***
- А теперь, по закону всех свободных народов Арды, прошу тебя незамедлительно вернуть мне то, что мое по праву… Трор сжал руки в кулак, желваки от напряжения заиграли на скулах, а глаза зажмурились сами собой, словно король только что получил смачную пощечину, такую, что прямо с оттяжкой, с размаху. Гнев разливались по всему телу, испепеляя голос разума, ускоряя биение сердца и ток крови по венам. Он был зол, нет, не просто зол — его поглотила опасная слепая ярость. - Отчего же ты молчишь, Король под горой? - Трандуил с усмешкой выгнул одну бровь - Коли нечего сказать, так просто проводи меня к ней. — продолжал настаивать эльф. Надменность, с которой Лесной Владыка смотрел в купе с уверенностью в своём «законном праве» стали для гнома последней каплей. Он резко подскочил со своего места, краем сознания удивляясь, что после количества выпитого ещё способен на такие манёвры, и со всего размаха ударил кулаком по столу. - Никаких прав у тебя здесь нет! - скорее прорычал гном, нежели сказал - Ты находишься в моей горе, а все ее жители — под моей защитой! — набрав в грудь побольше воздуха в попытке успокоить в конец расшатавшиеся нервы, уже немного более мягким тоном продолжил — Если она сама не пожелала прийти к тебе, значит все прежние договорённости давно уже канули в Мордор! Трандуил излишне наигранно всплеснул руками и сделал удивленные круглые глаза. - Как у гномов все оказывается просто! — оглядел быстрым холодным взглядом присутствующих — Хорошо! Тогда ответь, Король под горой, коль скоро моя невеста стала жителем Одинокой горы, почему же она не присутствовала ни на одном из пиров? Или правилами придворного этикета кхазад тоже пренебрегают так просто? Присутствующие на пиру уцелевшие после столь долгой попойки гномы начали недовольно хмурить брови, покашливать и взирать на своего владыку с явным недоумением. А некоторые пытались всячески растолкать то тут, то там лежащих в хмельном беспамятстве товарищей. Остроухий явно пересёк черту, оскорбив хозяев в их собственном доме. Ситуация стремительно выходила из-под контроля, и Трор лихорадочно пытался дозваться до своего внутреннего голоска — «Куда ты подевался, когда так нужен?!» Сейчас как никогда необходим был хитрый план, на который, увы, отравленный хмелем разум короля был совершенно не способен. «Здесь я, здесь, не паникуй!» — вынырнул из тишины голос. Трандуил тем временем уже предвкушал свою победу: «Я вернусь в Эрин Гален вместе с ней! Я так ждал, так долго ждал и желал этого! Наконец-то! Больше она никогда не покинет меня!». Пока венценосный гном пытался дозваться своё второе «я», владыка лесных эльфов решил воспользоваться возникшим гнетущим затишьем и попытаться сделать и без того непростое положение Трора и вовсе безнадежным: - А ведь я приехал сам и заключил с тобой весьма выгодный контракт! - стараясь выглядеть как можно более оскорбленным - Однако, гномы, выходит, не чтят ни законов, ни обычаев. А что, если, даже документ для тебя ничего не значит?! Вдруг ты украдёшь мои камни, как твои предки уже поступили однажды с известным тебе ожерельем! — гневно заблестели глаза Синдар. Гномы от такой наглости повскакивали со своих мест, ещё секунда, и пир грозил превратиться в побоище. «Придумал!» — завопил в голове Трора голосок и начал быстренько нашептывать свой план. По началу подгорный король хотел было отказаться от настолько опасной затеи, однако, волшебная фраза «Долг платежом красен» не оставила монарху выбора. Подгорный Король, доселе стоявший с перекошенным от гнева лицом, резко расхохотался: громогласно, долго, согнувшись практически пополам и так искренне, словно смеялся над самым потрясающим анекдотом, слышанным им за всю свою жизнь. Удивленные гномы начали