Каэнри’ах, Тёмное море
– Как считаешь, мне идёт? – Кэйа повернулся к Альбедо, принимая властную позу. Наряд для коронации, что долгие годы ждал своего истинного правителя, сейчас сиял на плечах будущего короля. Белый, ослепительно белый плащ, с золотыми вкраплениями, на задней части которого был изображен павлин с тремя глазами — герб династии Затмения, и костюм, облегающий фигуру Кэйи, будто он вовсе стоял обнажённым. – Думаю, что люди будут смотреть на тебя, а не на твою одежду, – Альбедо пожал плечами, бережно кладя на тумбочку стеклянный ящик. – Ты говоришь как Дайнслейф. Маленький льстец, – Альберих проследил взглядом за руками алхимика и улыбнулся, – она прекрасна. Корона Каэнри’ах, которая, наконец, достигнет головы своего короля. Золотое свечение, исходящее от неё, напоминало о том, как не вечно то, что создано людьми. Оно сохранилось только из-за вечного забвения, настигшее столицу Тёмного моря. Узорчатые дуги были украшены небольшими сапфирами, а самый внушительный камень, вырезанный в форме павлиньего хвоста, был расположен в середине короны. Кэйа заметил на лице Альбедо лёгкое смятение, его ладони немного тряслись, но юноша продолжал выглядеть совершенно спокойным. Сойдя с подиума, Альберих подошёл к алхимику, аккуратно беря того за руку. – Альбедо, что тебя тревожит? – принц склонился, касаясь губами мягкой кожи, – и не говори, что ничего. Меня нельзя обмануть. Алхимик смутился, но не подал виду, как всегда сдерживая эмоции. Искусство быть человеком так и осталось недостижимым для него. Что бы он сказал своей учительнице, если бы она узнала правду? – Я думаю о наставнице. Очень много вещей указывали на то, что она жива, и мне бы хотелось найти её, но я совершенно не уверен, пришло ли моё время? Не тороплю ли я события, и есть ли у меня хоть что-то, чем она сможет гордиться? Кэйа нахмурился, недовольно посмотрев на юношу. Сколько подобных мыслей в этой светлой голове — можно было лишь догадываться. Но как будущий король и, наверное, как друг, Альберих чувствовал ответственность. – Рэйндоттир была достаточно строга к тебе, чтобы сейчас у тебя была немыслимая уверенность в том, что ты достиг своей цели. Альбедо, – принц взял лицо алхимика в свои ладони, – для меня ты гораздо больше, чем просто её создание. Ты человек, преданный своему делу, гораздо больше, чем мы, обычные люди. Я завидовал твоему умению довести до ума всё, над чем бы ты ни работал. И, признаюсь, первое время хотел дружить с тобой только по этой причине. Но послушай, у нас разные воспоминания о той ночи, когда моя амнезия начала отступать, и мне интересно, ты ведь глушишь это специально? – Как это… поможет моей проблеме? – Альбедо чуть отшатнулся в сторону, когда Кэйа приблизился к нему вплотную. – Ну, не знаю, ты станешь честнее с самим собой? Где-то тут, – Альберих нежно провёл указательным пальцем по виску юноши, – кроется то, что ты гасишь. Хочу знать, зачем. Альбедо поджал губы, и Кэйа заметил, как на его лице постепенно начали проявляться эмоции. То ли ему было сложно устоять перед обаянием принца, то ли он, наконец, признал поражение. Прятать эмоции — худшее чувство для человека, но Альбедо думал, что как гомункула его это не коснется. – Я… в тебя влюблён. Не знаю, что это значит, потому что для наставницы это дефект. Скорее всего, она бы просто стёрла все мои данные, чтобы я перестал что-либо чувствовать, кроме тяги к экспериментам, – алхимик замер, заглушая свои собственные мысли, что вырывались из многолетнего заточения, голос начал дрожать, и для Альбедо это было ещё большей странностью, – не понимаю. Я не могу это понять, что-то рушится. – Именно, твоя стена, которую Рэйн выстроила в тебе, каждый раз говоря о твоей истинной миссии и о том, что ты — её «дитя». Как учёный, она великая, но как мать точно не состоялась. Не то чтобы моя была лучше… но между нами и нашими родителями есть большая разница — мы с тобой вольны испытывать то, от чего, возможно, им пришлось отказаться. Делай то, что движет тобой сейчас. Принятие решения разрывало Альбедо на части: он не мог осознать, что совершенно, а что нет. В какой-то степени, учитель была права — ему вряд ли можно испытывать такое, это точно противоречит всем законам алхимии. Результат эксперимента, ребёнок из пробирки, что чувствует привязанность, что-то теплое, разливающееся в груди. Да и ещё к абсолютно другому человеку. Но Альбедо впервые не хотелось убегать, может, дело в Кэйе? В его красивых чертах