Танцы в пуантах

Юнги аккуратно развернул сложенный пополам листок и потёр его меж пальцев. «Пак Чимин». Красивый почерк, — подумал он и грустно улыбнулся, вспоминая маленькие дрожащие ладони. В отличие от девочек, которые могут оставаться близкими с родителями всю жизнь, мальчикам необходимо вовремя от них оторваться. Особенно от матерей. Обрести индивидуальность и жить самостоятельно. Это необходимо, чтобы превратиться во взрослых мужчин. Мать должна идти рядом с сыном, но не вместе с ним. Помогать, когда нужно, но не запрещать совершать ошибки. Это важно, и только так можно воспитать мужчину уверенного в себе и в своих возможностях. В интернате, когда к ним привозили отказников, вырванных внезапно из мамкиных объятий, ну, то есть, таких, как он, они вели себя так же, как Пак Чимин. Те, кто соображал — бесконечно винили себя в чём-то и, плача, говорили о собственной ущербности, а те, кто не мог соображать, просто орали и рыдали день и ночь. Они звали таких «маменькиными сыночками». Но Чимин не был «маменькиным сынком», хотя и можно было так подумать. Он страдал не от того, что лишился матери, а от того, что не мог освободиться от её влияния, даже после её смерти. Он напоминал Мину героя документального фильма о криминалистах — жертву, прожившую всю жизнь бок о бок со своим мучителем. Чимин взял трубку почти сразу, ответив настороженно: — Алло. — Чимин, это Юнги, мы виделись с тобой вчера, — напомнил Мин, будто он мог это забыть. — Привет, — мягко сказал Чимин, и он представил, как тот грустно улыбнулся в это мгновение. — Я тебя не отвлекаю? — Нет. — А чем ты сейчас занят? — В общем-то, ничем особенным. — Я собираюсь встретиться с другом, мне бы хотелось и тебя с ним познакомить, поедешь? Возникла пауза. И Юнги знал почему. Чимин побаивался, но не знал теперь, как отказаться потому, что уже сказал, что ничем не занят. — Хорошо, — сказал он крайне неуверенно. — Приедешь сам, или нам за тобой заехать? — Приеду сам. — Тогда мы будем ждать тебя, я сейчас скину адрес. — Ладно… Голос Чимина звучал настолько несмело, что Юнги был почти уверен, что тот не приедет. А когда тот начал опаздывать, то и вовсе приуныл. Он решил, что должен позвонить ему, спросить всё ли нормально, и уже даже взял в руки телефон, как вдруг друг толкнул его локтем в бок. — Юнги, это он? — спросил он шёпотом. Юнги поднял голову. Чимин мягкой, крадущейся поступью пробирался к ним, обходя осторожно другие столики. — Да… — ответил Юнги отвлеченно и встал, протягивая руку к приближающемуся Чимину. — Как ты добрался? — спросил он отчего-то полушёпотом, забирая из его рук куртку и беря за ладонь. — Хорошо… всё нормально… — тоже полушёпотом ответил Пак, поднимая на него взгляд. Рука его была холодной, а лицо всё таким же бледным. Они стояли слишком близко, чтобы Юнги не увидел в его глазах страх. — Садись сюда, — он потянул его за руку, пропуская ближе к середине столика, а сам сел скраю. — Познакомься, Чимин, это Чон Хосок — мой лучший друг, а это его жена — Лиен. Чимин доброжелательно кивнул, пожимая ладонь Хосока. Он представлял себе его совсем иначе. Этот взрослый, статный мужчина с умным, проницательным взглядом не имел ничего общего с тем парнишкой, которого он себе вообразил. — Ты опоздал, так что мы выбрали, чем перекусить без тебя, надеюсь, ты всё из этого ешь? — спросил Хосок, кивнув на стол. Я ничего из этого не ем, — подумал Чимин, смотря на несколько разных пицц и пиво, разлитое по кружкам. Но ответил: — Да. Он посмотрел на большую плазму, висящую у бара. Уже заканчивался первый футбольный тайм. В спортбаре было довольно тихо, хотя он всегда немного предвзято относился к футбольным фанатам. Но он рассматривал и такой вариант, что ему просто повезло с местом и компанией. За соседним столиком сидела семейная пара с детьми… Пак понял, что ему не стоило так волноваться, Юнги явно не из тех, кто шляется по дрянным кабакам. — Тогда ешь, — улыбнулся Хосок, и лицо его вмиг стало таким открытым, что смотря на него, невозможно было почувствовать ни одного подвоха. Но подвох был. Хосок всучил ему в руки кусок пиццы. — Ты тоже журналист? — спросила Лиен. Тоже… Чимин осознал, как облажался, представившись Юнги журналистом. Конечно, он раскусил его в полсекунды. — Нет. Я работаю в театре, — как-то немного стыдливо произнёс Пак. — Так значит ты актёр? — удивленно поднял бровь Хосок. — Танцор балета, — уточнил Чимин. — Ого… — ещё больше удивился парень, и в его взгляде появилось что-то похожее на умиление. — И как вы познакомились? — спросила Лиен. Юнги придвинулся ближе и завёл руку ему