Желанная дева

Сириэн сидела верхом на Всполохе, чувствуя спиной тепло устроившейся позади Тауриэль и медленно покачиваясь в такт спокойным и уверенным шагам меарас. Девушка разглядывала светло-голубое небо, слегка щурясь от ярких лучей солнца, да радуясь тому, как весна медленно, но верно, забирает бразды правления у зимы, отчего с каждым днем становится хоть на толику, да все же теплее. Последний снег стаял несколько дней назад, а из-под земли то тут, то там начали пробиваться сильные светло-зеленые ростки травы, временами перемежаясь с небольшими полянками только распустившихся подснежников, которых оказалось на удивление много в этом лесу. Правда, к сожалению, много в нем было только этих белых цветов, а вот дичи не было от слова совсем… Никакой… В воздухе царил приятный аромат сырости, но не затхлый, а наоборот - свежий, тот самый, что бывает только в начале весны и несет в себе настолько узнаваемые яркие нотки, что его ни с чем не перепутаешь. Все это великолепие пробуждающейся природы радовало душу девушки, однако, сейчас в пору признавать, что не только природные метаморфозы повлияли на настроение эллет. С появления некроманта прошло уже почти две недели. Две недели они шли, сторонясь тракта, ведомые Глорфинделем, державшим путь в сторону Фрамсбурга и единственным знающим эти земли настолько, чтобы суметь обойти тракт через лесные чащи, не встретив на своем пути преград в виде оврагов или начинающихся горных хребтов.  Все эти две недели светлейший хоть и не сторонился своих спутников, однако, предпочитал держаться обособленно, явно погрузившись в свои мысли и не желая выбираться из их плена в реальный мир, чем немало расстраивал державшего наготове перо Ори, который все еще не терял надежду записать что-либо из странствий известного эльфа и ждал своего звездного часа. Сам же Глорфиндель, пребывая в своих раздумьях, на Сириэн больше не злился. Даже наоборот, он всегда был рад компании эллет, старался быть тактичным с гномами, не реагировал на периодические провокации Короля под горой, однако, было видно, что эльф все время находится будто где-то далеко… И Сириэн прекрасно понимала, что военачальнику Ривенделла необходимо побыть наедине с собой, хотя бы для того, чтобы осознать новообретенную свободу от так долго сковывавшего эльфа слова, а заодно разобраться в своих чувствах, попутно решая, что именно с этой свободой ему теперь делать дальше. И девушка не давила, давая Глорфинделю время, ожидая решения светлейшего, попутно догадываясь, каким оно будет… Ну, или надеясь, каким оно быть должно… Так что, поведение старого друга вовсе не было для Сириэн чем-то неожиданным или удручающим. Она знала, что рано или поздно, он примет решение, и была уверена, что оно будет правильным при любых обстоятельствах. Что бы Глорфиндель не предпочел, главное, лишь бы это было сделано не под властью чувства долга…. Ну а с остальным они уже как-нибудь справятся вместе.  А вот кто действительно удивлял и заставлял деву нет-нет, да улыбнуться на протяжении всех этих двух недель, так это гномы, Бильбо и Тауриэль. У девушки даже сложилось впечатление, что озеро, в котором едва не утопли наугрим, было не иначе как самым, что ни на есть, волшебным! Потому как разве можно иначе объяснить тот факт, что после купания в ледяной водице, члены отряда словно сбросили с себя и надменность, и ворчливость, и даже свою скрытность, совершенно сбивая с толку Сириэн. Гномы постоянно болтали, пытаясь завлечь девушку в какой-нибудь разговор, шутили, рассказывали всякие истории из жизни и по вечерам иногда даже пели, при этом ни разу не перейдя невидимую грань и не попытавшись вытянуть из эллет подробностей ее прошлого. Они словно позабыли обо всех откровениях, которыми их любезно снабдил темнейший. Не было ни расспросов, ни намеков, ни любопытных взглядов - вообще ничего! Тауриэль практически не отходила от Кили во время привалов, сияя счастьем столь ярко, что казалось, даже солнечные лучи не ослепляли глаз так сильно, как влюбленная воительница. И, что было совершенно потрясающим, ее чувства определенно были взаимными. Та нежность, с которой чета молодоженов смотрели друг на друга, то восхищение и любовь, что сквозили в каждом их взгляде и жесте, и то, как каждый раз устраиваясь на ночлег кхузд клал свою голову на колени лучницы, обнимая ее своими загребущими руками, а Тауриэль, в свою очередь, показательно недовольно фыркала, впрочем никаких действий против самовольства супруга не предпринимая, и сама же потом почти всю ночь перебирала в руках немного вьющиеся волосы принца, не отрывая от него полного счастья взгляда да тихонько вздыхая - все это иной раз не позволяло смотреть на этих двоих так, чтобы на губах сама собой не расползалась широкая улыбка. И Сириэн смотрела, не стесняясь и не пряча глаз, от всего сердца радуясь за подругу, желая ей самого большого счастья и попутно изгоняя прочь все темные мысли, что невольно пробирались в сердце, стоило подумать о том, какое будущее может ожидать союз бессмертной и смертного… В конце концов, учитывая стремительно растущую мощь самой Сириэн, а значит, и Саурона вместе с ней, да озвученные Некромантом сроки, вполне могло статься, что никакого будущего и вовсе ни у кого из присутствующих нет, что всех их ожидает куда более скорый конец, а значит, молодожены более чем кто-либо правы в том, что стараются брать от жизни все, здесь и сейчас. Без оглядки на завтра… Вероятно, все члены похода в своих мыслях пришли к тем же выводам, что и Сириэн, тоже периодически поглядывая на влюбленных, да пряча собственные улыбки. Поэтому, насколько могли, старались дать парочке хотя бы какое-то подобие уединения, устраиваясь на ночлег чуть поодаль, да стараясь не нагружать бытовыми делами, позволяя хотя бы украдкой побыть вдвоем. Все, кроме Короля под горой… И хотя Торин в эти последние две недели пребывал, пожалуй, в одном из своих самых добродушных настроений за все то время, что Сириэн его знала, чем неимоверно удивлял эллет и заставлял не раз задаваться вопросом о причинах столь приподнятого настроения. И все же внимательного взгляда с парочки узбад не спускал, словно силился поймать их на чем-то запретном, позабыв, что перед ним не двое пытающихся тайком ускользнуть да придаться блуду любовников, а самые что ни на есть законные супруги.  Впрочем, гном не грубил и не предпринимал никаких иных действий, кроме наблюдения, а потому Сириэн хоть и удивлялась, но свое замешательство предпочла оставить при себе, ни видом ни делом не показывая своих мыслей, а то еще спугнет ненароком монаршее хорошее расположение, и пиши пропало. Да и в целом, эллет старалась как можно тщательнее избегать Торина по ряду причин, предпочитая компанию Фили и Бильбо всякий раз, когда спутники останавливались на привал. А причин сторониться венценосного гнома у девушки было более, чем достаточно, хотя бы потому, что рассказать о том, кому на самом деле предназначалась роза - которую эллет продолжала носить за воротом собственного костюма, примостив цветок меж грудей и время от времени накалываясь нежной кожей на острые шипы - смелости в себе эльфийка так до сих пор и не нашла…  А потому, она продолжала путь, иной раз чувствуя, как во время неудачных или излишне резких движений шипы впиваются в кожу, почитая это платой за собственное малодушие, но подойти к Королю под горой и объясниться, перекладывая на его плечи бремя черной розы, отчего-то не могла… И более того, не позволяла и Глорфинделю, который был более чем готов самолично отнести недобрые вести кхузду.  