лица, прекрасно сложенном, изящном теле, его манере общения и в том, как он не боится себя проявить. Его прямолинейность была чертовски сексуальной, будила что-то внеземное. Если бы Альбедо сравнивал, то сказал бы, что это нечто более глубокое, чем обычная любовь между мужчиной и женщиной. Альберих был спокоен, хотя не сводил внимательного взгляда с потерянного юноши. С одной стороны, наблюдать, как тот меняется на глазах, было забавно, но что-то внутри подсказывало — это пугает самого Альбедо. С людьми происходило то же самое: всё новое и неизведанное, скорее, пугало, чем тянуло к себе. Решится ли идеальный человек, вроде Альбедо, в полной мере насладиться тем, что казалось ему запрещённым? – Коронация… – Через три часа, – перебил Кэйа, склонив голову к уху алхимика, – давай, Альбедо. Мурашки заставили дёрнуться, тем самым приблизившись к лицу принца. Странный огонёк в груди начал разгораться сильнее, но жёг как самый настоящий лёд. Альбедо закрыл глаза, наклоняясь вперёд, пока не коснулся, пусть и не совсем аккуратно, чужих губ. Альберих сдержал смех, как только смог, вместо этого выдавив лишь усмешку и увлекая Альбедо в горячий танец языков. Алхимик упёрся руками в плечи Кэйи, неосознанно толкая того вперёд. Спина принца врезалась в книжный шкаф, с полок посыпались книги, но и они были проигнорированы. Альберих зачарованно смаковал губы напротив, заставляя Альбедо раскрывать свой потенциал, что был скован с самого рождения. С каждым открытым замком, с каждой спадающей цепью алхимик ощущал свободу действий, которые диктовало лишь его желание. Кэйю хотелось поглотить, сделать одним целым с собой, и будь Альбедо настоящим монстром, от будущего короля не осталось бы и следа. Альберих ловко развернулся, меняясь местами с юношей и дергая того на себя. Не прерывая, казалось бы, бесконечный и беспорядочный поцелуй, Кэйа подвёл Альбедо к дивану, усаживая того на мягкую ткань. Игра становилась всё опаснее, но останавливаться никто не хотел. В голове была кромешная тьма, пустота, которая смеялась над ними, но её голос долетал только тихим эхом, никак не действующим на их влечение друг к другу. Хотя, справедливее сказать, оно было одностороннее. Безответно влюблённому Альбедо ещё предстоит отказаться от желанного. Кэйа щелкнул пуговицу на рубашке алхимика, довольно быстро избавляясь от всех остальных. Смуглые пальцы коснулись мужской груди и опустились ниже, прощупывая пресс. Альберих усмехнулся, ещё раз убеждаясь, что каким бы худым и маленьким не выглядел Альбедо, этому парню есть чем похвастаться. Юноша запрокинул голову назад, затылком касаясь спинки дивана. – Не хватило дыхания? – Кэйа посмеялся, целуя зарумяненные плечи, – круто, что от жара внутри тебе не приходится потеть. Я ещё в прошлый раз это заметил. Альбедо прикусил губу, легонько толкая коленом в рёбра принца. – Нам следует остановиться, – алхимик произнёс это тихо, осторожничая с реакцией Кэйи, – ну… один раз не совсем считается за что-то глубокое, но если мы сделаем это ещё раз, ты не сможешь быть рядом с тем, кого любишь по-настоящему. – С чего ты взял? Я вообще бессовестный, к тому же, признания ещё не было. А на данный момент моё нутро желает тебя. Какое ещё тебе нужно подтверждение, кроме каменного стояка в моих брюках? – Нельзя… точнее, можно, но Кэйа, я знаю, что ты всегда следуешь своим желаниям, тем не менее, я бы хотел, чтобы ты прожил жизнь не в одиночку, а рядом с человеком, которого любишь. Это не значит, что я буду любить тебя меньше, – Альбедо выпрямился, прислонившись лбом ко лбу принца, – со мной всё останется так же. Но я уйду на поиски учителя, а ты построишь то место, которое назовёшь домом. Наша связь, подкреплённая обычным влечением, только помешает тебе. Альберих огорчился услышанным словам, но в глубине души понимал, что вряд ли у него есть выбор. Здесь следовало положиться на холодный разум, нежели на пылающее сердце. Альбедо был расстроен не меньше, но говорил это так уверенно, что Кэйе оставалось только принять происходящее. Не так уж и важно, что они никогда больше не коснутся друг друга так, как касались сейчас, между ними останется лишь незримая связь короля и его алхимика. И в этой связи оба будут работать на благо Каэнри’ах, воплощая свои желания, но уже по отдельности. – Да, думаю, ты прав. Чувство такое, что ты сегодня голос Дайнслейфа, потому что он наверняка сказал бы то же самое. Альбедо улыбнулся, отстраняясь от Кэйи. Естественно сказал