Желанная дева

Сириэн проснулась рано утром. Девочки спали, а горло эллет ужасно пересохло от жажды. Она немного поворочалась с одного бока на другой и все же решила встать да отправиться в сторону кухни за стаканом воды. Проходя на цыпочках мимо гостиной девушка старалась не издавать ни единого шороха. Тут то ее внимание и привлекло нечто необычное: за соседней стенкой должен был спать почти добрый десяток крепких здоровых гномов, а тишина стояла такая, что она могла слышать как бьется собственное сердце в груди. «Что за…?» — удивилась эльфийка осторожно приоткрывая дверь в комнату… Пристойных слов, чтобы описать увиденное не нашлось. В комнате царила потрясающая… пустота… «Они меня обманули и бросили!» — сердце Сириэн забилось быстрее от ужаса. Что же делать? Как далеко они могли уйти и как давно это сделали? Может если поторопиться и выйти прямо сейчас, она успеет их нагнать, все-таки в Одинокую гору отсюда ведёт лишь одна дорога! Ооо, когда она их найдёт, она припомнит им все: и обзывательства, и хамство, и унижение — все! Девушка уже собиралась было броситься вдогонку, как вдруг увидела на вешалке в прихожей среди хозяйской одежды хорошо знакомый сюртучок: либо Бильбо забыл его, что весьма маловероятно, все-таки это тебе не какой-то носовой платок, либо гномы забыли хоббита. Осторожно поднявшись наверх, девушка через крохотную щель заглянула в комнату, отданную в пользование Торину, Фили, Кили и Бильбо. Троих гномов, как и прочих, и след простыл, а вот хоббит мирно посапывал в углу на расстеленных прямо на полу покрывалах. «Может они его тоже бросили? Нет, что за глупости, он же часть отряда, и так помог им с побегом» — гадала девушка. Делать было нечего, будить хоббита было бы непорядочно, поэтому Сириэн вернулась в комнату к девочкам, забралась под одеяло и решила ещё вздремнуть. Но сон совершенно не шёл. Эллет лежала в кровати и размышляла. Как же, однако, сильно переменился народ Дурина после изгнания из Эребора… Гномы, всегда восхищавшие ее своей прямолинейностью, благородством и честностью, стали совершенно замкнутыми, жестокими и скрытными. Вот даже если взять ее ситуацию: когда она жила в Эреборе, ей всегда открыто говорили нравится она или нет, если что-то делала не так, указывали на это без злобы, никто не зубоскалил за спиной. Эти же гномы были словно совершенно иного рода… Уснуть в итоге Сириэн так и не удалось, зато как только снизу послышался шум, девушка тут же поспешила спуститься: вдруг гномы вернулись. Однако это был всего лишь жутко голодный с утра пораньше хоббит. — Доброе утро, Бильбо! А где остальные? — Доброе! Все ещё спят, я старался не шуметь, но у тебя, кажется, очень тонкий слух. — Ты что же, не знаешь? Гномы ушли… — Как ушли? Когда? Куда? — мужчина заозирался по сторонам, а потом бегом ринулся в гостиную. — Я думала, может ты знаешь… Они же не бросили нас? — в голосе девушки звучала неподдельная грусть. — Нет, ну что ты, Торин никогда бы не… Мне жаль, что ты о них столь невысокого мнения, но поверь, они хорошие! Правда! Хоббит говорил настолько искренне, что невольно и девушке захотелось поверить. Она ведь правда совсем их не знает. Просидев до самого обеда и так и не дождавшись, Бильбо решил отправиться в город: вдруг получится что разузнать… Сириэн все ещё выходить было опасно: лихорадка до конца не отпустила ее, одежды тёплой не было а на улице стремительно холодало. — Не переживай, я найду их и вернусь ещё до наступления ночи. Сомневаюсь, что гномы в людском городе могут остаться незамеченными, особенно если этот город расположен близ Одинокой горы. — Хорошо, только будь осторожен. Ты не здешний, а как стемнеет, на улицах может стать опасно. На том и простились. Сириэн нервничала. Время тянулось бесконечно долго, уже стало темнеть, а Бильбо все не возвращался, от гномов вестей тоже не было. Более того: