Жизнь не по правилам

      Спустя два дня Ник забрал меня из больницы и привез домой. Повязка на руке ещё осталась, как и швы на лбу. Синяки и припухлость с лица почти ушли, спасибо специальным мазям и примочкам.       Я вошла в свою квартиру и растерянно остановилась в центре гостиной. Я больше не чувствовала себя в безопасности. Я оглядывалась по сторонам и словно не узнавала это место. Это было так странно и непонятно, ведь в квартире со мной ничего не случилось. Напали на меня не здесь и насилие было тоже не здесь. Я не понимала, что со мной и боролась с приступом начинающейся паники.       — Ник, — я вцепилась в руку брата мертвой хваткой, — мне почему-то страшно.       — Понимаю, — тут же откликнулся он, притягивая меня к себе и крепко обнимая, — то, что ты пережила, оставило свой след. Это ничего, даже хорошо, что ты не делаешь вид, что всё в порядке.       Он посмотрел мне в глаза и ободряюще улыбнулся.       — Давай устроим сегодня дружеские посиделки? Как в старые добрые. Приготовим что-нибудь вкусненькое, вместе, как раньше. Что скажешь?       — Прекрасная идея, Ник, — ответила я, улыбаясь в ответ, — и Эмили позовём.       — Конечно. И Генри. Позвони ему. А потом решим, что будем готовить.       Я выпустила брата из объятий и взяла телефон. Генри ответил после третьего гудка.       — Привет, Полли, — услышала я его глубокий бархатный голос, — ты уже дома?       — Привет. Да, я дома. Мы с Ником хотим устроить сегодня небольшой семейный ужин. Звоню, чтобы пригласить тебя на него.       — С удовольствием принимаю твое приглашение, — церемонно ответил Генри и тут же рассмеялся. — Во сколько?       — Думаю, часов в пять. Но можешь прийти и раньше, поможешь с готовкой.       — Постараюсь прийти раньше, но не обещаю, всё зависит от того, как быстро мне удастся закончить свои дела.       — Тогда до вечера.       — До вечера, Полли.       Я положила трубку и повернулась к Нику. Тот с азартом потёр руки.       — Ну, что будем готовить?       Я задумалась.       У нас с Ником совместное приготовление пищи было чем-то вроде ритуала. Мы оба находили в нём особую прелесть. С того самого первого раза, когда пятилетняя я загорелась желанием сделать завтрак, и Ник учил меня готовить омлет с помидорами. Ему тогда было девять. И он спокойно возился со мной, помогая, подсказывая, объясняя.       Я взбивала венчиком в миске яйца с молоком, нарезала помидоры, заливала смесь в разогретую сковороду, посыпала зеленью. И была в тот момент такой счастливой.       Счастье моё потускнело, когда мы получили нагоняй от матери за беспорядок в кухне и взятые без спроса продукты. Ник тогда выслушал всё с каменным лицом, крепко сжимая мою руку. А я не выдержала и расплакалась, за что получила ещё больше упрёков и обвинений.       Приготовленный омлет съели мы вдвоем, хотя готовили на всех. Ник сказал мне тогда:       — Наплюй, Полли. Ты молодчина. Хочешь, будем с тобой готовить время от времени, только для нас двоих?       Конечно, я хотела. И мы регулярно устраивали совместную готовку, выискивая интересные рецепты или повторяя любимые блюда. Лучшие рецепты я записывала в «Семейную кулинарную книгу Ника и Полли» — большую тетрадь, которая за это время распухла от вложенных вырезок и была заполнена почти полностью.       Но за те два года, что я была в отношениях с Джоном, я ни разу не смогла выбрать время для нашего семейного ритуала.       И как же я была рада возможности возобновить наши совместные кулинарные подвиги. Я достала из кухонного шкафа тетрадь с рецептами и с улыбкой открыла её, положив на стол.       — Чего бы тебе хотелось? — спросила я Ника, прищурив глаз.       Тот ответил хитрой ухмылкой.       — Проверим, совпадают ли наши желания? — предложил он. — Давай на счёт три?       Я кивнула и Ник отсчитал:       — Раз, два, три…       И мы в один голос воскликнули:       — Пицца!       И засмеялись.       Ох, наша домашняя пицца. Я обожала её. В приготовлении она была совсем несложной, и мы особо не заморачивались с её формой, делали просто прямоугольную, под противень для запекания. Главной особенностью было тесто, которое мы замешивали из сливочного масла, сметаны, яиц и муки. Начинала смешивать я, а под конец за тесто брался Ник, потому что у меня не хватало силы рук, а тесто нужно было вымесить поплотнее. Потом тесто убирали в холодильник немного остыть, а мы занимались нарезкой начинки. Строгали тонкими ломтиками помидоры, шампиньоны, маслины, копчёную колбаску. И тёрли много сыра. После этого можно было приступать к сборке пиццы.       