Желанная дева

Трор торопливой походкой спускался к главным воротам, на ходу отдавая приказы и надеясь застать на посту Борина. Король изо всех сил старался скрыть свои чувства и удержать подальше от любопытных глаз окружающих, как быстро билось его сердце в страхе за эллет и как сильно его душило неприятное предчувствие: охххх неспроста волшебник был так встревожен и торопился. Да и что за медведя упомянул Таркун, догадаться было не сложно, вот только что именно сподвигло Беорна сменить свою дружелюбную ипостась? Не иначе как к горе приближалась по меньше мере сотня-две, а то даже и три сотни орков. Мог ли Беорн навредить деве? И как далеко от горы она была? Успеет ли маг прийти на помощь? Вопросов было много, в отличие от ответов… Но сейчас ни в коем случае нельзя было поддаваться панике или не дай Махал показать окружающим, как много Сириэн для него значит, иначе слухи наводнят гору быстрее, чем в своё время гоблины Морию. Угнаться за несущимся далеко впереди высокорослым и длинноногим магом Трор даже не пытался. К тому же, если к Эребору приближались орки, место короля было в горе, среди своего народа, на скрытых смотровых бастионах: оценивая ситуацию и прикидывая наилучшие способы обороны. Чтобы взять гору понадобилась бы многотысячная армия, о приближении которой заранее доложили бы, ведь такую массу темных тварей так просто не скроешь. Поэтому насчёт безопасности жителей Трор сильно не волновался. Вот только успеет ли Сириэн добраться до главных ворот? А если ее окружат? - Не переживай, волшебник мчится к ней на встречу, он сильнее любого из воинов кхазад и сможет помочь твоей эльфийке — очень невовремя очнулся голосок в голове, однако, надо отдать должное — подуспокоил расшатавшиеся было нервишки Подгорного владыки. «Хотелось бы верить» буркнул про себя Король-под-горой и ступил на открытый бастион над главными воротами как раз в то мгновение, когда массивные створки приоткрылись, пропуская в образовавшуюся щель потрясающего серебристого жеребца с одетым во все серое всадником. Трор бегло оглядел дорогу к Дэйлу и близлежащие окрестности, но не заметил никаких признаков движения, кроме одного каравана, судя по небольшому пройденному расстоянию, совсем недавно вышедшего из людского города. Увидев внимательно наблюдающего за ним главу стражи, король отдал приказ подать предупреждающие сигналы, чтобы караван развернулся и укрылся за укреплённые городские стены. И как только поручение было выполнено, а громкий звук горна огласил своим пением пространство вокруг, Трор больше не мог игнорировать вопросительно приподнятую бровь и немой вопрос в глазах Борина. - Таркуну было видение, что к горе приближается опасность. Более детально он уточнить не успел. Однако старого друга было не так-то просто провести, и по выражению его лица Трор понял, что в довольно обозримой перспективе его, похоже, ожидает разговор по душам за старым добрым бочонком хмельного. Сейчас же время было явно неподходящее, а посему оба высокопоставленных гнома устремили свои взгляды на спешно удаляющегося от главных ворот мага. А тем временем волшебник неожиданно свернул с мощеной серым камнем дороги и по все ещё по-летнему сочной зелёной траве помчался вдоль правого хребта Эребора в сторону Серых гор. Он изо всех сил гнал своего коня, боясь опоздать. Гэндальф ещё ни разу не сталкивался с Беорном в облике медведя, и честно говоря, предпочёл бы и дальше избегать подобной встречи. И дураку было понятно, что оборотень был невероятно силён и смертельно опасен. А судя по тому видению от глаз Сириэн, пребывал ещё и в жуткой ярости. Гэндальф на ходу пытался составить план дальнейших действий: убивать медведя нельзя ни в коем случае, как и причинять серьёзный вред. Самым лучшим решением было бы попытаться отогнать зверя достаточно, чтобы успеть скрыться вместе с эллет за главными воротами Эребора. Но вот как это сделать — оставалось загадкой. Медведь не боялся ни яркого света, ни огня, был невероятно хитер и на бегу развивал огромную скорость. Одного мощного удара его когтистой лапы было достаточно, чтобы замертво свалить варга — куда уж с ним тягаться эльфийке, пусть и желанной деве, или даже самому Гэндальфу. Отдаляясь все дальше и дальше от главных ворот, маг понял, что действовать похоже придётся наобум: исходя из обстоятельств. На этих мыслях он и свернул в