бы, он ведь тоже жертва бескорыстной любви к тому, кому не суждено стать твоим. Дайнслейф, конечно, скрывал свои чувства ещё лучше, чем сам Альбедо, не поддаваясь страсти, не ведясь на уловки принца и в принципе оставаясь неприступным. Но разделить хоть какие-то личные воспоминания с Кэйей ему хотелось не меньше. Тем более, оба видели, как у того сердце не на месте из-за названного брата. Случись что с Дилюком, Альберих бы закрылся ото всех и никогда в жизни не позволил бы себе любить. В этом они очень были похожи с покойным королём Каэнри’ах: Эйвинд бросил всё, что ему было дорого, когда королева Вендела умерла. Но вряд ли его чувства были бы так же сильны, знай он о её планах на вознесение и обращение в богиню, отказавшуюся от любви и семейных уз. – Вот и отлично. Пока ты окончательно не помял свой коронационный наряд, советую тебе немного освежить голову. Выйди на улицу и подумай обо всём, что тебе пришлось сейчас испытать. У людей всегда с этим проблемы.Граница сознания, Пустота
Голос, пробудившийся от недавнего сна, становился всё ближе. От него хотелось бежать, но возможно было только забиться в угол и дрожать, как ребёнок, что боится своего отца. Вдруг он опять поднимет руку? Вдруг снова накричит на мать, или убьёт её ножом, которым недавно был разрезан торт на десятый день рождения. Всё пошло не так, как было ярко расписано в мечтах юного принца. В его выдуманном мире мама любила папу за то, что он мужественный, обаятельный и являлся хорошим примером для растущего сына. А отец гордился своей любимой женщиной, ведь та держалась как самая достойная королева и любящая мать. В сознании Кэйи страна Тёмного моря была светлой стороной Тейвата, без навязанного страха перед Орденом Бездны, без правящих тиранов и залитых кровью улиц. Последствия гражданской войны существовали лишь в жестокой реальности, в которой принц не желал находиться. В первый раз он увидел слёзы матери, когда та пыталась противостоять королю и удержать того от поспешных выводов. Ей хотелось навсегда привязать его к себе, лишь бы его руки никогда не касались сына. Мало кто знал, что в проблемах королевской четы были виноваты оба. Короля Эйвинда раздражало восхищение супруги каждый раз, когда она видела Сумеречного рыцаря. Будто одержимая, она с улыбкой наблюдала за его преданностью, оценивала его навыки, хвалила за достижения по службе. И это была отнюдь не ревность, король не так сильно любил Венделу, чтобы испытывать подобное. Сама ситуация была абсурдной, королева увлеклась рыцарем, который покорно ждал, когда подрастёт юный принц, чтобы научить его всем азам ближнего боя. Кэйа не был способным бойцом, мальчику очень нравилось разгадывать загадки, связанные с древними механизмами, поэтому он часто пропадал в руинах Каэнри’ах, оставленный на попечение Дайнслейфа. Но и этим воспоминаниям не было места в сознании принца. Он искоренял любые события, влекущие за собой кровопролития. В тот день Кэйа вернулся домой и увидел мать с окровавленным осколком стекла. Часы на стене назойливо шумели, Альберих отчётливо слышал секундную стрелку, словно та отщелкивала последнюю надежду на нормальную жизнь. Кэйа хотел семью, которой никогда у него не было. Короля Эйвинда не стало в бою — так говорили рыцари, которым приказали распространить новость. Погиб не в битве, а от сердечной недостаточности, казалось бы, нелепая смерть для опытного воина, что посвятил всю свою молодость бесконечным тренировкам и поддержке нужной формы для всех возможных случайностей. Королева скрыла убийство, но Кэйю убедить она не смогла. Принц был убежден, что заражение крови повлияло на отца так же, как повлияло на Дайнслейфа, и он напал на мать в попытке убить её раз и навсегда. Вряд ли Вендела оборонялась, она была из тех, кто выждал бы подходящего момента, чтобы нанести ответный удар. Когда Альберих спросил у Дайнслейфа про его, схожее с королём, заболевание, рыцарь лишь многозначительно промолчал. Больше к этой теме они не возвращались.Каэнри’ах, Тёмное море