переглядываться и затихли, отступив обратно к своим местам. Вдоволь отсмеявшись и приведя в порядок сбившееся дыхание, да пригладив растрепавшиеся волосы, Трор вышел из-за стола и подошёл к будто окаменевшему эльфу: - Неужто Король Лихолесья настолько пуглив? Согласен, в одночасье лишиться и невесты и бриллиантов — дело не шуточное — глаза Трора из притворно веселых стали откровенно поблескивать злобой — Впрочем, раз ты сам заговорил о традициях, так позволь разубедить тебя: гномы всегда выполняют свои контракты! ВСЕГДА! И обычаи тоже чтят, всегда! И громко разоряясь тут о нарушении собственных прав, ты не учёл одно маленькое обстоятельство: что находишься на земле кхазад, и здесь главенствуют наши законы! И один из них как раз гласит: каждый мужчина Наугрим имеет полное право запереть свою женщину в личных покоях! Не важно, будь тому виной опасность, ревность, да хоть что угодно. Воцарившуюся звенящую тишину прервало громкое аханье Гуды. Бедняжка не знала, куда прятаться от такого позора, она прижала ладонь к открывшемуся рту, побледнела и практически осела в руки стоящего рядом Борина. Как только начальник стражи вынес королеву из залы, наблюдавший за происходящим Трор снова перевёл взгляд на зазнавшегося эльфа. Лицо Трандуила искривила судорога гнева: глаза метали ледяные молнии, ноздри раздувались как у дракона, готовящегося плюнуть огнём, густые темные брови практически сошлись на переносице, челюсть была напряжена до предела и так сильно сжата, что Трор уже готовился услышать хруст рассыпающихся в пыль зубов. Но и этого ему показалось мало. «Этот фей позарился на мою женщину! Он позволил себе целовать ее, прийти к ней под покровом ночи! Я вижу в его глазах жажду обладания! Не бывать этому!» и гномий король решил довершить и облечь в слова то, о чем обмолвился лишь намеком: - Ты прав, Сириэн здесь. И она в своих покоях. Заперта. Мной. — гном торжествующе ухмыльнулся, но натянутая улыбка больше напоминала оскал — Вот видишь, мы чтим и уважаем традиции. Так что твоим камням ничего не угрожает. А теперь иди с миром, Эльфийский Владыка, и возвращайся через восемь месяцев. Ты получишь все, о чем договаривались! Но деву тебе не видать, как концов твоих длинных острых ушей.***
Как только делегация эльфов спешно покинула гору, возглавляемая своим разгневанным владыкой, к Авен Арман была снова приставлена стража. Борин лично отобрал по просьбе Трора четверых особенно надежных гномов. Они стерегли покои днём и ночью, по-двое, сменяясь каждые двенадцать часов. Посещать покои разрешалось лишь четверым: самому королю, начальнику стражи, Кае, которая теперь сама приходила на осмотр и за очередной порцией зелья, и, по просьбе Сириэн, Берторе. О том, чтобы девушка даже в сопровождении покидала Авен Арман, спускаясь в Эребор, сейчас не могло быть и речи. Бертора, к слову, пришла лишь дважды. В первую встречу она слёзно просила у Сириэн прощения, ведь супруг, поверив в гнусное нарушение брачных законов не смог найти происходящему никакого иного объяснения, кроме того, что эльфийка просто околдовала владыку. Ведь не может сердце гнома предать любимую. Тут точно не обошлось без ведьминской черной магии! - Не извиняйся, я понимаю тебя — плакала Сириэн, обнимая подругу — Ты не виновата и выбора не имеешь, а становиться причиной вашего с Таром разлада я не могу, мое сердце не вынесет ещё и этого. Всхлипывающая Бертора гладила эльфийку по волосам: - Я все равно хочу, чтобы ты знала. Я не верю…. Не верю тому, что сказали. Ты бы никогда так не поступила. Если вдруг тебе понадобится помощь, любая, я хочу, чтобы ты пришла ко мне, несмотря ни на что! Сириэн отстранилась от подруги и заглянула в заплаканные глаза. Она пыталась найти в них поддержку, так необходимую