Узы, которые связывают

      День барбекю наступил через неделю, и Люда Мэй сияла от гордости. Мэри чистила кукурузу на улице. Уильям был привязан к ее спине перевязью. Прошедшая неделя была наполнена приготовлениями к семейному барбекю. Сара все еще была в сарае, и хотя Мэри ежедневно помогала ей с едой, водой и ванной и избавилась от пыток Хойта, он все же часто насиловал Сару. Вчерашний день был самым тяжёлым. Сара просила Мэри убить ее.       Мэри не смогла этого сделать. Она не знала почему. Возможно, это было милосердием, но Мэри не могла заставить себя это сделать. Когда она вспомнила это событие, она все еще могла слышать в ушах умоляющий голос Сары. — Пожалуйста, Мэри… Я больше не могу этого делать… Я не могу этого вынести. Они все равно убьют меня.       В глубине души Мэри знала, что в конце концов они убьют Сару, когда она надоест Хойту. Тем не менее Мэри придерживалась идеи, что если Сара останется в живых, Мэри спасет ее. Мэри вспомнила яркий образ Сары, которую снова поднял Хойт, так что только ее ноги касались земли. В тот день, когда Сара умоляла о смерти, Хойт был с ней так груб, что свежая кровь текла по ее ногам. Это исходило от вагинального и анального разрыва. В тот день Мэри избавилась от своих резервов и очистила Сару. Используя ведро взад и вперед от насоса, она вылила воду на Сару и использовала тряпку. Чем больше она заботилась о Саре, тем ярче становилась. — Медленно двигаетесь сегодня, а? — она услышала, как заговорила Люда Мэй, и Мэри поняла, что сжимает кукурузный початок достаточно сильно, чтобы костяшки пальцев побелели. — Женщина в сарае — Сара. Хойт не должен обращаться с ней так плохо. Она хороший человек.       Люда Мэй казалась удивленной, когда Мэри говорила от имени Сары. — Хойт делает то, что хочет. Не могу сказать ему ничего другого. — рассудила Люда Мэй, и Мэри покачала головой: — Я просто думаю, что он не должен быть таким жестоким. — она хотела сказать больше. Кричать изо всех сил, чтобы отпустить Сару или, по крайней мере, относиться к ней гуманно. С Сарой обращались хуже, чем с нежеланной собакой.       Через несколько часов начали прибывать люди, и Люда Мэй убедилась, что все они знали, что привязанный к Мэри ребенок был их с Томасом, и как сильно он любил Мэри, и что у них будет большая любящая семья. Мэри захотелось отрубить голову Люде Мэй. Однако Мэри хранила молчание и позволяла членам семьи ворковать вслед за Уильямом, но не обнимать его. Она встретила нескольких, которые казались явно инбредными, а некоторые более нормальными. Их было много, и это заставило ее понять, что они, должно быть, убивают людей со всего штата или даже страны. Как одна семья может так облажаться.       Ее внимание привлек маленький мальчик. Он не был похож на остальных и казался неуместным. Мэри подошла к нему с улыбкой: — Привет… — неуверенно сказала она.       Она не знала об умственных способностях некоторых членов семьи. Маленький мальчик посмотрел на нее. — Привет… — ответил он с неловкой улыбкой. — Я Мэри, а это Уильям. — она указала на свою спину, где он был на перевязи. Он усмехнулся: — Я Джедидия… это твой ребенок? Он милый. Бабушка Мэй говорит, что он ребенок Томаса? Он мой племянник.       Мэри была сбита с толку его логикой, но это было трудно понять с его семьей. Многие были женаты на двоюродных братьях и сестрах или имели детей от братьев и сестер. Она просто кивнула.       В течение дня Джедидия оставался рядом с Мэри, и она рассказывала ему истории о своей семье раньше и о том, как она помогала Саре в сарае. Очевидно, это будет один урок в один день, который, вероятно, не прижиться, и он в конечном итоге станет таким же сумасшедшим, как и остальные члены его семьи, но, возможно, это поможет. Он спросил: — Зачем тебе эта цепь? — Мэри немного нахмурилась, прежде чем ответить: — Ну, я к этому не привыкла. — она сказала, жестикулируя по сторонам: — Все это немного страшно для меня… и я убегаю. Джедидия кивнул: — Да… иногда это пугает меня. — он ухмыльнулся и побежал за детьми, которые насмехались над ним перед тем, как уйти.       Мэри осталась сидеть одна, а несколько человек смотрели на нее. Ее губы сжались, и она не могла не нервничать. Позади нее появился Томас, чистый и одетый для всей семьи. Мэри почувствовала его присутствие и повернулась, чтобы увидеть его стоящим там. На нем была новая маска, и это заставило ее немного съежиться. Он протянул руку, и она взяла ее, чтобы встать. Играла музыка, и она с удивлением обнаружила, что он ведёт ее в небольшую танцевальную площадку. Группа состояла в основном из банджо, аккордеона и некоторых других ручных инструментов. Томас притянул ее к себе и начал раскачиваться. Это было, наверное, самое удивительное, что она видела. Когда песня закончилась, она улыбнулась, но быстро взяла себя в руки и стряхнула ее с лица.       