Желанная дева

- Вот только, ты перепутала получателя, милая… В этой истории тебе отведена иная роль, смею надеяться, с которой ты восхитительно справишься: объяснить Королю под горой суть моего ему щедрого дара… - ухмыляется темнейший, звучно растягивая слова бархатистым голосом.  Ужас от понимания ситуации обрушивается на Сириэн подобно потоку ледяного воздуха, какой бывает, когда из натопленного дома выходишь на улицу в морозный зимний день. Черная Роза - символ смерти. И принести подобного рода весть Торину, сколь тяжелыми и натянутыми не были бы их отношения, кажется деве непомерно жестоким и недопустимым. Но еще ужаснее представляется эллет, что затем, после того, как она станет вестником смерти, ей придется воочию наблюдать, как Король под горой тащит на своих плечах непосильное бремя, терзается и медленно сходит с ума от догадок, что одна ужаснее другой: кого именно из его родных выбрали в качестве показательной жертвы?  Сириэн слишком хорошо знакомы порождаемые розой мысли, и слишком хорошо знакомо чувство, что неизбежно следует за ними. Но есть и нечто еще, безусловно, менее ужасное, но имеющее далеко идущие последствия: как объяснить своим спутникам подобного рода осведомленность о назначении цветка? Гномы могли быть упрямыми, излишне самоуверенными и сколь угодно страдать от самодурства, но идиотами они не были. Все они, каждый из них, воочию могли наблюдать реакцию девушки на появление розы, и потому, никто не поверит ее жалким попыткам отбрехаться, дескать это все некромант ей давеча в видении объяснил. Они начнут задавать вопросы, ответы на которые Сириэн не захочет, да и не сможет дать, ибо это слишком опасно… А столь много лжи, сколько вилось вокруг нее нынче, казалось теперь небывалым огромным грузом и порядком тяготило девушку, которая попросту начинала бояться рано или поздно запутаться в собственном же вранье… - Я не стану этого делать! - шипит эллет, с трудом выговаривая слова из-за сжимающих ее челюсть длинных увенчанных перстнями пальцев.  Саурон внимательно вглядывается ей в глаза, а затем резко смеется во всю мощь своих легких: громко, утробно, откинув голову назад. И останавливает поток смеха так же резко, как и начинает сие действо: - Сириэн… О-х-х-х… Сириэн… Время идет, а ты так и не учишься… Ни на своих ошибках…, ни даже на… моих!  Эллет жадно слушает каждое слово темнейшего, силясь предугадать: к чему же он клонит? И чувствует, буквально нутром ощущает, что речи его не предвещают ничего хорошего, словно он что-то понял, прочел в ее сердце, пока она размышляла над его словами. А Владыка тьмы тем временем продолжает свою лоснящуюся от довольства речь: - Ты продолжаешь глупо следовать на поводу у своего упрямства, стараешься придерживаться одной тобой соблюдаемого разделения на плохое и хорошее, отвергая тот дар, то положение, ту власть, что я предлагаю тебе. Однако, ты меняешься… Хочешь того, или нет, но меняешься… Хотя бы по части честности… Скажи, как многое о себе ты рассказала своим спутникам?  Сириэн настолько напугана, что уже не обращает внимание на боль, что порождают под ее кожей жесткие прикосновения некроманта. Она даже не может скрыть страх, что отражается в ее глазах. Он прощупывал ее, следил за каждой реакцией, провоцировал, с целью найти слабое место и нанести очередной удар. И он нашел… - Ты упрекала меня во лжи, а сама обманываешь своих… друзей. - ухмыляется Саурон, не отрывая взора алых глаз от эллет - Обманываешь столь дорогого тебе Глорфинделя. Ты сказала ему о том, что, продолжи ты путь с гномами, и твое время будет на исходе? Сказала про три года, что отпущены тебе? А ведь, между тем, точка невозврата уже пройдена! Ты сделала свой выбор, подписав им смертный приговор, пусть и отсроченный, но ведь еще ты решила скрыть это ото всех… Однако… Что это? - притворно изумляется некромант - Я вижу в твоих глазах чувство вины?  Сириэн отчаянно зажмуривает веки, стараясь спрятаться от темного майа, скрыть свои рвущиеся наружу чувства да вернуть разбившийся вдребезги самоконтроль, но резкий рывок и еще сильнее сжавшаяся на ее скулах хватка заставляют девушку распахнуть глаза. - Смотри на меня, когда я разговариваю с тобой! - злобно шипит Саурон, буквально прожигая деву своим взглядом.  Эльфийка делает жалкие попытки испуганно кивнуть и сглатывает вязкую слюну.  - Так-то лучше… Любимая… - гасит пламя ярости темнейший и продолжает, словно и не было между ними этого крохотного недоразумения - Так вот… Твое чувство вины… Знаешь, а ведь именно оно, не я, поистине отравляет твою жизнь… Вина перед родителями, перед сестрой, перед Глорфинделем за данное им же самим обещание, перед гномами за мою маленькую шалость с Трором, перед всеми этими жалкими смертными, жизни которых могут быть поставлены под угрозу, стоит тебе стать моей. А ведь от этого всего так просто избавиться, ты не находишь? Надо лишь рассказать всем правду…  Девушка мычит, пытаясь вставить хоть слово, но стиснувшая лицо рука не позволяет. Она словно чувствует, как тяжелеет собственная плоть, вновь обретая телесность. В испуге поднимает руки, стараясь ухватиться за удерживающую ее длань и видит, как размытое пространство вокруг обретает ясность. А вместе с нею и знакомые черты: лес, озеро, Глорфиндель и… испуганные взгляды членов отряда, уставившихся на нее, парящую в воздухе на расстоянии полу-метра надо льдом, зажатую появляющейся словно из тумана вытянутой властной, покрытой черным доспехом рукой.  Ненавистные алые глаза теперь взирают на девушку сквозь забрало увенчанного острыми пиками черного шлема и, даже не видя, Сириэн готова поклясться, что губы темнейшего искажены в довольной ухмылке. Она чувствует на лице что-то теплое, и видит, как тяжелые алые капли падают на черные наручи, от столкновения разбиваясь на крошечную капель, что россыпью разлетается в разные стороны и орошает лед под ногами.  - Я сочинил тебе песнь! - громко провозглашает Саурон, так что эхо его голоса разлетается в разные стороны, теряясь и затихая между стволами окружающего озеро леса. - И хочу представить ее твоему вниманию. Видишь, насколько я нынче щедр на дары… Не так ли, любимая? Оглушительная тишина, воцарившаяся вокруг стоит последним отзвукам властного голоса утихнуть, оглушает. И никто не осмеливается нарушить ее, попусту не зная, чего ожидать от столь неожиданного поворота событий. А тем временем приспешник Моргота словно наслаждается замешательством окружившей его публики. Он медленно поворачивается, так, чтобы видеть лица всех собравшихся, а заодно разворачивает повисшую на его вытянутой руке девушку, чтобы теперь она прижималась спиной к его груди, и тоже могла насладиться тем зрелищем, которое столь ярко смакует и предвкушает темнейший.  Сириэн спиной чувствует, как в груди некроманта, под холодными темными латами, зарождается вибрация, а затем пространство вокруг наполняется неожиданно дивным, завораживающим звучанием: В пропитанных землях завесой. Под сенью огромных дерев. Средь тех, кто судьбой не обижен, Родится дитя перемен. Нетронута грязной рукою. Не знавшая боли и зла. И жизнь ее сильной рекою, Сквозь Белерианд потекла. То Моргота рук было дело, Иль Эру, не знает никто! Он тягу почувствовал к деве, Живой всем на зло. Точно луч сквозь тяжелое небо. Торчащим копьем из груди. Ему кажется все на земле пахнет пеплом, А ее след словно утром цветы. Она не дышит, сердце не бьется, Стынет в руках его нежное солнце! В первый раз ощутит за собою грехи, Он убийца, что смерть раздает как дары. День и ночь, рассудок в клочья. Ты ко мне вернешься, точно! Четыре невинных красавиц - Одна совершенная цель. Над миром все тучи сгущались, Находит палач свою цель. Но вместо преступника к людям Спускается силы венец. И никто его больше ни в чем не осудит, Ведь сама ему в руки отдастся эллет. Но он не дышит, сердце не бьется, Кануло в бездну желанное солнце! Сила тьмы его сводит с ума всех вокруг, Но майа все желает тепло ее рук! День и ночь, рассудок в клочья. Ты ко мне вернешься, точно! День и ночь, И день, и ночь, И ты ко мне вернешься точно!* Песня медленно затихает, развеивая сковавший всех присутствующих морок, и Сириэн чувствует, как темнейший ухмыляется за ее спиной, довольный произведенным эффектом. Никогда раньше он не пел для нее… - Можешь не благодарить… - как бы между делом, уже более привычным и куда как менее мелодичным тоном оповещает Саурон. - Впрочем, я и так излишне задержался. Дела не ждут, дорогая. Эллет чувствует, как онемевшую челюсть начинают поглаживать холодные пальцы, больно царапая кожу заостренными гранями металлического доспеха. Это прикосновение со стороны, должно быть, кажется нежным, но даже оно приносит боль, как и слова, что нарочито громким голосом произносит майа, склонив свою голову к уху девы: - Не забывай о моем давнем пророчестве, Сириэн, дочь Элу Тингола и майа Мелиан! Три года, и ты придешь ко мне. Ты сама выбрала этот путь, пойдя с гномами. Ты знала о последствиях и все равно решила по-своему…  Как только последнее слово затихает, Сириэн резко теряет опору и падает вниз, не в силах удержаться на ногах, приземляясь на колени и успевая выставить руки, чтобы не рухнуть лицом об лед. Она боится поднять голову. Сердце в груди стучит набатом, девушка буквально кожей чувствует что теперь, когда некромант исчез, все взгляды присутствующих обращены на нее, но ей наплевать на мысли большинства их обладателей, ведь по-настоящему она страшится реакции лишь одного… Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: какого эффекта добивался Саурон своим разоблачением. Он желал внести раздор между эллет и отрядом, и желал избавиться от Глорфинделя, как от соперника… И верно, сейчас светлейший витязь смотрит на девушку со смесью злости, обиды и… совершенно неожиданно, понимания...  