оказалось, что Бард также отсутствовал. Когда именно он ушёл, эллет не знала. Сигрид пыталась утешить ее, что все хорошо и все скоро вернутся: отец наверняка уплыл по работе, Бильбо мог задержаться, а гномы скорее всего пошли в трактир, мужчины, что с них взять? Терпению эллет пришёл конец, когда город окончательно погрузился во тьму, а на улицах зажгли фонари. Вопреки уговорам девочек, Сириэн одолжила у Сигрид тёплую серую пуховую шаль, а перчатки, как и платье, ей подошли лишь от Тильды, хорошенько закуталась почти с головой и отправилась на поиски. Судя по многолюдности улиц и шуму, раздающемуся откуда-то из центральной части города, сегодня у местных какой-то праздник. «Интересно, может Бильбо и гномы там?» — понадеялась девушка, сворачивая и отправляясь на звук. Двухэтажное здание ратуши стояло на довольно большой площади. Здесь собралась целая толпа и развернулось самое настоящее гуляние. Музыканты играли заводную музыку, а в центре площади, окружённые толпой зевка, собрались танцующие пары. Сириэн с трудом удалось пробраться ближе к весело отплясывающим: ее одежда хоть и скрывала почти все тело, но все равно местами проглядывали неприкрытые участки обнаженной кожи, отчего девушка чувствовала себя чуть ли не голой. Каково же было удивление эллет, когда она увидела в центре толпы лихо приплясывающего с довольно миловидной девушкой Фили. Гном явно был навеселе, раскраснелся и, казалось, не замечал вокруг никого, кроме своей спутницы. Вскоре рядом обнаружились ещё несколько гномов, примерно такой же кондиции, как Фили. «Серьезно?! Я там с ног сбилась, а они тут все это время развлекались?!» — возмущению Сириэн, казалось, не было предела, но дальше — больше. В один из особо зажигательных аккордов прямо на неё налетел запыхавшийся от веселого танца Бильбо. Хоббит от столкновения запутался в собственных ногах, оступился и упал, срывая с девушки покрывающую голову и плечи шаль. Казалось, вся площадь резко стихла, а вокруг послышались многочисленные шепотки: — Смотрите! — Ах, смотрите! — Это что, гномка? — громко воскликнул кто-то из зевак. — Гномка! — разом подхватили другие, показывая на неё пальцем. Сириэн выхватила шаль, пытаясь прикрыться, но люди все продолжали охать и ахать, пока неожиданно рядом не выросла очень злая и явно нехило пригубившая местного пива фигура предводитель отряда. — Что ты здесь забыла?! - прошипел Торин так, что Сириэн невольно поежилась. И без того смущенная всеобщим вниманием девушка в конец растерялась: — Вы все ушли, не предупредив, Бильбо пошёл вас искать, но так и не вернулся, я испугалась что… Договорить ей толком не дали. Откуда-то сзади раздался громкий голос: — Неужели наши дорогие гости привели с собой одну из своих загадочных женщин! Дайте же мне на неё посмотреть! Торин обернулся на звук, открывая взгляду эллет невысокого, полного мужчину неприятной наружности. У него были тонкие рыжие волосы, зачёсанные на висках так, чтобы прикрыть огромную лысину на макушке. Борода отсутствовала, но зато росли длинные тонкие усы, закрученные по краям кверху. Большой, явно сломанный в прошлом не один раз, нос картошкой выделялся ещё больше на фоне маленьких впалых рыбьих глазок. Впечатление он создавал, мягко говоря, отталкивающее. — О Великие Валар! Если все ваши женщины такие, не удивительно, что вы их так старательно прячете! — Торин скрежетнул зубами и хотел было возразить, но мужчина не дал вставить даже слова — Но что же вы стоите, красавица, присоединяйтесь к нашему празднику! — Покорнейше благодарю, милорд, но я неважно себя чувствую, мне лучше вернуться. Я всего лишь хотела проверить, все ли в порядке… с друзьями — девушка старалась говорить как можно более спокойным тоном. — И где же вы остановились, милейшая? — она видела, каким пожирающим взглядом он изучает ее. Этот мужчина явно был опасен и не очень то