Люда Мэй подошла к ней и улыбнулась: — Ненавижу спрашивать, но я могу снять белье с конвейера. Я бы предпочла, чтобы семья не видела, как наши вещи развеваются на ветру. — она смеялась.       Мэри кивнула, и Томас наклонился и поцеловал ее в губы. Медленно его рука обхватила ее лицо, и его губы потребовали, чтобы ее губы раскрылись. Похоже, его не волновало, что за ним наблюдают другие. Медленно ее собственные губы открылись, хотя бы для того, чтобы успокоить его, чтобы она могла свободно выполнять свою работу. Его язык скользнул в ее рот и смешался с ее собственным. Он притянул ее к себе и поцеловал глубже, чем раньше. Прижавшись к нему, она почувствовала, как его эрекция давит на ее плоть сквозь их одежду, и почувствовала искру беспокойства. Когда он прервал поцелуй, она оставил недолгий поцелуй на ее лбу, прежде чем отпустить ее, и она подошла к бельевой верёвке.       Сняв одежду и не обращая внимания на музыку и звуки барбекю, она была в своем собственном мире. На мгновение она могла притвориться, что есть только она и ее сын, больше никого нет. Во время работы она нежно пела для себя и Уильяма. Это была Колыбельная Брамса, и она спела ее на английском, французском и немецком языках. Мэри не говорила ни на каких других языках и знала колыбельную только от бабушки.       Когда она была на середине стиха, она услышала позади себя визг, и она подпрыгнула. — О, черт возьми, это красиво! — это была Эмма.       Мэри повернулась к ней и покачала головой: — Это просто колыбельная для Уильяма. Мои бабушка и мама пели ее для меня.        Эмма хлопнула в ладоши: ​​ — Я не знала, что ты умеешь петь! — она взяла корзину из рук Мэри, взяла ее за руку и понесла к центру всех. — Эй! Я хочу, чтобы Мэри спела для нас! — все хлопали и улюлюкали, но Мэри убрала руку: — Нет… я ни перед кем не пою.       Эмма положила руки на бедра: — Да брось же.       Мэри отрицательно покачала головой. Ей было трудно не ненавидеть Эмму, потому что она снова сыграла ключевую роль в возвращении Мэри обратно в эту семью.       Люда Мэй хлопнула в ладоши: ​​ — Пожалуйста. Я хочу услышать как ты поешь.       Мэри нахмурилась и немного вздохнула. Она сняла Уильяма со спины и в редком случае позволила Люде Мэй держать его. — Я не… — начала Мэри. — Ненавижу петь перед людьми. — она вздохнула и вздрогнула.       Мелодия была мягкой и, может быть, немного грустной. Песня с участием человека, который хотел уйти, но не смог. Ни крыльев, ни лодки для переноски, ни лошади для верховой езды. Это имело значение для Мэри, и некоторые из членов семьи могли заметить, что ее положение было таким. Не раз ей хотелось иметь крылья.       Во время пения она смотрела на толпу, которая смотрела на нее изумлённо. Она никогда не думала, что умеет хорошо петь, но они казались очарованными ее голосом.       Ее взгляд поймал Хойта, который смотрел на нее, и она не прекращала петь и даже не взглянула на него. Вскоре он исчез, и несколько позже песня закончилась, семья крикнула и одобрила. Мэри слегка улыбнулась, но ничего не сказала. Когда она шла к Люде Мэй, чтобы забрать Уилла, она увидела, что Джедидиа в панике бежит к ней. Он оттащил ее в сторону и заставил наклониться: — Эта… эта… та девушка в сарае. — он задыхался, как будто бежал несколько дней. — Она связала, а Хойт и другие делают ей больно. — Мэри глубоко вздохнула.       Не раздумывая, она побежала к сараю. Когда она подошла к дверям, она обнаружила, что они не заперты, что было неожиданно. Она распахнула их, и от картины которая предстала перед ней чуть не вырвало. Сару связали, но теперь она стояла на коленях, а Клем был под ней, впиваясь в ее центр. Хойт был у нее за спиной, его штаны стояли на коленях, в то время как он ударил ее по ягодицам. Был толстый кляп, который объяснял, почему никто не слышал ее.       Как ни странно, никто не останавливал то, что они делали. Некоторые смотрели, а другие просто стояли в сторонке, болтали и смеялись. Хойт еще не видел ее, но Клем заметил, он не останавливался. — Достаточно! — она кричала так громко, что это заставило тех, кто был близок к ее голосу, вздрогнуть и пригнуться.       Хойт остановился и посмотрел на нее. Мэри дрожала внутри, но не показывала этого. Медленно Хойт убрал свой член с ягодиц Сары, и Мэри отвела глаза, пока он не поднял свои штаны и не застегнул их. Точно так же начал было Клем, но Хойт махнул рукой: — Нет… не нужно прерывать хорошее времяпрепровождение. Клем выглядел несколько сбитым с толку, но продолжал находиться в Саре.       