***
Бальтазар со спокойным видом сидел за столом в отделении полиции, когда участковый за руку притащил туда меня, нелепо прыгающую на одной ножке из-за того, что потеряла кеду во время погони. Участковый вынудил меня остановиться перед столом, за которым восседал мой горячо любимый папаша, а сам отошёл к двери. Спрашивается, зачем, я ведь всё равно не сбегу. Упёршись носочком на ступню второй ноги, единственной бывшей в кеде, я пренебрежительным взглядом прожгла занявшего стол чародея. — И в кого ты такая непослушная? — Есть у меня подозрения, в кого, — фыркнула я. Безумный папочка продолжал прожигать меня холодным взглядом, который я усиленно игнорировала, но всё же от него было тошно, и я невольно заёрзала, упираясь носочком на оголённую икру и морщась от холода. Бальтазар фыркнул уже в свою очередь: — Что за кривляния, тебе десять лет? Где твой ботинок? — Извини, затерялся по пути, пока твой упырь в погонах тащил меня сюда. Глава всех тёмных магов района с привычным ему спокойствием, которое излишне настораживало, кивнул своему шестёрке, и участковый бросил в мою сторону кеду. Бальтазар задумчиво уставился на меня в ожидании, чтобы я незамедлительно привела себя в норму. Хотелось, конечно, показать свой бунтарский характер и продолжить мяться на одной ноге, но будем честны, характер этот Феликс за месяц крепко из меня выбил, а стоять лишь в одной кеде было неудобно. Поэтому я как цапля запрыгала в сторону не долетевшей до меня кеды, которую сначала попыталась перевернуть на подошву носочком. Вышло не ахти, и смотрелось это почти наверняка нелепо, поэтому чтобы больше не позориться перед тёмными колдунами, которые, на минуточку, тут собрались мир захватывать, я наклонилась и уже со второй попытки натянула кеду на носок. Пришлось, правда, попрыгать на другой ножке, потому что я чуть было не потеряла равновесие и не грохнулась. Вот бы потеху им устроила. — Всё, доволен? Больше не выставляю на посмешище род великого повелителя тьмы? — Ты стала очень несносной, — сухо заметил Бальтазар, — не забывай, что я твой отец и ты должна меня слушаться. Я лишь молча с обиженным видом скрестила руки на груди и закатила глаза, выказывая тем самым свой молчаливый протест. Ага, отец года, который продлил мой контракт с ремешком на пожизненный. Но говорить вслух на сей раз я ничего не отважилась. — Впрочем, я нашёл хороший способ преподать тебе урок напоследок. Заводи её. — Да, мессир, — кивнул участковый и вышел из кабинета отделения, заставив меня насторожиться. Чего это они там ещё удумали? Всё встало на свои места, а у меня выпучились глаза от ужаса, когда участковый вернулся в компании моей мамы, которую тут же затолкнул в находившуюся в углу кабинета камеру и закрыл дверцу на ключ. — Мама! Мама! Выпусти её! — Саша! Сашенька, ты как?! — возопила мама и схватилась за прутья клетки, которые тут же звоном пронеслись у меня в ушах. Бальтазар даже не посмотрел в её сторону, вызывая у меня всё большую обиду. Да что ж он за человек-то вообще… — Выпусти маму, пожалуйста, — прошептала я, пытаясь бороться со страхом, и загнула одну ножку назад, — ну… ну хочешь, я всё что угодно сделаю. Я сделаю, честное слово, только выпусти её. Чародей, некогда бывший моим отцом, поднялся из-за стола, медленно, прихрамывая обошёл его и возвысившись надо мной, аккуратным движением руки откинул назад мои рыжие волосы и прикоснулся ладонями к щекам. Его стальной взгляд впился в мой, и выглядел явно сильнее. — Теперь ты усвоила