Сириэн знала, что от судьбы не уйдешь, а значит, рано или поздно, но ей придется рассказать все Торину. Вот только, смотря на то, как вечно хмурый узбад в кои-то веки не испепеляет всех и вся недовольными взглядами, а вместо этого прячет от выдавшего очередную смешную шутку Бофура едва заметную улыбку, что наиболее явно проступает разве что в виде морщинок, появляющихся в уголках его глаз, эллет невольно пропускала вдох, представляя себе, сколь жестоким будет отобрать у кого-то, имеющего столь нелегкий путь, эти явно немногочисленные приятные и относительно беззаботные деньки. «В конце концов, ведь сейчас на нас никто не нападает, оленины, добытой во время двухнедельной давности охоты, должно хватить еще на несколько дней, а потому, можно и чуть подождать с плохими новостями…» - оправдывала саму себя в своем молчании Сириэн. Не облегчало ситуацию и то обстоятельство, что во время их последнего с Торином разговора гном признался эллет в «своих» чувствах, а затем все полетело в тартарары…  И, если уж быть до конца честной, теперь, порядком поостыв и хорошенько все взвесив да обдумав, Сириэн чувствовала себя виноватой за то, что даже не попыталась ответить Королю под горой на его, если это можно так назвать, «предложение» хоть сколько-нибудь учтиво. В конце концов, она могла быть более мягкой и постараться объяснить ситуацию, а не провоцировать гнома, откровенно его соблазняя, да попутно, не стесняясь в выражениях, непоколебимо подвергать его чувства сомнению, списывая все на темные чары Саурона. Сириэн не сомневалась, что испытываемые Торином чувства - лишь морок, и все же то, как она поступила с ним… Это было излишне жестоко с ее стороны. Однако, гном, судя по тому, что не метал на нее полные ненависти да молний взгляды, остался не в обиде. Ну, или просто предпочел случившуюся размолвку замять, а может и вовсе внял ее наставлениям и взял себя в руки. Как бы то ни было, впервые отряд продолжал свой путь в качестве довольно дружного и сплоченного коллектива, что не могло не радовать.  И все же, несмотря на кажущуюся доброжелательность окружающих, Сириэн все равно не позволяла себе утратить бдительность: спать устраивалась поближе к Глорфинделю, так, исключительно, на всякий случай… Светлейший же, в свою очередь, ничего не имел против ее компании и даже наоборот, оказался готов посреди ночи разобрать палатку и вплотную придвинуть в ней свой спальник к девушке, когда одна из ночей выдалась неожиданно холодной и эллет мерзла, даже укрывшись всеми имевшимися в их запасах одеялами. Именно в ту по-зимнему холодную ночь, прижимаясь боком к светлейшему, пребывая на грани между сном и явью, Сириэн позволила себе непозволительную роскошь: предаться редким размышлениям о собственных чувствах. Она ведь сказала, что сочтет за честь выйти за Глорфинделя, если он того пожелает, вот только, сейчас девушка отчего-то малодушничала, переживая, не слишком ли погорячилась в своих обещаниях. Сириэн всей душой мечтала узнать: каково это, быть по-настоящему любимой… И витязь действительно любил ее, вот только… скорее, как сестру… И, если уж быть совсем честной, эллет была даже рада сему обстоятельству, ибо она ведь тоже любила его отнюдь не так, как об этом писали великие мастера слова в своих прекрасных стихах и поэмах. А если брать во внимание предвещаемые некромантом три года, то дева и вовсе считала, что им обоим повезло: три года для жизни эльфа такая малость… И надо радоваться, что хотя бы у Глорфинделя еще будет шанс испытать это прекрасное чувство, о котором сложено так много легенд и сказаний, даже если самой девушке придется поставить на своей мечте любить и быть любимой большой и жирный крест.  Оставалось теперь только, чтобы привыкший до последнего вздоха держать данное слово светлейший наконец-то принял свою свободу, расправил плечи и выдохнул с облегчением. И Сириэн, прижимаясь к горячему даже через шерстяной камзол боку, отогревая окоченевшие пальцы, отчаянно пыталась верить, что именно так оно и будет. Вот только, невольно, в голове ее все чаще возникал вопрос: а что, если Глорфиндель все же решит, что его «сестринской» любви достаточно, и захочет пойти в данном ее отцу обещании до конца? Сможет ли она? Ведь, с одной стороны, это явно же лучше, чем совсем ничего, а с другой, эллет до невозможного хотелось узнать, какая же она - настоящая любовь между мужчиной и женщиной? Та, что из века в век почитается, как высшее счастье… Та, что соединяет не только души, но и тела… Невольно девушке вспомнилась собственная фраза, сказанная в пылу их ссоры с Торином: «Ты принимаешь желание обладать, за сердечную привязанность!» - а вместе с ней и то, с каким грохотом стучало сердце гнома под ее рукой, да как от ее незамысловатых движений по телу мужчины прокатывалась дрожь. И только сейчас, как бы глупо это ни звучало, девушка полностью осознала весь ужас своего положения, а также всю несправедливость своих претензий к Королю под горой. Ведь если любовь порождает желание… То как, должно быть, сложно отличить одно от другого, раз уж они столь неразрывно связаны друг с другом… И как вообще Сириэн тогда сможет понять: любят ее или просто желают, поддавшись проклятым чарам? От всех витающих в голове мыслей Сириэн осторожно приоткрыла глаза и тайком взглянула на профиль Глорфинделя. Лицо эльфа было расслабленным и спокойным, а взгляд задумчивых серых глаз устремлен куда-то в пустоту темного потолка палатки. Светлейший не спал, давая деве возможность отогреться и отдохнуть, и, совершенно определенно, был очень красив: золотые волосы, идеальные черты лица с четким овалом лица и заостренными скулами, выразительные глаза, густые брови, что на несколько оттенков темнее его волос, прямой нос и ярко очерченные губы в купе с прекрасным телосложением и атлетичным размахом широких плеч - наверняка делали эльфа эталоном мужской красоты.  Однако, лежа сейчас так близко к нему, Сириэн смотрела на витязя, и сердце ее не замирало, или наоборот, не ускоряло свой бег, а билось спокойно и ровно. В голове эллет не рождалось не то что желания, но даже мысли о том, чтобы потянуться и поцеловать эти прекрасные алые уста. Глорфинделем хотелось любоваться… И только… О чем-то большем, чем поцелуй, девушка же и вовсе не хотела думать. Близость телесная, что происходит между супругами, какой бы прекрасной ее не воспевали все в тех же сказаниях и стихах, пугала Сириэн до нервной дрожжи. И хотя личного опыта с собственным желанием у эллет не было никакого, одно она за все тысячелетия своей жизни успела буквально зарубить себе на носу: если деве случалось стать объектом чьего-то желания, вскоре за этим неизменно следовала боль. Как душевная, так и физическая. Девушка поспешно закрыла глаза, прекращая свое подглядывание, да заодно пытаясь отгородиться от вспыхивающих перед веками образов сотен мужчин, что пытались взять ее силой на протяжении почти всей долгой жизни, и уткнулась лицом Глорфинделю в плечо. Нет, она определенно не желала с ним той самой, сокровенной, телесной близости. Даже более того: не желала ее ни с ним, ни с кем бы то ни было другим. Сириэн подчас боялась даже обычных прикосновений, если они были неожиданными, что уж говорит о большем? Да и боли на ее участь выпало уже более, чем достаточно. Вот если бы можно было найти кого-то, кто сможет полюбить Сириэн всей душой, не совершая посягательств на ее тело, вот это было бы совсем славно. Правда, вряд ли возможно…. Однако, мысли, порожденные этим вечером, еще несколько дней не давали девушке покоя. И раз уж самой в жизни ей вряд ли удастся ощутить на себе участь замужней женщины, со всеми проистекающими из этого звания последствиями, то отчего бы не спросить обо всем у той, что совсем недавно подобным опытом обзавелась? В конце концов, Тауриэль никогда не относилась к робкому десятку и вряд ли откажет подруге в ответе на столь деликатный вопрос: какова она, близость телесная? Не может же за ней скрываться только боль, иначе все это не воспевали бы так прекрасно… Той ночью Сириэн так и не удалось уснуть, отчего весь следующий день девушка чувствовала себя совершенно разбитой, клевала носом, сидя верхом на Всполохе, да периодически проваливалась в тягучую дремоту. А когда уставший организм наконец-то смог восстановить силы, спустя пару дней, при свете солнца, стыд за собственные мысли накрыл эллет с головой. Идея спрашивать у Тауриэль о столь личных вещах показалось Сириэн верхом неприличия, а тот факт, что подобные мысли вообще взбрели в бедную голову девы и вовсе заставлял напрячься, гадая: что же такого на нее нашло в последнее время?  