за спину, укладывая её на спинку диванчика позади него. При этом он случайно коснулся его плеча, и Чимин почувствовал, как заколотилось его сердце. — Чимин нашёл одну вещь, что принадлежала мне, и смог со мной связаться, — сказал Мин, очевидно, ощутив, что он начинает теряться. — Мы немного пообщались, и выяснилось, что у нас есть много общего. Юнги был приятно расслаблен, Чимин чувствовал его тепло, и хоть тот больше никак его не касался, ему казалось он прямо за ним. И перед ним. Юнги был повсюду, он заполнил собой всё пространство. Свернулся вокруг как большой, тёплый кот. И смотрел на него своим покровительственным взглядом. В горле образовался больной ком. Пак представил, как рука Мина, лежащая у него за спиной, прижмёт его к нему, и он положит голову ему на грудь, закрыв глаза, чтобы утонуть в этом объятии… — Ну что за черт! Что они творят?! — цокнул громко Хосок, и Чимин крупно вздрогнул. — Согласен, даже ты своей одной ногой сыграл бы лучше… — протянул Юнги, расстроено смотря на экран. — Точно, — усмехнулся Чон и посмотрел на Чимина. — Мне ампутировали ногу в детстве, так что у меня протез. — Пояснил он. — Что случилось? — спросил Чимин и тут же поймал на себе его задорный взгляд. — На танцах оттоптали, — сказал Хосок с наигранной серьёзностью. Чимин посмотрел на Юнги. Тот, улыбнувшись, утвердительно закивал. — Видел, как я хромаю на левую ногу? Это мы с ним вместе на танцы ходили, — произнёс он и медленно моргнул, негласно обозначая Чимину некое особенное взаимопонимание, доступное только им двоим. Чимин улыбнулся ему в ответ. — Придурки, — вздохнула Лиен. — Не обращай на них внимания. Потом Хосок снова заговорил о футболе. Закончился первый тайм, они посмеялись над лицами болельщиков со стадиона, потом над тренером одной из команд. Потом Лиен призналась Чимину, что она, как и он, ничего не понимает и приходит просто посмеяться, потому что Хосок и Юнги вечно ведут себя как два клоуна. Всё складывалось неплохо. Пока Хосок не сунул ему в руки второй кусок пиццы со словами: «Закусывай, даже если не пьёшь». Он действительно обладал особым талантом — кормить тех, кого накормить невозможно. Чимин начал догадываться, почему Юнги решил их познакомить. Не зря он так беспокойно вглядывался в его бледное лицо. — Да, хорошее правило, — сказал Чимин и откусил небольшой кусочек, с мыслями о том, сколько ещё сумеет просидеть за столом, прежде чем отложит в сторону еду и, извинившись, побежит в туалет. Долго ждать не пришлось. Второй кусок пиццы упал в его съёженный желудок, который совсем не привык к чувству полноты, и закувыркался в нём, грозя вот-вот выйти обратно. Тошнота волной подкатила к горлу. — Простите, — сказал он, поднимаясь, и, торопливо обходя Юнги, почти бегом рванул в туалет. Где его тут же вывернуло. Сплёвывая со стоном желчь над унитазом и чувствуя, как дрожат его ослабшие колени, он впервые очень остро осознал, как близко к краю он находится на самом деле. Ещё шаг, и его нет… — Чимин, ты в порядке? — услышал он голос Юнги позади себя. Пак доковылял до раковины и плеснул себе в лицо ледяной водой. — Меня тошнит, — сказал он, но собственный голос прозвучал хрипло и совсем незнакомо. Юнги подошёл ближе. Чимин согнулся над раковиной, зажмуриваясь, и часто, тяжело задышал. — У тебя проблемы с этим? — спросил осторожно Мин. — Мм… да… — признался Чимин и, отцепившись от раковины, начал тереть лицо руками, но это не помогло остановить рвущиеся из него слёзы, тогда он отвернулся к стенке и упёрся в неё рукой, будто боялся упасть. — Не могу больше… — зашептал Чимин. — Не могу… Моя мать лечила меня от болезней, которых, как мне казалось, у меня нет и заставляла сбрасывать лишний вес, который я тоже не всегда замечал. И я не знаю, кто из нас был прав… Но продолжаю делать всё то, что она вынуждала меня делать, потому что ужасно виноват перед ней. Я больше не могу… у меня нет сил… но я чувствую себя таким виноватым… таким плохим… Юнги положил свою ладонь меж его лопаток и почувствовал, как он дрожит. — На протяжении всей своей жизни я испытываю чувство голода… Она хлестала меня по рукам, чтобы я не ел… диеты… диеты… диеты… Ты когда-нибудь бываешь голоден, Юнги? — спросил он, всхлипывая. — Так голоден, что не можешь есть? Мин позволил себе притянуться ближе и молчаливо обнял его за хрупкие плечи. Чимин прерывисто выдохнул, протирая резким движением влажные щёки и губы, и медленно повернулся, избегая смотреть ему в лицо. — Юнги, прости, мне очень жаль, но я не могу вернуться, — сказал он, продолжая тереть лицо. — Я понимаю, — Мин коснулся его щеки