сейчас, чтобы решиться. И видимо то, что она там увидела, придало ей сил и уверенности, так как эллет встрепенулась, выпрямилась и метнулась к большому шкафу, что-то судорожно выискивая на самой верхней полке. - Есть одна вещь, но я не знаю, могу ли просить тебя о таком, но мне больше не к кому обратиться — наконец доставая небольшой кошелёк и удерживая его в руках — Мне нужна одежда, но не такая — Указывая на свой костюм с широким длинным подолом сзади — Мне нужен походный костюм, помнишь, я давала тебе в начале выкройки. Скажи, сможешь ли ты купить ткань и сделать его для меня? Гномка внимательно всмотрелась в глаза эллет, а потом уверенно кивнула. - Вот, возьми — Сириэн протянула вытащенные из кошелька несколько золотых монет — Здесь хватит, чтобы оплатить отрез ткани и твоё время, не вызвав подозрений у Тара. Но денег Бертора не взяла, она лишь грустно покачала головой, сомкнула свою более массивную и грубую ладонь вокруг пальцев эльфийки оставляя там монеты, а затем посмотрела подруге в глаза грустным понимающим взглядом. - Оставь, там они могут понадобиться тебе больше. Пусть это будет мой прощальный подарок. На этих словах гномка спешно удалилась, чтобы вернуться спустя три недели со свёртком, который пришлось прятать от стражников под складками юбок, затолкав сзади за резинку панталон. - Вот, возьми, я сделала все как ты просила — вручая эллет костюм — У меня мало времени — гномка нервно заоглядывалась, будто ожидая, что из-за дверей шкафа вот вот выпрыгнет ревнивый муж, ловя ее на измене — И ещё, возьми это — протягивая Сириэн маленький метательный нож — Это традиционное оружие женщин кхазад, у каждой из нас есть такой. Храни его у сердца и пусть он защитит тебя в тяжелый час. - Спасибо — прошептала тронутая эльфийка внимательно рассматривая подарок — Пусть судьба твоя будет легкой и да сбережет тебя от всех бедствий великий Манвэ и его птицы! Сириэн поцеловала Бертору в лоб и с улыбкой на устах, да благодарностью в душе отпустила. И лишь когда массивные двери покоев закрылись за гостьей, эллет позволила пролиться горьким слезам.***
Первый месяц заточения быстро сменился вторым, а затем и третим. Теперь посетителей у Сириэн осталось трое: Кая приходила каждое утро, беспрекословно давалась огладить растущий животик и брала снадобья, никогда не заговаривала, кроме элементарных приветствий, благодарности и прощания, но смотрела на эллет таким пронзительным сочувствующим взглядом, будто без слов понимала всю боль, терзающую душу невольной затворницы. Борин заходил раз в неделю, приносил продукты и необходимые травы. Впрочем, тоже особой разговорчивостью не отличался. Крупный и статный гном был ростом с Сириэн, вот только в плечах раза в два, а то даже и три больше. Этот странный широкоплечий мужчина при всей своей суровости все время стыдливо прятал от эллет глаза, словно ему было неловко за что-то. «Как необычно! Может, он знает больше, чем я, оттого ему так некомфортно? А может, он просто побаивается?» — неизменно думалось девушке, и эти рождающиеся и крепнущие с каждым новым посещением подозрения отнюдь не помогали спокойно спать по ночам. Поэтому вскоре, чтобы не вызывать у гнома лишнего дискомфорта, каждый раз, когда он приходил, она старалась скрыться из виду на террасе или делала вид, словно работает в лаборатории, чтобы мужчина мог спокойно поставить сумки на письменный стол и уйти. Правда, Сириэн вовсе не хотелось, чтобы начальник стражи, у которого наверняка и без неё было достаточно забот и хлопот, принял ее поведение за неуважение, поэтому она оставляла на столе записку с аккуратно выведенным красивым почерком единственным словом «Благодарю». Как-то одним пасмурным днём, когда на террасе задувал пронзительный