Благо, долго ждать ответа на свои вопросы ей не пришлось: уже к вечеру третьего дня у девушки начались женские недомогания. Говорить о том, сколь неудобно все это было в походных условиях, пожалуй, не имеет смысла, однако, и без того незавидную участь Сириэн осложняло еще и то, что в отличие от остальной части мужской составляющей их отряда, Глорфиндель недомогания эллет не то чтобы заметил, но по бледности лица и частым отлучкам «по нужде» быстро сопоставил факты, теперь уже вовсю заставляя девушку смущенно краснеть под обеспокоенными взглядами светлейшего, который все эти несколько дней старался держаться рядом только одному ему известно по какой причине. Благо хоть с расспросами «Как так вышло, и почему она ничего не сделает, чтобы это остановить?» - не лез, и на том спасибо.  Настроение Сириэн скакало и металось от «Что естественно, то не безобразно» до «Как же я все это ненавижу!». И еще было нечто отдельное, а именно, омерзительная мысль, появившаяся в голове словно отвратительный толстый червь внутри самого лучшего яблока в саду, не желающий это самое яблоко покидать даже под страхом смерти, и звучала сея мысль так: «А не были ли недавно посетившие меня непристойные мысли продиктованы изменениями в женских циклах?». И именно эти измышления заставляли Сириэн погружаться в грусть и меланхолию с головой: мысль о том, что какие-то там отныне неподконтрольные ей особенности природы будут диктовать и мысли и чувства, словно она дикое животное, существующее за счет инстинктов, удручали. И еще больше удручало то, что пребывая в преимущественно мужской компании, страдать от подобного рода недуга было очень смутительно даже несмотря на то, что гномы о сущности происходящих с телом эльфийки метаморфоз так и не прознали. Но Сириэн все равно краснела и робела, замыкалась в себе да прятала глаза, словно провинившийся ребенок. Благо, эмоциональные качели не продлились долго. Уже через несколько дней Сириэн вернулась к прежнему благостному расположению духа, сразу же заверив Глорфинделя в том, что «все в порядке и вообще, чему быть - того не миновать», и сразу же постаралась напрочь позабыть обо всех своих недавних переживаниях и непозволительных мыслях. И только теперь, сидя вместе с Тауриэль на Всполохе, наблюдая, как отряд тонкой вереницей следует за светлейшим, дева заметила, что былое веселье как-то поутихло… И верно, на сей раз уже Король под горой растерял весь свой запас хорошего настроения и снова хмурился да смотрел на девушку волком. «Неужто и у него наступили женские дни?» - про себя хихикала эльфийка, пряча взгляд и стараясь лишний раз не провоцировать и без того весьма вспыльчивого монарха.  Вот только, какими бы старательными ни были все ее попытки лишний раз не привлекать к себе Торинового внимания, все они пошли прахом, потому как, стоило только узбаду скомандовать о поиске очередного места для остановки на ночной привал, как он тут же остановился, пропуская вперёд половину отряда, пока не поравнялся со Всполохом и глядя снизу вверх на деву, не произнес: - После ужина буду ждать тебя и Глорфинделя, есть разговор. Сириэн кивнула, облегчено выдохнув от того, что Король под горой похоже запланировал некое подобие совета, а не очередной разговор без «длинных и не очень ушей»… Однако, все равно напряглась, понимая, что, скорее всего, возникли какие-то проблемы, раз узбад решил не оповещать об этом сразу весь отряд.  Как на зло, именно в этот раз искать подходящее для ночлега место пришлось неожиданно долго. Когда отряд наконец-то остановился, уже успело стемнеть, а пока поужинали, лес вокруг и вовсе окутала безлунная непроглядная тьма. Одним словом, особых надежд на приятные новости Сириэн не питала, и оказалась совершенно права, ибо стоило только им с Глорфинделем присоединиться к уже собравшимся на небольшом отдалении от стоянки Торину, Балину, Двалину и Бильбо, как Король под горой сходу начал: - За ужином мы доели последние остатки оленины. Круп хватит на день-два, не более, в то время как до Фрамсбурга еще по меньшей мере две недели пути, а за последнюю неделю я не встретил в лесу не то что какой-нибудь дичи, но и даже следа оной на сырой земле. Сириэн тяжело вздохнула, тут же приметив взгрустнувшее лицо хоббита. Зато, теперь хотя бы стало ясно, отчего снова так хмур в последнее время Король под горой.  - Мы могли бы попытать удачу и задержаться здесь на пару дней, да поохотиться? - предложил было мистер Бэггинс. - Это не поможет. Король под горой прав, дичи мы не найдем, даже если остановимся, во всяком случае, не здесь… - отрицательно мотая головой, вставил свое веское слово светлейший. - Почему? - тут же спросил оживившийся и заинтересованный взломщик.  - На этой земле уже есть охотники, которые распугали всю местную живность. - пояснил светлейший, буравя Короля под горой недовольным взглядом.  Взломщик как-то сразу поутих, словно ожидал услышать какой-нибудь удивительно интересный рассказ о таинственном лесу без дичи, а вместо этого узнал, что их просто обскакал кто-то более ушлый. Сириэн же, в отличие от мастера Бэггинса, внимательно наблюдала за немой перепалкой, последовавшей вслед за этим заявлением между узбадом и светлейшим. Здесь явно было что-то не так… - О-о-у-у… - протянул хоббит задумчиво, и тут же меняя выражение лица с удрученного на довольное, забавно приподнимая брови, полюбопытствовал - И кто же они?  - Дело не в том, кто они! А в том, как они живут! - тут же взвился Глорфиндель, натягивая на лицо отстраненную маску да прожигая гномов ледяными взглядами.  - То, что это закрытая община вовсе не означает, что живущие в ней люди  плохи! - моментально окрысился в ответ Торин. Сириэн смотрела на мужчин, явно чувствуя себя лишней. Казалось, перед ней разворачивалась некая ссора, имевшая свое начало отнюдь не здесь и точно не сейчас… - Они поклоняются темным духам и верят в жертвоприношения! - спокойным тоном продолжал подбрасывать очередные аргументы обойти поселение стороной светлейший.  - Зато они помогли нам, когда все остальные отвернулись! Единственные, кто предложил пусть и не кров над головой, но зато безвозмездно поделился припасами!  - голос Короля под горой, напротив, был полон ярости и грозился сорваться на крик. Мужчины смотрели друг на друга, словно не замечая никого из присутствующих, и Сириэн впервые заметила, насколько же они различны между собой, словно две противоположности! Лицо Торина раскраснелось, на виске пульсировала вздувшаяся венка, узкие ноздри широко раздувались от тяжелого дыхания быстро вздымающейся груди. Казалось, что еще немного, совсем чуть-чуть, и венценосный кхузд не сдержится да пустит в ход кулаки, лишь бы доказать свою правоту. Глорфиндель же, наоборот, являл собой образец совершеннейшего спокойствия. Он лениво скользил взглядом по перекошенному от гнева лицу монаршего гнома, ровно дышал и не утруждал себя не то что недовольной ухмылкой, а вообще каким-либо проявлением эмоций, кроме как отстраненной холодности.  - Год от года по необъяснимым причинам там пропадают девушки! От них не остается ни тела, ни крови - ничего! Неужто ты все равно считаешь, что нам стоит идти туда? Готов рискнуть безопасностью Тауриэль или Сириэн?! - припечатал светлейший, своим аргументом будто-бы ставя точку в этом споре. Однако, Торин не был бы собой, если бы не попытался оставить последнее слово за собой: - Без еды мы не дотянем до Фрамсбурга! Что Тауриэль, что Сириэн тоже хотят есть! Или в твоем понимании голод не ставит их жизни под угрозу?!  - А ничего, что я вообще-то здесь и в состоянии сама говорить за себя?! - не выдержала эллет, встревая в перепалку и становясь между спорщиками, тем самым обрывая их обмен «любезными» взглядами.  Мужчины затихли, поглядывая со злостью теперь уже на эльфийку, а не друг на друга.  - Ты! - эллет развернулась к Глорфинделю, тыкая в широкую грудь пальцем - Разве не ты ставил мне в упрек такую же попытку с моей стороны решить за тебя у озера?! Не ты ли говорил, что каждый сам в праве распоряжаться отпущенным ему временем? - Это совсем другое… - начал было отвечать светлейший, стягивая с лица холодную маску отчужденности. - Да ну, и чем же другое?! - оборвала эльфа девушка, впрочем, не дожидаясь ответа, тут же развернувшись в сторону Короля под горой - А ты! Вы… - Сириэн смутилась, поймав на себе внимательный взгляд синих глаз, да сразу отчего-то вспоминая, с каким пылом эти глаза смотрели на нее, когда их обладатель жарко признавался ей в «своих» чувствах - Разве не в правилах наугрим решать подобного рода вопросы на общем собрании? Или вы собираете «вече» - это слово дева выделила специально - только когда желаете приговорить какого-либо несчастного к жестокой смерти?  Подкол получился подлым, однако тут же возымел должный эффект: гномы как один потупились, сбрасывая с себя успевшую накопиться в каждом ярость.  - Я считаю, что будет честным вернуться сейчас к отряду, рассказать все, что известно об этом поселении и тогда уже принимать решение по принципу большинства! - отчеканила девушка, упирая руки в бока и всем своим видом показывая, что точку в этом споре поставят отнюдь не светлейший и не узбад, а именно она!  - Я за! - гордо выпрямившись, отрапортовал Бильбо, тут же вставая рядом с Сириэн и складывая руки на груди. - Это разумно… - согласился Балин.  - Как пожелаете… - прошипел Торин и развернулся, направляясь в сторону стоянки.  «Ну вот и славненько!» - думала про себя Сириэн, пока направлялась вслед за Королем под горой. - Парни! Есть разговор! - громко объявил Торин, подходя к костру и жестом указывая всем подойти ближе - Наши припасы на исходе, а в двух днях пути отсюда есть поселение. - гном замялся, видимо, подбирая слова. - Так чего же тут лясы точить? - сразу ответил Бомбур, принимая заминку узбада за окончание речи - Говори куда топать, узбад! - Это еще не все… - подрастеряв былой пыл, продолжил венценосный гном - Дело в том, что в поселении живут… инакомыслящие... - Это как? - спросил Кили, удивленно покосившись на дядю. - Эти те, кто не принимают чужаков, заключают близкородственные браки, имеют собственные верования и традиции и, возможно, поклоняются каким-то своим божествам… - назидательным тоном разъяснил Балин.  Среди собравшихся на минуту воцарилось молчание. Каждый обдумывал слова королевского советника и воспринимал их, судя по всему, по-своему, ибо вскоре раздалось сразу два совершенно разных вопроса: - Они едят себе подобных?  - С ними можно договориться?  Фили и Кили, собственно, и задавшие эти вопросы, странно посмотрели друг на друга, а в следующее мгновение звонкий подзатыльник от тяжелой руки Двалина опустился на голову младшего наследника. - Хоть бы думал иногда, прежде чем говорить! - нахмурился наставник мальчишки, а по отряду пробежали смешки.  - Может статься, что молодой принц не так уж и неправ… - неожиданно громко разлетелся по опушке голос Глорфинделя, тут же привлекая к светлейшему удивленные взгляды всех присутствующих - Никто ведь так доподлинно и не узнал: куда именно девались пропавшие девушки… Вполне может статься, что наши инакомыслящие не прочь поживиться молодым мясом своих же сородичей… - Что за бред! - тут же ответил Двалин, отмахиваясь от слов витязя - Кто в здравом уме станет… - Каких девушек? - прервал слова наставника Кили, бросая обеспокоенные взгляды в сторону Тауриэль.  - Дело в том, что в общине есть собственный пантеон духов и следующие за ними традиции. Местные верят, что если они не исполняют своих обрядов должным образом, то с гор к ним спускаются монстры. Потому и устраивают в случае провинности жертвоприношение, на котором эти самые монстры выбирают себе из числа девушек очередную жертву. С целью откупиться за оплошность. - монотонно поведал светлейший, глядя как языки пламени поедают очередную подброшенную Нори в костер ветку.  От этого рассказа по коже Сириэн побежали мурашки.  - Подождите, а откуда Вам, светлейший, знать о том, что происходит в селении, если оно закрыто от чужаков? - весьма учтиво спросил Бильбо, переминаясь с ноги на ногу и потихоньку пододвигаясь ближе к огню.  - Примерно три десятилетия назад, по пути из Ривенделла в Эрин Гален, к нашему отряду из леса вышла девушка. Кожа ее была сильно изрезана, но слишком молодое тело не желало сдаваться без боя. Она и поведала нам свою историю: несчастной не повезло быть избранной одной из участниц жертвоприношения, однако, испугавшись, девушка сбежала, не дожидаясь обряда. С ее слов, за то, что она пересекла границу земель, один из монстров гнался за ней и даже изранил, но ей удалось столкнуть его в овраг и сбежать. Так мы узнали и про поселение, и про царившие в нем обычаи. К сожалению, раны беглянки были слишком глубокими, а заражение слишком сильно проникло в ее тело, пока она блуждала по лесу и не вышла на нас. Как бы мы не старались, девушка умерла на моих руках следующим утром. - закончив свой рассказ, Глорфиндель тяжело вздохнул, словно заново переживая события того времени.  - И вы что же, пошли дальше, оставив все как есть? - спросил Глоин, осуждающе глядя на светлейшего.  - Разумеется, нет! - гневно прищурившись, ответил витязь - Мы отправились в направлении, что было указано девушкой. Сначала вышли к оврагу, но прочесав его на всю длину, никого не обнаружили. Затем спустя еще несколько дней вышли и к самому поселению. Люди, живущие там, встретили нас в штыки, не желая ни принимать помощь, ни рассказывать, откуда именно спускаются «монстры». Они гнали нас прочь, не позволив даже ступить на свои земли, приговаривая, что наше появление только разгневает ИХ, но мой отряд все равно не остановился на этом. Выполнив отданные Владыкой поручения в Эрин Галене, мы вернулись и прочесали все близлежащие горы, но не нашли никого, кроме кучки гоблинов да пары пещерных троллей.  - Тогда тем более! У вас нет никаких доказательств существования этих самых монстров! В то время как нам, при нужде, эти люди оказали посильную помощь! - встрепенулся Торин - Что, если девчонка выжила из ума от страха, заблудившись в лесу?  - Я видел ее раны, и видел ее глаза… - опасно прошипел светлейший, прожигая Короля под горой гневным взглядом - И они не были затуманены безумием, и не врали!  - А почему бы нам не оставить все эти споры и не забить последнюю лошадь? - громко прокашлявшись, предложил свой выход из положения Нори - Поклажи все равно осталось не так уж и много, а вот конины нам хватит на какое-то время… Впроголодь, но уж как-нибудь доберемся, если повезет…  - Вот уж дудки! - приподнимая руки вверх в протестующем жесте, выскочил вперёд Бильбо  - Обижать Булочку я не позволю! К тому же, полагаться на везение… Да и, допустим, эти…монстры действительно существуют и все, что рассказала несчастная умершая - правда. Что нам мешает добраться до поселения, купить продовольствие и уйти тем же днем, не вторгаясь на чужие территории и никого не гневая…? Мы могли бы, например, разделиться, оставив Тауриэль с Сириэн и частью отряда ждать… В то время как остальные бы отправились на переговоры…  - Нет! - прервал размышления хоббита Глорфиндель - Если идти, то всем вместе. Наш отряд был в три раза больше по численности, и встречены мы были довольно воинственно. Поселение не такое уж и маленькое. Идти столь малым числом - все равно что дергать Варга за усы. Тем более, что я не позволю Сириэн остаться в этих лесах без должной защиты… - военачальник бросил на девушку извиняющийся взгляд, который тут же был встречен ответным, полным недовольства и упрека.  - В таком случае, предлагаю высказать все «за» или «против» и приступить к голосованию… - подытожил Балин. - Что мы имеем «за» то, чтобы отправиться к поселению?  - Отсутствие припасов. - угрюмо сказал Торин, окончательно растерявший весь свой гнев и теперь сидевший чрезвычайно хмурым и задумчивым даже по меркам Короля под горой.  - Отсутствие прямых доказательств существования тех самых «монстров». - добавил Глоин. - Относительную близость поселения в отличие от Фрамсбурга. - тихонько добавил обычно молчаливый Ори, продолжая быстро записывать ход обсуждения в свою летопись.  - Высокую вероятность до этого Фрамсбурга не дойти, если не пополнить припасов. - удрученно добавил Бомбур.  После слов тучного гнома ненадолго воцарилась тишина.  - Что ж, кому-нибудь есть что добавить? - спросил Балин. Все присутствующие отрицательно покачали головой.  - В таком случае, предлагаю обсудить варианты «против»? - объявил седовласый гном.  - Это может быть опасно для Тауриэль! И Сириэн! - первым предложил свой аргумент Кили - Тем более, стоит подумать и о жителях общины… Что если…?  - Никаких если! Приходим к границе - покупаем припасы - уходим! - прошипел Король под горой, обрывая готовые сорваться с уст дальнейшие предположения кхузда. - Жители могут попросту не пожелать с нами общаться, и тогда мы потратим время впустую. - почесывая седую бороду, высказался Оин. - Или заломить слишком высокую цену, видя наше безвыходное положение, ведь на дорогу мы истратим свои последний провиант… - дополнил ответ брата Глоин. Часть отряда согласно закивала, Сириэн же подумала, что как-то не очень красиво клеветать на незнакомых людей столь нелестными предположениями, однако предпочла промолчать, раздумывая над аргументами. Рисковать обрушить очередные несчастья на голову кому бы то ни было эллет не хотела… Но и рисковать отрядом - тоже… - Ну что ж… - заговорил Балин - Раз больше никто не хочет ничего дополнить, предлагаю всем нам взять пару минут на размышления и по очереди высказаться о своем решении.  Все согласно закивали, Сириэн же заметила, как недовольно стиснул челюсти Глорфиндель, отворачиваясь и избегая взгляда эллет, однако, предпочла оставить все как есть, решая потратить ограниченное время на размышления об услышанном, нежели на попытки поймать взгляд светлейшего. Однако, совершенно неожиданно, ни какого-то времени, ни раздумий за сим не последовало и девушка даже испугалась того, как быстро она приняла свое решение. Аргументы в пользу монстра определенно вселяли в сердце страх, заставляя интуицию буквально кричать об опасности и необходимости сторониться поселения словно чумного. Однако, разум настаивал, что перспектива ослабнуть от голода и оказаться в лапах темнейшего так и не добравшись до Фрамсбурга была явно куда более ужасная, нежели гипотетическая возможность встречи с таинственными монстрами, тем более, что если следовать плану Короля под горой и лишний раз не задерживаться, то можно и вовсе минимизировать все риски, а потому… - Я думаю, что стоит рискнуть… - осторожно высказалась девушка первой, тут же ловя на себе практически все взгляды присутствующих.  - Я тоже! - не отставала от подруги рыжеволосая воительница.  - Я против… - сжав зубы прошипел Кили, недовольно глядя на супругу. - И я! - подхватил решение брата Фили, а следом за ним и Глорфиндель, высказав свое веское «Это слишком рискованно…». - Мы за то, чтобы пойти! - хором отозвались Оин и Глоин. - Простите, дамы, но без еды совсем тяжко… - извиняясь ответил Бомбур, почесывая увесистое брюхо. - И мы такого же мнения! - высказался за себя и старшего брата Нори, а вот Ори наоборот тихонько пропищал - Против.  - Мы сможем всех защитить! - выпалил Двалин свое решение, после чего словил пренебрежительную ухмылку Глорфинделя.  - Я бы не был в этом настолько уверен… -  пожурил брата Балин, однако продолжил - Но согласен с Бомбуром - без еды мы далеко не уйдем… - Я против! - сказал Бильбо - Но и Булочку в обиду не дам! - добавил, прищурившись глядя на Нори. - Боюсь, это уже не имеет значения… У нас набралось большинство! - оборвал все дальнейшие ответы Глоин, обращаясь к Подгорному королю - А раз так, что предписывают по этому поводу традиции, Торин?  - Отправляемся на рассвете! - подытожил отчего-то недовольный Король под горой, так своего мнения и не высказавший. Узбад развернулся и через пару мгновений скрылся среди ночной мглы да стволов деревьев, оставляя отряд. А Сириэн все никак не могла взять в толк: с чего вдруг? Он ведь сам спорил с Глорфинделем и настаивал на том, чтобы пойти? Чем же теперь не доволен?! Похоже, ей не суждено понять Торина, как бы она ни старалась… Как только венценосный гном покинул стоянку, все быстро разошлись по своим спальникам, в то время как девушку поджидал недовольный Глорфиндель. - Нам надо поговорить! - выпалил явно раздраженный эльф и, не дожидаясь ответа, направился в лес, в том же направлении, что ранее ушел Торин.  Сириэн молча последовала за светлейшим, готовая отбиваться от ожидающей ее выволочки. Благо, шли не долго: эллет устала и мечтала о том, чтобы скорее оказаться в лежачем положении, чувствуя на своих плечах тяжесть теплого пледа. - Зачем ты сделала это?! - уже не сдерживаюсь, практически кричит Глорфиндель, вмиг оказываясь рядом с не ожидающей выпада девушкой и хватая ее за предплечья, чтобы несильно встряхнуть - Чем ты думала?! Зачем согласилась?!  - У нас нет выбора… - стараясь сохранить максимально невозмутимый тон, в душе панически испугавшись столь неожиданного и довольно грубого прикосновения, отвечает девушка, слегка поведя плечами в надежде избавиться от крепкой хватки лорда, но тщетно. - Выбор есть всегда! Гномы могли убить лошадь! Мяса хватило бы… - гневно отчитывал эллет светлейший, впрочем, хватку свою поуменьшив, отчего плечи эльфийки отозвались довольно болезненными ощущениями.  Правда на этот раз Сириэн уже была собрана и готова к любому повороту событий, а потому сделала свой выпад, не давая мужчине договорить: - Не могли! Ты не хуже меня знаешь, что в конине нет ни грамма жира, даже нормального бульона не сваришь! На ней гномы бы долго не продержались, и, учитывая обстоятельства, этого мяса хватило бы не более, чем на пару дней! А тем временем Саурон и не думал отступаться от задуманного! Затишье, что мы видим сейчас, лишь временно! Он никуда не делся после встречи у озера, нет! Темные силы лишь затаились и выжидают удобного момента! Он следит за нами, временами, мне кажется, я чувствую его присутствие! И он знает, что у нас мало припасов, и будет ждать, пока все мы не ослабеем от голода, и тогда нападет, не оставив в живых никого, а если и оставит, то участь их будет даже страшнее, чем у умерших! - шипит девушка, отвечая светлейшему не менее яростным взглядом, однако, быстро беря себя в руки и продолжая уже более спокойно - К тому же, если все пойдет по плану Короля под горой, то риски и для нас, и для людей действительно минимальны… Если, конечно, до них еще не добрались орки также как и до прошлой деревни… - Да ну! - обреченно ухмыляется витязь, продолжая удерживать девушку - И когда, скажи мне, планы его величества в последний раз не шли прахом? - мужчина игнорирует все размышления и излияния девушки, вероятно, все еще рассчитывая выйти из этой схватки победителем. - В таком случае, ты сам говорил, что каждый имеет право выбирать, и я свой выбор сделала… - устало вздыхает девушка, растеряв весь свой пыл - Я в силе, и, поверь мне, что бы ни происходило в том поселении, самый страшный монстр в округе - это я… - Это не так! - понизив голос, тихо шипит Глорфиндель, всматриваясь в глаза девушки. Его взгляд начинает бегать по лицу Сириэн, словно что-то ищет на нем. «Возможно, он все еще надеется, что я отступлюсь?» - задается вопросом дева, и уже даже начинает опровергать свой мысленный вопрос вслух, как вдруг в следующее мгновение глаза эльфа останавливаются на ее губах. Эллет не успевает даже произнести фразу до конца, когда мягкие теплые губы Глорфинделя неожиданно накрывают ее собственные. Этот поцелуй осторожен и нежен, совсем не такой, какие были у нее раньше… Он не обещает боли, не вызывает страха, не взят силой. Пусть неожиданно, да, но он все равно не вызывает яркого отторжения в душе Сириэн, но… и только… Желания ответить он не порождает тоже… И все же, девушка решается дать этому поцелую второй шанс, ведь он столь отличен от тех, других, которые у нее были... Она мягко и неумело отвечает, надеясь: вдруг, просто еще слишком мало, вдруг, вот сейчас, что-то произойдет, вспыхнет какая-нибудь искра, и все резко изменится… Вдруг… - Отпусти ее! - раздается практически рычание у нее за спиной.  