урок? — Да, да, усвоила, конечно, — послушно закивала я, — только пожалуйста, маму… — Я был, есть и буду, — прервал меня Бальтазар. — А теперь смотри, Саша Курочкина. Смотри, сколь велико моё могущество. Одного движения руки чародея было достаточно, чтобы прямо из пола вокруг нас принялись появляться те самые Проклятые — тут была и Беатрис, и математик, и даже Сова с Медведем, которых убили раньше… как я думала. Я невольно попятилась назад, но сама же загнала себя в угол — Проклятые столпились кругом, из которого я не могла вырваться, и то и дело отбегала то в один угол, то в другой. — Сашенька, несносная девчонка, так поздно и не дома? — хихикнула Беатрис. Следующим подал голос зарычавший математик: — Сейчас она у нас получит. — Ловите её, ловите! — весело расхохотался Медведь. Мне было некуда деваться. Одним из последних, замыкавших этот круг, возник Трибунал, который тоже явно не был настроен дружелюбно. Не было только Феликса и Крэйва. Зато появился здесь также и тот, кого я никак не ожидала увидеть, и кто загнал меня в окончательный ступор и смятение, заставив челюсть отвиснуть. — Нет, нет, нет, это невозможно… — прошептала мама, будучи запертой в клетке. Последним из объявившихся в кругу был мой горячо нелюбимый дед, который первые полгода моей жизни в этом районе отравлял мне жизнь, мешал наслаждаться жизнь на полную катушку, использовал моё любопытство для контракта с ремешком, а следующие полгода якобы был мёртв. Как оказалось сейчас, нет. Так он… тоже Проклятый? (Вот что, Сашка: либо сейчас, либо никогда) Я приняла решение прорваться сквозь эту толпу, пока они не устроили моё жертвоприношение, и попыталась протиснуться между дедом и Совой, но вдруг кто-то… что-то… нечто потащило меня назад, заставив поскользить по полу. Выпучив глаза, я уставилась на свой пояс и обнаружила там ремешок. Феликса, который только что сослужил полезную службу Бальтазару, вернув меня обратно в круг. Я застыла на месте как вкопанная, голова кружилась, и передо мной проносились все эти безумные и гогочущие маньячные образы — Беатрис, математик, мой дедуля с Медведем и Совой, продажный участковый, Трибунал, и конечно же Феликс на поясе, куда же без него. Я в жопе, я в конкретной такой жопе. — Крэйв всё ещё сопротивляется, — хихикнул участковый, — ничего, Саша, скоро он к тебе присоединится. Бальтазару было достаточно лишь взмахнуть рукой, и замолчали мигом они все. Мой биологический отец вышел в центр круга, заняв место передо мной, после чего повесил мне на шею тот самый амулет и сказал: — Как можешь заметить, не все десять сейчас здесь. Среди нас была ещё одна, самая достойная, та, кто отдала свою душу, чтобы мы дошли до великой цели. Догадываешься, что за цель? — Устроить трибунал и уничтожить мир, — фыркнула я. — И снова мимо, Саша Курочкина, — холодно заметил Бальтазар, — мне нет резона уничтожать этот мир, я ведь не садист. Да ну? — Я хочу изменить его, а поможет мне в этом волшебный амулет… и твоя кровь наследницы моего рода. — В смысле? — не поняла я. — Это и есть твоя инициация. Час до полуночи, а значит, и до конца нити твоей жизни. Только представитель нашего рода сможет взаимодействовать с амулетом, чтобы выкачать его силу. Ты этого, вероятнее всего, не переживёшь, но поверь, я воспользуюсь этой силой во благо. У меня застучало сердце от такого заявления. Так меня всё-таки… убьют? — Не бойся, это благородная смерть. — Не хочу я никакой благородной смерти, — процедила я сквозь зубы, — папа, хватит всего этого… пожалуйста. Отпусти