– Ваше Величество, проснитесь, – мужчина бережно тряс принца за плечо, стараясь не причинять лишнего дискомфорта. Кэйа нехотя открыл глаза и, пока фокусировал взгляд, с ужасом осознал, что его одежда была насквозь мокрой. Теряясь в догадках, парень не стал медлить и с немым вопросом взглянул на рыцаря. – Вам приснился кошмар. Полагаю, тот же, что и всегда. – Как странно… я видел всё так отчетливо. Мондштадт, изувеченный Альбедо, моя… болезнь? Царица, она заморозила врата, больше ничего не помню, – Кэйа схватился за голову, надавливая на виски, – стоп, ты умер. Дайнслейф, ты погиб, я собственными глазами видел твоё тело… оно просто исчезло. Дайн обеспокоенно наблюдал за принцем, пытаясь связать сказанное между собой. Всё звучало хаотичнее, чем обычно, поэтому мужчине было трудно. Он не понимал, о чём толком шла речь, потому что слова казались взятыми из разных историй и сплетёнными воедино. – Ваше Величество, это всего лишь кошмар. Сейчас всё хорошо. Вы в Каэнри’ах, и у вас через несколько минут заседание совета. То, что вы король, хотя бы помните? Альберих опустил руки, переведя взгляд на Дайнслейфа. – Король? Как… как долго я на троне? Рыцарь нахмурился, в голове соображая нужное лечение для своего короля. Таких провалов в памяти у него ещё не было, и это не могло не настораживать. – Десять лет, Ваше Величество. После смерти ваших родителей я некоторое время был вашим регентом. В 15 вы стали полноправным правителем Тёмных земель. Кэйа покачал головой, понимая, что это бред. Не может быть, в 10 лет его забрала семья Рагнвиндр, отец защищал его… не может быть, чтобы всё это было иллюзией. – А Дилюк? Ты знаешь его? Дилюк Рагнвиндр, он из Мондштадта, такой высокий… – Ваше Величество… – … с ярко-красными волосами, вечно ходит в викторианских костюмах, вино прекрасное делает. И меч, у него такой широкий меч с тёплым огнём. Дайнслейф накрыл холодные руки принца своими, заботливо поглаживая тонкую кожу. Так странно было чувствовать потерю, которая даже не являлась твоей, но Дайн проявлял ничем не заменимое участие. Принцу хотелось сочувствовать, что мужчина и делал. – Ваше Величество, я никогда о нём не слышал. Альберих замолчал, смотря в глаза рыцаря, словно пытаясь зацепиться за хоть какую-то частицу лжи. Но её не было. Дайнслейф говорил правду, а значит, всё произошедшее не вязалось с настоящим, оно было соткано из желаний Кэйи, которые рождались в его сознании. Вечный сон, поглотивший Каэнри’ах, на самом деле был обычным сном принца, который слишком рано стал королём. Ответственность, возложенная на детские плечи, разрушила его детство и заставила выдумать собственный мир, где самоотверженный наследник находит возможность возродить родину. Если кто-то и потерял память, так это король Каэнри’ах. – Выходит, я всё это выдумал. А… боги? Не превращали это место в Древние пустоши? – Дайн мотнул головой, – войны Архонтов не было. А значит, не было и Мондштадта в моей жизни. Джинн, Дилюк, Лиза и остальные не знают… они не знают меня. Кэйа прикусил губу, сдерживая слёзы. Меньше всего хотелось разрыдаться перед рыцарем, поддаться эмоциям и утянуть себя на дно, с которого он только выбрался. Хотя, его жизнь без них будет казаться последнее инстанцией — падать ниже было некуда. Ужасно помнить тех, кто тебя не знает вовсе. – Ваше Величество, простите, что не могу поддержать вас в должной мере, но мне нужно сообщить вам кое-что. Господин Альбедо вернется вечером, и до возвращения он просил передать вам, что результаты его исследования оказались вполне удачными. Принц, услышав знакомое имя, немного приободрился. Тем не менее, оставался один настораживающий фактор — Дайнслейф никогда не звал Альбедо господином. Впрочем, вряд ли это было настолько важно, но Кэйе нужно было осознать до конца, в каком именно мире он находится. – Он нашёл своего учителя? – Рэйндоттир заключена под стражу уже много лет. Господин Альбедо — главный алхимик Каэнри’ах. Я сделаю вам чай, чтобы память быстрее вернулась. Наставница Альбедо находится за решёткой? Появился новый вопрос, связанный с причиной такого исхода. Связано ли это с болезнью его отца и Дайнслейфа, или же рассуждения приведут к самому Альбедо? Рэйндоттир всегда была своенравной, по крайней мере, в тех туманных воспоминаниях, что оказались ложью. Но при этом она никогда не делала того, что могло навредить королевству. Кхемия — опасное искусство, но Рэйн владела им на уровне мастера, не могла она допустить ошибку, стоящую кому-то жизни. – Дайн… скажи, почему она там? Я уверен, что хочу знать. – Думаю, лучше вы спросите это у господина Альбедо, Ваше Величество. Как и ожидалось. Всё, что касалось лично алхимика, всегда замазывалось тёмной краской. Её не оттереть, приевшаяся грязь скорее разъест твои пальцы, нежели позволить заглянуть за неё. От этого не становилось легче, и Кэйа, по неизвестным ему причинам, начал испытывать тревогу перед разговором с Альбедо.