Много-много лет назад, в далёкой печальной стране стояла огромная гора из грубого чёрного камня. На рассвете на вершине этой горы расцветала волшебная роза, которая могла дать бессмертие тому, кто её сорвет. Но никто не осмеливался к ней приближаться, потому что шипы её были ядовиты. Люди делились друг с другом своими страхами смерти и боли, и никто даже не задумывался о вечной жизни. И каждый день роза увядала не в состоянии передать хоть кому-нибудь свой дар.
Потерянная и забытая всеми на вершине этой холодной тёмной горы. Навеки одинокая, до скончания времен.
Телефон вновь надоедливо завибрировал. Входящий звонок прервал музыку в наушниках, и уху обнажились угрюмые звуки улицы: дождь лил беспощадно, барабаня по крышам и окнам, а рёв двигателей машин сопровождался брызгами грязных луж. Чонгук отклонил вызов и свернул в свой двор. Что-то особенное есть в сегодняшнем вечере. То ли забытый дома зонт, то ли чонгуково внезапное желание прогуляться, то ли тонкая полоса багряного заката, выглядывающего из-под низких туч, задавивших солнце своей тяжестью. Но Чонгука это мало волновало. Единственное, чем грезила его душа сейчас — оказаться дома, поэтому он ускорил шаг, направляясь к родному подъезду. Осень — довольно романтичная пора, преподносящая настроению лирические нотки, возвышенные мысли и лёгкую хандру. Но в сегодняшнем осеннем дне романтичности не было совершенно. Небосвод казался настолько низким, что ещё чуть-чуть — и он падёт на высотки-муравейники, дождь водопадом обрушивался на недовольных прохожих, а порывистый ветер неприятно забирался под мокрую одежду. В кармане коротко провибрировало, и Чонгук достал телефон. Чимин: Всё в порядке? Иди домой. Чонгук остановился, начиная набирать сообщение. Хотелось прямо-таки психануть и ответить что-нибудь грубое: он впервые за долгое время добровольно решил выйти на короткую прогулку, потом начался этот дождь, а сейчас Чимин названивает и написывает, не позволяя нормально послушать музыку. Вздохнув, Чонгук убрал наушники в карман и принялся печатать что-то вроде «почти дома», но его прервало жалобное мяуканье справа. Он рефлекторно повернул голову. К нему медленно направлялся бродячий кот, который начал мяукать настойчивее, заметив, что на него обратили внимание. Двигался он как-то странно — вприпрыжку. — Эй, ты что тут делаешь? — Чонгук присел на колени и протянул руку коту. Тот чуть ускорился и, приблизившись, начал обнюхивать пальцы. Чонгук оглядел кота: вроде самый обычный, с длинной пёстрой шерстью, что обвисла от влаги, демонстрируя болезненную худобу кошачьего тельца. — О… — он сочувственно изогнул брови. — Кто с тобой так? Сегодняшний вечер действительно особенный. И не из-за дождя или заката, а из-за кота, стоящего перед Чонгуком на трёх лапах. И всё в этом мире начинает казаться каким-то отвратительно неправильным, разрушающим и жестоким, когда промокший голодный кот без лапы так жалобно мяукает. Плачет, умоляя забрать с собой, подарить кров и заботу, обещая делиться своей лаской и любовью. Когда Чонгук повторно внимательнее осматривает кота, обнаруживается и ободранный хвост, и глубокая плешь от шрама на боку. — Да что же это? — жалостливо спрашивает Чонгук у ластящегося кота. Ни секунды не раздумывая, он осторожно подхватывает его и прижимает к себе, накрыв курткой. Бережно поглаживает, что-то лепечет ему, чуть ли не бегом преодолевая путь до подъезда. А у самого ком в горле. Через сколько страданий пришлось пройти этому беззащитному существу, прежде чем оказаться в его — чонгуковых — руках? Израненный, истерзанный улицей, но всё же живой энергичный кот, желающий любви, готовый делиться этой любовью, несмотря на трагичное своё прошлое. Прошлое — есть прошлое. Пора дарить кому-то свою заботу. — Замёрз? — прикрикнул Чимин на ходу. Он вошёл в коридор и оглядел с ног до головы мокрого Чонгука. — Раздевайся, иди в душ. Я приготовил… Ты серьёзно? Чонгук совершенно, кажется, не слушал Чимина, протягивая ему кота с невозмутимой просьбой подержать. Чимин широко раскрыл глаза и растерялся. — Это что такое? — Ручной жираф, — Чонгук пожал плечами и оглядел кота. — Хорошо. Зачем ты притащил сюда ручного жирафа? — Чимин, не ворчи. Лучше помоги и подержи. — Он грязный, мокрый и, возможно, больной. О чём ты думаешь, Мать Тереза? — Чимин, — Чонгук грозно обвёл его взглядом и повторил: — не ворчи. Тот прикрыл глаза и раздражённо выдохнул. Чонгук всегда жалел всякую тварь, что видел под своими ногами, будь то муравей или беспризорный пёс. Не брезговал брать на руки, гладить, кормить. Пару лет назад плакал, когда умер его лучший друг — улитка По. Тогда Чимин лишь посмеялся, бережно вытирая слёзы с чонгуковых щёк. Его любвеобилие и нежность к животным умиляли, ведь с виду Чонгук совсем не похож на обладателя нежного доброго сердца и души, которую трогает вид котят. Холодный, сдержанный, иногда грубый и неприступный для окружающих, он готов был убить за