Небеса неярко сияли, уставшие, но довольные.
Полупрозрачные шторы казались голубыми из-за тусклого и бледного света, льющегося прямо с улицы. Синий купол сверкал, отогнав с себя большие тёмные тучи, которые покрывал и землю липким снегом последние несколько дней. Казалось, что именно по тонкой материи плыли пушистые, кучерявые облака, задевая блестящие нити и заставляя шторку красиво переливаться, становясь практически радужной. Казалось, что именно на почти прозрачной ткани было вышито крохотное жёлтое солнышко, которое светило прямо оттуда, освещая небольшую комнату. Небо же аркобалено улыбалось, смотря на семерых проклятых так, словно давным-давно искало их и ждало как минимум лет десять. Новый член «I prescelti sette» оглядывал своих коллег и — пусть он и видел их впервые — как будто узнавал их. Небо смотрело на двух дождей, и в его глазах — а также в его пламени, которое ярко искрилось в нём — мелькало странное довольство. Оно зеркалило мирную улыбку урагана и в замешательстве склоняло голову, когда видело, что туман хмурится. Оно понимающие кивало недоверчивому солнцу, которое отказывалось встречаться взглядами, прячась под тенью федоры. Оно радостно смеялось, когда облако весело, пусть и немного нервно ухмылялось, подбрасывая фиолетовый шлем. Оно смотрело на зелёные волосы грозы и, избегая прямого взгляда в глаза — по настойчивой просьбе Вайпер и Фонга — осматривало её, пока в его собственных радужках вспыхивали едва заметные изумрудные искры. Два хранителя Микан — как представился новый аркобалено — выглядели немного старше своих коллег. Если бы все они были обычными детьми, киллер бы подумал, что с их прошлой встречи прошло уже пару лет, хотя на самом деле не прошло и недели. Два хранителя Микан выглядели спокойно, будто не видели в новой связи ничего страшного. Один из них мирно улыбался, словно всё было как обычно, словно были только проклятые, их компаньоны и напитки, согревающие горло. Другой же — едва заметно хмурился, но ни в нём, ни в его пламени не чувствовалось ничего странного или необычного, будто не прибавился ещё один человек. Два хранителя Микан выглядели успокаивающе. Всем своим видом, всеми возможными способами они показывали, что всё хорошо, что они в безопасности, что небо не давило на них и что оно того стоило. — Тебе рассказали, я полагаю, — взял слово Реборн, не поднимая шляпы и не показывая взгляда. — О нашем мире, — он дождался сдержанного кивка и продолжил. — И о том, что за узы теперь связывают тебя с двумя из нас. — Да, — легко подтвердил подросток, странно спокойный для человека, узнавшего о мафии. — Они теперь мои хранители. Он на секунду замолчал, склонив в бок голову и став немного похожим на птицу. Он словно решил ненадолго породниться с Фалконом и перенять некоторые его привычки. Киллер вздохнул — даже если ему совершенно не нравилась мысль о небе, он вполне мог называть его правильным местоимением и быть вежливым с его самоопределением, как члены их маленькой странной семьи всегда были вежливы с их туманом. — И ещё Вайпер сказали, — продолжил тем временем Микан, будто в благодарность правильно говоря о Мармон. — Что эта связь позволяет вам расти, — он нахмурился, что-то вспоминая. — Об этом говорил и мистер Кавахира. Скалл едва заметно поморщился, пытаясь взвесить своё решение. Он, судя по выражению его лица, пытался понять, что же хуже: навечно остаться в теле младенца или подчиниться небу. Каскадёр вообще был не в лучшем расположении духа. Он не хотел находиться в Великобритании, он столько лет избегал этой страны явно не для того, чтобы однажды в срочном порядке — не успев даже морально подготовиться — прилететь в эту забытую Богом страну и встретить в ней человека, с которым необходимо связать свои душу, судьбу и жизнь. «И всё это лишь для того, — подумал солнце, из-под полей федоры наблюдая за членами своей семьи. — Чтобы снять дурацкое проклятие». Облако нервничал — он перебирал пальцы, играл с цепочкой от пирсинга и подкидывал в руках шлем. Он постоянно оглядывался и успокаивался на несколько секунд, только когда видел, что в комнате находились все аркобалено. Верде — никогда не ценящий свою жизнь — казалось, был склонен согласиться на связь, чтобы хотя бы попытаться стать взрослее. Дожди тоже, похоже, думали об