Узы, которые связывают

      Мэри так и не дала Томасу ответа. Ей нужно время, чтобы обдумать ответ. Я могла бы просто солгать и сказать ему, что люблю его, но было ли это ложью? Неужели она влюбилась в мужчину, который держал ее в плену? Это просто стокгольмский синдром, — сказала она себе. Она не могла представить себя влюбленной в Томаса, но в то же время она не хотела задеть его чувства. — Мэри, ты в порядке? — она услышала эхо голоса Эммы в ее голове, и это отвлекло ее от мыслей.       Они сидели у камина в гостиной. Был ноябрь, и семья готовилась к Дню Благодарения. Этого было достаточно, чтобы у нее перевернулся живот. Мэри не могла вспомнить, ели они в прошлом году индейку или нет, ведь она избегала мяса на столе. — Да, я в порядке, просто думаю.       Мэри ответила и наклонилась, чтобы увидеть, как Уильям исследует свои пальцы в своей кроватке рядом с ней. Она мягко улыбнулась и вернулась к рукоделию. Цепь все еще была крепко обмотана вокруг ее лодыжки, но была достаточно мягкой, чтобы не впиваться в ее плоть. Никто из семьи не верил, что ей не удастся сбежать.       Люда Мэй вошла в гостиную. — Не могла бы ты помочь мне на кухне, Мэри? — спросила она, и Мэри встала.       Когда она добралась до кухни, она была удивлена, увидев сырую индейку на сковороде, стоящую на прилавке рядом с Людой Мэй. — Мне бы с этим помочь. — сказала она с улыбкой, и Мэри медленно подошла к индейке.       Она была уверена, что это индейка, но почему она у них? — Это… индейка. Я не думала… — начала она, и Люда Мэй снова улыбнулась. — Хойт купил это для тебя.       Хойт, это имя сразу же ее рассердило. Его не было на протяжении несколько месяцев, но он навещал их время от времени. — Он думает, что это компенсирует то, что он сделал.       Мэри оборвала свои слова. Люда Мэй вздохнула и покачала головой: — Ничего подобного, и я знаю, что ему это плохо.       Мэри чуть не рассмеялась: — Единственная причина, по которой ничего не произошло, это то, что Томас появился, и ему плохо, потому что его поймали. — ее лицо покраснело от гнева, а слова были напряженными.       Люда Мэй покачала головой: — А теперь успокойся, тебе не нужно, чтобы ты была в таком состоянии.       Мэри согласно кивнула, но она не собиралась прощать Хойта только потому, что он купил птицу на День Благодарения.       Индейка приготовлена ​​до красивого золотистого цвета. Пока она готовилась, Мэри смешала муку, яйца и воду, чтобы получилось тесто. Она замесила его, пока оно не стал эластичным, и начала раскатывать, а затем нарезала полосками для лапши. Бульон в духовке был приготовлен из курицы, которую они съели только потому, что Мэри убедила их вырастить цыплят. Медленно она добавила лапшу в куриный бульон. Раздвинула курицу, вытащила мясо и бросила обратно в кастрюлю. Не нужно было долго кипятить. Спустя время все было готово. Картофельное пюре, рулеты, овощи и ряд других блюд. Мэри начала расставлять всю еду и ставить тарелки на стол.       Вскоре стол был заполнен людьми. Хойт сидел во главе стола, Томас — в другом. По обеим сторонам сидели Лайл, Эмма, Клем и, по просьбе Мэри, Джедидия. Мэри спросила Эмму о мальчике и узнала, что, возможно, он был сыном Хойта, но она не знала, кто была его мать. Скорее всего, член семьи. — Все это выглядит хорошо!       Лайл хлопнул в ладоши и потер их. Люда Мэй улыбнулась: — За большую часть этого ты должен поблагодарить Мэри.       Хойт посмотрел на индейку, курицу и лапшу: — Все получилось хорошо. Спасибо за еду. — сказал он тоном, который еще не был достаточно резким, чтобы заслуживать того, чтобы Мэри огрызнулась на него.       Все сели, и Хойт встал, чтобы сказать: — Бог благословляет нашу семью верностью. Мы благословлены новой жизнью. Пусть мы всегда останемся вместе. — он поднял свой стакан, как и все остальные, а затем сделал глоток.       