маму и пошли домой. Бальтазар выдержал несколько мгновений, во время которых, как мне показалось, его взгляд на долю секунды переменился. А затем он выдал: — Я не могу. История изменится здесь и всего через час. Тембр голоса чародея стал громче, и он обратился к своим подопечным: — Собирайтесь, господа, нам пора уходить на место начала церемонии. А ты останешься здесь и присмотришь за своей внучкой на случай, если она захочет воспротивиться своей судьбе. Нетрудно догадаться, что сказал Бальтазар эти слова моему дедуле. Да уж, вы, ребятки, можете посоревноваться между собой, кто был самым крышесносным родителем. От обиды хотелось напоследок пнуть тёмного колдуна, что столько лет притворялся моим отцом, по больной ноге, но я не отважилась. Наверное, потому что понимала, что это ни к чему не приведёт. Позволила просто отвести меня к подоконнику, где участковый пристегнул мою руку к батарее, и Проклятые один за другим принялись покидать кабинет, оставляя наедине нашу семейку Аддамс — меня, маму и восставшего из могил деда. Беатрис напоследок послала мне издевательский воздушный поцелуй, и была такова.***
Настя залетела в магическую лавку с бешеной скоростью и тут же подбежала к книгам, которые яростно принялась сбрасывать с полок, а за ней следом зашли Кабан с мечом наперевес и Ниночка с Мишаней. Пожалуй, никто в целом мире сейчас не смог бы объяснить, что же так целеустремлённо ищет моя лучшая подруга, но книги, которые она быстро пролистывала, с громким звуком падали на пол одна за другой, явно нервируя присутствующих. Первым не выдержал Кабан, который и воскликнул: — Да чё ты там ищешь? — Трибунал, — пробубнила блондинка, не отрывая глаз от сменяющихся страниц, — Сова не был дураком и наверняка что-то да нашёл об этом явлении. Хотя бы в намёках или шифрах. У Мишани, уже успевшего побывать и зомбированным, и пережить недоубийство своего препода по математике, уже голова шла кругом от всего этого. Паренёк жалобно заскулил: — А ведь говорила мне бабушка… — Мишань, — оборвал его Кабан ещё до окончания фразы, — завали-ка ебальник. Новоиспечённый член команды нервно сглотнул, но послушался. В качестве поддержки Ниночка взяла его за руку. Настя же с криком «Эврика!» подпрыгнула на месте и после бросила раскрытую книгу с кучей приклеенных записок с кривым почерком на стол, где тут же столпились все четверо. — Этот Сова точно не врачом был? — не удержалась от остроты Ниночка, за что тут же схлопотала лёгкий подзатыльник от не забывшего про её воспитание гопаря, — ай, да за что? — Не мешай Настюхе говорить, важный момент. — Да я молчок… ай! После нового подзатыльника Ниночка решила не испытывать судьбу и не интересоваться, за что получила на этот раз, и приготовилась молча слушать Настю. Блондинка же с прищуром уставилась на ломаные надписи и затем подала голос: — Упоминания о Трибунале встречаются во времена давней магической войны войска Баль… нашего чудилы и людей. Вот оно! Господин Б. устраивал зов трибунала при помощи генерала своей армии. Для начала магического обряда трибунала все Проклятые окружали магическую зону, в которой начнётся трибунал и возродятся древние чудовища, что начнут геноцид смертных. В момент призыва чудовища Б. будет наиболее уязвим, ведь его сознание сливается с артефактом, что призывает чудовище из тьмы. Настя остановилась в чтении и уставилась на Кабана. — Сашка сейчас в ментовке, так? — Ну… да, — неохотно кивнул гопарь, которому не хотелось признавать свой косяк, — да чё