братьев меньших. И Чимин понимал, что домашнее животное — лишь вопрос времени. «Зоотерапия — отличное решение для посттравматического расстройства, которым страдает Чонгук. Она поможет справиться со стрессами, тревожностью и напряжением. Также домашний питомец помогает сохранять организованность, держать себя в руках. Речь идёт не о хомяках или попугаях: нужен обязательный физический контакт. Подарите ему собаку или кота и тотчас убедитесь в действенности этой терапии…» — Я лучше сразу в ванную его понесу. Чимин брезгливо поморщился, принял кота в свои руки и засеменил в ванную. — Сам помоешь? — повысил голос он, опуская кота в ванну. Ответом послужил звук закрытия входной двери. Чимин, прикрикнув раздражённое «эй», выглянул в коридор. Убедившись, что Чонгук покинул квартиру, он схватился за голову и взбешённо взвыл: — Ну не-ет… Чимин свёл брови к переносице и зашёл в ванную, где его послушно ждал кот. — Чего смотришь? Вот и будешь тут сидеть, пока твой безумный хозяин не вернётся. Тот заинтересованно наклонил голову вбок. Чимин оглядел кота, а затем подошёл ближе — вплотную к ванне — и, ещё раз смерив его глазами, озадаченно покачал головой. Только сейчас он заметил эту явную особенность калеки — три лапы. — Поэтому, да? — Чимин с сочувствием мягко ткнул кота в лоб и опустился на колени. — Потому Чонгук тебя забрал?.. Он включил воду и начал бережно мыть нового члена семьи. — О. Наворчался? Чонгук вошёл в гостиную и оглядел задремавшего на диване Чимина в мокрой футболке, который пригрел на своём животе мурчащего кота. Это было вполне ожидаемо: Чимин любил ворчать, но в итоге всегда мирился с чонгуковыми заскоками. Бессердечным он тоже никогда не был. В животных души не чаял, но, должно быть, хотел казаться старше, поэтому вёл себя сдержанно. Чонгук умилённо усмехнулся и слегка ущипнул влажными пальцами Чимина за нос. Тот мгновенно раскрыл глаза и вновь состроил недовольную гримасу. — Ну и куда ты слинял? Оставил меня одного со своим котом. Мне его пришлось мыть. Чонгук указал на пакет в своей руке. — В зоомагазин ходил. — Я уже накормил его, — Чимин поднял кота над собой и оглядел его. — Он такой худой. — Да… — Чонгук присел рядом, взял кота в свои руки и прижал к груди. — Как назовём? — Уже «назовём», а не «назовёшь»? — усмехнулся Чонгук, на что Чимин ткнул его локтем в бок. — Не знаю. В голову ничего не приходит. — Как тебе имя Тэян? Чонгук слегка вскинул брови и обернулся на Чимина. — «Солнце»? — Ну-у… — Чимин потянулся. — Ты нашёл его в такой пасмурный, дождливый день, вот я и подумал… — он потрепал кота за ухом. — Тэян, значит… — Чонгук откинул голову и задумчиво втянул воздух.***
Чимин потёр лицо и откинул телефон на диван. — Не отвечает. Около четырёх часов назад Чимин и Хосок вернулись, но Чонгука дома не оказалось. Он не отвечает на звонки и сообщения, и последний час Чимин места себе не находит, наблюдая, как беспечный Хосок, слегка взмокший от сборки стола, развешивает свою одежду на стойку у стены. — Что за гиперопека? — усмехнулся Хосок. — Он обычно не делает так… Ушёл куда-то, не предупредив, а сейчас трубку не берёт. — А должен? — Что за вопрос?.. Хосок обернулся на Чимина и вопросительно вскинул брови. — Да нет, не должен. Но… — Не должен, не обязан, — перебил Хосок, устроив последние плечики на стойку, и сел на пол лицом к Чимину. — Что плохого в том, что он не соизволил тебя оповестить о своих планах? — Да не в этом дело! Я переживаю, что с ним могло что-то произойти. — Или тебя корёжит от мысли, что у Чонгука может быть своя, личная жизнь? Чимин махнул рукой и отвёл взгляд. Хосок самодовольно хмыкнул, притянул к себе Тэяна и крепко обнял, уткнувшись лицом куда-то в его шею. Тот принялся мурчать и облизывать хосоков нос. — А тебя так и тянет на побитых жизнью и немощных, да? — Чимин скрестил руки на груди и устремил взгляд в окно, занавешенное тюлем, за которым красно-фиолетовое небо рябило крупными хлопьями снега. — И тебя, — Хосок поцеловал Тэяна и уложил к себе на колени. — Думаешь, Чонгуку правда помогла эта зоотерапия? — Однозначно. Человек, который может кому-то дарить свою заботу и любовь, расцветает. Чимин недовольно фыркнул. Тогда Хосок продолжил: — Ему нужно влюбиться, я думаю. И ещё думаю, что он хочет, чтобы его приютили так же, как Тэяна. Он ведь всё ещё чувствует себя одиноко. — У него есть я. — Ты не избавишь его от желания быть любимым и любить. Чимин цокнул и закатил глаза. — Сейчас нужно не об этом беспокоиться, а о том, что он пропал где-то. Если он не вернётся к полуночи, я начну обзванивать больницы и морги. А если вернётся, по шее получит за то, что не предупредил и трубку не берёт. — Он взрослый мальчик, Чимин, и не такой беспомощный и неприспособленный, как ты можешь думать. И не дуй губы, тебе рано или поздно придётся принять это. То, что ты беспокоишься за него — это, конечно, нормально и даже хорошо, но не перегибай палку. Я уверен, что всё в