сторону от подножья горы, пересекая довольно большую скалистую равнину по направлению к раскинувшемуся за ней старому лесу, в котором он предположительно и видел Сириэн. Он ожидал ее появления из-за кромки деревьев с минуты на минуту и даже не обращал внимания на десятки глаз, сверливших его спину с укреплённых бастионов Эребора. В попытке не потерять волшебника из виду, Трор вместе с Борином перемещались по внутренним бастионам, расположенным по всей окружности горы. Подобно открытым балконам на поверхности Эребора было всего несколько смотровых площадок: над главными воротами, на вершине горы, на Вороньей высоте и последняя ранее была там, где теперь отстроены Авен Арман. Но так как в целях безопасности внутреннее устройство горы должно было удовлетворять возможность полного кругового обзора близлежащих территорий, в склонах были сделаны специальные подгорный бастионы — тоннели с узкими смотровыми щелями. Через эти укреплённые отверстия невозможно было пробраться внутрь: столь малы они были, однако позволяли хорошо осмотреть все окрестности. Именно по этим ходам и перемещались два гнома, внимательно наблюдая за происходящим. Трор нервно переступал с одной ноги на другую: маг удалялся все дальше по равнине к лесу, а Сириэн все ещё нигде не было видно. Король уже было хотел велеть седлать своего коня и вместе с отрядом отправляться в погоню за Гэндальфом, как вдруг увидел, что от кромки деревьев отделилась и быстро приближается крупная темная точка: всадник на лошади! Сердце Трора пустилось вскачь: вот она! Неужели наконец-то красавица будет рядом?! Но ликование было недолгим: на смену радости тут же пришёл ужас, когда он увидел, как следом за Сириэн из леса выскочил он… В облике медведя Беорн был не просто большой! Даже с такого расстояния Трор видел, что он был почти в два раза крупнее всадницы и ее коня вместе взятых, а вспоминая по-королевски шикарного, статного и высокого для обычной лошади Всполоха, было нетрудно догадаться, что оборотень был огромным! Что означает, имел и преимущество в скорости за счёт более широкого размаха лап. Сириэн быстро приближалась к горе. Она ужасно устала, ведь скакала без отдыха уже четвёртые сутки. Колени и бедра очень болели, а местами были стёрты в кровь. Горло пересохло от жажды, а голова начинала раскалываться от столь длительного выплеска адреналина. Разодранный одной особо упрямой ветвью плащ обрывком трепетал сзади, а большая часть собранных ею в Четвуде сумок была утеряна в этой адской скачке. Всполох был загнан и начинал терять скорость. Эллет постоянно оглядывалась, оценивая расстояние, стремительно сокращающееся между ними с каждым рывком могучих медвежьих лап. Уже отчаиваясь, эльфийка начала мысленно прощаться с жизнью, когда неожиданно услышала громкий оклик: - Сириэн, сюда! Повернув голову в сторону звука, эллет резко направила Всполоха вправо, навстречу скакавшему в двухстах метрах от неё Гэндальфу. Это и стало ее ошибкой: лишившись концентрации всего на пару секунд Сириэн не заметила, как практически нагнавший ее оборотень припал к земле, готовясь к прыжку… Под громкие вопли «НЕЕЕЕЕЕТ» одним мощным захватом лапы оборотень прижал эльфийку к своей огромной лохматой груди, на ходу стаскивая из седла и оставляя чёрного мэарас мчаться дальше без своей всадницы. Однако, высокая скорость и желание крепче ухватить добычу помешало зверю твердо приземлиться на лапы, вместо этого вдвоём с эллет они кубарем покатились по земле, смешавшись в одно расплывчатое темное пятно. Глаза Гэндальфа от ужаса расширились, пока он наблюдал, как огромная масса на большой скорости кувыркалась по острым камням. Раз удар о твёрдые камни предгорья, два удара, три, четыре…и затем тело эльфийки выскользнуло из ослабевшей хватки зверя и отлетело в одну сторону, в то время как Беорн продолжил своё падение дальше в другую. Волшебник видел, как Сириэн с силой швырнуло о камни, от чего один из ее клинков, отлетел в сторону вместе с обрывком кожаной перевязи, что крепилась к бедру и, вероятно, не выдержала столь жестокой карусели. А затем тело эльфийки обмякло, распластавшись по земле лёжа на боку в облаке длинных темных волос. Маг пришпорил Сполоха, в надежде добраться до эллет как можно быстрее, но не тут-то было: закончив своё падение примерно в десяти метрах от эльфийки, Беорн уже поднялся на лапы, встряхнул