Мы раскатывали несколько пластов теста, намазывали их томатным соусом, сверху раскладывали начинку и засыпали тёртым сыром. И ставили готовиться в разогретую духовку. Аромат стоял такой, что голова кружилась. При одной мысли о пицце у меня начиналось слюноотделение.       Весело переглянувшись, мы с Ником сунули нос в кухонные шкафы и холодильник, проверяя наличие ингредиентов для пиццы. Для теста было всё, кроме сметаны, для начинки были только сыр и шампиньоны. Ник вызвался сбегать в магазин за недостающими продуктами, а я начала подготовку к замешиванию теста.       Собственная квартира перестала казаться мне чужой и опасной.       Через пару часов, когда пицца была собрана и поставлена в духовку, приехала Эмили с полным пакетом овощей и фруктов. И быстро приготовила овощной салат, заправив его оливковым маслом.       Мы болтали о пустяках и много смеялись. Я чувствовала себя такой лёгкой и беззаботной, на время отложив все мрачные мысли.       Коротко тренькнул таймер и Ник открыл духовку, чтобы проверить готовность пиццы. В это время в дверь позвонили и я пошла открывать. Глянула в глазок и радостно распахнула дверь.       — Привет! — на пороге стоял Генри с бутылкой вина в руке. Он потянул носом, — Кажется, я вовремя. Пахнет просто божественно!       — Проходи, — я закрыла дверь, забрала из его рук бутылку и потянула его за собой на кухню, — ужин почти готов.       Ник в кухонных варежках доставал из духовки готовую пиццу, которая распространяла такой умопомрачительный аромат, что голова кружилась. Генри отправился мыть руки, а мы с Эмили быстро накрыли стол в гостиной, пока Ник разрезал горячую пиццу и перекладывал её куски на большое блюдо. Наконец, мы все расселись за столом, в нетерпении ожидая начала трапезы. Генри открыл вино и разлил его по бокалам. Взял свой бокал, приподнял его и сказал:       — Полли, за тебя. И пусть Джон горит в аду!       Мы без возражений поддержали его тост.       Я положила кусок пиццы на тарелку Генри, а Ник поухаживал за Эмили. Мы с Ником, как две чересчур заботливые бабушки, внимательно наблюдали, как Генри и Эмили откусывают первый кусок. Вот они задумчиво жуют, немного смущаясь от наших пристальных взглядов, потом их лица почти одинаково светлеют.       — Боже, Ник, — воскликнула Эмили, — это восхитительно! Почему ты никогда раньше такое не готовил?       — Согласен с Эмили, это потрясающе вкусно, — сказал Генри.       Мы с Ником довольно заулыбались и положили себе по куску. Ник немного смущённо проворчал:       — Одному, без Полли мне не хотелось готовить. Не было настроения.       Эмили повернулась ко мне.       — Полли, прошу, давай устраивать такие семейные ужины хотя бы раз в месяц.       — С удовольствием, — заулыбалась я.       — Скажи, что я должен сделать, чтобы получать на них приглашения? — с улыбкой спросил Генри.       — Думаю, мы договоримся, — подмигнула я ему, чем вызвала взрыв смеха всех присутствующих.       В таком приподнятом настроении и непринужденной атмосфере прошел наш ужин. Мы воздали должное и вину, и пицце, и салату. На десерт — те фрукты, что принесла Эмили.       — Фуух, — выдохнула Эмили, откидываясь на спинку стула, — кажется, я больше не могу есть. И, возможно, не буду есть дня три, настолько я объелась. Но остановиться было невозможно, всё просто невероятно вкусное.       Мы с Ником переглянулись, улыбаясь.       — Приятно слышать, — заметил Ник, — что ты так высоко оцениваешь собственную стряпню, — и он демонстративно положил в свою тарелку ещё ложку салата.       Эмили пихнула его локтем в бок.       — Ты понял, о чём я, не придуривайся.       — Вовсе я не придуриваюсь, правда очень вкусно, — Ник положил в рот салат и скорчил блаженное выражение лица, за что получил лёгкий подзатыльник от Эмили.       Я рассмеялась, глядя на это безобразие.       — Вы такие дураки, — нежно сказала я, — и я так вас люблю.       — Ооо, родная! — Эмили положила ладонь на мою руку. — Мы тоже тебя очень любим.       А Ник просто посмотрел в мои глаза, серьезно, без тени улыбки. И этот взгляд сказал мне больше, чем сотни слов. Мне стало так легко на сердце, как не было ни разу за эти несколько последних дней. Я прикрыла глаза, стараясь запечатлеть это ощущение в памяти, пропитаться им, взять из него как можно больше и сохранить в копилке на черный день, который — я была в этом уверена — скоро настанет.       — Спасибо вам, ребята, за этот вечер, — я оглядела их всех поочередно, — вы самые лучшие.       — Мы вообще такие, да, — со смешными нотками самодовольства в голосе сказал Ник, и мы снова рассмеялись.       — Эмили, — спросила я заговорщическим тоном, — положить вам с собой пиццы?       — Спрашиваешь! Конечно, положи! — воскликнула Эмили, разом забыв, что собиралась голодать три дня.       Ник и Эмили распрощались и отправились домой, унося с собой завёрнутый в фольгу контейнер с едой. У порога Ник положил руки на мои плечи и внимательно заглянул в глаза.       — Ты точно в порядке? Мы можем остаться, если хочешь.       Я помотала головой.       — Спасибо, но я в порядке. Не волнуйся за меня.       — Один раз я уже послушал твоё «не волнуйся», — проворчал Ник, — и чем это закончилось?       — Я пригляжу за ней, Ник, — сказал Генри, подходя к нам ближе и протягивая Нику руку для рукопожатия.       Ник после секундного колебания пожал протянутую ладонь и улыбнулся, заметно расслабляясь.       — Ладно, — примирительно сказал он, — видимо я ещё долго буду переживать. Хорошего вечера, ребята. Полли, звони в любое время, ладно?       — Хорошо, — я поочередно обняла их на прощание, — доброго вечера.              Закрыв за ребятами дверь, я повернулась к Генри. Мы постояли друг напротив друга, молча глядя в глаза. Потом одновременно сделали шаг навстречу. Генри положил руки мне на плечи и притянул к себе. Я запрокинула голову, глядя ему в лицо. Он смотрел в глаза и молчал. Это было такое густое, наполненное молчание, которое не хотелось нарушать. Любые слова казались в эту минуту неуместными.       Я сделала шаг назад и потянула Генри за собой. Он послушно двинулся следом. Я за руку довела его до спальни и села на кровать. После секундного колебания он присел рядом и осторожно коснулся пальцами моей щеки.       — Расскажи мне, как ты? — попросил он.       Я чуть передернула плечами.       — Много всего, — вздохнула я и опустила руки на колени, — слишком много. Я устала от негативных чувств. От страха, от боли, от сожалений, от вины. Может быть, мне нужна помощь мозгоправов. Но я подумаю об этом завтра. Сегодня я хочу побыть с теми, кто мне дорог.       — А я начал бояться, — тихо ответил Генри, глядя в глаза, — причинить тебе боль. Я не представляю, что ты пережила и как справляешься со всем этим. И не знаю, чем могу помочь. И могу ли…       На мои глаза навернулись непрошенные слёзы.       — Конечно, можешь, — ответила я. — Я не хочу помнить только то, что сделал со мной Джон. Ты — самый нежный, самый внимательный и самый чуткий мужчина. Ты — партнёр, о котором можно только мечтать.       Я взяла его руку и приложила её к своей щеке.       — Я хочу вспоминать твои объятия, а не мерзкие прикосновения Джона, — я повернула голову и коснулась губами его пальцев.       В то же мгновение Генри порывисто прижал меня к груди.       — Мне так жаль, — сказал он с болью в голосе, — так жаль, что с тобой это случилось. Я бы отдал всё, чтобы ты избежала этого кошмара.       — Это не твоя вина. И не моя, — я прикрыла глаза, ещё сильнее прижимаясь к нему и погружаясь в теплое ощущение тотальной защищенности.       — Милая моя, — прошептал Генри, гладя меня по волосам и спине, — обещай, что остановишь меня сразу же, если почувствуешь хоть малейший дискомфорт. Я остановлюсь в тот же миг. Обещаешь?       — Обещаю, — я подняла к нему лицо и посмотрела в глаза.       Генри осторожно прикоснулся к моему лбу, убирая с него волосы. Провел пальцами от висков вниз, ласково оглаживая кожу. Приподнял мой подбородок и нежно-нежно коснулся губами моих губ. Я прикрыла глаза и вдохнула его запах, такой притягательный. Его поцелуй кружил мою голову так же, как и в первый раз, сильнее, чем любое вино. Он целовал меня, пока у нас обоих не кончился воздух в лёгких, мы просто не могли оторваться друг от друга, чтобы сделать вдох.       — Всё, что я хотел бы сегодня, — сказал Генри, прерывая поцелуй и делая глубокий вдох, — это быть рядом с тобой, чувствовать твоё тепло и целовать тебя. Обнимать, держать за руку, чувствовать, что ты здесь. Ты не против, если сегодня мы обойдёмся без… секса?       От неожиданности я рассмеялась.       — Конечно, я не против.       Генри в ответ широко улыбнулся своей хищной улыбкой.       — Значит, тебе от меня нужен не только секс? — шутливо спросил он, удобно укладываясь на кровати и притягивая меня к себе.       Я повернулась на живот и заглянула в его глаза.       — Ты нужен мне весь, — полусерьезно ответила я, — со всеми потрохами. С твоими синими глазами, самой обаятельной в мире улыбкой, чарующим голосом и самыми нежными губами, — я наклонилась и поцеловала его.