порядке. Нет, не уверен. Хосок спустя пару часов после их с Чимином прибытия насторожился — это что-то новое. Обычно Чонгук выходит из дома крайне редко, не считая поездок в университет. Даже Чимину не часто удавалось уговорить его сходить в магазин или прогуляться вдвоём. А сейчас он не только отсутствует на протяжении долгого времени, но и не отвечает. Хосок не верил, что с ним что-то могло произойти, поэтому боялся не этого, а именно цели такого спонтанного выхода в свет. Что могло заставить его покинуть свою кроличью нору и забыть про Чимина и Хосока? Чонгук всё ещё нестабилен, особенно из-за сегодняшнего инцидента на кухне, после чего в нём сидела импульсивность. Хосок нутром чуял: что-то не так. Но виду не подавал, чтобы Чимин не переживал ещё больше. — О, — Хосок мягко переложил Тэяна со своих ног на пол и рванул к телефону. — Чего? Вопрос Чимина остался без ответа, и приходилось лишь напряжённо наблюдать за тем, как Хосок что-то недолго ищет в телефоне, а затем прикладывает трубку к уху и отходит куда-то в сторону. — Привет. Ты с Чонгуком?.. Вы виделись сегодня?.. Чимин нахмурился и настороженно склонил голову вперёд. — …понятно. Хорошо, спасибо. Пока-пока, — Хосок завершил разговор и сунул телефон в карман, озадаченно рассматривая ламинат. — Не понял… Ты с кем это? Хосок пожал плечами, подмигнул и направился в коридор. Чимин подорвался за ним. — Э-эй, алло! С кем ты сейчас говорил? — Не твоё дело, — улыбнулся Хосок. — В каком смысле не моё? Хосок, я сейчас тебя пну… — Чонгук от тебя подхватил привычку всё время угрожать мне? — он накинул куртку и повернулся к красному Чимину, поджавшему губы. — Ты со мной? — он указал подбородком в сторону гостиной, где находился балкон. Чимин недовольно прорычал и схватил своё пальто с вешалки. Допытываться до беспристрастного Хосока — затея бессмысленная: он никогда не выдаст чужую тайну, даже если к его горлу приставят нож. В душе Чимин понимал, что это хорошая, нейтральная позиция, но речь шла о Чонгуке, таинственном Инкогнито и какой-то встрече. Остаётся надеяться только на то, что Хосок бы не стал поддерживать что-то сомнительное. Звук ключа, вставляемого в замочную скважину, заставил обоих резко обернуться. Чимин суматошно отворил дверь, опережая Чонгука. — Чонгук, какого чёрта? Где ты был? Чонгук был припорошён снегом, губы дрожали, а глаза опущены в пол. Он проигнорировал Чимина, махнул красной от холода кистью, как бы говоря «прочь», наспех скинул куртку, разулся и устремился к себе. Чимин шокированно посмотрел на Хосока. Тот и сам удивился, но выражение лица всё так же оставалось ровным. — «Личная жизнь», значит? — Чимин всплеснул руками. — Не трогай его сейчас. Потом узнаем, в чём дело. — Хосок! — Чимин подался в его сторону. — Твои советы просто… Чёрт! — он метнулся к комнате Чонгука. Хосок молча проследовал за ним и, облокотившись на стену, наблюдал, как Чимин пытается попасть к Чонгуку, который заперся в своей комнате и не отвечает. — Он не станет говорить с тобой. И не смей винить меня в произошедшем, — интонация стала непривычно холодной. Чимин рубанул рукой воздух и с прищуром обернулся на Хосока. — Да что ты знаешь? — прошипел он. — Да? — Хосок вскинул бровь. — Что ты знаешь о его жизни?! Знаешь, как я каждый чёртов день находился с ним, помогал бороться со всем дерьмом, свалившимся на него? Как это трудно, знаешь? Полжизни наблюдать близкого тебе человека в… таком состоянии. Мне в это дерьмо пришлось окунуться по подбородок, чтобы его вытащить! А сейчас у вас от меня какие-то тайны, которые, возможно, опять ранят его. Кем ты возомнил себя?! Иисусом? Проповедуешь свою философию жизни ему — человеку, которому она совершенно не подходит? Да что ты знаешь о жизни и смерти?! Что ты знаешь о том, что по-настоящему нужно Чонгуку? Только и делаешь, что… — Чимин! Остынь. — Не остыну! Ты сейчас же скажешь мне, что происходит в его голове! Сейчас же! Внезапный грохот отрезвил Чимина. Он устремил взгляд сперва на упавший стул, а затем — на Хосока, смотревшего на него исподлобья. Тот склонился и поднял стул, вернув его в прежнее положение. — Внезапный шум — отличный способ прекратить истерику. Пощёчина — тоже неплохой вариант, но это немного неуместно в данной ситуации. Чимин, — Хосок открыл дверь балкона и приглашающе кивнул, — если хочешь поговорить сейчас, тебе надо остыть. Вдох-выдох. Чимин зажмурился, медленно вдохнул и так же медленно выдохнул через рот. Потёр переносицу и медленно направился к балкону. Он знал, что перегибает палку, когда кричит на Хосока. И, хоть и нехотя, но понимал, что Хосок прав. Тем не менее, Чимин всё же внутренне стоял на своём: это он знает, в чём нуждается Чонгук и от чего его нужно остерегать. С чего вдруг Хосок завёл разговор о том, что Чонгуку надо влюбиться, а потом — о каком-то человеке и встрече. У Чимина голова раскалывалась от обиды: два друга просто решили помучить его своими тайнами, будто не держа за друга