благороден. — Я… я… — Сириэн замялась, но на выручку пришёл Торин. — Мы все остановились в доме Барда лодочника. Народ вокруг зашептался. — Барда! В этой лачуге?! Как можно! Прошу вас, будьте дорогими гостями нашего города. А через четыре дня мы устроим большой праздник по случаю вашего прибытия! Не терпящим возражения голосом бургомистр распорядился отвести им покои в лучшем гостевом доме города и незамедлительно приказал проводить туда девушку. Сириэн поспешила ретироваться: судя по выражению лица Торина, кажется он был готов завершить то, чему помешали стражники в темнице Эрин Ласгалена. Предоставленные покои были скромными, но чистыми и опрятными, а гостевой дом по площади превышал их прошлое жилище раз в десять. «Тут наверное всем гномам найдётся по личной комнате» — вздохнула Сириэн, приоткрываю маленькую дверь сбоку «Ванна!» — обрадовалась девушка. Но сейчас было не до отдыха, она прекрасно помнила, что оставила в домике Барда переживающих девочек, а потому, достав из стоявшего напротив окна туалетного столика клочок пергамента и перо с чернилами принялась писать записку: Дорогие девочки! Я нашла и гномов, и Бильбо. Все хорошо. Бургомистр предоставил нам другое жильё, но я завтра обязательно вас навещу. С заботой, Сириэн! Осторожно выглянув, Сириэн спустилась вниз и, найдя первую же попавшуюся служанку, попросила отнести записку по назначению. Как только девушка скрылась из виду, эллет поторопилась вернуться в свои покои и столкнулась на лестнице с Бильбо. — Ты! — зашипела эльфийка — Как ты мог! Ты же обещал вернуться! Хоббит нервно заозирался по сторонам в поисках поддержки: — Прости, я хотел, правда, хотел! Но Торин запретил. Меня увидел бургомистр и уйти так просто было уже нельзя. А тебя не хотели показывать. — Я вам что, ручной медведь на ярмарке, чтобы решать показывать меня или нет?! — разъярилась девушка. — Нет, что ты! Просто ты слишком красивая и привлекаешь ненужное внимание, а его и так предостаточно. Сириэн грустно вздохнула. Сразу вспомнились все те зеваки и перешептывания на площади, а ещё мерзкий похотливый взгляд бургомистра. Возможно, в чем-то они и были правы, что так поступили, но неужели нельзя было как-то более по-дружески, что ли? Ей много не надо, хоть бы предупредили и все. Она бы не стала спорить и ругаться, не пошла бы искать…. — Спокойной ночи — промямлила расстроенная девушка и поспешила уйти, пока Бильбо так и стоял, глядя ей в след. Вернувшись к себе, Сириэн наконец-то приняла столь давно желанную ей ванну, помыла волосы, переоделась в чистую, принесенную прислугой ночную сорочку и улеглась в постель. Остаток ночи прошёл относительно спокойно. Гуляние вскоре закончилось, все его участники отправились восвояси и наступила, наконец, блаженная тишина. Правда длилась она не долго: на рассвете дверь покоев девушки сотряслась от серии мощных ударов сильного кулака. — Торин ждёт всех в столовой, сейчас. «И тебе доброго утра, Двалин» — подумала зевающая девушка. Спешно умывшись остывшей водой, эллет поторопилась одеться, взяв из шкафа простое зеленое платье и заплести волосы в толстую косу. Перемотала декольте и шею шелковым платком, а на руки одела все те же перчатки Тильды и поспешила вниз. Благо платье было с длинным рукавом. Гномы выглядели скверно. Изрядно выпившие накануне и мало спавшие, чтобы достаточно протрезветь, сейчас они являли собой не то чтобы жалкое, но довольно печальное зрелище. Хоббит и вовсе был зелёного цвета и кажется все ещё спал, хоть и сидел с открытыми глазами. Слишком уж стеклянным был его взгляд. Кили выглядел отвратительно. Его странная, слишком серая для гнома, кожа и глубокие синюшные тени под глазами буквально кричали о том, что с парнем явно что-то не так. Сириэн хотела было подойти и рассмотреть поближе, но неожиданно резкий окрик Торина заставил бедняжку аж подскочить от испуга: — Явилась! Садись, раз