Жизнь не по правилам

      — Клянётесь ли вы говорить правду, только правду и ничего кроме правды?       — Клянусь.       Первый день судебного заседания начался. Внешне спокойная, я сидела на своём месте за широким столом, рядом со своими адвокатами. Если повернуть голову вправо, то взгляд сразу падал на бледное лицо Джона с плотно сжатыми губами, который смотрел, не моргая, прямо перед собой.       Меня мутило, до полуобморока, до ватных конечностей, до панических атак, от всех этих людей в зале заседаний, от острого взгляда защитника Джона, от того, что в течении нескольких дней будут полоскать мою, нашу с Джоном, личную жизнь. Я бросила испуганный взгляд назад, и мои плечи тут же успокаивающе сжали две мужские руки. Ник и Генри. Они сидели прямо за моей спиной и теперь придвинули свои стулья ко мне вплотную, заработав недовольный взгляд секретаря суда. Но секретарь ничего не сказал, а парни облокотились на спинку моего стула справа и слева, создавая защитный барьер с двух сторон, и я сразу почувствовала себя лучше.       Я не одна. Рядом мои близкие. Ник, Эмили, Генри. Двое адвокатов, мужчина и женщина, тоже на моей стороне. Я справлюсь. Мы справимся.       Адвокатов мне предоставила Эмма.       — Не беспокойся, дорогая, — сказала она, поглаживая меня по плечу, — они лучшие в делах подобного рода. И не переживай, все расходы берём на себя, — она подняла руку, прерывая мои слабые протесты, — компания должна заботиться о своих сотрудниках.       Я благодарно кивнула и Эмма представила меня адвокатам. Джина, женщина лет сорока, высокая, темноволосая, красивая, уверенная, спокойная. Она сразу расположила меня к себе доброй улыбкой и своей явной компетенцией. Роберт, светловолосый мужчина среднего роста, лет тридцати пяти, обаятельный, улыбчивый, всё время шутил и подбадривал меня. Я доверилась им полностью.       — Вина Джона неоспорима, — сказала Джина, — и его адвокат будет стараться скостить ему срок, пытаясь доказать состояние аффекта и, возможно, психическое расстройство. Нам нужно будет доказать, что никакого аффекта не было, а Джон действовал по четко составленному плану. И Джон получит на всю катушку.       — Только вам, Полли, нужно быть готовой, — добавил Роберт. — Процесс будет неприятным. Но мы справимся. Ничего не бойтесь и сохраняйте спокойствие.       Я согласно покивала головой. Мне казалось, что я буду готова. Но я ошибалась.       Началось всё с того, что об этой истории пронюхали газеты. Меня, Ника, Эмили, моих коллег начали осаждать репортёры, задавая вопросы с подвохом.       Как часто я изменяла своему парню? Сколько я обычно пью алкоголя? Кто из нас с Джоном был против того, чтобы завести детей? Почему я не работала, а предпочитала сидеть на шее у своего парня?       И это только малая часть. Я начала шарахаться от людей и чувствовала себя ужасно виноватой перед Эммой и остальными коллегами, которым тоже доставалось. Но Эмма быстро остудила пыл приставучих газетчиков, переговорив с кем-то из своих высокопоставленных клиентов. На работе нас оставили в покое.       Но потом начали выходить статьи. Каких только заголовков не придумывали.       «Содержанка довела успешного брокера до ручки». «Любовные цепи». «Трагедия разбитого сердца». «Крах жизни и карьеры перспективного топ-менеджера», и прочий бред. Три недели до начала суда почти каждый день в газетах выходила хотя бы одна статья на нашу тему. Сначала на первых страницах, с фотографиями меня и Джона. Потом постепенно статьи уменьшились до размеров коротких заметок и перекочевали на последние страницы.       Но первый день суда снова вызвал ажиотаж. Зал был забит битком и возле здания суда нам пришлось пробиваться сквозь толпу репортёров, ослепляющих вспышками фотоаппаратов. Они дёргали нас за одежду и громко кричали, требуя каких-то там подробностей. Я совсем растерялась в этой сутолоке, но Ник и Эмили помогли мне быстро пройти внутрь. Генри шел следом, успешно отбиваясь от настойчивых писак.       И вот на свидетельском месте даёт присягу первый человек, офицер полиции, приехавший на вызов.       — Офицер Барнет, расскажите, что вы увидели, когда вошли в квартиру? — задала первый вопрос свидетелю Джина.       Офицер негромко кашлянул, прочищая горло, и уверенно начал говорить.       — Дверь в квартиру была открытой. Я вошёл внутрь и увидел спальню, в которой были люди. Подсудимый… мистер Голд, — Барнет кивнул головой в сторону Джона, который никак не отреагировал на упоминание его имени, — сидел на полу слева от кровати. Возле него стоял мистер Джонсон, — кивок в сторону Ника. — У изголовья кровати стояла мисс Джонсон и мистер Кавилл.       — В каком состоянии был каждый из присутствующих? — задала следующий вопрос Джина.       — У мистера Голда была ножевая рана в плече, мисс Джонсон имела множественные ушибы на лице и теле, а её одежда была разорвана. Остальные были без каких либо внешних следов повреждений.       — Кто вызвал полицию? — продолжила допрос Джина.       — Николас Джонсон, — последовал чёткий ответ.       — Спасибо, офицер, у меня всё. — Джина села на своё место и успокаивающе улыбнулась мне.       Её место занял адвокат Джона.       — Офицер Барнет, — адвокат, высокий, щегольски одетый мужчина с нагловатым лицом, медленно прошел вперёд, к свидетельскому месту, и остановился перед ним, привлекая к себе общее внимание, — о чем вы подумали, когда вошли в комнату?       — Протестую, — тут же среагировал Роберт, поднимаясь с места, — мысли свидетеля не являются фактами.       — Прошу разрешения пояснить свой вопрос — адвокат торопливо поднял руку, обращаясь к судье, — свидетель опытный офицер полиции и его первое впечатление может быть полезным для выяснения всех обстоятельств дела.       Судья хмуро посмотрел на адвоката.       — Перефразируйте свой вопрос, мистер Киттинг.       — Хорошо. Когда вы вошли в комнату и увидели находящихся в ней людей, кого вы посчитали пострадавшим?       — Протестую, — снова подскочил Роберт, — первые впечатления не являются доказательствами.       — Протест принят, — устало сказал судья.       Казалось, это ничуть не смутило Киттинга.       — У меня всё, — Киттинг невозмутимо вернулся на своё место.       Джина и Роберт озадаченно переглянулись.       — Что он делает? — негромко пробормотал Роберт.       Тем временем первый свидетель был отпущен и на его место приглашен следующий — женщина-парамедик, оказывающая нам помощь на месте. Её привели к присяге и Джина начала допрос.       — Доктор Кан, расскажите, насколько серьезными были травмы мистера Голда?       — На момент осмотра у мистера Голда сознание ясное. На правом надплечье имелась неосложнённая колото-резаная рана. Наружное кровотечение отсутствовало. При аускультации легких выслушивалось везикулярное дыхание с частотой восемнадцать в минуту, побочных дыхательных шумов не обнаружено. Травмированная половина грудной клетки не отставала в акте дыхания, что свидетельствовало об отсутствии осложнений травмы в виде пневмоторакса или внутреннего кровотечения на момент осмотра. Правая рука теплая, физиологической окраски. Пульс прощупывался во всех точках проекции магистральных сосудов симметрично со здоровой конечностью, что свидетельствует о сохранной функции правой руки.       — Доктор Кан, скажите, может ли данная травма привести к частичной утрате трудоспособности?       — При правильном лечении у пострадавшего высокий реабилитационный потенциал. Как я уже сказала, при травме не были задеты ни магистральные сосуды, ни органы дыхания.       — Это все повреждения мистера Голда?       — Не все, еще при осмотре была выявлена закрытая травма мошонки по типу гематомы.       — Теперь расскажите о состоянии мисс Джонсон.       Доктор Кан чуть поморщилась.       — При осмотре мисс Джонсон была в состоянии оглушения с оценкой тринадцать по шкале Глазго. Так же у нас есть данные о потере сознания, что позволило на месте заподозрить закрытую черепно-мозговую травму. Далее имел место травматический вывих проксимальной фаланги пятого пальца левой руки и резаные циркулярные раны в нижней трети предплечья той же конечности. По всей поверхности лица, туловища и бёдер множественные непроникающие раны и гематомы. Дополнительно, при осмотре наружных половых органов, были выявлены мелкие эрозии слизистой, локальная эритема и ограниченная отечность преддверия влагалища и малых половых губ, что можно рассматривать, как признаки насильственных действий.       Я почувствовала легкую дурноту и сглотнула сухим горлом, пытаясь её подавить.       — Протестую, — выскочил Киттинг, — вы не могли определить, было ли изнасилование при поверхностном осмотре.       Доктор Кан невесело усмехнулась.       — А я и сказала — признаки. Если у девушки имеются гематомы на бедрах и груди, а так же наружные травмы половых органов, то это позволяет заподозрить изнасилование.       — Но вы не можете сказать со стопроцентной уверенностью, было изнасилование или нет? — гнул своё Киттинг.       Доктор Кан посмотрела на адвоката тяжёлым взглядом.       — Нет, точный диагноз ставят после получения результатов анализов мазков, — ровным голосом ответила она.       Киттинг довольно кивнул головой и сел обратно на своё место.       — У меня больше нет вопросов, — сказала Джина.       — У меня тоже нет вопросов, — сказал Киттинг.       Мои адвокаты снова переглянулись. У меня тревожно сжалось сердце. Я понимала, что происходит что-то непредвиденное, но расспросить их сейчас не было никакой возможности.       Секретарь суда вызвал следующего свидетеля — доктора, осматривающего меня в больнице.       Доктор Мэй Бэйтс, невысокая женщина средних лет, подробно описывала все повреждения моего тела. Я снова слушала это перечисление своих травм, как страшную историю, которая случилась совсем не со мной. За моей спиной беспокойно заерзал Ник, шумно выдохнул Генри, чуть слышно шмыгнула носом Эмили.       — …множественные гематомы и непроникающие раны мягких тканей, сотрясение головного мозга средней степени тяжести, закрытый неосложнённый перелом шестого ребра справа, травматический вывих проксимальной фаланги пятого пальца левой руки…       Мою голову заполнил невнятный гул, приглушивший все остальные звуки. Я слышала показания доктора Бэйтс словно через толстый слой ваты или через толщу воды. Воздух стал вязким и с трудом проходил в легкие. Я опустила голову, стараясь не вслушиваться в то, что говорит свидетель. Перед глазами поплыли яркие пятна. Кажется, я на секунду отключилась.       Очнулась я от того, что кто-то брызгал мне в лицо водой. Я медленно открыла глаза, стараясь сфокусировать взгляд. Доктор Бэйтс склонилась надо мной, с тревогой заглядывая в лицо. Я слабо улыбнулась.       — Душно, — сказала я. Мой голос, к моему удивлению, был еле слышным.       — Ваша честь, — обратилась Джина к судье, — прошу разрешить мисс Джонсон покинуть зал суда. По состоянию здоровья…       — Конечно, — откликнулся судья, — проводите мисс Джонсон в комнату отдыха. И пусть к ней подойдёт дежурный врач.       Доктор Бэйтс помогла мне подняться. Генри взял меня под руку, сказав Нику:       — Я побуду с ней, а ты останься, посмотри, чем сегодня всё кончится.       Ник кивнул. Мы прошли по проходу за сотрудником суда, сопровождаемые вспышками фотокамер. В зале поднялся шум, несколько репортёров попытались выйти вслед за нами, но их остановила охрана. Я поёжилась от появившегося неуютного чувства и, не сдержавшись, обернулась.       Джон смотрел мне вслед пронзительным злым взглядом. Щёлкнул очередной фотоаппарат, сверкнув вспышкой, но Джон уже отвернулся, снова приняв безучастный вид. Я втянула воздух через стиснутые зубы и ускорила шаг. Через мгновение двери зала суда закрылись за нашей спиной.       Нас проводили в небольшую прохладную комнату, затененную плотными шторами. Там стояли большой угловой диван, несколько мягких кресел, два чайных столика. На стене висел большой телевизор. Из маленького холодильника в углу сопровождающий достал бутылку воды и вложил мне в руки.       — Отдыхайте, — стараясь смягчить сухость своего тона, сказал он, — врач сейчас подойдет, — и, не дожидаясь ответа, вышел.       Я растерянно оглянулась, не зная, где мне сесть.       — Устраивайся на диване, — сказал Генри, — тут будет удобно.       Я скромно села на краешек, но Генри аккуратно подвинул меня к спинке дивана, заставив сесть глубже и облокотиться на подушки. Сам присел рядом и устроил мои ноги у себя на коленях. Я откинула голову на подушку и устало прикрыла глаза. В руке я всё ещё держала холодную бутылку с водой. Со вздохом я приложила бутылку к пылающему лбу.       — Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил Генри.       Я открыла глаза и жалобно посмотрела на него.       — Кажется, я не справлюсь, Генри, — мой голос дрожал и срывался, — я не могу… не могу снова это слышать, видеть, вспоминать. Не хочу помнить, что это произошло именно со мной. Понимаешь?       Генри наклонился ближе ко мне и взял мою руку в свои ладони.       — Понимаю, — негромко сказал он, — прекрасно понимаю. Можем поговорить о чем хочешь. Или помолчать.       