вовсе. — Я остыл. Но от слов своих не отказываюсь, — прошептал он, закрывая дверь и принимая из рук Хосока сигарету. — Не остыл. Но не отстанешь же. Хосок, закончив что-то листать в телефоне, тихо включил nothing,nowhere — pretend. Чимин слегка удивился, когда узнал, что это его любимый исполнитель. Как-то не соответствовали они друг другу: песни депрессивные, иногда грубые, в отличие от самого Хосока. Но Чимин, пожалуй, не возражал, когда он иной раз включал эти треки, потому что и сам любил рок. И nothing,nowhere. был почти единственным современным исполнителем, который нравился Чимину и на которого Хосок подсадил ещё и Юнги с Чонгуком. — Не отстану. — Чимин, — Хосок прикурил. — Ты ведь знаешь, что мне известно о том, что случилось у Чонгука. И знаешь, что я никогда не пожелаю ему зла. Так? Чимин кивнул, стыдливо уткнувшись в пол. — Пожалуйста, — Хосок положил руку на Чиминово плечо и ободряюще потрепал, — не вини меня ни в чём. И пойми, что я не могу рассказать тебе то, что тебя на касается. Я уверен, что ты при любом раскладе всё узнаешь. Не стоит беситься из-за этого. Просто прими, что Чонгук — отдельная личность со своими делами, секретами и желаниями. Хосок тихо постучал ногтями по двери. — Можешь не открывать и не отвечать, мне всё равно. Он тяжело вздохнул и уткнулся лбом в прохладную дверь. Слишком сложный для Чонгука день, и Хосок понимал это. Да и Чимин напереживался на год вперёд. Но если последнего удалось усмирить, вразумить и попросить дать ему — Чонгуку — время, то с самим Чонгуком всё складывалось сложнее. Провоцировать на очередные всплески эмоций — ошибка, которую нельзя было допустить. Но Хосок тоже переживал за него до учащения сердцебиения, поэтому решил просто попросить Чонгука кое о чём. — Даже не представляю, что у тебя приключилось. Может, что-то страшное. Может, пустяк. Но я прошу тебя: не вреди себе. Он немного помолчал, с опаской прислушиваясь к тишине за дверью. — Мы всегда рядом.***
Весь следующий — последний перед учёбой — день Чонгук провёл в кровати, изредка выходя в туалет. В остальное время он просто лежал и думал, пытался понять, что чувствует. Он однозначно зол на себя за трусость. Вчера, когда Чонгук столкнулся с Тэхёном, его взгляд казался каким-то отрешённым, безразличным. Он испугался возможного отказа, постыдился собственной инициативы и сбежал. Во второй раз. Чонгуку было стыдно. Он неосознанно морщился, представив себя на месте Тэхёна: Чонгук сам пришёл к нему работу, сам искал этой встречи, а затем удалился, не осмелившись даже поздороваться. Должно быть, он выглядел жалко, смешно, нелепо и позорно. И Чонгук определённо был подавлен. Тэхён сейчас казался таким недосягаемым, фантомным, воображаемым. А оттого — таким искомым. Сердце стучало невыносимо гулко, отстукивая Морзе тэхёново имя, а руки сами тянулись к раздражающе знакомому сборнику сочинений Бодлера — единственной нити между Чонгуком и Тэхёном. Хотелось прочитать, зазубрить каждое стихотворение, чтобы узнать Тэхёна ближе, понять лучше. Внутренний голос вторил Чонгуку, что это единственный способ познакомиться с ним по-настоящему, прочувствовать, как каждая строчка выжигает на его мозге слово «фанатик». Помешался. Окончательно, кажется. И это бесило. О, как же выводило из себя, порождая желание разорвать к чертям лежащую сбоку подушку, снести всё со стола, раскрошить стену или хотя бы костяшки кистей. И совершенно не интересовало ничего, кроме неведомой тяги, что так туго обвила его неподатливое тело, не позволяя сделать движение. Чем дальше цель, тем желаннее она, и Чонгук отдавал себе в этом отчёт. Но всё же не понимал: сам он внушил себе эту жажду до тэхёновой компании, или она чем-то обусловлена. «И я надеялся, что эти эмоции были вызваны недостатком серотонина. Никогда не думал, что мой собственный мозг может превратиться в противника…» За дверью слышались приглушённые тихой музыкой голоса. Чонгук несмело отворил дверь и медленно выглянул. С окончательным переездом Хосока гостиная враз преобразилась: на диване красовался болотного цвета плед, множество декоративных подушек в льняных бордовых, серых и таких же болотных чехлах; на полу — небольшой коврик, у противоположной дивану стены — стол и немаленькая стойка с одеждой и обувью. На том же столе лежали какие-то картины и другие мелочи, которые Чимин и Хосок ещё не успели развесить и расставить. Они полдня провели в магазинах, где покупали хозтовары, аксессуары для создания уюта и продукты, над которыми долго колдовали на кухне. Сейчас же они сидели на диване и о чём-то увлечённо беседовали, потягивая пиво. Чонгук робко вышел к ним. Ему изначально было совестно за своё вчерашнее нежелание вести диалоги, так озадачившее дорогих его сердцу людей. Но он ничего не мог с этим поделать, поэтому, встретившись со взглядами Хосока и Чимина, лишь многозначительно вздохнул и почесал затылок. — Иди сюда, — Чимин грустно улыбнулся ему и похлопал