приперлась вчера. «О, кажется Торин снова рад меня видеть» — подумала девушка и опустилась на ближайшее свободное место. Стол был накрыт для завтрака, но есть никто из гномов не спешил, поэтому девушка осторожно протянула руку и отломила кусок ещё горячей ржаной лепешки. Она ничего толком не ела в последнее время: лихорадка да и обстановка не особо-то способствовали, а тут наконец-то захотелось. — Я собрал вас, чтобы сообщить о дальнейшем плане действий — монотонно начал предводитель — Как вы все уже слышали, через четыре дня бургомистр устраивает праздник в нашу честь. Я хочу, чтобы на нем присутствовали все сидящие за этим столом. На следующий день мы отправимся дальше в путь. — Торин, я не думаю, что Кили… — начал было вступаться за раненного товарища Балин, но был бесцеремонно прерван. — Если я сказал все, значит все! В глазах этих людей мы должны показывать своё единство и сплоченность. Стоит им хоть на секунду усомниться в нас, и вместо союзников мы наживем в их лицах злейших врагов! Гора полна золота, и надо быть дураком, чтобы надеяться, что никто не захочет его у нас отобрать! Сириэн внимательно всматривалась в лицо синеглазого гнома. Что-то неуловимое изменилось в нем. Торин, конечно, и раньше был довольно жесток в обращении с ней, но сейчас он выглядел так, словно находится где-то далеко, будто мыслями сейчас не здесь. Словно та его часть, что отвечает за чувства, упорхнула в неизвестном направлении, оставив лишь холодный и расчётливый голос разума, преследующего какую-то безумно желанную цель. Однако, свои размышления насчёт нового гномьего короля, Сириэн пришлось отложить, ведь сейчас назревала проблема куда более серьёзная: ей нельзя идти на праздник. О, она видела вчера этот пожирающий взгляд бургомистра, и прекрасно знала, что он не сулит ей совершенно ничего хорошего. Стоит только ей появиться на достаточно близком к этому отвратительному человеку расстоянии, и, не стоит сомневаться, он сделает все, чтобы получить то, чего так желали его гнусные похотливые глазки. Бургомистр Озерного города относился к тому типу мужчин, которых Сириэн всегда опасалась и сторонилась больше всего: обременённые силой и властью и совершенно лишенные какого-либо стержня, а также чувства чести, долга и такта… И сейчас, после недавнего всплеска магии, она находится в слишком уязвимом положении. Одному Эру известно, каких трудов стоит ей удерживать себя в руках, но если ещё и этот … этот… пузырь начнёт приставать, это точно будет последний гвоздь в крышку не только его гроба, но и гробов всех окружающих в радиусе километра вокруг. — Я не гном и не часть отряда, мне незачем находиться на празднике — эллет словно со стороны услышала собственный голос. — Что ты сказала? — Торин буквально прошипел эти несчастные три слова. — Я сказала, что мне не стоит идти на этот праздник. Я не являюсь частью отряда, о чем все вы не раз старались мне указать, но даже не это главная причина. Моя магия сейчас нестабильна и может в любой момент вырваться из-под контроля. Это слишком опасно. — Сириэн старалась говорить уверенно и спокойно, в то время как глаза Торина все больше и больше наливались кровью. — Да как ты смеешь мне перечить?! — вот оно, кажется у кипящего котла по имени Торин все-таки сорвало крышку — Ты сама вчера явилась сюда, а теперь хочешь унизить меня в глазах всего города своим неповиновением?! Гном не просто говорил, теперь он громко кричал, в конце своей речи для пущей уверенности со всей силы ударив кулаком по столу, от чего Сириэн подскочила на месте, как, впрочем, и наконец-то проснувшийся Бильбо. — Я никого не собираюсь унижать, я лишь сказала, что мое присутствие на празднике небезопасно для окружающих. Я не пойду… — девушка продолжала придерживаться уверенного спокойного тона, но, казалось, именно он бесил короля ещё больше. — Проклятая