ветер, Сириэн, спрятавшаяся в лаборатории, но не нашедшая чем себя занять, сидела и караулила очередной приход гнома. Когда Борин вошёл, осторожно оглядываясь и не замечая наблюдающую за ним через щель в двери девушку, он с явным облегчением выдохнул и, как обычно, подошёл к столу поставить сумки. И тогда целительница заметила, как гном, избавившись от своей ноши, уже привычным жестом потирает плечо. Повнимательнее присмотревшись, она заметила, что пальцы левой руки мелко подрагивают. «Хмммм…» — задумалась девушка — «Косу на отсечение дам, у него ведь от мощного удара по щиту защемило нервы в плече!». К следующему приходу начальника стражи помимо записки его ожидала маленькая баночка с мазью и небольшая инструкция, гласившая: «Втирать в плечо два раза в день и через месяц боль пройдёт». Грустно улыбнувшись краешком губ, гном погладил крышку баночки пальцем и осторожно убрал в карман вместе с запиской. Больше он не приходил. Теперь неизменных посетителей осталось лишь двое: Трор и его невестка. И сейчас, по большему счету основную часть времени пребывая в одиночестве, Сириэн поняла, насколько ей не хватает и Берторы, и даже молчаливых визитов Борина. Девушка очень переживала, что своим желанием помочь и оставленным лекарством она случайно обидела гнома. «Вот вечно я лезу не в своё дело! Кто меня просил?! Может он не хотел, чтобы кто-то знал о травме, а я своим самоуправством выставила его слабым?» — корила себя эллет. Подгорный король каждый вечер приходил и старался развлекать девушку придворными новостями, новыми принесёнными из библиотеки книгами, чтением Морийского трактата и, совершенно невиданное дело, чтобы хоть немного поддержать, начал рассказывать ей азы кхуздула. Все продукты и травы тоже теперь приносил Трор. Язык гномов оказался довольно сложным: множество правил и окончаний порой доводили эльфийку до нервной дрожи, но все это было ничем, по сравнению с трудностями произношения. Глухое, гортанное наречие было совершенно не похоже ни на синдарин, ни на вестрон и совершенно не давалось девушке. Порой она так нещадно коверкала слова, что от хохота гнома, казалось, дрожали стены. И Сириэн тоже дрожала, но не от смеха: каждый день, вот так сидя за одним столом, Король придвигался все ближе и ближе… Задержавшееся в этом году лето давно уже подошло к концу, осень, пусть и с опозданием, но все же во всю заявила свои права: дожди поливали все чаще, день становился короче, а ночи проходили для эллет в ужасных попытках забыться и уснуть. Привыкшая за целый год жизни в горе к постоянному общению с гномами, эльфийка чувствовала себя как никогда одиноко. Она практически перестала есть, и нормально спать, заметно похудела и осунулась. Трор не мог не отметить такие негативные изменения, эллет словно с каждым днём истончалась, все больше начиная походить на бледный призрак. Даже изучение кхуздула и чтение истории народа кхазад уже так ее не радовали. А подгорный король гневался. И казалось, гнев его распространялся на всех и вся: на Гуду, из-за которой эльфийка теперь в опале, на Тара — мужа Берторы, за то что он запретил супруге общение с эллет, на ювелиров и мастеров тайных замков — за то что они так долго тянут с выполнением заказа и сюрприз для Сириэн до сих пор не готов, на себя, за то что не может сделать любимую счастливой, на Трандуила и даже на Борина! Вина последнего была, правда, лишь в том, что видя такую сильную влюбленность своего короля, которая начинала граничить с помешательством, начальник стражи стал беспокоиться не только за Трора, но и за судьбу девушки. Почти год уже он постоянно в тайне от всех наблюдал за эльфийкой и то что видел, очень нравилось ему. Сириэн оказалась душой так же прекрасна, как и внешностью. В купе с ее талантами