Уильям ворковал в колыбели рядом с Мэри и Томасом. Все начали есть и хвалить еду Мэри. Люда Мэй взяла на себя ответственность за десерты. — Я думаю, пора Хойту вернуться домой, не так ли, Томас? — спросила она, глядя на Томаса, который не переставал есть. Хойт кивнул: — Думаю, я отсутствовал долго. — сказал он и продолжил есть.       Мэри на мгновение хранила молчание. Люда Мэй снова кивнула: — Ну, я думаю, ты начнешь сегодня вечером. Останься здесь. — она мило улыбнулась ему и откусила еще немного. Мэри наконец заговорила: — Могу ли я проголосовать? — спросила она низким и сердитым тоном.       Хойт перестал есть: — Я ничего не боюсь, Мэри. Има изменила человека.       Мэри улыбнулась и посмотрела от тарелки на Хойта: — Я не говорила, что боюсь. У меня нет причин для этого. — она подчеркнула «я» в своих словах, как будто Хойту есть чего опасаться от нее. Люда Мэй издала цокающий звук:  — Мы собираемся поладить. А теперь кушай. — она махнула рукой, и все замолчали.       Когда Мэри и Томас готовились ко сну, она заговорила: — Хойт никогда не должен возвращаться. — она сказала. Томас тихонько проворчал, снимая одежду, чтобы заснуть. -Семья. — это все, что он сказал, и Мэри усмехнулась: — Да, я знаю, что он семья, но есть только то, что вы можете позволить ему уйти с рук. Томас закончил раздеваться и уложился в кровать. — Защити мою. — сказал он и похлопал по кровати рядом с собой. Мэри положила Уильяма в его колыбель. Он спал, и его глаза метались под веками. Иногда Мэри гадала, о чем он мечтает. Она присоединилась к Томасу в постели, и он тут же притянул ее к себе — Защити. — сказал он снова. Мэри кивнула: — Я знаю. — вскоре она заснула.       Хойту потребовалось всего несколько дней, чтобы вернуться к своему прежнему образу жизни. Он оставил Мэри одну, но вел себя так, как будто ничего не случилось, и снова стал хозяином. Когда он вошел, Мэри готовила завтрак. — У озера разбили лагерь. Их, кажется, четверо. — сказал он, и Мэри поняла, что он разговаривает с Лайлом и Клемом, которые вошли позади него. — Так ты думаешь сегодня вечером?  — спросил Лайл с улыбкой на лице.       Мэри покачала головой, но ничего не сказала, она просто приготовила себе тарелку еды. Она поставила Томасу тарелку, когда он вошел в комнату, и Хойт сказал: — Вот он. Я готов пойти на охоту, — Мэри вздохнула и поставила тарелку Томаса на стол.       Крупный мужчина сел и начал есть. Ей никогда не приходило в голову, что она может отравить их всех. Они ели то, что она приготовила, не задумываясь.       Когда они закончили есть, Хойт, Лайл и Клем ушли. Томас последовал за ним после того, как поцеловал Мэри. Она не могла не вспомнить, кем он был прежде, пока его не сделала таким семья. Напомнил, какими стали бы ее собственные дети, если бы она их не вытащила. Люда Мэй и Эмма вошли, наполнили свои тарелки и тоже поели. Яд снова пришел в голову Мэри, и она улыбнулась. Люда Мэй сказала: — Ты сегодня в хорошем настроении? Кажется, ты ладишь с Хойтом.       Мэри кивнула: — Пока он держится подальше от меня. — она ответила. Люда Мэй кивнула: — Я думаю, что он это сделает. Он не настолько глуп, чтобы снова разозлить Томаса. — она засмеялась, и к ее смеху присоединилась Эмма, но не Мэри.       Вскоре наступила ночь, и Мэри услышала отчетливый крик Хойта. За ним последовал мужчина, которого она не узнала, кричал ненормативную лексику. Мэри знала, что они кого-то поймали. Люда Мэй встала со стула на кухне и вышла на улицу. Мэри едва могла ее слышать, но она услышала, слова Люды Мэй: — Отнеси их в сарай. — она приказала.       