ведьма, здесь я решаю, что безопасно, а что нет! И пока ты живешь под крышей, оплаченной моим кредитом и ешь хлеб, заказанный на мои деньги не смей даже рот открывать без моего позволения! Сириэн словно влепили пощечину. В неожиданно наступившей тишине гномы удивлённо уставились на неё, кажется даже протрезвев от такого яростного крика своего предводителя. Бильбо забился в самый дальний угол скамьи и выглядел очень испуганно. Балин смотрел на свои сложенные на коленях руки и что-то бурчал себе под нос, легонько качая головой. Кулаки девушки на мгновение сжались, сминая так и не надкушенный кусочек лепёшки в несчастные крохи, и также быстро разжались. Эллет на секунду прикрыла глаза, глубоко вздохнула, и открыла их снова. «Спокойно, спокойно, меч отца, всего лишь неделя…» — раз за разом повторяла про себя девушка. А затем развернулась и медленно вышла из зала под возобновившиеся крики гнома. Впрочем, она уже не разбирала его слов. «Держи себя в руках! Ты не можешь сорваться, ты не имеешь права! Оглянись, тут вокруг сотни невинных! Если ты не справишься, они все умрут, он заберёт их жизни и глазом не моргнув! Соберись! У тебя нет чувств! Нет права на ошибку! Ты не чувствуешь боли! Не чувствуешь обиды! Не чувствуешь ничего!» — Сириэн вышла из гостевого дома в чем была, так и сжимая в руках несчастный раскрошившийся кусочек лепешки. Остановившись рядом с одним из ближайших каналов девушка размахнулась и со всей силы бросила его в воду. Это единственная слабость, которую она себе позволит. Никаких чувств, никаких слез, только это физическое усилие. Она выбросила не хлеб, нет, она выбросила свои чувства. Вот так. Так правильно. Нет ничего, лишь пустота, спокойствие и контроль.

***

Она гуляла по городу уже почти час, замёрзла, но успокоилась и отпустила все обиды, когда набрела на местный рынок. Он был небольшой, но найти можно было все необходимое. Проходя мимо лавки с простыми льняными рубахами и платьями, в которой торговала пожилая женщина с маленькой девочкой лет пяти, Сириэн остановилась, в голове промелькнула идея. — Здравствуйте, скажите пожалуйста, это ваша лавка? Женщина окинула ее внимательным взглядом прищуренных, испещрённых глубокими морщинами глаз: — Да, госпожа. Раньше это была лавка моей дочери, но пол года назад она умерла в родах вместе с дитем. Муж ее сбежал с какой-то потаскухой, вот мы с внучкой да лавкой и остались вдвоём. — женщина смахнула горькие слёзы. — Тогда у меня есть для вас предложение: я умею вышивать, все говорят, что довольно неплохо, но мне не на чем это делать… Если вы дадите одну из рубашек и нитки, я могла бы показать. — Но зачем вам это? — Мне нужны деньги, и вам, вижу, тоже. Мы могли бы помочь друг другу. — Хорошо, вот держите — она протянула эллет темно-серую рубаху и моток белых ниток — но если вы ее испортите, придётся заплатить. — Договорились. Сириэн уселась на старую табуретку, что стояла за высоким прилавком и принялась вышивать. Буквально через пару часов ворот и манжеты одежды были покрыты узорным рисунком из вереницы листьев и цветов. Получилось красиво и со вкусом. Показав работу хозяйке и увидев неподдельное удивление в ее глазах, Сириэн обрадовалась. Кажется, теперь все пойдёт на лад. Не прошло и десяти минут, когда обшитую рубашку выложили на прилавок, и ее уже купили. — Вот, держи, это твоя доля — женщина протянула Сириэн два медянника — Меня зовут Алфхилд, а это Аннике. — Сириэн, очень приятно — эллет взяла деньги. — могу я взять ещё пару рубашек? — Но уже темнеет… — Я бы вышила их и принесла завтра к утру… — Сириэн посмотрела на женщину умоляющим взглядом — Клянусь, я все верну… — Хорошо, где тебя искать, если что? Эльфийка замешкалась: «И правда, где? Вернуться в гостевой дом к гномам после слов Торина, ну уж нет! Я лучше буду ночевать на улице…» — Я остановилась в доме Барда лодочника — нашла