массивной мохнатой головой, принюхался, рыская по округе в поисках потерянной добычи, и остановил свой взгляд на лежащей деве. В несколько прыжков он настиг свою жертву, но заметив приближающегося всадника, зверь навис над телом девушки, прикрывая ее передними лапами и грудью, оскалил пасть, громко заревел и припал к земле, готовясь до последнего вздоха бороться за свой трофей. Гэндальфу пришлось притормозить своего коня: ситуация казалась безвыходной. Бросаться в открытую атаку было сродни самоубийству. Оставлять же все как есть — все равно что самолично накормить медведя эльфийским мясцом. Пока волшебник тратил драгоценные секунды на раздумья, лежащая в изножье оборотня дева пошевелила рукой, а затем резко распахнула глаза. Никогда раньше Гэндальф не видел ничего подобного: вместо прекрасных янтарных глаз на него смотрели два чёрных омута. Белки эллет в своей черноте поглотили зрачки, от одного ее взгляда по спине мага пронесся табун мурашек, а стоящий доселе неподвижно Сполох жалобно заржал, встал свечкой и взбрыкнул передними копытами. «Жатва» успело пронестись в голове у Гэндальфа, когда он резко взмахнул посохом, пробормотав заклинание, после чего яркий свет осветил предгорье. Таким способом маг надеялся отогнать от эллет тьму, явно поглотившую ее от безысходности, но все было тщетно. Вместо этого губы Сириэн изогнулись в горькой ухмылке, а затем одним резким рывком руки она отшвырнула от себя тушу оборотня по меньше мере на добрых пять метров. Молниеносно вставая на ноги одновременно с приземлившимся на лапы зверем, эллет повернулась в сторону приготовившегося к атаке Беорна, резко подняла зажатую в кулак руку к небу, а затем с силой опустила ее вниз, ударив о землю. Скальная порода вокруг задрожала и пошла огромными трещинами, через которые к поверхности устремились ручейки воды. От силы содрогнувшейся земли Беорн упал набок, а Гэндальф завалился вместе со Сполохом. Его левую ногу придавил брыкающийся конь, а посох выпал из руки и откатился в сторону. К тому моменту, как магу удалось вытащить ногу и встать, он увидел, как оборотень снова бросился с атакой на эллет, но она смогла блокировать удар огромной когтистой лапы с помощью неизвестно откуда взявшегося ледяного щита. Нанося серию сильных ударов, с каждым из которых эльфийку отбрасывало назад на пару метров, медведь встал на задние лапы и с громким ревом одновременно ударил обеими передними конечностями, вонзая острые как бритва когти в ледяную глыбу. Резко разводя лапы в стороны, Беорн с громким треском раздробил щит, от чего тот разлетелся на тысячи сверкающих под солнцем осколков. Зверь победоносно взревел и снова сделал выпад в сторону девы. Однако на этот раз эльфийка была быстрее: стремительно откатившись в сторону от удара, она сделала несколько пасов руками, а затем резко вскинула их в сторону Беорна и десятки водных ручейков, которые уже начали образовывать на скалистой земле небольшие лужи, подобно тонким нитям метнулись в сторону зверя, оплетая его задние лапы и нижнюю часть туловища. С каждой секундой водных тросов вокруг медведя становилось все больше. В панике зверь начал размахивать передними лапами в попытке сбить с себя назойливые нити, но вода только прибывала до тех пор, пока не обвила почти все тело медведя толстым слоем, словно закутав его в прочный кокон, оставив над гладью только торчащую голову с разъярённой оскаленной пастью и бешеным взглядом пронзительных синих глаз. Как только зверь был пойман в водный плен, одной рукой все ещё удерживая магию вокруг медведя, Сириэн подошла ближе, вторую руку зажала в кулак и поднесла к губам. Как только кулак разжался, Гэндальф увидел на поверхности ладошки кристаллики льда. Эллет нежно подула на них и подобно тысячам снежинок они взметнулись в воздух искрясь и переливаясь всеми цветами радуги, после непродолжительного полёта оседая на поверхности водяного кокона и с хрустом превращая всю массу в одну сплошную ледяную глыбу. Поняв, что Беорн, пусть на непродолжительное время, но все же нейтрализован, Гэндальф позволил себе немного расслабиться. Он медленно отвёл взгляд от стана эллет, чтобы наклониться и поднять с земли свой посох, а когда выпрямился и обернулся, эльфийка уже лежала на земле. Осторожно, шаг за шагом, не знающий чего ещё можно ожидать от жатвы, волшебник приблизился к Сириэн. В