ладонью, отчего тот вздрогнул. — Я сейчас принесу твои вещи и провожу тебя, ладно? Чимин кивнул, облизывая солёные губы. Юнги вернулся через несколько минут, держа в руках его телефон и куртку. — Мне очень жаль, — повторил Чимин, просовывая руки в рукава куртки. Ему снова захотелось расплакаться, теперь уже от неловкости и стыда. — Ничего, не страшно, никто на нас не в обиде. — Ты не должен уходить из-за меня… — Я ухожу не из-за тебя, — перебил его Мин. — Я ухожу потому, что я так сам захотел, — сказал он, дёрнув ползунок молнии вверх, чтобы застегнуть ворот его куртки до конца. Они вышли на улицу, и Чимин сделал глубокий вдох, втягивая носом прохладный воздух и задерживая его в лёгких. — Ты живёшь далеко отсюда? — спросил Юнги, высматривая поблизости такси. — Нет. Вообще-то можно пешком дойти. — И ты опоздал на полчаса? — Боялся приходить. Весьма ожидаемо. — А ещё раз придёшь? — Мин взял его под руку, заглядывая в смущённое лицо. — Только если Хосок не будет меня больше кормить, — улыбнулся слабо Чимин. — Не могу обещать, ты ведь знаешь, какой он… — вздохнул Юнги, он снова говорил так, будто они давным-давно знакомы. — Пройдёмся пешком? — Если тебе не сложно. — Не сложно. Некоторое время они шли молча. Потом Юнги неожиданно спросил: — Ну и как тебе… моя писанина? — Ты говоришь слишком пренебрежительно о своём труде. Он заслуживает большего уважения, чем ты думаешь. — Ты внимательно читал? — Более чем. Юнги сделал глубокий вдох и замедлил шаг. — Чимин… — он коснулся его предплечья, призывая остановиться. — Ты мне честно во всём признался, и я тоже хочу быть с тобой откровенным. Я не собираюсь делать вид, что мне хочется дружить с тобой, и не собираюсь корчить из себя благодетеля. Чимин резко поднял голову, посмотрев на него. Но выражение лица Юнги не говорило о каком-то презрении или отвращении, что он мог бы испытывать к нему в связи с последними событиями. Напротив, черты его будто смягчились, быть может, конечно, виной тому был тёплый свет уличного фонаря, освещающий его лицо, но Чимину вдруг показалось, что он смотрел на него с какой-то лаской. — Я взял твой номер и позвонил не потому, что мне тебя жаль… То есть, конечно, я очень сочувствую тебе, правда… но всё же не только поэтому. — Он на мгновение замолчал, внимательно всматриваясь ему в глаза, и произнёс спокойно и уверенно: — Ты мне понравился. И если ты действительно внимательно читал то, что я написал, то должен знать, что это значит. Чимин продолжал смотреть на него безотрывно. Лицо Юнги, всегда такое спокойное и невозмутимое, вдруг обнажило себя перед ним, показав в одно мгновение всю кроющуюся в нём чувственность. Он и сомневаться не мог — Юнги добрый и готов влюбиться в него. Он и сам был не против полюбить его… — Мне очень хочется узнать тебя лучше, Чимин, но я не хочу скрывать от тебя своих истинных намерений. Все эти подростковые игры в платоническую любовь и священную дружбу под аккомпанемент томных вздохов и долгих взглядов уже не для меня. Это не значит, что мне плевать, и я тут же исчезну, если ты откажешь мне теперь в общении. Не пойми меня неправильно. Я готов поддержать тебя. У меня есть знакомый врач, отличный специалист, и если ты захочешь, я договорюсь с ним о встрече. Дело лишь в честности моих к тебе чувств. — Я понимаю… — кивнул тихонько Чимин. — Не подумай плохого. Это никакое не условие… — Я понимаю, Юнги, — повторил он громче и взялся на ощупь за его ладонь. Рука Юнги дрогнула, но тут же сжала легонько его пальцы в ответ. Он медленно выдохнул и едва заметно кивнул, принимая это прикосновение за ответ. Они спустились вниз по улице и остановились у одного из многоквартирных домов. — Зайдёшь? — предложил Чимин. Юнги отрицательно покачал головой. — В следующий раз, — улыбнулся он, выпуская его вспотевшую ладошку. Пак понимающе кивнул. — Пока, Чимин, — Юнги отступил назад, показывая открытую ладонь. — Пока, — сказал Пак. Он помедлил секунду и решительно ринулся к нему, вновь догоняя и становясь вплотную. Мин будто понял его намерение, потому что тоже подался слегка вперёд. — Спасибо, — произнёс Чимин, обвивая руками его шею и прижимаясь щекой к щеке. У Юнги было сильное тело, широкие плечи и крупные ладони. Он обнял его в ответ, и Чимин зажмурился, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. Просто потому, что это было приятно. И потому, что в его жизни это случалось так редко. — Спасибо… — повторил он шёпотом и, смущенный, быстро отстранился, чтобы скрыться за подъездной дверью. Но неожиданно всё исчезло. Бесконечное и тёмное ничто поглотило его сознание.