кому угодно, и ещё тут интернет есть. Смотри, в мой телефон не сможет зайти посторонний, потому что там нужно ввести пароль. Ремешок внимательно наблюдал за тем, как я провожу пальцем по экрану, вырисовывая символ квадратной буквы С в честь моего имени. — А интернет — это всемирная электронная библиотека. Тут ты можешь найти что угодно, прям вообще что угодно, даже заказать другой идентичный тебе ремень, если захочешь спутницу жизни найти. Я не удержалась и прыснула. Правда, ремень занял воинственную позу, довольно быстро заставив меня заткнуться. Сделав вид, что ничего не произошло, я рассказывала ему про социальные сети, заказ еды через специальные сайты, видеоролики, на которых люди зарабатывают большие деньги. Я всё говорила, говорила, показывала, а ремень внимательно слушал. — Вот это вот моя аватарка в соцсети, жалко, у тебя своего аккаунта нет, поставил бы мне лайк… Мне нравилось ощущение того, что в этом плане я куда более продвинутая, нежели отставший от жизни ремешок, который всё лишь грубой физической силой и умеет решать. — А в этом приложении ты можешь сфоткаться прямо сейчас и начать искать пару… — Тут можно найти любой фильм, даже если он ещё не вышел в прокат. Это именуется пиратством. Кстати, не хочешь в кино сходить, посмотрел бы на большом экране какую-нибудь современную попсу? Я уже представила, как ремень осторожно выглядывает из моей коробки с попкорном и охуевает от спецэффектов в условном Человеке-Пауке. Но скучный ремешок отказался, похоже, он консерватор как мой дедуля. За всей этой болтовнёй, которую я совсем скоро стала воспринимать как разговор с самой собой, незаметно пролетели почти два часа, и мои наручные часы издали гудок как напоминание, что пора приступать к домашке. (Ну давай, вытаскивай козырь) Издав зевок, я протянула: — Ой, я что-то так устала… слушай, а может ну её сегодня, эту домашку? Всё равно всего неделю учиться осталось, а мы пока на сериальчик с тобой залипнем, а? Ремешок свою позицию изъяснил очень кратко и доступно, что есть силы хлестанув меня по голой ляжке, из-за чего я вскрикнула. У меня аж челюсть отвисла от такого поступка, я тут перед ним, видите ли, распинаюсь, время на него трачу, посвящаю в детали нашего мира, а он… От безысходности я попыталась сыронизировать: — Вот, значит, какой ты, то есть для тебя всё, что между нами было, вообще ничего не значит, да? Следующий удар пришёлся уже мне по жопе, заставив заскулить. Схватившись ладонью за задницу, я вприпрыжку направилась к столу, выбрасывая на ходу: — Да всё, всё, иду я уже! Видимо, профилактики ради, ремень огрел меня по незащищённой части жопы ещё разочек. — АЙ, ДА ХОРОШ! Всё, всё, не выёбываюсь! Следующий удар пришёлся уже за нецензурную лексику. — БЛЯ! ОЙ, НЕТ! АЙ! Решив, что мне вообще говорить ничего не стоит, чтобы лишний раз не отхватить, я закрыла рот ладонью. Вторая ладонь всё также держалась за горящую жопу. Пришлось залезть на стул с ногами, так как сидеть после такого на заднице я была не готова. Изнутри меня пожирала обида. Показал этот ремешок свою истинную сущность, не получится его ни хрена умилостивить, так и буду отхватывать все последующие четыреста двадцать два дня. Мама была права: он — монстр во плоти! Да в жизни бы с таким дружить не стала! Продолжая дуться на ремень, которому, судя по всему, было просто похуй, я делала домашнюю работу.