развернувшейся накануне суматохе ему было не до разглядывания эллет, но то, что предстало теперь его взору, магу очень не понравилось. Эллет была без сознания. Она лежала на спине, на лбу виднелась глубокая кровоточащая ссадина, из носа и уголка губ текли тонкие струйки крови, но куда ужаснее было то, что творилось внизу. Недавно покинувшая хозяйку перевязь с клинком оторвалась не от падения, ее разорвали острые как лезвие кинжала когти медведя, вместе с ней пропахав и бок девы: от нижних ребер и почти до середины бедра оставляя на нежной девичьей кожи три длинные глубокие разреза. Некогда серый костюм Сириэн стал почти чёрным от огромного количества напитавшей его крови, а под одним из рёбер на животе красовались пять ровных дырочек, из которых кровь била небольшим фонтанчиком от каждого вдоха эллет. Прекрасные темные волосы частью слиплись сосульками, растрепались и местами прилипали к кровоточащим ранам. Забыв про осторожность Гэндальф кинулся к деве, припадая рядом на колени и пытаясь привести ее в чувства окликами и легкими потряхиваниями за плечи, но Сириэн не отзывалась. Тогда волшебник огляделся по сторонам, громко засвистел, призывая Сполоха, стянул со своих плеч серый плащ, больно уколов при этом палец фибулой и, аккуратно обернув им тело эльфийки, поднял ее на руки. Осторожно водрузив свою ношу на коня, маг сел сзади в седло и во весь опор помчался к главным воротам Эребора: нельзя было терять ни минуты. Гэндальф подозревал, что в один из своих выпадов Беорну удалось настигнуть свою цель и проткнуть эльфийке легкое, а значит время было сейчас на вес золота.

***

Застыв словно статуя, Трор наблюдал за разворачивающейся под склонами Эребора бойней. Вся кровь словно отхлынула от его лица, руки судорожно вцепились в каменную кладку стены а лицо плотнее прижалось к смотровому окошку, когда он увидел, насколько стремительно сокращалось расстояние между эльфийкой и ее преследователем. Когда же он услышал окрик Гэндальфа, сердце его снова с трепетом забилось о рёбра в надежде, но только для того, чтобы через пару секунд пропустить удар, когда он увидел, как огромный зверь в прыжке выбил Сириэн из седла. Невольный крик «нет» сорвался с королевских губ, а руки задрожали, пока он смотрел как эллет швыряет об острые камни вперемешку с огромным оборотнем. Трору казалось, что время остановилось на те считанные секунды, которые эльфийка лежала бездвижно. В груди нарастало чувство гнева: почему Таркун стоит и не предпринимает ничего путного? Однако, когда тело Беорна было сметено мощным ударом Король-под-горой перестал верить собственным глазам. Он и представить не мог, что в такой нежной девушке может таиться столь огромное могущество. Когда от удара крохотного кулачка о землю каменная порода пошла трещинами, а вся гора словно содрогнулась, он услышал испуганные восклицания стоящих рядом гномов, даже Борин казался взволнованным и притихшим. Все происходящее дальше казалось Трору словно в тумане. Он наблюдал как один за другим эльфийка отбивает чудовищной силы удары. Он четко видел, как с каждой новой атакой одна ее нога все сильнее прогибается, опасно накреняя тело девушки в сторону. Она явно была ранена, но разделявшее их расстояние не позволяло ему оценить всю степень серьезности ее травм. Когда же огромный ледяной диск, служивший последним средством защиты разлетелся на куски, Трор зажмурился и приготовился к худшему, но и тут эльфийка смогла его удивить. Уклоняясь от зверя с грацией горной львицы, с помощью магии деве удалось заточить Беорна во временную ловушку. Но радость короля снова была недолгой: он видел как с последними всплесками магии руки девушки резко опустились вниз, ноги подогнулись и она рухнула рядом со своей импровизированной тюрьмой прямо на камни. Вовремя подоспевший Таркун бережно укутал деву в плащ, прежде чем уложить ее на коня и отправиться к главным воротам. Трор в это же мгновенье словно сбросил оцепенение. Он сразу же прокричал приказ: - Срочно отправить к главным воротам лучших лекарей — но затем на минутку призадумался и продолжил — нет, нужны гномки! Позовите знахарок и травниц! И не дожидаясь ответа, твёрдой походкой направился прочь так быстро, что полы его бархатного синего плаща развевались по воздуху, а позади остались удивлённые и все ещё оцепеневшие воины во главе с ещё более удивленным Борином.