Тут отворилась дверь и вошёл невысокий худощавый мужчина с седыми усами. В руке он держал медицинский чемоданчик.       — Здравствуйте, милая леди. Давайте, я вас осмотрю, — голос доктора звучал так, будто он разговаривал с ребенком. Не знаю, почему, но я вдруг ужасно расчувствовалась от этого его ласкового тона.       Генри встал с дивана, уступая ему место. Доктор присел рядом со мной, оглядывая моё лицо цепким внимательным взглядом. Я убрала бутылку в сторону и чуть приподнялась на подушках. Доктор заглянул в каждый глаз, попросил показать язык, измерил давление, посчитал пульс.       — Мне сказали, вы потеряли сознание. Что вы почувствовали перед тем, как отключились?       — Голова закружилась, перед глазами замелькали цветные пятна, звук был такой, будто я под водой. Потом в глазах потемнело и всё.       — А как чувствуете себя сейчас? — доктор внимательно смотрел на меня.       — Лучше. Но слабость ещё ощущается. Голова слегка кружится и болит.       — У вас понижено давление. Не критично, но отсюда и ваши симптомы. Сегодня больше никаких волнений, только отдых. Своё заключение я сейчас напишу. И рекомендации тоже.       Он пересел к чайному столику и быстро заполнил пару листов убористым мелким почерком.       — Это заключение, — он протянул первый листок Генри, — а здесь рекомендации. Покой, сон, успокоительный отвар. И вот здесь мой номер телефона, на всякий случай, — он отдал Генри и второй листок. — Поправляйтесь, милая леди, — доктор наклонился ко мне и легонько сжал пальцами мою ладонь.       — Спасибо, — прошелестела я.       Доктор попрощался и вышел, прикрыв за собой дверь. Я подняла глаза на Генри.       — И что теперь? Нам сидеть здесь, пока всё не закончится? Или можно идти?       — Давай немного подождем, если в ближайшие полчаса никто за нами не придет, выйдем сами, — Генри сел рядом и протянул в мою сторону руку, — Полли, иди ко мне.       Я благодарно уткнулась носом в его плечо, обхватила шею руками и прижалась к нему всем телом. Он обнял меня и мы замерли так, без слова, без звука. Я чувствовала, как стучит сердце в его груди.       — Мне так страшно, — шепотом сказала я.              — Скажи, чего ты боишься? — спросил он.       — Я боюсь, что Джону удастся отвертеться от наказания. Что он снова будет ходить по тем же улицам, что и я. Боюсь, что мне придется всё время оглядываться, опасаясь нападения. Боюсь, что он одолеет меня.       Генри шумно выдохнул и сильно сжал меня в объятиях.       — Полли, я не могу тебе обещать, что всё всегда будет хорошо. Не могу обещать, что Джон получит по заслугам. Я не господь бог. Но прошу тебя, не сдавайся, даже не вступив ещё в сражение. Мы все — я, Ник, Эмили, Джина и Роберт, мы все будем драться в этой битве до последнего, — он чуть слышно усмехнулся. — Извини за излишний пафос, прозвучало хуже, чем у меня в голове.       Он провел рукой по моим волосам и чуть приподнял мою голову за подбородок, заставляя посмотреть на него:       — Возможно, мне не стоит вспоминать о том, что случилось. Но даже находясь в безвыходном положении, закованная в цепи, ты не сдалась и нашла выход. Не сдавайся и сейчас.       Я закрыла глаза и сделала судорожный вздох. Генри прав. Я не должна сдаваться, иначе окажется, что всё моё сопротивление было напрасно. Я открыла глаза и посмотрела в глаза Генри.       — Спасибо. За всё, что ты сказал и сделал для меня. Я буду драться в этой битве вместе с вами, — сказала я и слабо улыбнулась.       — Да, ужасно пафосно звучит, — фыркнул Генри, — прям как в супергеройских фильмах.       Я с облегчением рассмеялась.       — Точно. Где мой супергеройский плащ? — я положила голову ему на плечо. — Если бы ты был супергероем, какая у тебя была бы суперспособность?       — Хм, дай подумать. А можно выбрать сразу все?       — Хитрый ход. Но впрочем, почему бы и нет. Бери все.       Открылась дверь и в комнату заглянул сотрудник.       — Заседание на сегодня закончилось, вы можете идти.       В коридоре нас ждали взволнованные адвокаты и Ник с Эмили.       — Как ты? — Ник обхватил мои плечи и заглянул в лицо.       — Я в норме, — откликнулась я почти бодрым голосом, — как всё прошло?       — Адвокат Джона не собирается добиваться более лёгкого наказания, — мрачно сказала Джина, — он собирается доказать его невиновность.