Жизнь не по правилам

      Когда пронзительно и настойчиво заиграл рингтон, я закатила глаза. Мама! Только её мне сейчас не хватало. Если бы я только могла, я бы с радостью уклонилась от этого разговора. Но я знала, чем мне это может грозить. Так что на звонок всё-таки лучше ответить. Постаравшись морально настроиться, я обречённо взяла трубку.       — Привет, мама, — сказала я фальшивым жизнерадостным тоном.       — Как дела, Полиночка? — мамин голос не предвещал ничего хорошего.       — Все нормально, — осторожно ответила я.       — Нормально? Ты уверена? — скрытый сарказм просто сочился из телефонной трубки.       — Уверена, — ровным тоном ответила я.       — Ох, ну слава богу, у нее всё нормально, — притворно обрадовалась она. — Мы вбухали кучу денег в организацию её свадьбы, а она хвостом вильнула и передумала. И у неё, ты ж посмотри, все нормально.       — Мама, ты же знаешь… — начала я, но она меня перебила.       — Знаю, знаю, Джон приходил, всё мне объяснил. Глупейшее недоразумение, а ты и рада была уцепиться, только повод дай.       Я аж задохнулась от возмущения. Иногда я думала, может это Джон её сыночек, а я левая девица, покусившаяся на любимого маминого пирожочка. Во всех наших конфликтах мама брала сторону Джона, а на меня вешала всех собак. И сейчас, стоило ему прийти к ней, сделать жалобное лицо и пожаловаться на меня, как мама тут же рванула отстаивать его честь и достоинство, мешая меня с грязью. Она бы, пожалуй, и домой ко мне не поленилась бы приехать, чтобы лично вернуть заблудшую овечку в стадо. Но, к её досаде, свой адрес я держала в секрете от родных.       — Зачем ты звонишь? — спросила я, стараясь сохранять твердость в голосе.       — Затем, что хватит тебе дурью страдать, — резко заявила она, — попрыгала и будет. У тебя есть определенные обязательства перед семьёй. Мы столько в тебя вложили, нам столько стоила организация этой вашей свадьбы…       — Я вас не просила об этом, — в отчаянии перебила я, чуть не сорвавшись на крик, — мне не нужна была эта пышная свадьба, это пускание пыли в глаза родным и знакомым. Я это всё терпеть не могу. Это вы с Джоном настояли, чтобы «было как у людей». Так что продолжайте, но уже без меня. Можешь хоть сама за Джона выйти, явно ты его любишь больше, чем родную дочь.       — Да как ты можешь? — голос матери поднялся до визгливого крика. — Неблагодарная!       — Я верну вам ваши чёртовы деньги, — отчеканила я, — и можете ими подавиться.       Мать засмеялась неприятным смехом.       — Откуда ты их возьмёшь? — спросила она насмешливо. — На паперть пойдешь или на панель?       — А это уж не твоя забота, мама, — в эту фразу я постаралась вложить свой самый язвительный тон.       — Ну-ну, посмотрим, — и всё ещё смеясь, мама бросила трубку, как обычно, даже не попрощавшись.       Я со злостью бросила телефон на стол. Походила по комнате, успокаиваясь. Разговор с матерью вздрючил меня до невозможности. В запале я несколько раз крепко выругалась вслух. Дьявольщина! Где я возьму деньги? Поиски работы пока не увенчались успехом. Небольшая сумма денег, которые мне дал брат на первое время, постепенно таяла, а ничего так и не подворачивалось.       На самом деле я осознавала, что сейчас имею не самый лучший вид для нанимателей. Я ещё не оправилась до конца от разрыва с Джоном, да и два года сидения дома сказались на моих профессиональных навыках. К тому же я заработала жуткую неуверенность в себе, и кажется, потенциальные работодатели это чувствовали. По крайней мере после двадцати с лишним собеседований мне никто ни разу не перезвонил.       Возможно, поэтому я иногда «слишком» весело проводила вечера, глуша свою душевную боль алкоголем.       Я прошла на мою маленькую кухоньку и включила чайник. Надо хоть немного поесть. Чайник уже закипал, когда телефон снова зазвонил. Я с опаской взглянула на экран, но увидела незнакомый номер.       — Алло? — мой голос прозвучал испуганно, но в ответ я с облегчением услышала знакомый женский голос.       — Полли, это ты?       — Да, это я, — удивлённо ответила я, — добрый день, Эмма.       — О, ты меня узнала? — обрадовалась она. — Приятно! Скажи-ка мне, дорогая, чем ты сейчас занята? Где-то работаешь?       — Нет, — ответила я, — я свободна и как раз ищу работу.       — О, значит я вовремя! — Эмма радостно засмеялась. — Слушай, тут такое дело. После того, как ты уволилась, у меня поменялось какое-то безумное количество помощников. А я каждый раз вспоминала о тебе. И переживала, что ты ушла. А сейчас наше дело расширяется и офис увеличивается больше чем в два раза. И мне нужна ты. Причем не думай, я предлагаю тебе не твою прежнюю должность, мне нужен старший специалист, чтобы держать в руках этих мелких ленивых засранцев, ну и вести мои личные дела. Что скажешь?       Я восторженно выдохнула:       — Эмма, это удивительно! Я недавно рассказывала о своей работе у вас… другу, и поняла, что жалею, что ушла. И тут ваш звонок. Просто какое-то невероятное везение. Как вы нашли мой номер?       — Откопала в старой записной книжке. Хорошо, что ты не сменила телефон, я ужасно рада, что дозвонилась. Так ты согласна?       — Да!       — Замечательно. Тогда запиши адрес офиса и мой номер. — Эмма продиктовала адрес, я быстро нацарапала его в блокноте. — Жду тебя в понедельник в десять. Обсудим все детали, в том числе и твое вознаграждение. Всё, пока, до встречи!       И Эмма положила трубку. А я села на кресло и откинула голову на подголовник, прикрывая глаза. Только сейчас я поняла, в каком напряжении находилась всё последнее время. Теперь меня попустило и я почувствовала такую лёгкость и уверенность в себе.       У меня всё получится. Я откуплюсь от своей чертовой семейки и наконец-то заживу своей собственной жизнью.       Эмма! Я улыбнулась своим мыслям.       В офис к ней я попала стажёром после обучения, вместе с ещё четырьмя такими же зелёными, только что выпущенными специалистами. Теоретики без опыта, вот кто мы были. Было сложно, и первые несколько недель я ужасно боялась облажаться, а когда допустила-таки ошибку, обмирала от страха, что меня теперь уволят.       Помню, Эмма вызвала меня в кабинет, в который я вошла на подгибающихся от страха ногах, пригласила присесть (я просто бессильно упала на стул) и спокойно разобрала мою ошибку. Ровным голосом попросила быть внимательнее. А потом улыбнулась и сказала, что ей нравится, как я работаю.       Когда я вышла из кабинета, мне показалось, что моё тело сейчас взлетит. И я с этого дня просто влюбилась в Эмму.       У нее было правило — хвалить подчинённых при всех, ругать — наедине. И только за одно это я боготворила её. Она всегда была уважительной и внимательной к своим сотрудникам, зачастую была в курсе каких-то их личных дел. Она работала самозабвенно, имела большую практику и высокую репутацию. Требовала от подчинённых внимательности, точности, аккуратности. Не терпела пустых разговоров и подхалимажа. Я проработала у нее четыре года, за которые научилась большему, чем за все время обучения в университете.       Как же я жалела потом, что повелась на напыщенные рассуждения Джона на тему «Моя жена никогда не будет работать». Мне тогда казалось — как это заботливо. Но сейчас-то я ясно понимала, что ничего милого в том, что я уволилась по его настоянию и осела дома, не было. Только лишь завуалированный способ обрести контроль над моей жизнью. Сколько раз Джон невзначай отпускал замечания, что он меня содержит, ведь я не приношу в семью деньги. На мои скромные замечания, что он сам на этом настаивал, Джон либо всё отрицал, либо бросал непонятные замечания, из которых следовало, что мне стоило бы как-то решить этот вопрос, не решая его. Тогда я старалась не спорить, потому что зачастую эти разговоры кончались скандалом и обвинением меня в меркантильности.       