***

Гэндальф вёз свою драгоценную ношу, боясь даже дышать, не то что сделать резкое движение. Благодаря невероятно плавному ходу Сполоха расстояние до заветной горы стремительно сокращалось, что одновременно и радовало и заставляло все внимательнее вслушиваться в хриплое дыхание эллет, завёрнутой в плащ. С момента, когда он покинул Эребор, прошло, должно быть, не более пары часов, но солнце уже стремилось к закату, тени горных хребтов удлинялись, а с юго-восточного направления задул порывистый холодный ветер, нагоняющий неизвестно откуда взявшиеся грозовые тучи. Столь резкая перемена погоды, однако, осталась волшебником практически незамеченной: после всего произошедшего у него и без того было о чем поразмыслить. А зря… Сейчас же разум его занимало несколько первостепенных мыслей: насколько сильны ранения Сириэн он видел своими глазам, и понимал, что будет сродни чуду, если эллет переживет ближайшую неделю. Да что там неделю, ближайшую ночь… Как можно ей помочь, если даже он, далеко не последний по мощи волшебник Средиземья, оказался совершенно бесполезен в своей магии по отношению к желанной деве. А выдержать эльфийка должна, просто обязана, ведь если при жизни она обладает таким могуществом, да ещё и властью над силой воды! Воды! — на этих мыслях Гэндальф даже присвистнул, все-таки до последнего он не верил, что возможно вот так взять и покорить стихии и надеялся, что записи майа Мелиан слегка приукрашены — то что же будет, если Сириэн умрет и станет бесплотной рабой своего колдуна. Он будет иметь власть над ней и ее силами, вместе они смогут принести великое зло, а маг не мог этого допустить. Ситуация начинала походить на неудачно разыгранную партию в шахматы, где волшебника явно загнали в положение цугцванга*. На смену беспокойству за состояние эллет пришли и другие, не менее мрачные думы: стоит ли везти Сириэн в Эребор? Ну то есть сейчас, понятное дело, выбора нет… Но не будет ли ошибкой, оставить ее в горе рядом с Трором? Наблюдая за подгорным королём, Гэндальф вполне явственно видел пусть и замаскированные, но мудрому майа весьма различимые чувства отнюдь не дружеского характера, которые явно питал венценосный гном к своей спасительнице. То, что на нем не было ее чар — очевидно. Однако, точно ли эти чувства принадлежали самому Трору, или же были навязаны извне — отдельный вопрос: уж очень странно вел себя гном во время пребывания мага в горе. А зная за желанной девой присущие ей доброту, мягкость, откровенное незнание мужской натуры и склонность до последнего оправдывать своих немногочисленных друзей, не будет ничего удивительного в том, что Сириэн ни о чем не догадается, а значит, может попасть в весьма опасную ситуацию: Трор женат, и, если, нет, точнее даже, когда весь этот пока ещё скрытый от посторонних глаз пузырь чувств лопнет, вся гора перевернётся вверх дном от такого вопиющего нарушения древних обычаев кхазад. Что случится после, одному творцу известно, но как бы эльфийку ненароком не вздернули на эшафоте или чего похуже… А что, если Трор попытается добиться ее расположения? Коли ему не удастся, гномий король, не знающий отказа в своих желаниях, может и вред какой причинить. Ну а вдруг добьётся желаемого, ведь упрямства Трору не занимать, то не получит ли он от Сириэн какой могущественный дар, как писалось в дневнике майа…? Трор и волшебная сила, бррррр, Гэндальф даже думать о таком не желал, это будет катастрофа! Нет, пожалуй оставлять Сириэн в подгорном царстве надолго слишком опасно, но об этом у волшебника ещё будет достаточно времени поразмыслить, а сейчас же, погруженный с головой в свои мысли, он толком и не заметил, как перед ним распахнулись врата Эребора. Единственное, за чем он доселе упорно следил — слабое дыхание нежной девы в его руках.