я, виноват, что ли, что её батёк отбитый меня загипнозил? — Дело не в этом. Зачем она им? Эти мутанты захотят, чтобы она помогла с трибуналом, иначе и быть не может. Вам надо вытащить её, а я… Настя набралась духу и взяла меч у Кабана. — Я должна убить Бальтазара. Ниночка тут же приложила палец к губам и принялась пшикать, испугавшись, что их обнаружат, но блондинка лишь закатила глаза. — Им сейчас не до нас, расслабься. — Не, не, так не пойдёт, давай я его грохну, — запротестовал Кабан, — а ты Курочку иди спасай, я на скамейке запасных не буду сидеть, ясно? — Да в ментовке будет даже опаснее, герой, блин. Ты ведь не забыл про Крэйва, который появится в любую секунду? Все остальные Проклятые вполне могут сторожить Сашку, а чё Бальтазар, он один и в отключке. Делов-то. Настя усмехнулась, но довольно нервно — как будто пыталась успокоить саму себя. Кабан был в смятении, и блондинка раньше всех четверых поняла, что если они промедлят ещё немного, ничем хорошим это не закончится. Встав на цыпочки, она вдруг чмокнула Кабана в щёку, после чего, сжав меч в руке, быстрым шагом вышла из лавки. Кабан же уставился ей вслед и заулыбался. — Надо её точно на любые разборки брать, — заметила Ниночка и тут же схлопотала внеочередной подзатыльник от гопаря, — ай! Сказать, что в отделении царила напряжённая атмосфера — не сказать ничего. Жить мне, согласно заявлению моего не особо честного отца, осталось не так уж и много, и нервы от этого расшатывались всё сильнее и сильнее. К тому же, я была пристёгнута наручниками к батарее, меня охранял восставший из мёртвых ненавистный дедуля, а мама заперта в клетке и вовсю трясла прутья. — Ну-ка тихо там! — огрызнулся дед как ни в чём не бывало. — Пап, да… пап, это же я, они что, заколдовали тебя? Выпусти меня, пожалуйста. — Я сказал, тихо. Меня охватила злость, которая была сильнее любого страха, тем более перед этим сварливым слизняком. Согнув ножку, я пнула по стоявшему вблизи меня столу, правда, вскоре пожалела об этом — нога заболела, и я запрыгала на одной ноге. Но это меня не остановило, и я продолжила теперь уже трясти рукой в наручнике. — Мам, да не бойся ты этого старого хрыща, — ядовито усмехнулась я, наплюнув на всю опасность. Хотелось просто позлить его как следует, — ну чего он нам сделает, он же боится всего на свете. — Не послушаешься — получишь по заднице, — с угрюмым видом заявил дед, подойдя ко мне. Ну и подходи. В ответ я гордо выпрямилась, чтобы показать, как сильно я изменилась за этот месяц, взялась свободной рукой за оголённый локоть другой, и язвительно ответила: — Ничего ты мне не сделаешь, и знаешь, почему? Да потому что ты обычный трус, который всю жизнь прожил в тени своего хозяина, боялся посмотреть на него лишний раз и теперь тебя обычная девчонка может поставить на место. Я победоносно уставилась на деда, правда, счастье было недолгим — в следующую секунду произошло то, чего я совсем не учитывала. А именно то, что дед не пожалел силы и вдарил мне ладонью по заднице. Шлепок вышел таким звонким, что даже мама в другой части кабинета вздрогнула, а я так и вовсе подпрыгнула и моментально инстинктивно схватилась ладонью за жопу. — Я предупреждал, — спокойно ответил дедок. Я невольно поморщилась от обиды. Тут же в памяти всплыли все те непростые полгода, когда мы делили с дедом комнату в его небольшой квартирке. То, как он не давал мне спать своим храпом, как один раз я не выдержала и засунула носок ему в разинутую пасть, но носок тут же вылетел оттуда. Эх, с