узах с новым членом «I prescelti sette». Они переглядывались друг с другом и безмолвно общались, как могли делать только они. — Эй, Микан, кора, — решился наконец, спустя несколько минут Колонелло, решительно поднявшись с насиженного места. — Я стану твоим хранителем дождя. — А я, — продолжила Лар, взяв своего ученика-тире-парня за крошечную руку. — Стану вторым, — она неуверенно поморщилась. — Раз на мне всё ещё есть проклятие, — Милч глубоко вздохнула и, словно набравшись храбрости, как дайвер набирает воздух перед погружением, продолжила. — Значит я могу связаться с тобой. Серые глаза неба стали оранжевыми. Они переливались, напоминая теперь не покрытый пылью асфальт, а расплавленный в чане металл и янтарь, сияющий под светом дневной звезды. Подросток на мгновение встретился взглядами со снайпером, и он тяжело вздохнул, опустив голову. Его пламя взбесилось и сразу же успокоились, почувствовав, видимо, связанные с небом ураган и туман. Следующая посмотрела в рыжие глаза бывшая командир COMSUBIN. Она вздрогнула, встретившись взглядами и почти неуловимо задрожала, до побелевшися костяшки сжав руку Нелло. — Ты в порядке? — взволнованно спросил Микан, наверное почувствовав состояние своего нового хранителя. — Нет, это глупый вопрос, — он встряхнулся и поднялся с постели, опустившись на колени перед военной. — Тебе нужно что-то? — Просто дай мне немного времени, — пробормотала Лар, медленно, скорее всего на счёт, дыша. — Это немного ошеломляет, Моё небо. — Хорошо, — улыбнулся подросток и пересел на поудобнее. — Если что-то вдруг понадобится, попроси, — он снова наклонил голову и обвёл рукой комнату, указав таким образом на всех проклятых. — Ваше благополучие важно для меня. Второй да Винчи удовлетворённо промычал что-то неразборчивое, явно довольный этими словами, в которых не чувствовалось ни грана фальши, и осторожно подошёл к новому аркобалено. Молнии внутри него раздражённо и заинтересованно, настороженно и смело трещали. Их поведение явственно говорило о решении своего хозяина. — Я стану твоей грозой, — учёный сжал кулаки в карманах медицинского халата. — Хорошо, — улыбнулся Микан, на секунду аккуратно сжав плечо Верде. — У меня дома есть лаборатория, — он задумчиво кивнул. — Тебе, возможно, понравится. Ещё один щелчок прозвучал в голове солнца, всё дальше отдаляя его от его семьи, оставляя ему всё меньше шансов остаться рядом с ними, не связав себя с незнакомцем. Щелчок походил на громкий выстрел. Он как будто причинял физическую боль, понемногу уничтожая тело убийцы и его волю. Реборну было страшно. Ужас сковывал его тело, вместе со здравым смыслом не позволяя ему помешать последнему из проклятых — не считая его самого — связаться с небом. Киллер не хотел потерять аркобалено, не желал снова остаться один. Он не хотел жить как во время Второй мировой, когда не мог доверять никому. Даже себе. У солнца попросту больше не было выбора — не было ни единого варианта, как можно было бы избежать уз. Ему оставалось только чуть приподнять федору и посмотреть в снова асфальтные глаза подростка, услышав последний щелчок и провалившись в оранжевое марево. Слева от Реборна шипела огромная змея с выколотыми глазами. Справа — рычал дракон, с каждым выдохом вызывая яркий и наверняка горячий огонь. Между ними стоял спокойный, но кажущийся удивлённым Микан. Он был одет не в светлую больничную тунику, а в школьную форму, в которой его и нашли Вайпер и Фонг. — Ты легилимент, — ошеломленно прошептало небо. — Невероятно. — Где мы? — настороженно оглянулся киллер, не двигаясь, чтобы не разозлить мифических существ. — И как ты, чёрт возьми, меня назвал? — Я всё объясню, — попытался успокоить своего хранителя подросток. — Только давай мы выйдем отсюда. — Ещё бы я знал как! — раздражённо вскрикнул солнце, интуитивно выпустив пламя, которое сразу же закружило вокруг, защищая своего владельца. — Не трогай Гарри! —
закричала откуда-то издалека женщина, и Микан поморщился.
В следующую секунду Реборн уже снова был в палате, а небо как ни странно не расстроенное из-за его действий — что он чувствовал по только что образованной связи — сидело перед ним, глубоко дыша. — Вы рассказали мне о своём мире, — произнёс тихо и равнодушно новый члены «I prescelti sette». — Теперь я расскажу о своём.