по месту рядом. — Я не хочу ничего рассказывать. Даже не спрашивайте, — пробубнил Чонгук, присаживаясь на диван. Хосок поднял брови и понимающе закивал, поджав губу. — Красиво вы тут всё сделали… — Мне тоже нравится, — Хосок с гордостью погладил лежащую рядом подушку. — Голоден? — Мы поставили лазанью в духовку. Она скоро будет готова. Кстати, в холодильнике есть ещё пиво. — Да, спасибо… Чимин, можешь дать почитать Бодлера? — Чонгук принялся теребить футболку. Чимин удивлённо повёл бровью. — Конечно. У меня на столе где-то лежит… А почему тебе вдруг стало интересно? — Да делать нечего. — А как же работа? — Хосок склонил голову вбок. Чонгук махнул рукой. — Завтра начну. Так я могу взять книгу? Чимин кивнул. — Спасибо. Хорошего вечера, — Чонгук встал и, сопровождаемый громким молчанием, направился за книгой. Здесь как обычно тепло и надоедливо пахнет валерианой: Чимин любит эфирные масла, поэтому перед сном добавлял пару капель в вазу для плавающих свечей, наполненную водой. Он говорит, что вид горящих свечек и разносящийся по комнате аромат умиротворяют и помогают расслабиться. У Чонгука же голова болела, стоило ему только втянуть этот горьковатый древесный запах с нотками камфоры. Он нашарил выключатель, тихо щёлкнул им и оглядел опрятную комнату. Минимализм и нотки уютного скандинавского стиля не совсем соответствовали чиминовой наружности, но Чонгук не удивлялся. Он пробежался взглядом по столу, где аккуратно лежали друг на друге книги: учебники и художественная литература. Быстро отыскав нужную, Чонгук вытащил её из стопки и, оглаживая взором монотонно красную обложку, присел на застеленную кровать. — Всесильному чародею французской литературы, моему дорогому и уважаемому учителю и другу — Теофилю Готье, как выражение полного преклонения посвящаю эти болезненные цветы, — одними губами проговорил Чонгук, следуя строчкам первой страницы. «Ошибки, глупость, грех и скупость чередою Наш занимают ум и заражают кровь; Раскаянью даём мы пищу вновь и вновь, Как труп даёт червям насытиться собою. Погрязнувши в грехах, мы каемся уныло; Признанья продаём высокою ценой, И весело бредём мы прежнею тропой, Поверив, что слеза все пятна наши смыла…» Чимин, заметив свет из-под двери своей комнаты, тактично постучал и вошёл. — Что за… Последние пару недель Чонгук с каждым разом прыгал выше и выше своей головы, всё сильнее удивляя друзей. Сейчас он мирно спал под одеялом с книгой на груди, забавно открыв рот, и тихо сопел, словно котёнок. Чимин озадаченно свёл брови к переносице, переминаясь с ноги на ногу, не понимая, что ему делать: будить Чонгука или самому уйти спать. Вот только куда? К Хосоку на диван? Или к Чонгуку в комнату? Ни то, ни другое делать не хотелось, потому что Чимин не любит вторгаться в личное пространство. Даже вынужденно. Поэтому оставалось лишь два варианта: либо отправить Чонгука к себе, либо лечь рядом. Но, чёрт, и беспокоить его не хотелось. Ни пробуждением, ни своей компанией в кровати. Тяжело вздохнув, Чимин выключил свет, щёлкнул кнопкой бра справа от Чонгука, взял книгу из его рук, по привычке загиная край страницы, убрал на прикроватный столик и ласково погладил его по волосам. — Чонгук, ты пойдёшь к себе? Чонгук, не открывая глаза, нахмурился и отвернулся. Чимин шмыгнул носом, выждал пару мгновений, а затем медленно снял футболку и опасливо улёгся на самый край своей кровати, накрываясь одеялом без излишка, предпочитая отдать две трети Чонгуку. Ещё около получаса Чимин лежал не двигаясь, боясь издать звук, очерчивая взглядом чонгукову крупную спину и подёргивающиеся плечи. Не отдавая отчёт своим действиям, Чимин осторожно коснулся его шеи самыми кончиками пальцев: тонкая кожа была гладкой, тёплой, и так контрастировала с холодными чиминовыми руками, что он тотчас одёрнулся, не желая разбудить Чонгука. Отметив, что сам Чонгук никак не отреагировал на прикосновение, Чимин невесомо огладил его выступающие на шее позвонки, испытывая какой-то непонятный трепет: он и раньше касался Чонгука, но не испытывал тревоги, которую испытывает сейчас. Чимин шмыгнул и перевернулся на спину. Сбоку послышались шорохи и непонятное мычание. Одеяло пару раз подскочило и плавно опустилось на голую грудь вместе с тёплой рукой, и Чимин не успел раскрыть глаза от удивления, как оказался в сильной чонгуковой хватке. Чонгук закинул на него ногу, а щеку устроил на плече, ощекотав дыханием шею.***