единственный из возможных выход девушка. — Хорошо, тогда жду тебя завтра к рассвету. Не придёшь, найду через Барда и пеняй на себя… — Договорились. Взяв ещё несколько рубашек разных цветов: синюю, зелёную и пару чёрных, Сириэн пожелала хозяйке с внучкой доброй ночи, поплотнее закуталась в платок, прикрывая лицо, и отправилась к дому Барда. Дверь открыла Сигрид: — Хвала небесам, Сириэн! — девушка рванулась вперед и обняла эллет — Приходил Бильбо искать тебя! Что случилось?! — Здравствуй! Я… Сигрид, а твой отец дома? — Да, он у себя, я сейчас позову! — и девушка поторопилась наверх. Бард спустился незамедлительно. — Что-то случилось, госпожа? — лодочник выглядел уставшим и обеспокоенным. — Вот — Сириэн протянула ему два медянника — Это все что у меня есть. Могу я остаться на ночь? Завтра будет ещё… Мужчина смерил ее внимательным взглядом, денег не взял и лишь молча кивнул. — Оставьте деньги. Лучше расскажите правду: как вы оказались с гномами? — Боюсь эту цену я заплатить не могу… — покачала головой эллет и потупилась. — Они обижают вас, я же вижу… — Это на их совести… Но пошла я с ними сама… — Зачем? — Я не могу сказать. — Ну что ж, оставайтесь, девочки будут рады вам, а спальное место и лишнюю миску супа мы всегда найдём. — Благодарю! — Сириэн искренне улыбнулась — Только пожалуйста, не говорите гномам, что я здесь… — Как пожелаете… На этом Бард поднялся наверх, а к эллет снова присоединилась Сигрид: — Как здорово, что ты будешь с нами! Пошли готовить ужин! Сириэн обрадовалась: она очень любила готовить и недурно умела это делать, а теперь, когда больше никто не боится, что она их отравит, ее даже допустили до кухни. За процессом готовки, под весёлую болтовню, время пролетело незаметно. Ужин в кругу семьи Барда оказался очень приятным: ее никто не расспрашивал, все отнеслись очень тепло и душевно — давно она так приятно не проводила время. Убрав со стола и вымыв посуду она пожелала всем домочадцам доброй ночи, а сама осталась перед камином в гостиной: работа сама себя не сделает. Под мерные стежки мысли плавно понеслись в сторону гномов. Сириэн не знала, что делать дальше. Без Феху пробраться в Эребор она сама не сможет: главные ворота запечатаны, а другого входа, помимо как через Авен Арман, она не знает. У Торина и компании наверняка есть план, как это сделать. Но с другой стороны, терпеть такое отношение… Девушка боялась, что сорвётся, не успев дойти до Одинокой горы, ведь сегодня она была так близка к этому… И тогда не видать ей меча, а гномам — Эребора. Если бы только этот Торин хотя бы просто не трогал ее, просто не замечал. Пусть ненавидит сколько вздумается, только не провоцирует ее на эмоции, а судя по тому, что она видела, именно этого он и добивается. Как бы сделать так, чтобы были и волки сыты, и овцы целы? Но решение все никак не приходило в голову эльфийки, ситуация казалась безвыходной. Под грустные мысли девушка сама не заметила, как обшила все рубашки. На одной она сделала такой же узор как на первой, темно-серой, две другие рубашки расшила животными и птицами, а на последней вышила силуэт Одинокой горы. Получилось довольно неплохо, за окном все ещё стояла глубокая ночь и у неё осталось даже немного времени, чтобы вздремнуть. Утром, отнеся одежду Алфхилд, Сириэн дождалась, пока все рубашки выкупят, получила ещё восемь медянников, по два за каждую, взяла новую партию: на этот раз старушка доверила ей ещё десять рубашек, и отправилась домой, по пути заскочив в продуктовую часть рынка и накупив побольше еды — очень хотелось ответить благодарностью на доброту Барда. День прошёл очень быстро: сначала Сириэн готовила ужин на всю семью, потом вышивала до поздней ночи. Никаких гномов, спокойно и уютно, как же хорошо! Именно в этот момент решение проблемы наконец-то пришло к ней: она придёт на праздник, чем сможет уважить требования