Мэри двигалась со скоростью, которая застала Хойта врасплох. В мгновение ока она подняла большую биту, прислоненную к стене, без сомнения, предназначенную для жертв в сарае. Она держала его, как профессиональный игрок. — Клянусь, если ты не остановишься. — она посмотрела на Клема, который посмотрел на Хойта в поисках совета.       Другие просто таращились на Мэри, скорее всего, ошеломлённые ее неповиновением Хойту. Когда она пошла за Клемом, ее намерения были ясны, и она собиралась убить его. Ее схватил человек, которого Хойт назвал Кэл и Лайл. Они остановили ее, и Хойт выдернул биту из ее руки. — Тебе нужно знать свое место.       Клем встал и снова натянул штаны, лишь бы присоединиться к веселью мучить Мэри.       Все смотрели на нее, как на иностранку. Кэл и Лайл крепко держались удерживали ее, в то время как Хойт насмехался над ней с битой: — Спорим, ты бы хотел ударить меня этим по голове, а? — он усмехнулся. — Дайте мне передохнуть секунду, и я вам покажу.       Мэри возразила, и Хойт засмеялся: — Ну что ж. Теперь ты немного шутишь. Это хорошо.       Мэри плюнула в него, но промахнулась. Он снова рассмеялся и приложил конец биты к ее груди. — Эта… — он указал на Сару другой рукой, — не о чем тебе беспокоиться. он махнул Кэлу: — Убирайся отсюда. — приказал он, и Кэл начал утаскивать Мэри.       Мэри даже не думала, что сможет ещё что-то сделать. Одним движением она оторвала ноги от земли, и ее затылок заехал по носу Кэла, он издал вопль и отпустил ее. Без колебаний с ее стороны она взяла палку и махнула ей в Хойта. Она попал ему в плечо и отбросила назад. Мэри побежала к Саре и встала между ней и остальными. Пятеро теперь смотрели на нее, в том числе один мужчина, которого она не знала, но его имя не имело значения. Хойта, Кэла, Лайла и Клема она знала и была готова сделать все, что могла.       Без предупреждения Мэри была поднята в воздух. Это был Томас, он прошел через заднюю дверь после того, как Джедидия пошел и забрал его. Мэри боролась и корчилась, но он не отпускал. Вместо этого он вынул большой кусок дерева из ее рук и отбросил в сторону. Никто не издал ни звука и не двинулся с места. Томас внёс Мэри в дом и усадил на их кровать. Уходя, он запер дверь, а когда вернулся, он держал Уильяма на руках. Он слегка поцеловал ребенка, прежде чем положить его в кроватку. — Почему ты мне не помог?! Они издевались над Сарой, и ты просто унес меня! Почему?! Я устала от этого! Я устала смотреть, как людям причиняют боль, убивают и едят за что?!       Томас подошел к ней, но она отступила. Подойдя ближе, он приложил палец к ее губам. — Обещать. — он указал на Уильяма, и она кивнула. Он прижался губами к ее губам.       Он никогда ничего не обещал, кроме Уильяма. Мэри слегка наклонилась в поцелуй, и когда Томас прервал поцелуй, он тяжело дышал. — Оставаться. — скомандовал он и обнял ее, прежде чем снова выйти из комнаты.       Когда дверь открылась, там стоял не он, а Эмма. — Эй, девочка. — сказала она с улыбкой на губах.       Мэри посмотрела на нее с презрением и ничего не сказала, сидя на кровати. Эмма зашла и села на кровать рядом с ней. -Томас попросил меня поговорить с тобой… ну, не так уж много слов, он просто назвал твое имя, а Люда Мэй заполнила пробелы. Мэри кивнула: — Хорошо. — она была далека и холодна. Эмма вздохнула и огляделась. — Могло быть и хуже. — она имела в виду Сару. — Вы знаете, я не родилась в семье, даже не знала, что семья существует, пока они не забрали меня и моих друзей. — Мэри склонила голову. Эмма продолжила: — Да, я знаю. Я была с двумя моими друзьями, ребята, и когда они взяли нас, я не знаю, Лайл просто обрадовался мне и решил, что меня стоит оставить. Я была настолько взвинчена на наркотики, что моя жизнь никуда не двигалась, так что я думаю, он спас меня. Я знаю, что убийство — это плохо, а каннибализм еще хуже, но семья верна себе.       Мэри покачала головой.       Эмма встала и пожала плечами: — Вы можете привыкнуть ко всему в жизни. Может, вам стоит просто дать им шанс.       Мэри неодобрительно покачала головой: — У них есть девушка, связанная в сарае, в котором они устроили групповуху… и вы говорите, дайте им шанс… нет. Эмма вздохнула: — Я знаю о ней. Хойт — придурок, а остальные просто присоединяются, но для тебя все могло быть хуже, будь благодарна, что это не так. — с этим она оставила Мэри в комнате одну.       Мэри не могла просто смириться со своей ситуацией и просто согласиться с вещами или притвориться, будто не видит, что произошло.       Она должна помочь Саре, если это единственное, что она может сделать, она сделает это.