Об стены полупустого светлого коридора эхом рикошетил громкий частый топот четырёх ног, разрезая тишину. Пробегая диванчики и закрытые двери кабинетов, Чимин мысленно бранил Чонгука, которого сейчас за руку тянул за собой. — Почему я должен заботиться о твоей посещаемости, хотя даже не собирался менять клуб в этом семестре? Чонгук сзади лишь откинул голову на бегу и протянул уставшее «а». — Ты ведь специально в туалете долго торчал? — задыхаясь спросил Чимин. — Хотел притвориться, что живот болит, чтобы я один пошёл в этот дурацкий клуб? — Не бубни-и-и, молю. Я всю ночь провёл в твоей комнате, а там лекарствами несёт как в аптеке. У меня голова раскалывается. — Валерианой, Чонгук. И это ты не бубни. Я по твоей милости сейчас несусь туда и по твоей же опоздаю. — Да стой ты, — Чонгук одёрнул руку и остановился, переводя дух от лёгкой пробежки. — Полкрыла пробежали. Устал. Чимин опёрся руками о колени, пытаясь избавиться от отдышки. — Устал он, как же… Чонгук был хорошо развит физически, и Чимину слабо верилось в то, что он действительно изнеможён. Они находились в десяти метрах от нужной двери, но заходить внутрь растрёпанными и красными действительно не хотелось. Сзади послышались шаги, и из-за угла вышли две знакомые фигуры. — О, — Чонгук оглядел Хосока, который с серьёзным лицом разговаривал с белокурым Юнги в пёстром кардигане, белой футболке и голубых широких джинсах. — Привет, Хосок, — поздоровался Чимин, упорно не замечая Юнги. Тот тактично остался идти позади трёх возобновивших движение парней. — Привет-привет. Что с вами? — Опаздываем на клубные занятия, — Чимин кашлянул в кулак. — Этот парень… — он кивком указал на Чонгука. — Мы тоже опаздываем. — Вы с Юнги теперь в один ходите? — лениво спросил Чонгук. — Да, — Хосок кивнул и потянулся к ручке двери, за которой находился нужный Чимину с Чонгуком клуб. Мгновенно осознав положение, Чимин тихо заскулил и посмотрел на удивлённого Чонгука, когда Хосок смело вошёл первым, а Юнги, миновав их и цокнув, — вторым. Чимин прикрыл глаза и то сжимал, то разжимал кулаки, не находя в себе сил зайти уже наконец, но Чонгук, который тоже побаивался, буквально втолкнул его в кабинет и скользнул следом, прикрывая за собой дверь и на автомате поворачиваясь вправо — где обычно стоял преподаватель. В данном же случае — глава клуба. Тот выглядел галантно: шоколадного цвета волосы аккуратно уложены, тонкий бежевый тренч спадал до колен, подчёркивая стать и высоту, а белая блузка, заправленная в коричневые прямые брюки, свободно опустилась вниз, когда он склонился над столом, ставя галочки напротив имён Хосока и Юнги. — Так, — он обернулся на ввалившихся Чимина и Чонгука и мягко улыбнулся. — А вы, стало быть, Чон Чонгук и Пак Чимин. Кто есть кто? — Я Чимин. Этот чудак — Чонгук. — Хорошо, Чимин и Чонгук. Присаживайтесь. Чимин вновь взял Чонгука под руку, а тому ничего не оставалось, кроме как опустить уставший взгляд и плестись следом, усаживаясь за один из столов, стоящих полукругом. — Итак, — продолжил клубный глава, — меня зовут Ким Намджун, будем знакомы. Я учусь на графического дизайнера, дополнительно хожу на информатику, потому что мне нравится программирование. Хочу совместить приятное с полезным и создать какую-нибудь мини-игру. В основном буду продумывать дизайн вместе с нашим архитектором, — он с улыбкой кивнул какому-то парню, сидящему за соседним столом справа от Хосока и Юнги. — Теперь вы. По порядку, пожалуйста, — Намджун кивнул на первый стол перед ним, где сидели Чимин и Чонгук. — Чон Хосок, психолог, — подал он голос, смело игнорируя «по порядку», по которому, вообще-то, должен быть третьим. — Мой друг — забияка, которого в начале семестра выгнали из баскетбольного клуба и который слёзно умолял меня вступить с ним в этот. Тем не менее, идея и направление мне интересны: я могу продумывать сюжет игры, задавать ему настрой. — Отлично, рад знакомству, Хосок. Ты действительно можешь помочь нам с сюжетом, — улыбнулся Намджун и наконец сел за учительский стол. — Конечно, — ответно улыбнулся Хосок и незаметно для всех начал тыкать Юнги в бок, чтобы тот представился. — Ну… Я Мин Юнги, бывший капитан сборной по баскетболу, — Юнги многозначительно кашлянул, не понимая, зачем ему представляться, ведь все и так знают, кто он такой. — Как сказал мой друг-зануда, меня выперли, и я был вынужден вступить в другой клуб. Учусь на инженера информационной безопасности. Не программист, но в информатике разбираюсь. Надеюсь, смогу быть полезным. — Мы найдём тебе дело, — всё с той же улыбкой кивнул Намджун. — Всем привет, я Пак Чимин, — принял он верный порядок знакомства. — Учусь как раз на программиста, но окончил художественное училище, поэтому могу помогать и с кодом, и с дизайном. Чонгук почти не слушал и, опустив щёку на кулак, смотрел куда-то перед собой. Он совершенно не хотел находиться сейчас здесь: с Юнги в кабинете и с мыслями о Тэхёне в голове. Везёт же ему в последнее время… Чимин ущипнул его за предплечье, отрывая от раздумий. Чонгук встрепенулся. — Чон Чонгук, программист. Всё. — Да-да, я наслышан о тебе. Очень рад, что ты со своим талантом присоединился к нам. Чонгук благодарно кивнул Намджуну и вновь погрузился в свои мысли. День начался действительно странно, и Чонгук заранее устал, лишь открыв глаза и учуяв запах ненавистной ему валерианы, которая так напоминала ему о бесконечных лекарствах, что он принимал. А обнаружив, что он прижимает к себе полуголого