Торина, будет улыбаться и делать все, что скажут, как нибудь сама справится с бургомистром и может тогда гномы, наконец-то, оставят ее в покое, дадут дойти до горы, забрать меч и разойдутся все разными дорогами. А что будет потом — будет день, будет пища. За очередную партию рубашек Сириэн получила очень неплохую сумму: двадцать медянников. Прихватив еще десяток рубашек и несколько простых женских платьев, девушка отправилась за покупками. После вчерашнего похода по рынку у неё оставалось ещё шесть медных монет. На все эти скоплённые деньги Сириэн зашла в лавку и купила два отрез: красной бархатной ткани и нитки в тон, чтобы сшить себе платье к празднику, и еще серой шерстяной — чтобы сделать костюм в дорогу. Также у Алфхилд она купила две рубашки темно-зелёного цвета, для Барда и Баина, и два платья: голубое для Сигрид и светло желтое для Тильды — она вышьет на них узоры и подарит. Весь день Сириэн надеялась просидеть за работой, благо, остатков вчерашнего ужина хватит и на сегодня, а суп утром уже сварила Сигрид, пока она была на рынке. Да и дел было невпроворот: слишком много всего пошить надо было успеть, до праздника ведь осталось всего лишь два дня. Однако, ближе к вечеру, прямо перед ужином, на закате, когда завтрашний заказ для лавочницы был уже готов, а праздничное платье раскроено и Сириэн хотела было заняться подарками для семьи Барда, в дверь раздался торопливый, но довольно громкий стук. Эллет поторопилась юркнуть на второй этаж, чтобы спрятаться от неожиданного посетителя, но не успела за ее спиной закрыться дверь комнаты девочек, когда снизу раздался очень хорошо знакомый голос: — Простите, я ищу Сириэн, она здесь? — Тауриэль! — девушка бегом сбежала по лестнице и обняла начальницу стражи. — О, хвала Эру, ты здесь! — рыжая эльфийка чуть не плакала. Она схватила Сириэн за руку и потянула к выходу из дома — Мне очень нужна твоя помощь, пожалуйста! — Что случилось? — Сириэн кивнула удивлённому Баину, который открыл дверь и, никак не ожидав увидеть за ней ещё одну перворожденную, смутился и растерялся. Тауриэль почти бежала, таща эллет за собой: — Кили ранили моргульской стрелой там на заставе. Я пыталась вылечить его утром, и, кажется, даже получилось — на ходу объясняла воительница — Но к вечеру ему резко стало намного хуже. Я прошу тебя, помоги! Говорят, что ты великий целитель! Пожалуйста! — Веди — согласилась Сириэн, переходя на более быстрый бег. Они ворвались в покои принца как две яркие вспышки. Вокруг толкались разномастные лекари, в ногах кровати сидели Фили с Бильбо, а у изголовья Торин. Кили лежал весь бледный и серый, словно мертвец. Он хрипло и быстро дышал, будто бежал куда-то и сильно сжимал обмотанную испачканными какой-то темной жижей бинтами ногу. Сосуды на его глазах полопались, отчего те стали красного цвета, вместо слез по щекам текла какая-то серая мутная жидкость, а из перекошенных от боли губ вырывались болезненные стоны. — Пошли прочь! — закричала Тауриэль. Сириэн впервые видела подругу такой испуганной: «Неужели этот молодой гном, с которым начальница стражи так много и мило болтала в казематах Лихолесья, стал ей дорог?». Но времени размышлять об этом не было. Сириэн уже подошла к кровати больного, когда высокий силуэт Торина вырос прямо перед ее носом, закрывая за своей спиной Кили. Гном смотрел на неё полными ненавистью и болью глазами. — Я пришла помочь твоему сыну… — девушка выставила вперёд руки в примирительном жесте и сделала шаг назад. — Вон! — практически взвыл король под горой. Сириэн показалось, ещё секунда и гном набросится на неё, но тот был перехвачен с одной стороны Фили, а с другой — неизвестно откуда появившимся Двалином. — Он умирает, Торин! Хуже она сделать уже не может! — сквозь зубы зашипел татуированный. Вдвоём гномы буквально выволокли брыкающегося короля из комнаты, громко закрыв дверь перед