Сириэн кажется, что когда их взгляды встречаются, время будто замедляет свой бег. Она смотрит на Глорфинделя вот уже целую вечность, не в силах передать, насколько ей жаль, как сильно она сожалеет, что так вышло. Дева хочет провалиться сквозь землю со стыда и только усугубившегося чувства вины, как вдруг внизу, откуда-то из подо-льда, словно озеро услышало ее сокровенные мысли и решило ответить, раздается медленный, подобный стону хруст, а в следующую секунду лед под ногами всех присутствующих покрывается трещинами и лопается, мгновенно погружая собравшихся в глубокие ледяные воды.  Озеро настолько холодное, что Сириэн буквально чувствует, как обжигает вода ее кожу. Она не боится утонуть, не боится замерзнуть: разве можно бояться подобного той, что благословлена самими Валар иметь контроль над этой стихией. Однако, девушка все равно в ужасе, а все дело в том, что она видит, как полны отчаяния и страха глаза гномов за миг до того, как один за другим они начинают проваливаться под воду.  - Видишь ли, кхазад — народ тяжелый — поэтому на деревянной мебели нам неуютно, а ещё плавать мы не умеем - вспоминаются ей слова Трора и эллет принимается действовать, не подумав о вреде, что может нанести ей собственная магия. Сириэн слишком много сил потратила на ту бойню, что устроила накануне. Она чувствует, как недавняя вспышка магии откликается болью в ее голове. И все равно, упрямство и решительность вставить как можно больше палок в колеса Сауроновой колесницы, заставляют эльфийку собрать все оставшиеся силы. И плевать, что за отсутствием в достатке сил собственных, она начнет черпать их у самого некроманта. Плевать, что его магия пусть и велика, однако для Сириэн почитай что отрава. На все плевать! Все ее секреты открыты, терять больше попросту нечего… Первым делом дева выращивает новый лед под собой, дабы приподняться над водой и суметь рассмотреть всех своих спутников. Как только ей это удается, она тут же замечает, как Глорфиндель медленно плывет в сторону берега, таща за шиворот отплевывающегося напуганного Ори. У Кили и Фили дела тоже относительно неплохи: они ухватились за спины лошадей, и теперь с помощью оных тоже пытаются выбраться на сушу. Тауриэль крепко вцепилась в Бомбура, но сколько ни старается, а сдвинуть с места его не может, то и дело уходя под воду вслед за грузным гномом. Дела остальных же довольно плохи. Сириэн может разглядеть над водой почти всех наугрим. Они жалко барахтаются, но хотя бы еще живы. Совсем другое дело - Торин и Балин. Сколько эллет ни всматривается, а так и не может найти этих двоих, а значит, нужно поспешить.  Сосредоточившись, игнорируя пульсирующую боль в голове, эллет мысленно раздвигает пласты воды один за другим. Она прикладывает все усилия, чтобы вырастить толстую ледяную корку почти у самого дна, в страхе, что кто-то из пропавших мог погрузиться уже достаточно глубоко, и, как только созданный лед откликается на ее зов, начинает медленно тянуть его к поверхности. Секунды, на которые требуется это действо, кажутся неимоверно долгими. Пульсирующая боль в голове начинает отзываться во всем теле эллет, а в груди словно разгорается пожар: такое чувство, будто внутри у нее что-то лопается, подобно горсти ягод, брошенной на землю да затоптанной чьим-то вероломным ботинком.  К тому моменту, как лед подходит достаточно близко к поверхности, чтобы гномы могли стоять не захлебываясь, сама Сириэн уже практически захлебывается льющейся из ее носа кровью. Еще немного, и перед ее взором появляется откашливающийся и жадно вдыхающий воздух Король под горой, однако, Балина все еще не видно. И лишь когда лед уже почти достигает поверхности, дева видит его. Седовласый гном лежит без движения и, похоже, не дышит. Вокруг тут же начинается переполох, в сторону утопшего быстро бежит испуганная Тауриэль, падая на колени, да разбрызгивая в разные стороны тысячи водных брызг. Но сама Сириэн ничего сделать не может. Все вокруг кажется ей лишенным звуков. Она тоже падает, словно лучница, и тоже разбрызгивает воду, только не прозрачный сонм брызг, а алые капли. И кажется, словно ее вновь окружают красные розы, а затем все исчезает куда-то в темноту, и последнее, что эллет видит - несколько жалких рыбешек среди алого моря, что сонно бьют хвостом рядом с ней, судорожно открывая рты в попытках сделать вдох и взирая вокруг своими напуганными плоскими глазами. 