и умениями такая женщина могла бы стать величайшим счастьем пожалуй для любого мужчины. И, раз уж на то пошло, гораздо больше чем многие заслуживала чувства искреннего и взаимного. Чтобы ее душа пела от радости и любви. Но как ни вглядывался, не видел Борин ответного чувства к королю в глазах девушки. А после обличающего рассказа Гуды и последовавшего за ним признания Трора, эллет и вовсе, откровенно говоря, выглядела глубоко несчастной. Поэтому в тот день, когда рядом с привычной запиской благодарности на столе Авен Арман Борин обнаружил ещё и баночку с лекарством для так давно и мучительно досаждающего ему плеча, гном не выдержал. Он пришёл к Трору и заявил, что больше ходить к эльфийке не может. Ему невыносимо молча наблюдать и быть соучастником того, как без вины отбывает наказание девушка, не по чести это, держать ее словно пленницу в темнице, и надо бы отпустить бедняжку, потому что после заявления Короля под горой гномы ее больше никогда не примут и даже терпеть ее присутствие не захотят. Борин ещё долго пытался достучаться до своего короля: уговорами, увещеваниями, да всем чем мог! Даже сказал, что эльфы — народ свободолюбивый, мол девушка зачахнет в Авен Арман, а если король ее истинно любит, то непременно должен подарить ей свободу. Это и стало последней каплей для Трора. Впервые за их годы дружбы между гномами произошла ужасная ссора. Дело дошло даже до драки. С тех пор бывшие друзья общались натянуто и только по делу, Борин явно переживал, а Подгорный король был все время раздражённый и мрачный. Он все больше и больше замыкался в себе, никого не хотел видеть, все время проводил в сокровищнице и выбирался оттуда только в покои Сириэн, чем, надо признать, только усугублял положение девушки, которую теперь не только Тар, но и многие другие гномы начали подозревать в злонамеренном околдовывании владыки.***
В таком гнетущем напряжении прошёл ещё месяц, наступила зима. Снег ещё не прикрыл собой пожухлую траву и ветви голых деревьев, расстилающихся у подножья горы равнины и леса, но вот на склонах то тут, то там уже лежал, а скалы покрывала толстая корка блестящего на редком солнышке льда. Сириэн казалось, что она больше не выдержит. Безысходность и тьма сковывали сердце. Она боялась. Боялась Трора, ведь теперь природа его чувств больше не оставалась дня эльфийки загадкой: нет, это была не любовь, будь оно истинным, Король отпустил бы ее. Он же поступал точно так же, как когда то и некромант, и Трандуил. Боялась, что подобно эльфийскому владыке, гном однажды пожалует под покровом ночи и тогда никто здесь не поможет и никто не услышит ее криков в этом кошмаре. Но куда сильнее всего прочего эллет страшило, что больше не сможет сдерживать расползающийся и захватывающий ее мрак. Боялась, что не выдержит и жатва прорвётся наружу, убивая всех и каждого на пути к главным воротам Эребора, к свободе. Девушка уже две недели почти ничего не ела, намеренно доводя себя до физической слабости, потому что даже будучи в состоянии жатвы, под властью инстинктов, ослабшее тело может выбрать путь наименьшего сопротивления, и так у гномов будет больше шансов отделаться минимальными потерями. А в том, что рано или поздно мрак поглотит ее полностью не было никаких сомнений. Лишь бы оттянуть это мгновенье подальше, лишь бы не причинить вреда невинным, по приказу своего короля, приютившим ее гномам. Уже больше месяца она нормально не спала по ночам, изредка погружаясь в лёгкую дрему, что была присуща из всех народов лишь эльфам. Состояние, когда твой разум и тело бодрствуют почти как на яву, лишь немного уступая контроль над собой владыке снов Ирмо, но оставаясь при этом бдительными. Все это медленно сводило ее с ума, и, как оказалось, не только ее. Трору