ещё большей обидой подумала я, знала бы, как он обдурит меня уже после своей фиктивной смерти. Точно бы придушила, а теперь вынуждена торчать здесь взаперти и ждать своей смерти под его надзором. Да уж, весёлая у нас семейка, прямо… — Бля! — поморщилась я, заработав очередной шлепок по жопе, — а это за что, я же больше не выёбываюсь? — Так, для профилактики, — ответил дед и уселся за стол. Я же поморщилась, глядя ему вслед, но предпочла промолчать — Бог, конечно, троицу любит, но не когда ты третий раз получаешь по жопе. И Феликс как назло бездействует и не хочет меня спасать. Дабы хоть куда-то деть накипавшую обиду, сильнее сжала локоть прикрученной наручником руки — просто не верилось, что последний час своей жизни мне придётся молчать в тряпочку, чтобы не отхватить по жопе от сумасшедшего строгого деда, который следит за мной по приказу ещё более безумного папаши. Но я действительно молчала, переминаясь с ноги на ногу, пока мама плакала в камере. Это вызывало и у меня подавленность из-за того, насколько же сильно я облажалась во всём и как идеально всё сложилось для Бальтазара. Но шли минуты, десятки. Досадно, что телефон свой я потеряла там, на вечеринке, пока удирала от помешанного Кабана, не могла даже посмотреть время. Но когда сердце подсказывало, что остались считанные минуты, я уже чувствовала, как медальон на шее выкачивает мою жизненную энергию и делает слабее, за окном вдруг раздался какой-то взрыв. Похожий на взрыв магии. Я напряглась и оглянулась на деда в ожидании того, что он будет делать. — Будь здесь, — хмуро бросил он и вышел в коридор. У меня только челюсть отвисла от этого приказа. Будь здесь, он… он серьёзно? Куда я, блин, уйду, будучи пристёгнутой наручниками? Говорить этого вслух я, конечно, не стала, чтобы ему не пришло в голову вернуться и наподдать мне сверху. Пусть лучше защищает нас с мамой от… кого бы то ни было. Напряжение просто охватило весь кабинет. — Саш, — тихо позвала меня мама, — Саш, что там происходит? — Не бойся, мам, всё хорошо. Было очень страшно подставляться и высовываться в окно, чтобы меня вдруг не задели, но как назло из-за наручников у батареи я и отойти подальше не могла. Невзирая на боль, отодвинулась как можно дальше от окна, вжалась в стену и из-за угла осторожно выглядывала в угол окна, где заметила Крэйва. Они, очевидно, сражались теперь с моим дедом. Дело дрянь, определённо. Мама вновь подала голос, положила голову на один из прутьев тюремной камеры: — Сашка, ты прости меня, что я так всего боялась всю жизнь. Это из-за моей слабости мы до такого дошли, я просто не хотела возвращаться к тому кошмару. И не видела, что все вокруг нас с тобой обманывали. — Да нет, мам, это ты меня прости. Я зря гнала, что ты бездействовала, я ведь точно также поступала, — с обидой признала я, — сидела и терпела в ожидании, когда уже эти два года просто закончатся. А каждый раз, когда пробовала что-то предпринять, это мне же боком и выходило. Так что это я залажала, а не ты. — Да уж… обе мы хороши. Не бойся, Сашка, всё будет хорошо. Я напряглась, потому что услышала шаги. Кто-то идёт, только вот кто — дед или Крэйв? Второй явно не будет с нами церемониться, вспоминая, чем завершилась прошлая встреча, а вот с дедом хоть договориться можно. По жопе получить ещё не так страшно, как умереть. Только вот когда таинственный гость — а точнее, гости — зашли на территорию отделения полиции, сердце застучало. Это был знакомый мне уже по двум неприятным и унизительным стычкам