***

- Тише, девочка, вот так… - приговаривает кто-то, вливая ей в рот омерзительную на вкус, застревающую в глотке жижу.  Сириэн с трудом открывает глаза, но снова закрывает их обратно, так и не успев ничего толком рассмотреть. Ей тяжко не то что двигаться, даже дышать и моргать - тяжело. И кажется, будто сверху ее придавили чем-то тяжелым. Неужто связали? - Глорфиндель? - хрипло спрашивает девушка, пытаясь понять: где она и что происходит.  Ей страшно. - Здесь он, твой светлейший. Все мы здесь, твоими стараниями. - отвечает все тот же голос. Кто-то из гномов, но кто именно, дева понять не может из-за мешающего шума в ушах. Голова очень болит. - Однако, подойти сейчас не может. Он ушел на охоту вместе с частью отряда - припасы почти на исходе, а раз мы всё равно второй день стоим на месте, отчего бы не попытать удачу?  Голос гнома немного успокаивает. Размеренный темп его речи позволяет Сириэн погасить всколыхнувшуюся было панику. Она послушно выпивает еще ложку жижи и начинает перебирать в памяти последние запомнившиеся ей события. И тут же новая волна страха окутывает ее, стоит вспомнить о том, что именно рассказал о ней гномам Темнейший. Девушка сжимается в комок, пытаясь распахнуть глаза, и сжимает губы, отказываясь от очередной ложки отвара.  - Успокойся… - всё так же размеренно говорит ей кхузд, терпеливо, но уверенно, подобно наставнику, что пытается вразумить глупое дитя - Никто не причинит тебе вреда!  Но дева не верит. Она испуганно открывает глаза и пытается сфокусировать зрение. Получается не сразу, но каково же ее удивление, когда она наконец видит перед собой Балина… Седовласый кхузд сидит рядом с девушкой на коленях, держа в руках деревянную плошку с отваром, которым поил ее минутами ранее, и такую же грубо сделанную деревянную ложку. Никаких связывающих ее веревок нет. Лишь несколько плотных плащей и хорошо знакомый плед накинуты на нее сверху, сковывая движения и придавливая своим весом. - Поверь мне, если бы кто здесь желал тебе смерти, то ты вряд ли смотрела бы сейчас на меня. - спокойно проговорил гном, будто ничего необычного совершенно не происходит, и для верности слегка подбадривающе улыбнулся. - А теперь будь умницей, и съешь еще хотя бы немного. Тебе станет легче и силы прибавятся.  Слова пожилого мужчины кажутся деве вполне логичными, но она на всякий случай принимается оглядываться по сторонам. В лагере остались только она с Балином, Оин, Бильбо, Бомбур да Ори. И раз уж на то пошло, у них ведь действительно был отличный шанс избавиться от нее: ни Глорфинделя, ни Тауриэль рядом не было. Однако, чего никак не может понять Сириэн, так это отчего все присутствующие смотрят на нее так приветливо? После всего, что сказал некромант… Где же презрение, злость и прочий калейдоскоп чувств, с которыми непременно сталкиваются все выведенные на чистую воду лжецы и обманщики?  - Что со мной случилось? - все еще неуверенно спрашивает девушка охрипшим голосом, решаясь, что найти ответы на свои вопросы она сможет после, когда разберется с более важными вещами.  Эллет осторожно высвобождает руки и забирает плошку из рук гнома, готовясь есть и слушать. Руки бьет неприятная дрожь, но Сириэн старается ее скрыть, все еще не доверяя присутствующим настолько, чтобы показывать собственную слабость. Деве становится легче от того, что она в перчатках, и снова под самое горло застегнута на все свои пуговицы. Это успокаивает пуще тона, каким разговаривает с ней Балин. - Тут сложно сказать, что случилось наверняка. Был такой переполох, да и сам я, признаюсь, мало что помню. Как объяснил твой светлейший, ты использовала слишком много сил для ослабленного искажением тела, вот оно и не выдержало. Однако, должен отдать тебе должное, ты упала только когда из воды показались мы все. Без тебя мы бы вряд ли справились. Я так точно утоп бы! Спасибо… Балин поблагодарил ее? Серьезно? От столь неожиданного поворота событий Сириэн чуть не поперхнулась и без того встающим поперек горла отваром. Воистину, не такой реакции, да и не такого отношения она ожидала после того, как Саурон раскрыл главные из ее секретов. А где же всеобщее презрение? Где обвинения во лжи и прочие атрибуты, что непременно должны последовать после подобных разоблачений?  - Вы не злитесь на меня? - осторожно спрашивает эллет, тут же опуская глаза в миску, чтобы скрыть одолевающее душу смятение. - За что нам злиться? - усмехается Балин - Ты спасла всех нас… - Но как же то, что рассказал некромант обо мне? Я ведь скрыла от вас правду… - Знаешь, я, конечно, не претендую на мудрость Валар, но и не дурак. Да и вспыльчивостью Торина, хвала Махалу, не наделен. Советник владыки должен уметь всегда принимать решения холодным рассудком… Бывают, конечно, и у меня ошибки… - гном виновато потупился, отчего девушка сразу поняла о каком инциденте он говорит - И я очень сожалею о содеянном… Точнее, о своем бездействии там, у реки… - ложка Сириэн замирает между ртом и тарелкой: гном не только благодарит, но теперь еще и извиняется перед ней! Немыслимо! - Так вот, видишь ли, сдается мне, если