было невыносимо смотреть, как любимая женщина становится в его руках лишь тенью самой себя. Ему казалось, ещё неделя, и он не выдержит, но, хвала Махалу, эта неделя не успела пройти, ведь наконец-то пришёл ответ ювелиров: его заказ готов! Этим же вечером, предварительно забрав драгоценную бусину, Король под горой сияя широченной счастливой улыбкой вошёл в Авен Арман. Представшее его глазам зрелище медленно заставила гримасу счастья сползти с лица. В покоях было очень холодно, дверь террасы распахнута настежь, пропуская внутрь порывы ледяного зимнего ветра, от которых лёгкие шторы ходили ходуном, а в углу между кроватью и стеной обнаружилась Сириэн. Она сидела на холодном полу поджав к себе ноги, уткнувшись лицом в колени и сжимая голову так сильно, что казалось, та вот вот лопнет. Забыв обо всем, Трор ринулся к девушке. Он множество раз окликал ее, тряс, но казалось эльфийка не замечает его, уставившись пустыми глазами в одну точку. Не придумав ничего лучше, Подгорный владыка осторожно усадил эллет на край постели, а сам бросился в купальню, прихватив с собой стоящую на письменном столе вазу. Набрав прохладной воды, он бегом вернулся обратно, совершенно не заботясь о том, чтобы не расплескать содержимое сосуда по всем покоям. Не долго думая, гном с головы до ног окатил девушку. Хвала Махалу, это помогло. Сириэн вышла из оцепенения. Шокированная она хватала ртом воздух как рыба, выброшенная на сушу, и испуганными глазами озиралась вокруг. Почти час гном потратил на то, чтобы успокоить забившуюся после такого провала в истерике девушку. Когда же слёзы бедняжки иссякли, а нервная дрожь перестала сотрясать ее тело, Король подумал, что сейчас самый лучший момент. «Хвала Махалу, как вовремя ювелиры закончили!» — с облегчением и надеждой выдыхал гном. Предвкушая реакцию девушки, он осторожно раскрыл перед лицом ладонь, на которой лежала довольно крупная блестящая бусина. - Что это? — удивлённо встрепенулась эльфийка, рассматривая необычный подарок. Бусина была очень нежной и тонкой работы, на ее краях были вырезаны рунические символы рода Дурина, в нескольких местах поблескивала россыпь мелких сапфиров, особенно ярко выделявшихся на серебристом металле. - Это подарок — улыбнулся Король, замечая в глазах девушки проснувшийся интерес. — Точнее, часть подарка — уточнил гном, вставая со своего места. Трор подошёл к одному из роскошных висящих гобеленов, закрывающих стену от потолка до пола, и отодвинул его в сторону. За гобеленом обнаружилось небольшое углубление, толщиной в указательный палец девушки. Король под горой осторожно поднёс бусину к этому самому углублению и затем втолкнул ее внутрь. Как только легкое позвякивание металла о камень прекратилось, стена содрогнулась, послышался лёгкий скрежет, а затем совершенно легко и беззвучно отворилась небольшая часть стены, открывая узкий проход во тьму. Сириэн стояла, широко открыв рот от удивления. Из головы тут же выветрились все страхи, ужасы одиночества позабылись, ведь подобное чудо она видит впервые. Когда венценосный гном подошёл к ней и протянул руку, не сводя глаз с зияющего темнотой отверстия, девушка не задумываясь вложила в неё свою ладошку. Вместе, друг за другом, они вошли в темноту. Тоннель оказался не очень длинным и на обратной стороне его также находилась каменная дверь, открыв которую, эллет не поверила своим глазам. В лицо ударил порыв ночного морозного воздуха, на небе сияли своим холодным светом далекие звезды, а под ногами простиралась небольшая площадка, окружённая высокими скалами. С противоположной стороны от входа виднелись бережно вырезанные ступеньки, уходящие вниз в темноту ночи. - Невероятно — задохнулась от восторга эллет — Это…это что, знаменитые тайные гномьи