Сердце Сириэн пускается вскачь. Она чувствует, как губы мужчины отстраняются, а затем и слабеет хватка сильных рук на ее плечах, однако, Глорфиндель лишь ставит ее на землю - и когда только успел приподнять? - но продолжает держать за уже порядком ноющие предплечья, не позволяя развернуться. - Это тебя не касается, гном! - шипит в ответ эльф, смотря яростным взглядом девушке за плечо - Иди своей дорогой, куда шел!  - Я сказал, отпусти ее! - повторяет своей приказ Король под горой.  За стуком собственного сердца эллет едва слышит слова мужчин. Ее охватывают страх и смущение, будто она нашкодивший ребенок, которого только что родители застали за чем-то совершенно непозволительно неприличным, и вот-вот последует княжение, ругань да наказание. Нет, все-таки для нее за поцелуями даже Глорфинделя следует страх. Паника охватывает все ее нутро, но Сириэн гонит разъедающее внутренности чувство прочь, изо всех сил стараясь сосредоточиться.  - А я сказал, что это не твое дело! - стоит на своем Глорфиндель, и дева видит, как краска все больше приливает к его лицу. Боясь, что еще немного, и хрупкий мир последних недель будет окончательно и бесповоротно разрушен, эллет спешит вмешаться: она поднимает ладонь и осторожно кладет ее на тяжело вздымающуюся грудь мужчины. - Не надо… - шепчет дева одними губами - Отпусти… Сириэн ждет, пока ее слова подействуют на мужчину, и, наконец, Глорфиндель отпускает ее, отводя взгляд в сторону и отступая на шаг. Эллет разворачивается, и встречается взглядом с Королем под горой. Торин смотрит на нее со смесью злости, разочарования и… обиды. Его полный муки, плещущий калейдоскопом неприкрытых эмоций взгляд прибивает девушку к земле, лишая возможности не только пошевелиться, но даже вдохнуть. В нем так много всего, так много боли, что Сириэн вмиг теряется, не зная что делать, и как правильно поступить: в конце концов, она ведь не обязана перед ним отчитываться, она ему ничего не обещала! Но узбад, кажется, и не ожидает от нее каких-либо действий. Гном еще несколько бесконечно долгих секунд прожигает эльфийку взглядом, а затем резко разворачивается и уходит… - Что это было? - растерянно спрашивает девушка, продолжая смотреть в сторону исчезнувшего силуэта гнома, сама не зная ни к кому обращается, ни тем более: зачем? - Прости… Я не должен был целовать тебя без разрешения… - извиняется светлейший, принимая слова эльфийки  на свой счет.  - Ничего… - потерянно отвечает Сириэн, наконец-то переключая все свое внимание на стоящего позади мужчину - И… - она оборачивается, пытаясь взять себя в руки, но мнется от смущения, не зная, как задать интересующий ее вопрос. - И…? - тут же пытается поддержать ее Глорфиндель, без тени сомнений или стеснительности глядя в глаза. - Как оно? - вопрос наконец-то срывается с губ, сопровождаемый нервным смешком, и Сириэн еще больше прячет собственный взгляд от смущения. Она ожидает услышать все, что угодно, однако, точно не чистый искренний смеха светлейшего. Эльф смеется громко и открыто, будто услышал самую смешную шутку в жизни, будто их не поймали минутой ранее, словно двух подростков… - Приятно… - пытаясь взять себя в руки, без тени притворства, отвечает мужчина.  - Я не об этом… - закатывает глаза девушка - Что ты почувствовал?  Сириэн с трепетом ожидает ответа. Буря эмоций, которую породил взгляд синих королевских глаз, не дает ей нормально совладать с собственными чувствами. В груди стремительно разливается чувство вины, но дева еще не успевает осознать: чем-же именно она провинилась перед собственной совестью? Но больше всего сейчас, в конкретное мгновение, она боится, что в то время как сама не почувствовала толком ничего, Глорфиндель же наоборот мог ощутить… - Не совсем то, чего ожидал… - прерывает ее размышления витязь.  Эллет вопросительно приподнимает бровь, отбрасывая все смущение и глядя на эльфа.  - Все прошлые недели я думал над твоими словами и отчаянно пытался понять: где же заканчивается чувство долга и начинаются мои собственные чувства к тебе. Но я жил со всем этим вперемешку так долго, что в итоге не смог разобраться… - поясняет Глорфиндель, поднимая руку и зарываясь ей в волосы, взъерошивая золотистые пряди - А сейчас, пойдя на поводу у собственных эмоций, я поцеловал тебя, но вместо ожидаемой мною искры, неожиданно получил ответ на терзавшие меня все это время вопросы… - мужчина виновато заглядывает в глаза девушки и взволнованно спрашивает - А у тебя?  - Тоже ничего… - лаконично отвечает Сириэн, сбрасывая с души часть груза, что очередным бременем лежал на ее плечах. Они продолжают стоять, глядя в глаза друг другу, и второй раз за ночь, совершенно неожиданно, оба начинают смеяться. Глорфиндель - искренне, в то время как Сириэн - больше истерично. Светлейший подходит к девушке, все еще ухмыляясь, и закидывает руку ей на плечо, прижимая поближе в дружеском жесте. - Не переживай, это было… очень даже неплохо, смею полагать… - подшучивает над эллет витязь, отчего Сириэн опять закатывает глаза, но смеется уже более натурально. - В таком случае, позволь вернуть комплимент. Воистину, это было не так уж и плохо… - дева снова смеется, чувствуя, как часть души ее ликует, от того, что старый друг наконец-то освободился от бремени, от того, что так давно ожидаемое решение наконец-то принято, и от того, что теперь в голове ее больше не остается сомнений: Глорфиндель ей как брат, а она ему - сестра. И точка. И никаких «если». Кто бы мог подумать, что освободив светлейшего от данного когда-то слова, она освободит и себя… Они вдвоем выходят на поляну, сдерживая смешки, чтобы не разбудить спящих членов отряда. Сириэн видит, как Тауриэль сначала смотрит на руку светлейшего, что продолжает покоиться на ее плечах, а потом переводит взгляд и на саму подругу в вопросительном жесте. В ответ дева отрицательно качает головой, и Тауриэль хмурится.  - Как думаешь, после увиденного, его же не хватит удар? - отрывает Сириэн от переглядок с лучницей обеспокоенный голос Глорфинделя, и эльфийка даже не сразу понимает: о чем он? - пока не следит за взглядом светлейшего, что обращен на сидящего к ним спиной у огня Короля под горой.  Все хорошее настроение тут же улетучивается… У Сириэн слишком мало опыта в живом общении. Она не умеет, не знает - как правильно. Ей чужды все эти коммуникационные хитросплетения, однако, она и не полная дура, чтобы не увидеть столь очевидного: - Как давно ты понял? - шепчет девушка, сбрасывая с себя руку витязя. - Еще в Ривенделле… - без утайки отвечает эльф. - И ничего не сказал мне?! - уже практически шипит Сириэн, стараясь быть как можно тише и не привлекать к себе лишнего внимание. - Это был не мой секрет. И я знал, что рано или поздно гном сам себя выдаст: его чувство было очевидным, пожалуй, для всех… - мужчина продолжает утягивать девушку за собой в сторону подготовленных им для ночевки спальников, подальше от Тауриэль и спящих гномов, еще дальше от Подгорного короля. - Но не для меня! - несмотря на вскипающую злость, эллет послушно следует, чувствуя как ее начинает бить мелкая дрожь. Увиденные совсем недавно в глазах гнома эмоции начинают вставать по полочкам, и осознание чувств, что испытывал Король под горой в тот момент, когда застал ее в объятиях витязя, начинает затапливать девушку с головой. Зато наконец-то приходит и понимание: откуда взялось чувство вины. Эллет вспоминает светящиеся болью синие глаза, и корит себя за беспечность: как же могло так случиться, что ни она - хотя ладно, она, утратившая уже добротную половину эльфийских навыков под тяготами собственного проклятья - но даже Глорфиндель - не услышали шагов гнома… Или… - Ты сделал это специально… - осознание накрывает девушку подобно ледяной воде, заставляя замереть на месте и выпустить тянущую ее руку эльфа. - Не то, чтобы… - Глорфиндель мнется, явно принимая решение о дальнейших своих словах, и продолжает более уверенно, но все еще очень тихо, чтобы никто их не услышал - Я хотел, чтобы он услышал наш разговор - да! Я видел, как он мечется, и хотел, чтобы он передумал, чтобы остановил все это безумие! Но я не собирался тебя целовать, все произошло под властью эмоций и момента… - оправдывается светлейший, но Сириэн не слышит его толком, не желает слышать сейчас.  - Это подло… - шепчет девушка, сгребая в охапку свои плед и спальник.  - Это мудро! - не соглашается с ней витязь, придерживая за локоть и не давая уйти - В общине опасно! Но даже не это главное: Торин силен духом, все это время он на удивление хорошо держался, у него есть еще шанс, и чем быстрее он справится с ядом проклятья, чем раньше изгонит иллюзии и надежды из своего сердца, тем безопаснее будет вам обоим! - Но я отказала ему! - не унимается девушка. - Значит, недостаточно убедительно! - также не уступает и эльф - Я видел, каким взглядом он смотрит на тебя, когда думает, что никто не видит! В его околдованном сердце буйным цветом цветет надежда! А разум затмевает ревность! Ты не хуже меня знаешь, насколько все это опасно и для тебя, и для него в ключе некромантовых чар!  - То, что он подпал под действие проклятья не означает, что ревность будет столь же нереальной как и настоящее чувство! - потупившись, грустно шепчет девушка - Жестоко было с нашей стороны поступать так… Пусть его желание - лишь навязанный морок, пусть Торин перепутал все это с любовью, все же, порождаемые чарами производные - настоящие. Боль в его глазах была настоящей…  Не давая Глорфинделю толком ответить, Сириэн осторожно отстраняется, чтобы направиться прочь.  - Куда ты? - бросает ей вслед светлый витязь. - Переночую сегодня с Тауриэль. - не оборачиваясь, отвечает эллет - Мне надо подумать… Она укладывается рядом с подругой и крепко обнимающим ее спящим Кили, не произнося и слова, да не утруждая себя объяснениями. Впрочем, Тауриэль, в отличие от девы не утратившая тонкости эльфийского слуха, и так сама прекрасно все слышала, а потому лишних вопросов не задает. Сириэн же ложится, да долго не может удобно устроиться, а, когда ей это все же удается, лежит, не в силах отвести взгляда от спины Короля под горой.  Неприятное чувство вины окутывает девушку со всех сторон, провоцируя озноб и волны мурашек по коже. С одной стороны, она ведь ничего не обещала Подгорному владыке, более того, ясно объяснив, что ничего между ними быть не может. И все же, этот его взгляд… Сирин не может выкинуть его из собственных воспоминаний, словно тот отпечатался на внутренней стороне ее век, с каждой попыткой моргнуть или закрыть глаза напоминая о том шквале боли, что испытал из-за нее Король под горой.  Однако, не только чувство вины не позволяет девушке нормально уснуть. Ей требуется довольно много времени, чтобы наконец-то понять: чем же именно поведение Торина было отнюдь не схоже с тем, что она видела в отношении себя ранее. Что-то такое, за что зацепилось подсознание эллет, и не дает ей покоя. И верно… По истечение нескольких часов размышлений, она понимает, что доселе, все охваченные ревностью да подпитываемые темными чарами мужчины в приступе ярости бросались на обидчика, не в силах себя контролировать, пытаясь буквально силой отвоевать право обладания девой, ведь темные чары созданы, чтобы порождать сумасшествие и смерть. Все те несчастные жертвы, все они вели себя так! Но не Король под горой. Он не выглядел готовым атаковать, во всяком случае, не в тот момент, когда девушка обернулась и встретилась с ним взглядом. Он был разбитым, да. Но лишь проверил, что ее не принуждают, и нашел в себе силы отступить самостоятельно. Все это порядком сбивает Сириэн с толку и пугает. Она не может понять столь непривычного поведения, в конце концов, ведь не может же Торин действительно быть в нее влюблен? Нет, это невозможно… не в такую, какова она сейчас… Вот только, посеянное сомнение час от часу множится, мучая, изводя догадками и душу и тело, отчего заснуть у эллет получается лишь ближе к рассвету, измученной и уставшей, продолжающей смотреть на спину так и не сдвинувшегося Короля под горой.

***

Наступившее вслед за тяжелой ночью утро не предвещает ничего хорошего. Спавшая от силы пару часов девушка чувствует себя совершенно разбитой. Торин не устраивает истерик, не пытается мстить, лишь хмурится и старается избегать девушку всеми возможными способами. Не то, чтобы она искала его компании, но все же… Их размолвка привлекает внимание окружающих… Всё это становится слишком заметно… И сбивает деву с толку еще больше, сея все новые сомнения и взращивая неимоверное чувство вины.  Члены отряда пытаются храбриться, несмотря на хмурость своего предводителя, однако, довольно скудный завтрак, напрочь лишенный какого-либо мяса, порядком удручает мужчин. Бильбо выглядит настороженным сверх меры, он постоянно бросает то на Торина, то на Сириэн обеспокоенные взгляды, но с расспросами в душу не лезет. Все таки, мистеру взломщику не занимать такта. Тауриэль тоже бросает на подругу обеспокоенные взгляды, улавливая настроение Сириэн с поразительной точностью, и тоже не лезет. В путь отряд отправляется в уже успевшем стать непривычным молчании. И девушка снова спит большую часть дня, обнимая могучую шею Всполоха и чувствуя придерживающие ее сзади руки подруги.  На второй день настроение компании становится еще более напряженным. Гномы нервно оглядываются по сторонам на каждый шорох, и не спускают рук кто с эфеса клинка, а кто с рукояти от топора или секиры. Тауриэль тоже встревожена, а Сириэн, уставшая от буквально обглодавших ее изнутри мыслей, апатично спокойна. Ее воображение рисует себе унылую бедную деревушку, что ждет их впереди, и каково же удивление девы, когда в легких сумерках спускающейся ночи вместо покосившегося забора глазам путников предстает довольно добротная, освещаемая факелами, стоящая на высоких деревянных опорах, приподнятая на добрых пять метров над землей, дозорная башня, с которой на отряд во все глаза взирают караульные.  - Стойте где стоите! - доносится сверху уверенный голос одного из стражников, и Сириэн слышит, как натягивается тетива лука, принадлежащего, к сожалению, не Тауриэль и не Кили. - Кто вы, и зачем пожаловали на наши земли? - спрашивает второй мужчина, тот самый, что натягивал тетиву и теперь почему-то держит именно деву на мушке своей стрелы. Сириэн всматривается в лица постовых, попутно оглядывая их довольно добротное обмундирование: хорошее оружие, стеганные коричневые свитера да темно-желтые, медового цвета, плащи. И только глядя на эти самые плащи она понимает, что настолько затерялась в собственных мыслях, что даже не удосужилась натянуть на голову капюшон. А впрочем, может, это и к лучшему…  - Мы пришли с торговым предложением… - пробует подступиться Балин, делая шаг вперед, однако, в землю под его ногами тут же втыкается стрела.  - Нам нет нужды ничего покупать. Проваливайте. - не желают слушать караульные. Балин отступает, растерянно переглядываясь с Торином. Глорфиндель держится рядом с Сириэн и… совершенно бездействует, всем своим видом давая понять, что вмешиваться не собирается.  - Купить хотим мы… - на этот раз пытается подступиться сам Король под горой. - Мы ничего не продаем! - тут же следует ответ. - Уходите!  Сердце Сириэн начинает панически стучать в груди. Она знает, что члены отряда голодны - вечереет, а последние скудные остатки крупы были разделены на крохотные порции и съедены еще на завтрак. Привала на обед не было, потому что и обедать было нечем… И сейчас, когда они практически у цели, эти мужчины смотрят на них свысока и даже не желают слушать. Что-то темное, зарождается в груди девушки. Измученная обглодавшим до косточек в последние дни чувством вины да сомнениями, она не находит в себе силы, чтобы сопротивляться этой буре. Эллет чувствует, как кожа под ее одеждой, от самого сердца, рядом с которым спрятана черная роза, начинает с тихим хрустом покрываться трещинами, и знает, что собственных чар недостаточно, чтобы выкрутиться из ситуации: она ведь хочет уговорить, а не причинить вред… А потому, ничего ведь страшного, если она совсем чуть-чуть… Всего капельку… Пламя факелов неожиданно дрожит и идет рябью, хотя в лесу нет ни единого дуновения ветра, вокруг всех присутствующих словно образуется воронка, которая поглощает все звуки, а в следующее мгновение напряженную сгустившуюся тишину разрывает плавный, тягучий, словно патока, глубокий чарующий голос: - Мы готовы хорошо заплатить, это выгодная сделка… - услаждает мороком Сауроновых сил слух мужчин Сириэн - Ваш старейшина будет очень доволен, если вы дадите шанс изложить ему наше предложение.  