бы ты не пошла с нами, все мы вряд ли бы выбрались из Кхазад-Дума… А то, что твое решение имело такие последствия, так оно все равно их имело бы, каким именно образом ты бы не поступила. Легко быть эгоистом и делать все «правильно», если нет никого, за чью жизнь ты отвечаешь… А так мы все живы, продолжаем намеченный путь… У нас есть шанс вернуть Эребор… Это дорогого стоит. И без тебя это вряд ли было бы возможно. Что же до твоего происхождения… Оно и лучше, что все вскрылось: сложно доверять тому, кто сам не доверяет ни единой душе… - Но ведь я… Я была вынуждена… - привычно пытается оправдаться Сириэн, но Балин останавливает ее знакомым жестом руки. И точно: именно так ее останавливал Торин во время их… разговора… - Не нужно оправданий, я понимаю и твой выбор, и почему ты скрывала... - Балин улыбнулся и покачал головой - Подумать только, дочь самого короля Элу Тингола! Наполовину майа! Невероятно… Однако, секреты причиняют боль… А ее в твоей жизни думаю и без того было достаточно. Сириэн хмурится, не зная что на все это ответить. С одной стороны, в словах Балина есть своя доля правды: разве можно верить тому, кто не доверяет в ответ… Или тому, кто хранит столько тайн, что не счесть. Однако, по такому случаю вспоминается поговорка: «тогда лишь двое тайну соблюдают, когда один из них её не знает…» А тут целая орава гномов и хоббит! Насчёт способности Тауриэль и Глорфинделя хранить молчание дева не сомневается… Что теперь делать и как добиться того, чтобы ее секрет не стал вскоре достоянием общественности…? Не то, чтобы девушка хотела обидеть гномов, но тяга наугрим к сплетням известна во всем Средиземье… - Мы никому ничего не расскажем! - словно прочитав ее мысли, тут же заверил эльфийку Балин - Какой бы важной ни была эта информация, считай это обещание молчать нашей платой за причиненный тебе ранее вред и готовность впредь наладить более… доверительные отношения. Мы решили так все, единогласно, оттого я могу говорить и от лица остальных. - Спасибо… - прошептала вконец сбитая с толку дева, протягивая гному наполовину опустевшую миску.  - А теперь ляг поспи еще. Тебе надо набраться сил. Я разбужу, когда все вернутся.  Девушка кивнула, устраиваясь поудобнее и практическим с головой зарываясь под плед да плащи. Она думала, что после столь неожиданных откровений, сон вряд ли сможет прийти к ней, однако, и сама не успела заметить, как заснула спустя буквально пару минут. 

***

Проснулась Сириэн самостоятельно: никто ее не будил. Более того, она была одна, хотя неподалеку и слышалось гудение десятка голосов. На улице уже успело стемнеть с момента ее последнего пробуждения. Осторожно выбравшись из своих многочисленных покрывал, девушка принялась осматриваться. Члены отряда вместе с Тауриэль сидели в двадцати метрах от нее, собравшись вокруг небольшого костра, что-то активно обсуждая, смеясь, жестикулируя и поедая, судя по витавшему вокруг запаху, мясо. Глорфинделя на первый взгляд нигде видно не было, однако, практически сразу Сириэн услышала неподалеку легкую поступь и приглушенное напевание хорошо знакомой ей еще с детства песни о Валиноре.  Девушка чувствовала, что ей обязательно надо бы переговорить со светлым витязем. Как минимум для того, чтобы извиниться. А также объяснить причину своих поступков не помешало бы… Потому эллет осторожно выскользнула из своего теплого гнездышка, стараясь не привлекать ничьего внимания, и направилась в сторону отзвуков угасающей песни.  - Ты очнулась… - констатировал факт ее присутствия эльф. Он перестал ходить и теперь сидел на расстеленном плаще, подкидывая в небольшой костер хворост, даже не повернув в сторону Сириэн головы, когда заговорил. Вряд ли это было хорошим знаком, однако, он все еще здесь, потому эллет не спешила падать духом окончательно.  - Очнулась… - повторила конец его фразы девушка, осторожно подходя и присаживаясь на корточки рядом.  И снова не бросив в ее сторону ни единого взгляда, Глорфиндель подвинулся, уступая немного места и жестом приглашая деву присесть.  - Мне жаль… - сходу начинает свое признание Сириэн, усаживаясь на предложенное место, плечом касаясь руки светлейшего - Мне не следовало обманывать. Я страшилась, что Черная Роза олицетворяет твою жизнь, и потому хотела уберечь… - Не спросив при этом меня?! - хмыкнул мужчина, все еще избегая смотреть на эллет - Ты даже не попыталась объяснить, предпочтя ложь… - мужчина тяжело вздохнул - Не кажется ли тебе, что каждый сам в праве распоряжаться отпущенным ему временем?  - Кажется… - потупилась Сириэн, принимаясь от охватившей ее нервозности крутить на запястье браслет матери - единственное ее украшение - Но страх стать причиной твоей смерти был настолько велик, что я не могла здраво мыслить… - А теперь, значит, можешь? - наконец-то повернул в ее сторону лицо Глорфиндель, прожигая деву полным укора взглядом - Что изменилось?  - Многое. Роза предназначалась не мне, и символизирует не тебя. Он сам так сказал… - шепчет эльфийка, сжимаясь под обжигающим взглядом. - Вот как… - хмурится витязь - И для кого же приготовил сей дар некромант?  - Для Короля под горой. - снова шепчет Сириэн - Но я не знаю, как рассказать ему об этом. Он болен и слаб. А это… Это знание может свести с ума и здорового… Может, ты мог бы помочь исцелить его плечо, раз я своего дара почти лишилась…?  Эллет никогда бы не попросила за себя, но тут иное дело: просить за другого не кажется ей унизительным, только если немного наглым с ее стороны, учитывая обстоятельства… Однако, гномам нужен сильный лидер, а Торин, несмотря на все его недостатки, более чем заслуживает считаться таковым, так что, была не была…. - Я не стану помогать ему! - тут же отказывается светлейший, даже секунды на раздумья не потратив - Своими делами он заслужил куда больше боли, нежели те жалкие крохи, что он испытывает сейчас. Однако, я мог бы помочь тебе: хочешь, про розу скажу ему я? - к удивлению девушки предлагает Глорфиндель, а затем в глазах его загорается странный огонек, какого доселе Сириэн не видела у него ни разу, и эльф произносит - Или ты и об этом решишь умолчать ради общего блага? - Зачем ты так…? - вскрикивает эллет - Неужто думаешь…? Я бы никогда не… У меня не было выбора!  - Выбор есть всегда! - отчеканивает мужчина. Сириэн смотрит на эльфа и не может поверить собственным глазам. Она старалась не замечать того, что время изменило не только ее, но и Глорфинделя. И пусть внешность его осталась столь же прекрасной, а свет, что излучала чистая душа не померк ни на тон, словно наоборот воссияв с прошедшими тысячелетиями еще ярче, все же сам он стал будто совершенно иным. Во всяком случае, касательно всего, что относилось к девушке, и она даже догадывалась, что именно могло послужить причиной данных метаморфоз.  Все то время, что они были в разлуке, Сириэн думала только о своих злоключениях. Но как тяжко, должно быть, было кому-то столь честному, как светлейший, нести бремя вины и не исполненного долга… Он ведь искал ее, долго и упорно. И чувствовал себя обязанным, а еще… не мог посмотреть ни на одну девушку, связанный своей клятвой не хуже, чем самыми крепкими путами. Такой же одинокий, как и она… Девушка не знает, как поступить, или что ответить на этот укор. Решив, что лучше будет им обоим, пожалуй, остыть и хорошенько подумать, Сириэн медленно встает, собираясь уйти, как вдруг Глорфиндель хватает ее за руку, останавливая.  - Прости меня! Я не хочу обидеть тебя. Просто мне больно смотреть, как ты меняешься под тяжестью собственного бремени. Ты умалчиваешь, обрастаешь тайнами, даже от меня, и… обманываешь… Моя невеста была иной…  - Потому что твоей невесты больше нет! Та девушка навсегда осталась в лесах Дориата, затонув вместе с ними! Теперь есть только я! То, что от меня еще осталось! - взрывается Сириэн, стремясь вырвать свою руку, чувствуя, как вместе со вспышкой эмоций возвращается головная боль, отдаваясь неприятным покалыванием в носу, отчего вскоре на землю падают первые тяжелые красные капли.  - О-о-о, Эру! У тебя кровь! - тут же вскакивает и принимается суетиться вокруг эльфийки Глорфиндель, с нажимом усаживая ее на свой плащ вопреки оказываемому слабому, но все же сопротивлению - Я не хотел! Не знаю, что на меня нашло! Все так изменилось! Я ведь совсем иначе представлял себе нашу встречу…Давай я все вылечу… Сириэн хочет уйти, но перед глазами начинает стремительно темнеть, пока не появляется золотистое сияние. Светлейший лечит ее, не дожидаясь ответа, и девушка чувствует, как от лица вглубь ее тела разливается приятное тепло и покалывание. Несмотря на их ссору, она благодарна Глорфинделю. В конце концов, разве не такого поведения она ожидала после тех признаний, что сделал некромант? Странно, конечно, было столкнуться с этим не в отношении гномов, а именно со старым другом, но и его Сириэн могла прекрасно понять: мало кому понравится быть обманутым… А быть обманутым собственными ожиданиями - и того горше!  Как только сияние истаяло, витязь несколько раз осмотрел лицо девушки, осторожно стирая белым платком последние красные капли с ее подбородка, и сел рядом, блуждая взглядом по окружающему их лесу. Эта воцарившаяся между ними тишина на сей раз не ощущается давящей, словно они наконец-то поняли друг друга. - Помнишь как мы вместе пели, по очереди исполняя куплеты, да высказывая в песне друг другу свои обиды и страхи, рассказывая о мечтах и надеждах? - неожиданно нарушает тишину Глорфиндель.  - Помню… - слегка улыбается Сириэн воспоминанию. С тех пор столько воды утекло… - Может мы могли бы попробовать вновь? - с надеждой спрашивает витязь, подкидывая в начинающий затухать костер еще немного хвороста. Сириэн кивает, гадая, что же такого тяготит душу мужчины, что он решит высказать это столь давно канувшим в лету способом? Хотя, предположения у нее, безусловно имеются: данное слово, оставаясь не исполненным, тяготит душу эльфа. А мужчина тем временем вдыхает поглубже и начинает медленно петь: Ты со мной, Не потому что я тебе нравлюсь! Я знаю! Мне все про тебя рассказали… Эта часть кажется эллет легкой, а чистый, бархатистый голос Глорфинделя завораживает своей красотой, потому нужные строки приходят на ум сами собой, и Сириэн поет в ответ: Я с тобой… Не потому что влюбилась как дура,  Но знаешь… Зато я почувствовала себя живой! Проходит несколько мгновений, и светлейший отвечает с большим жаром, более уверенно и с напором: Ты уходишь тише… Я ненавижу, как ты мыслишь! Не прячь свое бремя, слышишь! Я хочу быть только ближе! Ты оберегаешь меня, Хотя тебя саму не защищает никто! Ты подарила крылья, Но так больно забрала их… Вставай! Если ты так хочешь бросить - Давай, наш мир уже давно Одинокий пепел, И мы уже не дети, Я знаю, что на свете,  Есть более сумасшедший, чем я! Но, не готов тебя отпускать! Может стоит просто подождать? Давай опять спой мне, Я не могу без тебя мечтать… Ты со мной, Не потому что я тебе нравлюсь, Я знаю: Мне все про тебя рассказали… О-х-х… Именно об этом Сириэн и подозревала… Она знала, что рано или поздно им придется расставить все точки над «и». Она готовилась к этому разговору, а потому и ответ подобрать не составляет большого труда… Я с тобой, Не потому что влюбилась, как дура! Но знаешь, Зато я почувствовала себя живой… Ты делаешь больно мне… Снова и снова Я безусловно Подпустила ближе к себе, Любить меня - Это слишком больно… Я в бликах темноты и ты В свете утренней зари И так много пустоты, А слова все на ножи Не вини меня во лжи… Ты со мной, Не потому что я тебе нравлюсь… Я знаю… Со мной тебя долгом сковали… Я с тобой, Не потому что влюбилась, как дура! Но знаешь, Зато я почувствовала себя живой…** - Так значит твой ответ «нет»? - переспрашивает Глорфиндель, сразу, стоит девушке допеть последнее слово. - Ты же слышал, что сказал некромант… - отвечает Сириэн, стараясь, чтобы голос ее звучал ровно - Мне осталось три года! Какой смысл держать тебя рядом из чувства долга, когда за это время ты мог бы встретить ту, что действительно суждена тебе? А если я соглашусь и мы поженимся, и ты встретишь ту, единственную, которую полюбишь всем сердцем? Как я буду смотреть тебе или ей в глаза, зная, что лишила вас обоих заслуженного счастья в угоду собственному страху или давним соглашениям? Все это было затеяно, чтобы спасти меня от предсказанной участи, но от судьбы не уйдешь… - тяжко вздыхает эллет - Знаешь, иной раз я думаю: а что, если это действительно так и я была рождена, чтобы стать парой ему…? Неизбежно стать монстром, что погубит своей дланью все Средиземье? Нет уж, я не желаю, чтобы пустившее глубоко внутри меня свои корни искажение отбросило на твой лик даже единственную грязную тень.  - Нет! - восклицает Глорфиндель - Это не так! Я отказываюсь верить, что ты была суждена приспешнику Моргота! И тем более запрещаю тебе думать, что ты можешь как-то запятнать меня! Это не так! Я счел бы твое согласие великим даром! - Но ты не желаешь его сердцем! - всматривается Сириэн в глаза светлейшему, пытаясь найти в них то, что она так давно ищет, то, что мечтает обрести, но на этот раз эльф прячет взгляд… - Посмотри на меня… - просит дева - В наследие от семьи у меня осталось не так много… Браслет матери - она кивает, указывая на свою левую руку - Меч отца, что заперт на вершине Эребора… И слово, что было взято у тебя моей семьей… И я возвращаю его тебе, снимая все обязательства и расторгая договоренности. Вдохни полной грудью, друг мой. Выпусти свое сердце из клетки, и, если ты придешь ко мне по его зову, я почту за честь… - Сириэн! - неожиданно прерывает девушку подозрительно запыхавшийся, вылетевший на середину их небольшой окруженной деревьями полянки Фили - Вот ты где! Мы с ног сбились тебя разыскивать! Ну ведь всего на пол-часика отвлеклись на оленину, а тебя и след простыл! Дядя там… В общем, тебя все ищут… Эллет хмурится: ей кажется, что Фили переигрывает в своем беспокойстве, однако, начинать очередную попытку примириться с гномами с недоверия кажется девушке неправильным, оттого она встает, слегка пошатываясь от нахлынувшей слабости и мягко улыбается принцу: - Прости… Мне, наверное, не стоило уходить, не предупредив… - Ничего! - тут же переставая тяжело дышать, отвечает гном, подхватывая Сириэн под локоть, да настойчиво уводя в сторону стоянки отряда - Пойдем, мы там тебе оставили наимягчайшую вырезку! Она буквально тает во рту, пальчики оближешь!  Эллет не упирается, позволяя наследнику увести себя, напоследок бросая Глорфинделю извиняющийся взгляд. Отчасти, она и рада появлению Фили. Эльфийскому лорду явно не помешало бы подумать над ее словами, и, желательно, сделать это без присутствия Сириэн рядом.  - Я нашел ее! - громко объявляет русоволосый гном, стоит им двоим выйти из-за тени деревьев - Все в порядке.  - Простите, что ушла не предупредив… - смущенно потупившись под обращенными на нее взглядами присутствующих извинилась Сириэн, облегченно выдыхая от того, что Торина с Двалином среди собравшихся не было. Вот уж тут воистину одними извинениями она бы не отделалась! - Вы так дружно общались и ели с таким удовольствием, что мне не захотелось портить идиллию… - Да какая там идиллия! - восклицает Бомбур, держа в руках черпак и доедая остатки еды прямо из общего котелка - Просто в кои-то веки выпал случай нормально набить брюхо!  