двери? - Они самые… — счастливый и переполненный гордостью улыбался Трор. Глядя на искреннюю улыбку и восхищение Сириэн, сердце его пело от радости. Определённо, такой сюрприз стоил любого ожидания, а реакция на него девушки превзошла все ожидания. - Смотри — привлёк к себе внимание любующейся окрестностями эльфийки гном и вытянул на руке две одинаковые бусины — Это, феху — древние украшения кхазад, которые мы вплетаем в волосы и бороды. Однако конкретно эти два — непростые. Они являются ключами от скрытой двери. Один для тебя, а второй — мне. На этой фразе гном взял одну из бусин, надавил, отчего та раскрылась на две половинки, и защелкнул на одной из своих кос, где уже красовалась другая такая бусина, правда, золотая. Гном хотел было протянуть девушке второе украшение, но резкий голос в голове «Она сбежит!» вернул его с небес на землю. - Они сделаны из мифрила, о качествах его ты читала — гном огладил пальцами вторую бусину, а затем осторожно убрал ее в карман и как бы оправдываясь добавил — Твоя ещё не до конца сделана. Я долго готовил тебе этот сюрприз, хотел дождаться, когда все будет идеально, но увидев тебя в таком состоянии, решил, что ждать больше нельзя — на ходу сочинял гном с помощью шепотка в голове. Сириэн одарила короля счастливой улыбкой: - Спасибо! Это самое невероятное, что когда либо делали для меня. — обведя рукой пространство вокруг — Этот проход и эти покои, это нечто потрясающее… Спасибо! — а затем взгляд девушки с надеждой коснулся лестницы — Мы спустимся вниз? - Не сейчас — отрицательно покачал головой гном с мягкой улыбкой — Несмотря на кажущуюся лёгкость, спуск местами довольно опасен, идти по нему ночью — плохая затея. Но если хочешь, я приду завтра в обед и мы вместе прогуляемся? Я покажу тебе все… Ещё немного постояв и полюбовавшись ночным звёздным небом, гном и эльфийка вновь взявшись за руки вернулись в Авен Арман, плотно затворив за собой волшебные двери. На мгновение Сириэн испугалась, когда Трор перед уходом слишком надолго задержал ее руку в своих, а взгляд его коснулся губ девушки. Она боялась, что гном не выдержит и поцелует ее. Но слава Эру, этого не произошло. Словно выйдя из оцепенения король под горой осторожно разжал пальцы, пожелал доброй ночи и удалился. Эльфийка надеялась, что несмотря ни на что, гному удаётся держать себя в руках и бороться с вызванной проклятьем одержимостью, а значит, ещё есть шанс и не все потеряно. Вот только Трор и правда поцеловал бы ее в тот момент. Остановил его лишь неожиданно сильно разбушевавшийся голос совести, набатом бивший в ушах и заставивший столь скоропостижно откланяться. Впоследствии именно этот голос привёл Подгорного короля в уже привычную обитель — сокровищницу, и он же пол ночи не давал владыке спать, ругаясь и костеря гнома на чем свет стоит. А дело все было вот в чем: показав эльфийке феху, Трор ничем не обманул девушку, он лишь слегка умолчал, что украшение это имеет совершенно четкие и строгие символические рамки, прописанные в древних книгах кхазад по ювелирному делу. Маленькие бусины символизировали богатство рода, изготавливались из меди и серебра и заказывали их гномы себе самостоятельно, либо получали в наследство от почившего родственника. Количество бусин строго регламентировалось знатностью рода и состоянием денежных средств. Среднего размера бусины ковались исключительно из серебра или золота и иногда украшались драгоценными камнями. Такую бусину нельзя было заказать себе самому, так как были эти украшения исключительно наградными: они вручались гномам за особые заслуги, будь это великие воинские подвиги или создание не знающих себе равных ювелирных шедевров, да хоть даже за верную службу или выдающееся кузнечное мастерство можно было получить такую особую награду. И был ещё отдельный вид бусин: самые крупные. Их изготавливали только из золота или мифрила, украшали драгоценными камнями рода и фамильными рунами — такими украшениями жених с невестой обменивались в день помолвки и вплоть до первой брачной ночи носили их на шнурках на шее, чтобы в час икс в тишине покоев новобрачных заплести друг другу особые косы, на которых впоследствии супруги носили такие феху до конца своих дней…***