Мэри пробормотала: — Я надеялась, что они никого не найдут. Подумала, может быть, разбить лагерь было уже слишком холодно. — она была удивлена, услышав ответ Эммы, поскольку она более или менее говорила сама с собой: — Люди разбивают лагерь там даже зимой, не так часто, но они делают.       Мэри кивнула и подняла Уильяма на руки, чтобы уложить его спать.       Цепь на лодыжке Мэри ослабилась достаточно, чтобы добраться до сарая. Когда она добралась до сарая, она осталась снаружи и нашла дыру, чтобы заглянуть внутрь. Почему она хотела увидеть? В глубине души она хотела верить, что Томас ничего не сделает.       Их было четверо. Один был уже мертв, человек висел на запястьях на веревках на стропилах. Двое были девочками и еще одним мужчиной. Мужчину также привязали к стропилам так, что его пальцы ног почти не касались земли. Одна из девушек, блондинка, была связана руками за спину на земле. Ее лодыжки также были связаны. Другая девушка с рыжими волосами была связана так же, как и мужчина, но ее ноги стояли на земле, а колени согнуты. Им всем заткнули рот. Мужчина пинался и корчился, крича под кляпом. Лайл снял кляп с блондинки, лежавшей на земле. — Ты что, пыталась сказать что-нибудь, милая? — саркастически спросил он, и женщина начала кричать. Это рассмешило всех, кроме Томаса.       Хойт подошел к рыжей голове, привязанной к балкам. Она была обнажена ниже пояса. — Следи за ними. — сказал Хойт, дергая за веревку, удерживающую девушку, от чего она закричала под кляпом.       Лайл погладил блондинку по волосам и усмехнулся. Хойт расстегнул пояс и штаны и позволил штанам и нижнему белью упасть до щиколоток. Мэри отвернулась, и ей не нужно было смотреть, чтобы понять, что он делал. Вскоре она услышала его ворчание и крики женщины. Хойт вошёл в пленницу, и Мэри не могла смотреть. Блондинка начала отчаянно кричать без кляпа с тех пор, как Лайл его снял: — Ублюдок.       Хойт не остановился, но засмеялся. Блондинка продолжила:  — Вы должны кого-то изнасиловать, потому что никому не нужна ваша отвратительная задница!       Лайл рассмеялся, но Хойт не остановился. Мэри слышала, как он ворчал между его словами: — Томас, заткни эту суку. Она расстроит маму, если она ее услышит. — приказал он, и Мэри быстро обернулась, чтобы снова заглянуть в дыру.       У нее перевернулся живот, когда она увидела, как Хойт крепко сжимает бедную девушку руками, и она была вынуждена оседлать его, пока он входил в нее. Мэри искала Томаса и увидела, что он приближается к блондинке, которая начала пинать ее связанные ноги, но Лайл держал ее, как только засунул кляп обратно. Мэри прошептала себе: — Томас, не надо. — но, к ее ужасу, бензопила Томаса ожила, он издал рев и разрубил женщину пополам.       Зубцы пилы вонзились в плоть и оторвали ее от окружающей ткани. Кровь брызнула на фартук Томаса и на землю.Кишечник вылез наружу, и девочка едва успела закричать или покашлять, как умерла.       Мэри издала крик, который, как ни удивительно, испугал тех, кто находился внутри. Она побежала обратно к дому. Она была потрясена, когда почувствовала, как рука схватила ее за запястье и развернула. Мэри теперь стояла перед Томасом, его фартук был залит кровью, а на нем была маска. — Отпусти меня! — она потребовала.       Он снял маску противоположной рукой, и на его лице появилось озабоченное выражение. Кусочки плоти и пятна крови на его фартуке вызывали у нее рвоту: — Нет, отпусти, отпусти! — она кричала и так сильно тянула за руку, что ей было больно. — Ты монстр! Прямо как они! Почему ты не можешь просто остановиться! — она снова дернула рукой, и он отпустил ее. Мэри потерла запястье: — Однажды из-за того, что делает твоя семья, случится что-то плохое… тогда будет слишком поздно.       Его лицо было грустным — Мое? — спросил он, и она только покачала головой и вбежала внутрь.