носами толкающихся в коридоре лекарей и зевак. — Что ты пела ему, Таури? — Я использовала обращение к свету… — протараторила испуганная девушка, вставая с другой стороны кровати от Сириэн. — И ещё она приложила королевский лист — подал голос Бильбо, все ещё сидящий в изножье постели. — И это помогло? — Да, ему сначала стало лучше, но через пару часов все вернулось и даже больше… — Полные слез глаза рыжей эльфийки забегали по лицу мечущегося в агонии гнома. Дверь осторожно приоткрылась, и в комнату вошли Торин с Фили. — Мы не будем мешать, прошу, продолжайте — поспешно сказал принц. Оба гнома отошли к дальней стене. — Хорошо, тогда давай попробуем вместе! — отдала указания Сириэн, кладя руки поверх рук Тауриэль, что та осторожно положила на рану Кили. — Menno o nin na hon i eliad annen annin, hon leitho o ngurth.* Девушки держали свои руки, крепко прижимая к Кили с обеих сторон, и раз за разом повторяли заклинание. Комнату наполнило мягкое ровное свечение, исходящее от тела Тауриэль. Свет же, исходящий от Сириэн, был подобен слабому мерцанию, но с каждым новым словом становился все сильнее и ярче. Тауриэль испуганно заозиралась по сторонам: — Ничего не выходит! — Продолжай! — настаивала Сириэн, и девушки снова в унисон зашептали. — Menno o nin na hon i eliad annen annin, hon leitho o ngurth. Свечение, струящееся от Сириэн, становилось все ярче, заполняя комнату. Его было так много, что оно начало ослеплять, затмевая собой мерцание свечей и даже сияние Тауриэль. Эльфийки повторяли заклинания вновь и вновь, все громче повышая голос, переходя с тихого шепота почти на крик и тут Сириэн почувствовала это: мрак начал отпускать из своих чёрных объятий гнома, но силы Тауриэль были на исходе. Пропев ещё раз заветное заклинание, рыжая воительница вздрогнула, ее свечение резко угасло, а глаза закатились и девушка начала оседать вниз, пойманная у самого пола вовремя подбежавшим Фили. — Нет! — закричали Торин и Сириэн одновременно. Эллет почувствовала, как мрак вновь расползается по телу принца. И вдруг перед глазами появился образ мамы: «Милая, запомни, не имеют значения слова, когда возвращаешь жизнь, важны лишь чувства, что испытывает целитель! Только они способны отогнать тьму смерти». Теперь она знала, что делать. Сириэн собрала всю свою волю в кулак, отпустила извечный контроль, открывая сердце самым светлым воспоминаниям: о сестре — и запела: Медленно гаснет свеча на столе Красным цветком отражаясь в окне Красным цветком пламя тихо умрет Но перед этим мне песню споет Тысяча писем и тысяча слов Столько же сердцу мучительных снов Столько же мыслей в ночной тишине Бусинок слез в безнадежной мольбе Снова возьму в руки стопку листов Чай с голубикой давно уж готов Чай с голубикой так пахнет тобой И тогда я тебя вижу порой Ты без ума влюблена в корабли Волны морские роднее земли Волны морские манили к себе Так в их объятиях теперь ты на дне Я все еще жду тебя Глаз с волн морских не отводя Ты мне когда-то сказала любя Что не покинешь меня Что я могу всем Валар отдать? Только чтобы снова тебя обнять Как оказаться мне в мире том? Смогу ли согреть я теплом тебя на дне морском? Ты не представишь, какой была злой Когда вернулась в дворец наш пустой Когда вернулась, а след ваш простыл Оставили мне только груды могил С тех самых пор больше не прихожу Но в каждой тени силуэт твой ищу Только вот тени боятся меня Ведь самая страшная тень это я** С каждым новым куплетом воспоминания новым потоком вставали перед глазами. О такой счастливой, такой красивой и такой родной, о единственной и любимой, но столь давно и безвременно покинувшей ее. Свет заливал комнату настолько ярко, что до боли резал глаза, и эллет закрыла их, полностью отдавшись чувству собственной боли от потери, чтобы эта боль не пришла сегодня в семью этого красивого молодого гнома. Она не отдаст его тьме.