Я потёрла ладонями лицо и встала. Это чудо, что Эмма позвонила. Её звонок выдернул меня из темной пучины отчаяния. А ведь она не в первый раз меня выручает.       Я вспомнила гнев своей матери, когда я выбрала «не то учебное заведение, что она велела». Все то время, что я училась, мать бомбардировала меня письмами, в которых называла неблагодарной сволочью и предрекала крах моей будущей карьере. Когда я успешно прошла стажировку и стала полноценным оплачиваемым специалистом, мать скрежетала зубами и продолжала предвещать мой скорый провал в выбранной профессии, неизбежное скатывание на социальное дно и окончание моей никчёмной жизни под мостом в окружении таких же неудачников, как и я.       Когда я заработала достаточную сумму, чтобы хватило на аренду жилья, я с облегчением съехала из дома. Но полностью прервать связь с матерью не смогла — мы всё-таки родня. Однако переезд помог сократить поток негатива до приемлемого минимума.       Когда я уволилась, мама была счастлива. Однажды брат сказал мне, что мать рассказывает всем знакомым, будто бы я просто не справилась с работой, оно и понятно, она сразу говорила, что это не моё, но дети, они такие упрямые, вы понимаете? Пока сами шишек не набьют, не поверят. Нет чтобы послушать умных людей…       Меня так разозлило это, тем более, что при мне мать никогда не упоминала мою бывшую работу, была со мной мила и приветлива, хвалила меня за мою хозяйственность, чистоту в доме и мой выбор спутника жизни всячески поддерживала. А я молчала, изо всех сил стараясь сохранить худой мир, который лучше доброй войны…       Я взяла телефон и набрала номер брата.       Ник был единственным из всей нашей немаленькой семьи, с которым у нас были теплые родственные отношения. Он был старше меня на пять лет и всегда защищал меня и поддерживал. Это он уговорил меня, плачущую, подать документы в тот институт, куда хотела я, а не куда активно меня запихивала мама. Он всегда интересовался моими делами, и мы регулярно общались. С Эмили, его подружкой, мы тоже неплохо ладили, она мне нравилась. И это именно ему я позвонила в ту ночь, когда ушла от Джона. Ник без лишних разговоров забрал меня, приютил на пару дней и помог с жильем и деньгами. Мы почти до утра просидели с ним на кухне с бутылкой виски, я плакала и выплескивала Нику всю свою накопившуюся боль. Он молча слушал, зло курил и подливал янтарную жидкость в наши бокалы. Я пила глоток за глотком, не чувствуя вкуса, и говорила, говорила.       Тогда мне казалось, что я вообще впервые за эти два года говорю то, что думаю, а не то, что от меня хотят услышать. Поняла, насколько сильно начала сомневаться в себе, в верности своих ощущений, своих чувств, своих мыслей. Я как будто раздвоилась — умом, наедине со своими чувствами мне казалось одно, а когда Джон начинал в чем-то меня обвинять, мне казалось, что прав он. Я так запуталась, что не различала, где чёрное, где белое?       И тот ночной разговор с Ником удивительным образом поставил всё на свои места. Он мало говорил, больше слушал, и, как заправский психолог, не давая оценочных суждений, направлял мою мысль в правильное русло. Он как будто поставил передо мной правдивое зеркало, в котором я наконец увидела всю картину целиком, в самом своем верном, неискаженном виде.       Та бутылка виски на следующий день чуть не убила меня. Похмелье было таким сильным, что мне хотелось застрелиться. Ник, смурной и помятый, выхаживал меня, отпаивая аспирином и какими-то хитрыми китайскими средствами, которые подействовали через час и я заснула мутным болезненным сном. Проснулась я к вечеру, слабой, как новорожденный кутенок, в испарине и с гадким привкусом во рту.       — Проснулась? — Ник сидел возле дивана на кресле, читая книгу, и я поняла, что он всё время, что я спала, приглядывал за мной. — Как ты?       Я приподнялась на диване, хватаясь рукой за голову. Виски́ слегка ломило, но терпеть было можно.       — Вроде ничего, — прохрипела я, с усилием сглатывая.       Тошнота улеглась, в животе было так пусто, что аж сосало под ложечкой. Ник подал мне стакан с водой, и я выпила его единым духом. Вода ушла в меня, как в сухую землю, будто бы даже не смочив горло.       — Есть хочешь? — спросил Ник.       Я кивнула и он придвинул к дивану табуретку. Я спустила ноги на пол и укуталась в одеяло. А Ник принес из кухни большую миску горячего куриного бульона с яйцом, зеленью и сухариками. Я чуть не заревела от его заботы.       — Спасибо, братишка, — сказала я, берясь за ложку, — за всё, правда.       — Полли, мы же семья, — просто ответил он.       Я покачала головой.       — Ник! Ты — вся моя семья. Ты и Эмили. Больше у меня никого нет.       — Ешь давай, — Ник смущённо опустил глаза.       Он ведь тоже почти не общался с родными. Мы с ним были паршивыми овцами в этом стаде.       Я проглотила первые несколько ложек горячего, от души поперченного супа, чувствуя, как с каждым глотком становится легче. Во всех смыслах этого слова.       — Чтоб я ещё раз пила эту вашу дрянь, — пробурчала я чуть слышно.       Ник рассмеялся в голос.       — Так и запишем, виски этому столику больше не наливать.       Я фыркнула прямо в ложку.       И сейчас мне ужасно хотелось поделиться радостной новостью с единственным родным человеком. После третьего гудка Ник взял трубку.       — Привет, сестрёнка, — сказал он, — всё в порядке? Ничего не случилось?       — Привет, я просто хотела поделиться радостными новостями, — ответила я.       — Так-так, рассказывай, — я слышала, как Ник щелкает зажигалкой, прикуривая сигарету.       — Помнишь Эмму, мою бывшую начальницу?       — Конечно помню, мировая тетка!       — Она позвонила мне сегодня, представляешь?       — Ого! Чего хотела?       — Позвала на работу.       — Серьезно? — Ник с шумом выдохнул дым. — Ты не шутишь? Это же отлично! Ты согласилась?       — Да, конечно я согласилась. Это просто шикарное предложение.       — Согласен. Нет, серьезно, это просто офигенно. Я ужасно за тебя рад.       — Спасибо! Давайте сегодня отпразднуем вместе? Пицца или роллы, я угощаю. Ты, я и Эмили. Что скажешь?       — Поль, я бы с удовольствием, но сегодня у нас с Эмили запланировано романтическое свидание. Уж прости, но я давно собирался вывести её развеяться. Мы идём танцевать.       — Конечно, нет проблем, — откликнулась я, — в другой раз. Повеселитесь там. Передавай Эмили привет от меня.       — Обязательно, сестрёнка. Спасибо! Давай, увидимся.       — Пока, Ник.       Я повесила трубку с лёгкой грустью, но решила не раскисать. Отпраздную сама. Закажу чего-нибудь вкусного, посмотрю какое-нибудь приятное кино.       Зазвонил телефон, и я вздрогнула. Черт, надо поменять рингтон, а то он меня уже бесить начал. Странный сегодня день, телефон трезвонит беспрерывно. Первый звонок меня расстроил, второй обрадовал, что мне приготовил этот вызов? Но, увидев имя звонившего, я расслабилась и улыбнулась, отвечая на звонок.       — Привет, Генри. Рада тебя слышать.       — Привет, Полли. Как настроение? Есть какие-нибудь планы на вечер?       — Планов нет, но есть большое желание кое-что отметить.       — А у меня есть большое желание составить тебе компанию. Чего пожелает моя леди?       Я вспомнила, что говорил Ник про свое свидание с Эмили. Вот то, что нужно.       — Я хочу танцевать, — сказала я мечтательно.       — Ни слова больше, — по голосу Генри было понятно, что он широко улыбается, — я заеду за тобой через час. Успеешь собраться?       — Конечно!       — Тогда до встречи.       — До встречи.       Я положила трубку и пошла выбирать себе наряд.