В подтверждении своих слов гном звучно шлепнул себя по весьма выдающемуся пузу свободной рукой, от чего по тому волнами прошлась вибрация, а присутствующие не смогли скрыть ухмылок.  - И ты давай-ка, присаживайся! А то вон, одни кожа да кости остались! Что обо мне народ честной подумает?! - указывая на место рядом с собой и стоящую там накрытую другой миской плошку, принялся картинно декламировать гном - Внимание-внимание! Тучный гном заморил эльфийскую деву голодом! Анекдот, да и только!  - Глядя на тебя, Бомбур… - влез в разговор Кили, присаживаясь рядом с Сириэн - Они подумают, что ты ее просто-непросто съел, а про заморил голодом так, для отводу глаз придумал!  На этот раз не смогла сдержать хихиканья даже дева. Гномы же и вовсе потешались как могли, придумывая забавные новостные заголовки один краше другого. Кили тем временем по-хозяйски поднял накрытую плошку и вручил ее в руки девушки. Стоило эллет поднять импровизированную крышку, как вокруг тут же разнесся аппетитный запах наваристого бульона, в котором плавали мелко порезанные кусочки оленины. Это было… неожиданно приятно, то, что они позаботились о ней, сварив бульон. Поэтому, пусть ей и не очень-то хотелось есть, Сириэн все же принялась за угощение. Гномы закончили подначивать Бомбура и принялись потихоньку собираться к отправке. Кили же сидел рядом с эльфийкой, явно не собираясь никуда уходить, поэтому, дабы молчание их не стало неловким, девушка спросила первое, что пришло в голову, зная, что кхузд вряд ли станет гневаться на нее за тот обман. Гневаться вообще было не в природе Кили… - Как вы поднялись?  - Вырубили ступеньки. Признаюсь не самая лучшая моя идея… - улыбнулся младший наследник каким-то своим воспоминаниям. - Ты это понял до того, как Двалин пересчитал своим задом каждую из них, или уже после? - хлопнув брата по плечу, ухмыльнулся Фили, накрывая плечи Сириэн пледом и присаживаясь с другой стороны от нее. - Но подействовало же! - гордо выпятив грудь ответил кхузд - Вон, витязь наш смог же забраться по образовавшейся в результате куче льда… - Ага, заодно поплясав на голове Торина! - беззлобно продолжил подначивать Фили. - Победителей не судят, братец! - подмигнул ему Кили, в то время как Сириэн размышляла: какой мучительной казнью будет пытать ее Торин за возможность эльфа потоптаться на макушке короля гномов - Однако, лучше дяде о нашей болтливости не знать! - улыбнулся кхузд, обращаясь к эллет - А то он вряд ли будет рад твоей осведомленности о столь триумфальном восхождении светлейшего… Вот, кстати, и он сам! Сириэн проследила за взглядом Кили, и тут же встретилась с синими глазами Короля под горой. Торин вышел из-за деревьев вместе с Двалином и был как всегда хмурым. Эллет даже с трудом проглотила вставший поперек горла бульон, когда увидела, что венценосный гном направляется в ее сторону, ожидая, что уж этот точно распекать ее будет на все лады. Но…. Нет… Узбад лишь окинул девушку хмурым взглядом и проворчал: - Больше так не делай!  Как именно не делать Сириэн оставалось разве что гадать: имел ли он ввиду ее выходку на озере, или злился за ее исчезновение. А мог и все сразу иметь ввиду, это же Торин… Впрочем, его величество злился казалось по поводу и без, так что девушка решила особо не напрягаться: не разорался, и на том спасибо. Хотя такая его неожиданная стойкость перед собственными эмоциями заставила эльфийку испытать чувство вины: в конце концов она сама была довольно груба с ним во время их, скажем так, приватного разговора. Могла бы и как-то постараться смягчить свои слова… - Сириэн, давай шустрее! - вырвал девушку из собственных мыслей оклик Бомбура - Мне тарелки пора собирать, а то выдвигаемся скоро. Эллет огляделась, замечая, что сидевшие рядом с ней королевские племянники успели испариться, пока она предавалась размышлениям, да уже во всю паковали свои немногочисленные пожитки. Самой эльфийке паковать было особо нечего, а потому, быстро дохлебав бульон и еще раз поблагодарив повара, эллет направилась к Всполоху.  Надо сказать, верный конь ее выходку не оценил также, как и Торин с Глорфинделем: Всполох хмурился, бил копытом и фыркал, высказывая на свой лад собственные претензии, однако, как и сама Сириэн, всегда был очень отходчивым, а потому, когда все собравшиеся все же начали выдвигаться, свои обиды позабыл, опускаясь на колени, чтобы девушке было легче забраться на него.  Путь компания продолжила еще засветло. Сытые и порядком отдохнувшие из-за вынужденного простоя, гномы были шумны, охочи до разговоров и даже исполнили походную песню. Сириэн диву давалась на эти столь неожиданные изменения в атмосфере, царившей теперь среди путников. Может, и правда, обилие ее секретов заставляли подозрительных наугрим сторониться ее, а может, всему виной то, что она спасла их… Да Балрог этих гномов разберет: что, как и почему! Однако, одно обстоятельство радовало неимоверно: похоже, план Саурона вывести деву на чистую воду, обеспечивая тем самым еще больший раскол в их небольшой группе, с треском провалился!