Эллет видит, как на лицах постовых отражается замешательство. Безусловно, такими чарами она никогда не пользовалась раньше, с чего бы всему получиться с первого раза… Однако, Сириэн на мгновение переводит взгляд от лиц мужчин, и видит, как мелкие пылинки двигаются в воздухе вокруг факелов, сгорая, когда слишком близко приближаются к все еще подрагивающему пламени. Чувствует, как напряжен рядом с ней Глорфиндель, как он тяжело дышит. Слышит, как где-то в ветвях позади нее с ветки на ветку прыгает крошечная птичка. И наслаждается вернувшимися к ней в это мгновение возможностями эльфа, восхищается собственной силой и властью, той, что дарует ей магия Темного властелина.  - Нам нужны лишь припасы, и мы сразу уйдем… - заманивает в свои сети эллет, усиливая воздействие чар.  Взгляды караульных на мгновение становятся пустыми, а затем мужчины скрываются внутри помещения. Проходит еще несколько напряженных секунд, и с лязгающим звуком на дне башни открывается люк, из которого тут же вываливается веревочная лестница. Один из мужчин, тот самый, что не далее чем пять минут назад держал Сириэн на мушке, принимается быстро спускаться вниз. Кровожадная улыбка сама собой расплывается на лице девушки. Она чувствует себя всесильной, и знает, что стоит только ей пожелать, как все присутствующие вмиг окажутся в ее власти, а она, подобно искусному кукловоду, сможет делать с ними все, что захочет… - Остановись! - врывается в ликующее сознание на удивление громкий голос Глорфинделя, а в следующее мгновение на плечо девушки опускается тяжелая ладонь светлейшего.  От этого прикосновения сквозь эльфийку будто проходит электрический разряд. Витязь вздрагивает, а конь под ним взбрыкивает, отскакивая в сторону и разрывая прикосновение. Тьма, что застит глаза Сириэн, стремительно тает вместе с охватившим деву чувством могущества, уползая в темные уголки леса за спинами путников. Пламя факелов вновь горит ровно, зрение девушки становится хуже, как и слух, но зато мир вокруг наполняется звуками ночного леса. Эллет чувствует, как по телу начинают бегать мурашки, а на висках выступает холодный пот. И видит, как рядом верхом на Асфалоте сидит побелевший, как мел, Глорфиндель. - Идите за мной! - неожиданно громко командует спустившийся стражник, разворачиваясь, и направляясь в сторону мерцающих за деревьями огней, которые Сириэн даже не замечала до этого момента.  Это вовсе не то, что им было нужно… И дева только хочет возразить, как весь отряд приходит в движение, делая первые шаги. Но стражник оборачивается и все еще словно опьяненный произносит: - Не все. Пойдут только трое… - он смотрит деве в глаза, и добавляет - И вы! И не забудьте оставить здесь свое оружие. Времени на споры нет. Решение принимается очень быстро, Сириэн лишь успевает попросить очень бледного и словно опьяневшего Глорфинделя остаться, да быть осторожным, приглядывая за остальными, дабы остающиеся без самых рассудительных своих товарищей гномы чего не учинили. И вот, в дальнейший путь за мужчиной в желтом плаще отправляются четверо: Король под горой, Фили с Балином, и сама Сириэн, верхом на Всполохе. Они молча следуют за проводником, и двигаются не дольше десяти минут, когда лес перед ними расступается и взгляду открывается большая равнина, усеянная добротными каменными домами. Домов много, почти все они построены в два этажа, у каждого есть большая веранда с покачивающимися на веревках двухместными качелями, а перед верандой, рядом с небольшой лестницей, обложенная каменным бортиком клумба, с еще не успевшими проклюнуться после зимы цветами. Все домики аккуратные, ухоженные, добротные и… такие одинаковые…  Сириэн осматривается по сторонам, замечая и несколько больших хлевов, и стоящие рядом с ними высокие сараи, выполняющие, вероятно, функцию хранилищ для сена, немного в отдалении от домов виднеется кузница и построенная рядом конюшня. Эллет даже удается рассмотреть двухэтажную каменную ратушу, к которой, судя по всему, и ведет их стражник.  Поселение оказывается куда более крупным, нежели Сириэн ожидала увидеть, и, на порядок более зажиточным: оно совершенно точно не тянуло на едва сводящую концы с концами захудалую деревушку, что представляла себе эллет по дороге сюда. Однако, стоит жителям заметить чужаков, как все они испуганно принимаются разбегаться по домам, с громкими хлопками затворяя за собой не только двери, но и ставни на окнах. В царящей суматохе к их стражнику подбегают несколько мужчин. Они тихо о чем-то переговариваются между собой, а затем, уходят так же быстро, как и пришли.  Обстановка накаляется столь же стремительно, сколь пустеет от людей поселение. Каких-то пять минут, и равнина кажется вымершей. Сириэн движется первой и буквально чувствует, как напряжены мужчины у нее за спиной. От этого дева тянется к собственной магии, проверяя, достаточно ли в земле воды для того, чтобы создать вокруг них защитный купол, в случае необходимости. А стражник все следует дальше, не оборачиваясь, и ведет их действительно к ратуше, в окнах первого этажа которой на глазах эллет загорается свет от свечей. Остаток пути они проделывают все также молча. Теперь даже вокруг царит какая-то таинственная тишина: ни гула голосов убегающих людей, ни звуков захлопывающихся дверей и ставен - ничего. Внутри ратуши, как эллет и догадывалась, их ожидает старейшина: седовласый мужчина лет шестидесяти пяти, с приятными чертами пусть и изрезанного морщинами лица, одетый в простые холщовые штаны, рубаху и вязанный жилет. Само же помещение оказывается на удивление большим. Внутри расположены ряды одинаковых деревянных скамеек, на окнах висят желтые занавески, а у противоположного конца длинной прямоугольной комнаты Сириэн видит небольшой помост, напоминающий довольно крошечную сцену.  Старец тем временем, о чем-то шепчется со стражником, а затем выходит вперед, приближаясь к Сириэн: - Ты уговорила смотрителей пустить вас? - угрюмо спрашивает он у эллет, указывая в ее сторону на удивление некрасивой рукой, длинные пальцы которой выглядят неестественно согнутыми, а костяшки, узловатые и несуразно крупные, соединены между собой слишком тонкими фалангами.  - Я… - отвечает эльфийка, с трудом отводя взгляд от изувеченной руки старейшины, боясь показаться грубой или бестактной. - Значит и спрашивать я буду тоже с тебя. Зачем вы пожаловали, ступая напролом и столь грубо игнорируя все предостережения? - старик не груб, но голос его недоволен и полон сдерживаемого гнева. - У нас кончились припасы. - честно призналась Сириэн - До ближайшего города две недели пути. Выбор был невелик: голодная смерть, или ваша закрытая община. Мы предпочли последнее… - Мы лишь желаем купить немного крупы да мяса, и сразу уйдем… - осторожно вклинивается в разговор Балин - И лошадей, если у вас… Договорить королевский советник не успевает, ибо сгустившуюся тишину улицы прерывает громкий колокольный звон. На мгновение все присутствующие поворачивают головы в сторону так и оставшейся открытой двери, слушая, как один за другим раздаются оглушающе в сгустившейся зловещей тишине звонкие удары колокола. Сириэн только успевает заметить, как резко побледнел и сжал губы тот самый стражник, что проводил их сюда и стоял все это время молча за спиной у старейшины.  - Поздно! - гневно шипит старец, резко направляясь к двери и захлопывая ее.