спящего Чимина, который так же обнимал Чонгука, обомлел. Ему стало как-то максимально неловко, будто случилось то, что порицалось всем миром на протяжении веков. На деле же он понимал, что сам виноват: уснул в чужой комнате, на чужой кровати. Да и нет ничего плохого и странного в дружеских объятиях. Но Чонгуку было сложно хотеть этого невинного и приятного жеста. В объятиях он редко чувствовал себя хорошо: что-то противящееся сидело в нём, вселяя дискомфорт и смущение. — Ким Сокджин, архитектор. Как сказал Намджун, я буду продумывать дизайн. В основном — строений и окружения. Чимин повернулся и оглядел говорящего: в круглых очках с тонкой оправой, бордовом лонгсливе, заправленном в чёрные джинсы. Что касается одежды — ничего особенного, если не смотреть на минималистичные лейблы тут и там, но красив на лицо. Только вот взгляд какой-то высокомерный. Намджун дружелюбно подмигнул Сокджину. Судя по всему, они давние друзья. — Ким Тэхён. Филолог. Потрясённые взгляды Хосока и Чимина поочерёдно метались то на Тэхёна, то на Чонгука. — …буду помогать Хосоку с сюжетом. А Чонгук, кажется, умер. По крайней мере он явно чувствовал, как вмиг ослабло тело, сердце совершило кульбит, и он вспотел, не осмеливаясь перевести ошарашенный свой взгляд на Тэхёна. И Чонгуку бы хотелось, чтобы до него не долетало ни слова, потому что это «Ким Тэхён. Филолог» заставило адреналин влиться в кровь бешеной дозой, и, казалось, все чувства обострились вдвое, если не втрое. Стол вдруг сделался рельефнее, и Чонгук ощущал каждую неровность взмокшими кончиками пальцев. Запахи чьего-то парфюма и кондиционера для белья ощущались настолько явно, что кружилась голова. В горле пересохло, запершило, и хотелось бы прокашляться, да нельзя привлекать внимание. Хотя на этот раз остаться незамеченным явно не получилось. Чонгук отчаянно боролся с желанием сбежать — он был готов сделать это и в третий раз, но точно знал, что теперь-то Хосок от него не отстанет, не позволит слинять. А тот сейчас глазел на Тэхёна, который, как и Чонгук, смотрел в никуда перед собой. По его часто вздымающейся груди явно видно напряжение, но голос ни разу не дрогнул. Ровно держа голову с кудрявыми тёмными волосами, он мелко дёргал ногой, облачённой в тёмно-синие джинсы, и кутал кисти рук в белом свитере с высоким горлом. Тэхён, почувствовав на себе изучающий взгляд, обернулся на Хосока, который не смел отвести взор. Коротко смерив его глазами, Тэхён присоединился к игре в гляделки. Чимин, как потерянный, вертел голову туда-сюда, оглядывая троих парней, не понимая, как себя вести. Он явно видел состояние Чонгука, близкое к предобморочному, поэтому ободряюще огладил его колено, вполуха слушая Намджуна. — Что ж, на этом основные моменты закончились. Достаньте, пожалуйста, письменные принадлежности. Нужно расписаться за технику безопасности. — А ты нам её озвучил? — подал голос Юнги, скрестивший руки на груди. Намджун лишь принялся шариться на столе, выискивая нужный листок, и невозмутимо ответил: — Ну, если хочешь, я проведу тебе лекцию о правилах нахождения в кабинетах, оборудованных компьютерами, проектором и столами с прямоугольными краями. Только мне кажется, что в двадцать лет уже можно было понять, как себя вести не стоит. Или есть риск того, что ты украдёшь оборудование, убьёшься о столешницу… — Я понял, — сухо бросил Юнги. — Отлично. Тэхён, расписываешься и передаёшь дальше. Ничего нового. Молчание между семерыми тянулось недолго, но напряжены были сразу пятеро — Юнги, Чимин, Хосок, Чонгук и Тэхён. Каждый опасался чего-то своего. Чонгук каждую минуту вытирал вспотевшие ладони о широкие штаны и, приняв трясущимися руками листок от Хосока, впал в ступор. Напротив его имени мелко-мелко было выведено карандашом «Ты. Я. В 19:00 у входа в кафе» и адрес. «Юнги хочет поболтать с тобой» Чонгук, сведя брови к переносице, метнул взгляд на Юнги, который тотчас отвернулся. Затем перевёл взгляд на Хосока. Тот покосился на него и пожал плечами. Быстро схватив из пенала ластик, Чонгук стёр надпись, из раза в раз повторяя про себя адрес кафе, чтобы наверняка впечатался в память. Расписавшись, передал его Чимину, который лишь вопрошающе окинул его взором и с прищуром уставился в лист. Ещё около сорока минут происходило обсуждение идей и концептов, предлагаемых в основном Намджуном, Сокджином и Хосоком. Было принято решение создать короткий хоррор, а Хосок пообещал сделать его атмосферу действительно пугающей. На этом первое собрание было окончено. Намджун дал всем поручения: Тэхёну и Хосоку продумать сюжет, Сокджин и сам Намджун заручились сделать концепт-арты, Чимин, показав последнему пару своих работ, взялся за продумывание образов чудовищ и прочей жути. Чонгуку и Юнги же осталось только ждать своего часа, чтобы по команде остальных начать прописывать коды скриптов. Чонгук намеренно собирался медленно: то потягивался, то зевал. Но Тэхён и не думал уходить, весело болтая с Намджуном и Сокджином, стоя у учительского стола. Юнги уже стоял в дверях, ожидая Хосока. Тот подошёл к Чимину с Чонгуком, вопросительно кивая. — Всё в порядке? Чонгук молча кивнул, убирая пенал в рюкзак и закидывая его на плечо. — Мне нужно идти, Юнги ждёт. Увидимся дома, — он с улыбкой подмигнул и направился к тоскливо вздыхающему Юнги. Чимин похлопал Чонгука по спине и кивнул в сторону выхода, когда тот задвинул свой стул в знак готовности идти. — Чонгук? — Чимин притормозил, когда они свернули за угол. — Молю, не останавливайся. — Хорошо, — Чимин возобновил шаг и нагнал торопящегося Чонгука. — Он? — Он.***