***

Трор с нетерпением ожидал появления волшебника у главных ворот. Несколько знахарок и придворных служанок уже были отправлены в Авен Арман, а небольшой отряд во главе с Борином седлал своих пони, готовясь отправиться на поиски Всполоха, который после падения с него Сириэн продолжил скакать во весь опор. Дозорные доложили, что конь последний раз был замечен на дороге близ Дэйла и на этом его дальнейший след терялся. Король-под-горой сильно нервничал: он хотел увидеть эльфийку как можно скорее. Стоит ей только оказаться в Эреборе, главные ворота закроются и она наконец-то будет полностью в его власти. Когда он увидел ее там, стоя на смотровом бастионе, немного было поуспокоившееся пламя в груди вспыхнуло с новой силой. За эти почти пол года он уже подзабыл, насколько она прекрасна, и хотя видел ее только издалека, образ девы всплыл в памяти ярким пятном и стоило ему закрыть глаза, он словно видел ее лик, отпечатавшийся на внутренней стороне верхних век, такую же красивую, в золотом сиянии, какой он увидел ее ещё тогда, впервые, в Дол Гулдуре. Но сейчас ещё слишком рано радоваться: Сириэн была ранена, и Трор переживал, что ранена серьезно. А также нельзя забывать про волшебника: старый пройдоха был на диво проницательным и вполне мог догадаться об истинных мотивах короля. Как бы Таркун не увёз сейчас эльфийку, пользуясь ее бессознательным состоянием, к сородичам. Такой подлости Трор не потерпит, он соберёт армию, накует лучшего в Арде оружия, в конце концов прольёт всю лихолесскую кровь до последней капли, но заберет свою прелестницу… Она должна быть его, будет его, и никто не сможет этому помешать! Все больше распаляемый этими мыслями, гном уже готов был начать воплощать свой воинственный замысел, когда услышал звуки рога, вслед за которыми послышался лязг отпираемых засовов на главных воротах. Таркун въехал в гору мрачнее тучи. Даже с разделявшего их приличного расстояния подгорный король видел, как сильно сошлись кустистые серые брови на переносице. «Неужто обо всем догадался?» — пропустило удар сердце Трора. Вот только стоило ему опустить взгляд от лица чародея, как сразу стало все равно, что там он мог пронюхать или додумать: в руках Таркун держал плотно закутанный в плащ свёрток. В сравнении с громадиной его роста, лежащая на руках Сириэн выглядела подобно людскому ребёнку. Весь плащ был покрыт расползающимися пятнами крови. Ее было столько, что плотная шерстяная материя пропиталась насквозь и в некоторых местах пропускала через себя крупные алые капли, которые срываясь с ткани капали на серебристую шею и холку жеребца, оставляя на ней ужасающие красные потеки. «Нет! Только не это!» — ужас бился в голове Трора подобно ударам молота о наковальню. Забыв обо всех рамках приличия, он бросился навстречу волшебнику с одним единственным вопросом: - Она жива? — выпалил гном, как только оказался в пределах слышимости. Ответом ему послужил резкий кивок седовласой головы. - Куда я могу отнести ее? — спросил маг и не услышав ответа от отходящего после шока короля, ещё более громко добавил — Очнись, Трор, сейчас нет времени на сантименты! Сириэн отнести в больничное крыло?! Сбросив оцепенение, гном огляделся на уже собравшуюся вокруг довольно внушительную толпу сородичей. Они определённо заметили его замешательство, а это плохо, надо взять себя в руки. - Нет, я приказал подготовить все в Авен Арман, ее уже ожидают там. Таркун, дай ее мне, ты не сможешь с ней спешиться. — и не терпящим возражения жестом властно потянулся к закутанной в серое девичьей фигурке. Гэндальф раздумывал было секунду, а потом, решив, что не стоит ещё больше подливать масла в костёр уже разгорающихся сплетен, бережно протянул подгорному королю бессознательное тело эллет, внимательно следя за тем, чтобы плащ нигде не сбился и прикрывал все участки ее разодранного медвежьими когтями костюма. Как только руки Трора коснулись ее тела, пусть даже их разделяли слои ткани, он почувствовал как от пальцев к предплечьям распространяются мурашки. Сириэн была удивительно легкой, словно пушинка, и пугающе бездвижной. Лишь слабое дыхание выдавало признаки жизни в ее теле. Прекрасное лицо было безмятежно спокойно, но покрывавшая лоб, щеки и шею кровь очень пугала. Цвет у неё был нехороший, слишком алый… Не дожидаясь, пока маг спешится, Трор развернулся и уверенными быстрыми шагами понёс деву вглубь горы, чтобы через главный зал по многочисленным переходам подняться в покои эллет. Дорога была каждая секунда, а подъем к вершине горы даже скорым шагом и с использованием подъёмного механизма займёт по меньшей мере минут пятнадцать.