Как и обещал, подгорный король пришёл к эллет на следующий день в обед. И ещё на следующий, и так каждый день ближайших пары месяцев. Они вместе гуляли, много разговаривали, смеялись и исследовали склоны Одинокой горы. Трор рассказал и показал Сириэн, как найти проход к тайной двери Авен Арман, если она находится снаружи, научил ее открывать и закрывать волшебный механизм двери, а также несколько раз даже приводил девушку к подножью горы, где их ждали заранее приготовленные к прогулке Всполох и королевский конь. Эти ежедневные вылазки стали тем оплотом надежды и спокойствия, который так был необходим эльфийке, чтобы пережить эти непростые полные одинокого затворничества времена. Находясь под открытым небом девушка забывала обо всех бедах, о своём положении пленницы, и даже о чувствах Трора, который, надо отдать должное, после того случая с несостоявшимся поцелуем твёрдо держал дистанцию и не переходил рамок дозволенного ни словом ни делом. Сириэн просто радовалась появившейся относительной свободе и пыталась уличить удачный момент для бегства. Она знала, что образовавшееся затишье временно, а потому все время была на чеку. Эльфийка также не могла не заметить, как Трор, каждый раз покидая ее покои и думая, будто девушка не замечает, осторожно проверял содержимое одного из карманов своего камзола. Именно в этот карман король положил тогда второй ключ от двери и что-то подсказывало эллет, что как раз его наличие и проверяет венценосный гном. Время шло, световые дни снова начали увеличиваться, заставляя ночную тьму позже укрывать своим покрывалом склоны горы. Зима отдала бразды правления весне и прогулки эллет с королём становились все длиннее. Сириэн было невдомек, что Трор намеренно выводил ее из Одинокой горы на максимально длительное время, а всему виной был собственноручно устроенный королём переполох. В то время как феху, предназначавшуюся эллет, девушка так и не получила, венценосный гном же гордо носил свою на венчальной косице, рядом с золотым украшением Гуды. Носил не снимая. Таким образом все до последнего гномы Эребора были поставлены в известность, что их владыка официально являлся теперь двоеженцем. Трор был уверен, что воспринявшие сие известие в штыки гномы побесятся да успокоятся, ведь за время своего правления, обладающий довольно сумасбродным характером, он не раз вызывал негодование народа, но все это нивелировалось его заслугами и искренней заботой о подгорных жителях. Однако, такого поворота событий Трор совершенно не ожидал: сказать, что кхазад были недовольны тем, как их король попрал священные брачные традиции — было не сказать ничего. Гномы были не просто в ярости, назревал бунт. Среди народа, не без вмешательства Подгорной королевы, появились агитаторы, которые призывали гномов раскрыть глаза на вероломство и темные происки эльфийской колдуньи. И наугрим довольно быстро нашли выход из сложившейся столь щепетильной ситуации: если все проблемы возникли по вине одной отдельно взятой эльфийки, значит нет эльфийки — не будет больше и проблем, поэтому вскоре, под грифом строжайшей секретности на Авен Арман начала готовиться облава с одной единственной целью: избавить Короля под горой от навязанного ему чужой злой волей наваждения. Избавить ценой жизни вышеуказанной ведьмы.