Работать не получалось абсолютно. Какая-то дикая боль прошибла его в клубном кабинете и продолжала ныть, разливаясь волнами. Тэхён ли не оставлял Чонгука в покое, или лишь мысли о нём — непонятно. Понятно лишь то, что каким-то магическим образом он вновь выбил двери чонгуковой жизни, при этом не делая абсолютно никаких усилий. Чонгук горько усмехнулся, мысленно соглашаясь с его словами о судьбе. И он не был бы сейчас в таком настроении, встреться они при обычных условиях в университете: в кафетерии, к примеру, или в туалете, на худой конец. Но надо ведь оказаться в одном клубе, в котором тесно только им двоим от скопившегося напряжения. Как теперь себя вести — непонятно. Чонгука в дрожь бросало, как только он представлял, как говорит с Тэхёном. В мысли закрадывалась идея просто не ходить на собрания, но ответственный Чимин не даст ему — Чонгуку — увиливать, придумывая всё новые отговорки. Ещё и этот Юнги… Вот что могло ему вдруг понадобиться? Захотел помириться? Или просто выяснить отношения? Чимину говорить пока не стоит: он может банально не пустить его. А вот поболтать с Хосоком было бы неплохо. Да только он ничего не рассказал бы, даже если бы был дома. Со спокойной душой где-то шатается с Юнги, должно быть, ведёт разговоры о Чонгуке и предстоящей встрече. «Тоже мне — друг» Чонгук пытался взять себя в руки: до назначенной встречи оставалось около пятидесяти минут. Он вышел из комнаты и, миновав Чимина в гостиной, направился в коридор. — Стоять. Куда? Чонгук взглянул на него с выражением лица, мол, да брось ты. — Ну хоть скажи, надолго? — Не знаю, — Чонгук натянул чёрные ботинки. — Чонгук. Что происходит с тобой в последнее время? Куда ты ходил в прошлый раз? Куда уходишь сейчас? Чонгук грубо рыкнул. — Ну не бубни, Чимин. Чего заладил? — протянул он. Но, увидев в глазах Чимина искренне беспокойство и всю ту же дружескую любовь, смягчил тон. — Я обязательно отвечу на все твои вопросы, когда придёт время. Подай куртку, пожалуйста. Чимин подал. — Не забудь шарф. Точно. Новогодний подарок Чимина — дорогой, красивый серо-белый шарф из стопроцентного хлопка. Чонгук часто закивал, надевая куртку. — Сейчас, — Чимин с элегантной небрежностью обмотал шарф вокруг чонгуковой шеи. — Всё. Можешь идти, — он понурился и повернулся спиной, собираясь уйти в гостиную. — Чимин. — М? — обернулся он. Чонгук тяжело вздохнул, притянул Чимина к себе, окольцевав своими руками, и уткнулся носом в его плечо. Немного помедлив, тот нерешительно обнял его в ответ. — Ты чего?.. — Спасибо… И прости. — За что? — За то, что терпишь… И за то, что приходится терпеть. Чонгук, подходя к нужному месту, с каждым шагом чувствовал, как чёрная дыра в его животе разрастается. Мысленно он не волновался — от чего бы ему страшиться Юнги? — но тело его так не думало, и колени неконтролируемо подрагивали, а ноги сделались ватными. Кафе — место людное, совсем не предназначенное для агрессивных разборок, поэтому мысли о драке не было. Непонятно лишь, с чего вдруг он — Юнги — решил поговорить по-человечески спустя целых полгода. Хотя, быть может, как раз потому что «спустя полгода». Чонгук пообещал себе быть сдержанным и попытаться понять Юнги, если он объяснит своё поведение. В конце концов, он и сам давно хотел бы прекратить этот детский сад. Снежные хлопья мирно падали, контрастируя с завораживающим тёмно-фиолетовым небом. Чонгук, засмотревшись на умиротворяющее зрелище, не заметил, как подошёл ко входу. Лишь отвлёкшись на случайного вышедшего человека, он взглянул на фитнес-браслет, подаренный Хосоком год назад. Пять минут восьмого, а Юнги не видно на горизонте. Чонгук не испугался: был уверен в том, что он придёт, раз так искал с ним встречи. Да и в целом, Юнги никогда не отступал от намеченного, а вот опаздывал частенько. Чонгук снял наушники и убрал их в карман. Улица не была оживлённой: прохожих было мало, а те редкие машины, что проезжали мимо, не создавали сильного шума. Он прикрыл глаза и с наслаждением втянул приятный на запах зимний воздух. «Я выпадал из жизни — парень, мёртвый по прибытии. Я не видел знаков, я жил в отрицании. Я на грани. Ты в моей голове, так что…» — Привет. Только прошу, Чонгук, не убегай на этот раз. Чонгук вздрогнул и обернулся влево, где в полуметре от него стоял запыхавшийся Тэхён, поправляющий волосы.