***

Гэндальф расхаживал вперёд-назад перед огромным ложем. Крошечное тело лежащей под теплым одеялом эльфийки казалось очень одиноким в такой по истине королевской постели. Прошло несколько часов с момента, когда гномьи целительницы покинули покои: они сделали все, что было в их силах и помочь чем-либо ещё они не могли - оставалось только ждать. Как и предполагал волшебник, внешние ранения Сириэн скрывали обширное внутреннее кровотечение, а пробитое легкое доводило и без того опасное состояние до критического уровня. И хотя процесс удалось приостановить, в любой момент существовал риск, что раны откроются и все труды знахарок пойдут насмарку. При мерцающем освещении зажженных свечей лицо девы было таким бледным, что на фоне темных волос казалось подобно снегу, а синеватые полные губы только добавляли и без того мрачной картине лёгкий оттенок безнадёжности. Радовало только то, что бедняжка так и не приходила в себя, оставаясь в блаженном безболезненном беспамятстве. Впрочем этот факт одновременно и удручал: очнётся ли Сириэн когда-нибудь вообще? Гэндальф же напротив был далёк от безмятежности: одновременно множество мыслей угнетало его разум. Волшебник все не мог выкинуть из головы то состояние, жатву, невольным свидетелем которого он недавно стал. Мага беспокоило незнание в каком качестве очнётся дева, если очнётся вообще. Признаться честно, он побаивался снова встретить пустой взгляд ужасных чёрных глаз. Словно в один миг весь свет покинул бессмертную фэа эллет. Казалось, что даже солнце померкло, а душу стальными тисками сковал лёд. А эта ее магия: власть над стихией воды. Кто бы мог подумать, что она может оказаться так сильна. А ещё страшнее было подумать: какой ужасающей силой должен был обладать тот, кто сотворил с Сириэн это, и что с этим колдуном сейчас, где он и какова его мощь, раз в состоянии жатвы, даже несмотря на столь серьезные раны, эльфийке удалось выстоять. Пуще прочего ум волшебника занимала и другая мысль: в мемуарах Мелиан он узнал, что при жатве дева находится как бы в состоянии транса. Но Сириэн не убила Беорна, хотя волшебник был абсолютно уверен, что ей было вполне по силам сделать нечто подобное. Напротив же, она сохранила все возможные жизни и даже не причинила оборотню никакого вреда, а значит, хоть какой-то контроль над ситуацией, она все же имела? И хорошо было бы расспросить об этом подробнее, когда… А что именно когда он додумать не успел, так как был беспардонно прерван шумом открывшейся двери и последовавших за тем уверенных тяжелых шагов. - Как она? — не утруждая себя приветствием, поинтересовался хмурый Трор. Гэндальф не мог не отметить, что король вошёл в покои словно к себе домой. - Пока без изменений. Вы нашли коня? — сухо отозвался волшебник. В ответ гном покачал головой: - Его следы затерялись в лесу неподалёку от Долгого озёра. Я даже не представляю, как мы скажем ей о том, что пока она в одиночку справлялась с опаснейшим оборотнем, мы умудрились коня профукать… «Глупцы» недовольно хмыкнул волшебник, а затем, постаравшись держать себя в руках, все же озвучил вслух: - Этот конь не так прост, как ты думаешь. Он подчиняется только Сириэн и уж точно не пропадёт в каком-то лесу, да даже будь это сам Фангорн. А беспокоить тебя должно совершенно иное: не держи меня за слепого невежду, я как на раскрытой ладони вижу все твои помыслы. И хочу чтоб ты знал: как только Сириэн очнётся и немного окрепнет, если она вообще очнётся, я заберу ее из Эребора в Ривенделл. Лицо Трора исказилось от гнева: - Ты ее никуда не заберёшь! Одинокая гора — самое безопасное место во всем Средиземье! Ты не посмеешь рисковать ее жизнью! — и в этот момент о себе напомнил голосок в голове «А я тебя предупреждал, подгорный король, старому майа нельзя верить». - Да ну?! Самое безопасное, говоришь?! Тогда поведай-ка мне, как ты защитишь ее от самого себя?! — не выдержав накопившегося за тяжелый день напряжения, тоже взорвался маг. — Скажи мне, Король под горой, как ты собираешься объясняться со своим народом и со своей женой?! Или ты слепо верил, что сможешь удержать это в тайне?! Да одного твоего взгляда на неё достаточно, чтобы все понять!.. Не известно, чем бы закончился этот диалог, если бы не дав Гэндальфу договорить, их разговор не был бы прерван тактичным откашливанием Борина. Он зашёл в покои некоторое время назад, надеясь застать здесь Трора, но был не замечен благодаря разгоревшемуся спору. И, понятное дело, отлично слышал последнюю фразу, что только укрепило его уверенность в правоте собственных домыслов и наблюдений. - Простите, я не хотел вам мешать. Но все же время позднее: давно за полночь. Я решил, что вам обоим не помешает отдых, особенно тебе, Таркун. День был тяжелый, твоя