гопарь Муха, да не один, а в компании нескольких здоровых лысых парней и одной обдолбавшейся чем-то крепким мадам. В руке Муха сжимал пистолет, из-за чего я вся невольно поёжилась. — Зацените, братва, ведьма на привязи, — гоготнул один из этих скинхедов, и гогот эхом пронёсся по отделению. Я напряглась не меньше, чем мама, ожидая, что же учудят эти психопаты со стволом. Муха пошатывался из стороны в сторону, будучи всё таким же пьяным, и медленно двинулся ко мне, вынуждая ещё больше вжаться в стену и застыть на месте. Дела мои плохи, очень, очень плохи… Остановившись в двух шагах от меня, уголовник посмотрел на меня давящим взглядом, заставляя поёжиться, и снял пистолет с предохранителя. Этот щелчок пролетел в ушах и заставил сердце стучать всё сильнее и сильнее. — А ты чё магией своей не освободилась? — агрессивно бросил Муха, — мы ж тебя завалим сейчас за то, что ты людей по беспределу направо и налево косишь. — Муха, да я… да не кошу я никого, ты что-то понял неправильно. — Слышь, ты зубы-то мне не заговаривай. Он сказал это так приглушённо, что у меня попросту слова на половине вдоха застряли, и я поняла, что сейчас надо делать всё, что угодно, лишь бы выжить в этой ситуации — пресмыкаться, терпеть, запутать гопников, умолять пощадить меня. Но всё не может закончиться настолько тупо! — Давай, вали её, — поторопил Муху один из скинхедов, и моя мама тут же затрясла изо всех сил прутья камеры. — НЕТ, НЕТ, НЕ ТРОГАЙТЕ ЕЁ! НЕ СМЕЙТЕ МОЮ ДОЧЬ ТРОГАТЬ! ОТПУСТИТЕ ЕЁ! САША, БЕГИ, САШЕНЬКА!!! От криков мамы голова закружилась, ровно как и у Мухи, судя по его напряжённому лицу. — Муха, я никого не убивала, там всё не так было, — прошептала я. — Не, не, — замотал головой Муха, — чё-то нечестно выйдет, за ней вон сколько косяков, а мы её ПУХ и всё? — И чё предлагаешь? — поинтересовался один из скинхедов, а потом бросил бутылкой в сторону камеры с моей мамой, но благо, не попал, — да завали ты ебальник, заебала орать, и так башка трещит! Обдолбанная тёлка захохотала каким-то безумным смехом. Меня затрясло от страха, пока Муха пытался думать своим ограниченным мозгом, его шатало из стороны в сторону, и я поняла, что надо срочно его уговорить, иначе из меня вскоре сделают реальную курочку, как Кабан и обещал. Я быстро-быстро зашептала: — Муха, миленький, послушай меня, пожалуйста, я тут совершенно не при чём, я самая обычная девчонка, просто месяц назад вот этот вот ремень… ремешок вот этот, Феликс его зовут, он живой, он меня стал хуярить по жопе, чтобы я там не курила, не пила, воспитывал меня так. Феликс, да покажи же ему! Я расстегнула ремешок и потрясла его в руке, но он, как назло, не подавал никаких признаков жизни. Да что же с тобой! — Чё она несёт? — усмехнулась тёлка из их компании и с отвращением взглянула на меня, — ты чё несёшь, у тебя проблемы? — Да я не… да вот, смотрите, его просто надо активировать, повод ему дать! Я в истерике шлёпнула саму себя ремешком по оголённой ляжке, но это не помогло оживить Феликса. Скорее ляжку зажгло, и я, поморщившись от боли, запрыгала на одной ноге. Скинхеды же захохотали. — Всё, Муха, давай вали эту суку, — подтолкнул его один из скинхедов. — НЕ ТРОГАЙТЕ САШУ!!! — голос мамы охрип. — Да погоди, я думаю! — грозно отозвался Муха, вынудив меня вздрогнуть, а затем выхватил у меня из руки ремень, — да заебала прыгать, овца! — Да чё тут думать?! Хочешь, чтоб она нас вальнула, ты ж сам говорил, что… — Я ПОМНЮ, ЧЁ Я ГОВОРИЛ! ТЫ, ДАВАЙ, РАЗВОРАЧИВАЙСЯ! Я была в таком шоке от происходящего, что даже не рискнула спрашивать, что он имел ввиду. Просто молча развернулась, и Муха тут же вдарил ремешком меня по жопе, заставив заскулить от боли. Потому что хуярил он явно круче, чем дедуля. — Ну чё, будешь ещё так делать?! — АЙ БЛЯ! ДА НЕ ДЕЛАЛА Я НИЧЕГО! — Будешь ещё?! Очередной шлепок, из-за которого слёзы из глаз пошли, а жопа загорелась. Я схватилась за неё ладонями, крепко-крепко, но это не сильно помогало ситуации. — Да не буду, всё-всё, не буду! АЙ БЛЯЯЯЯЯЯЯ!!! Я заорала что есть мочи от боли, запрыгала на месте, голова закружилась, задницу зажгло, потому что такой боли я ещё, наверное, не испытывала. Муха старался что было сил. И доказывал, что он не просто так загремел на нары. Хоть мысли в такой болезненный и унизительный момент жизни формулировать не очень-то получалось, но я задумалась: чего я вообще попёрлась в технарь, чего тратила время на такие сомнительные тусовки с личностями вроде Кабана? Понятное же дело для любой дуры, что ничего хорошего это не сулило, максимум встречу вот с такими вот отморозками. И время подошло. Время великого трибунала, как я ощутила, потому что пол под нами затрясся. — Это чё, землетрясение?! — запаниковал кто-то из скинхедов, — или… это эта овца, да?! — Да это не я, это трибунал… АЙ БЛЯ! Та пьяная тёлка схватила меня за волосы и потянула к себе, заставив глаза заслезиться, и заорала: — Слышь, заканчивай, внатуре! Муха, вали эту суку! — НЕТ, НЕ НАДО, ЭТО НЕ Я! — проорала я в панике, но та тёлка вдруг прописала мне леща. Щека загорелась, также, как и задница, голова шла кругом, в ушах звенели крики как этих отморозков, так и охрипший голос мамы, то, как она уже ногами пинала по прутьям камеры. Нет, нет, нет, всё не может закончиться так! Я попыталась наобум выхватить пистолет у Мухи, но ничего не вышло, потому что я промахнулась. Ощутила, как он приставил пистолет к моей макушке. (Тик-так, словно сказал мне медальон) — Ты чё, овца! — выкрикнула та агрессивная тёлка, прописавшая мне леща, и с силой дёрнув меня за волосы, из-за чего я вскрикнула от боли, ударила головой об стену. Из носа пошла кровь, которая капнула на медальон. — Да дай прицелиться, сучка! — огрызнулся на неё Муха и приставил пистолет к моей голове, а потом прошептал, — я стану героем, который мир от ведьмы спас. Полночь, точно поняла я. Медальон был заряжен, по телу пронеслась энергия, которую я не чувствовала никогда раньше, но чётко ощутила в этот самый момент, когда кровь из носа капнула на медальон. Перед глазами пронёсся силуэт принцессы Дианы, можно сказать, моей сводной сестры. В голове пронёсся её голос, её слова, сказанные в нашем сдвоенном сознании с Феликсом — «Один раз крепкий удар инспекторши в институте благородных девиц расквасил мне нос, и кровь попала на медальон. Тогда-то и оказалось, что его нужно зарядить силой» Я чувствовала, как медальон готовится к атаке. Как Муха готовится нажать на курок. Как скинхеды вопят, упиваясь своей ненавистью. ВСПЛЕСК Всего одна вспышка, и все эти отморозки, включая Муху и ту назойливую тёлку, что прописала мне леща и разбила нос ударом об стену, были мертвы. Все лежали на полу в абсолютной тишине. А у меня не было времени даже обдумать произошедшее, потому что Трибунал наступал. Потому что медальон взял контроль над моим сознанием, я отключалась всё быстрее и быстрее, и моё тело взмыло в воздух. — Саша… — услышала я напоследок мамин голос. Потом наступила темнота. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...