одежда запачкана, а в животе наверняка пусто. - Спасибо за беспокойство, я и правда не отказался бы перекусить да помыться. — Гэндальф немного успокоился и решил, что, пожалуй, лучше продолжить недавнюю беседу на холодную голову, полный желудок и выспавшимся. — Я, пожалуй, удалюсь в свои покои. Не оставляйте ее одну ни на минуту. И непременно зовите меня, если что-то случится или она очнётся. — с этими словами, ни разу не взглянув больше на короля, развернувшись на пятках маг поспешил покинуть Авен Арман. Он все равно ничего сделать сейчас не мог, а уж испортить и без того хрупкие отношения с Трором они всегда успеют. Как только за магом закрылась дверь, подгорный король с шумом выдохнул. Ситуация снова стремительно выходила из-под контроля, и сейчас Трор был даже рад прервавшему их Борину: благодаря появлению старого друга ему удалось выиграть немного времени перед грядущим спором с магом. Однако, и у этой передышки была своя цена: кажется, настало время беседы по душам. В недолгое воцарившееся молчание Борин успел приблизиться к ложу и обошёл его сбоку, подходя к изголовью и внимательно рассматривая лицо эльфийки. - Что тут скажешь, поразительная красота, не знаю, с чем и сравнить можно… Даже бледность и раны на лице не могут ее испортить — переведя внимательный взгляд на своего владыку — Так значит, она все же лишила тебя покоя… Я догадывался, видел ещё там, за Лихолесьем, как ты на неё смотрел, но не хотел верить. А как же Гуда? Трор грустно потупил взор: с одной стороны ему было стыдно и за преданное доверие супруги, и перед народом за открывшиеся в нем столь неожиданно чувства, но и поделать с ними ничего не мог: - Борин, ты всегда был моим самым верным другом. Мы вместе росли и не одну битву прошли рука об руку. Но я, честно, не знаю, что ответить на твои вопросы. Ты же знаешь, как строился мой брак. Я всегда испытывал нежные чувства к жене, уважал ее, заботился. Но это… Это совсем другое! То, что я чувствую, сродни Балрогову пламени! Оно пожирает меня сантиметр за сантиметром, и от него нет спасения. Я думаю о ней почти все время, ей пропитан каждый мой сон, каждый мой вздох и каждая моя мысль. Я пытался бороться, но это невозможно. Как вообще можно обуздать столь сильное чувство? Борин лишь грустно усмехнулся: - Если ты и правда ее любишь, то обуздать это невозможно. Не зря же о любви мужчин кхазад ходят легенды. Но ты должен понимать: народ может принять ее как твою спасительницу. Может терпеть ее присутствие, даже относиться к ней благосклонно. Но в качестве твоей спутницы ее не примут никогда. Более того, Гуда обладает огромным влиянием на наших женщин, и поверь мне, она сделает все, чтобы жизнь эльфийки в горе стала невыносимой, или прервалась вовсе. - Гуда сейчас сама одной ногой в чертогах Махала! — раздраженно рявкнул король. Правда то она такая, глаза колет…- Ты же слышал, что говорят лекари. Лежащая сейчас перед тобой девушка — единственная надежда моих жены и ребёнка. Борину отвёл свой проницательный взор и снова начал рассматривать необычайно крохотную эльфийку. Он специально провоцировал Трора, ибо ещё с раннего детства усвоил: лучше всего истинные чувства не очень сдержанного узбада обнажает гнев… - Об этом я тоже хотел с тобой поговорить. То что я видел там, на бастионе, не даёт мне покоя. И не только мне. Пошли слухи, и совсем скоро вся гора будет гудеть словно улей. Ее называют эльфийской колдуньей. Я видел страх в глазах стражников, когда они наблюдали за тем поединком. Ни один наш воин не смог бы противостоять силе оборотня, а тут какая-то девчонка разделала его под орех. Ее уже начали бояться. А рядом со страхом всегда ходит ненависть. Я думаю, волшебник прав, для всех будет лучше, если дева покинет гору. Отошедший за это время к большому письменному столу король, от злости ударил кулаком по гладкой деревянной поверхности. - Я уже сказал магу, и повторю тебе: она не покинет сводов этой горы! Я…никогда…и…никуда…ее…не…отпущу! Опасный блеск в глазах короля заставил Борина удивлённо замяться. То что он видел сейчас походило не столько на любовь, сколько на одержимость. В свою очередь Трор, взяв себя в руки, продолжил спокойнее и более официальным тоном: - Сириэн ищет черный колдун, ищет из-за меня. Я обещал дать ей приют, и я сделаю это несмотря ни на что. Ты можешь сколь угодно отговаривать меня, и это не приведёт ни к чему хорошему. А можешь помочь. Но мы поговорим об этом позже. Подумай пока. Сейчас я слишком утомлён, и прошу тебя оставить нас. Поняв весьма непрозрачный намёк, не говоря больше ни слова, Борин поторопился покинуть помещение, перед уходом бросив грустный взгляд на своего владыку, который в этот момент опускался на обитый зелёным бархатом стул в изголовье постели.