Люмин: Я немного в ахуе, конечно, но метод Скара сработал??? Не знаю, что у него там за профессиональные гадалки, но мы его нашли и это главное. Но он сейчас в ужасном состоянии… Он практически на нас не реагирует, он, как робот тупо выполняет, что ему говорят, а сам молчит. Я никогда его таким не видела, я сейчас расплачусь…
Сяо: Что… Вы в курсе что с ним? Может быть, людей в округе поспрашивали?Люмин: Мы его в чужом доме нашли.
Сяо: В смысле…Люмин: В прямом, блять. Я этому уроду голову откручу, когда мы пришли его забирать, то этот амбал проснулся и начал нам угрожать и не хотел отдавать Эфира. Скарамучча в драку полез, а я по тихому Итэра на улицу вывела. Я ПОНЯТИЯ не имею, что они делали до того, как мы его нашли.
Сяо: Где вы сейчас? Быстро.Люмин: Мы в больницу едем.
Сяо: Какая больница? Адрес.Люмин: В районную. *адрес* Ты приедешь?
Сяо: Да.Люмин: Дождись нас, ты же болеешь. Я не думаю, что его в больницу положат. Мы его до общежития сами доведём.
Сяо: Ахуеть. Мне похуй. Уже одеваюсь. Со мной будет Венти.***
Стоя там перед тёмным столом очередного врача, с опущенной головой выслушивая следующий осуждающий монолог о прогнившей молодёжи и их экспериментах в постели, Итэр был готов разреветься. Люмин со Скарамуччей в кабинет не пускали, но если бы пустили, завидь они такое поведение — Скар и ему бы морду начистил, а Люмин обсыпала всеми возможными ругательствами. — В общем, — Выпрыснув из себя последние едкие слова, чуть стягивает с носа очки, осматривая напечатанную бумажку на руках, а после переводит взгляд обратно на блондина, — Жить будешь, если каждый день не будешь заниматься подобным блядством. Ты же мальчик, в конце концов, мужчина! Стыдно должно быть! — Плюнув невидимую слюну куда-то в пол, в знак осуждения, грубыми движениями выцарапывает ручкой на бумажке каракули, — Вот, купишь эти обезболивающие, мази и всё заживёт быстрее. Радуйся, что неопетушили. — Спасибо, — Он склонил голову в благодарном жесте, но в мыслях «опетушал» его сам. Что позволяет себе этот ублюдок в халате? Итэр нажимает на ручку двери, впуская следующего пациента, но не успевает пройти и двух шагов, как пара крепких рук облепляет его тело, а над ухом слышится голос Венти. — Итэрюшечка, что они с тобой сделали? Где болит? Всё хорошо, солнышко? — Осматривает в руках испуганную мордочку, отмечая каждый синяк на теле друга, — Кто это сделал? Дядя Венти сейчас всем надаёт! — Вен, — Тихо ответил Итэр, снимая с себя чужие руки и наконец-то улыбнувшись за день, — Я более-менее сейчас себя чувствую, правда… — Наконец-то ты заговорил! — Следом накинулась сестра, оглаживая твёрдые напряженные плечи парня, выдыхая с лёгким трепетом в голосе, — Прошу, скажи, тебе что-нибудь нужно? Как вообще себя чувствуешь морально? — Думаю на столько же мерзко, как если бы я хорошенько так захлебнул черпак воды в перемешку с остатками еды на дне раковины. — Пипец ты красочно описываешь, — Кривится Скарамучча, расставив локти по спинке больничной скамейки, — Не унывай, Рапунцель, мы, если что, всегда здесь. Лёгкое напряжение, всё ещё циркулирующее по всему телу, чуть отступило. Гадство всей ситуации и мерзость к себе не пропала, но теплота рук друзей и сестрёнки, их беспокойные взгляды и попытки в поддержку, не остались незамеченными. Итэр в охапку обнял Люмин с Венти, что были ближе всего к нему, игнорировал боль в конечностях и синяки, придавленные чужим телом, уткнулся носом меж плечей двух близких людей и вдохнул перемешанные ароматы различных духов: малиновый Люмин и яркий цветочный Венти. — Расступились все, — Возмущенно вскинул руки Алатус, протискиваясь к Итэру и хмуро оглядывая его со всех сторон, — Нагулялся? — Чуть раздражённо цедит Алатус, проводя кончиком пальца по синей отметине на чужой коже и прикусывает губу, когда певец морщится, — Сам виноват, нефиг напиваться где попало. Звук удара по щеке такой же внезапный и резкий, как и реакция Итэра. Они приковали к себе всё внимание сидящих тут пациентов. Сяо, шевельнув челюстью и пригладив краснеющее место от следа руки, несмело поднимает взгляд на друга. — Я серьёзно, Итэр, какого чёрта ты гуляешь фиг знает где? Думаешь, если какая проблема возникнет — нужно напиться и уйти в отрыв? — В полушёпоте продолжает Алатус, не желая, чтобы кто-то начал смотреть на их разборки, — Скажи спасибо, что никто не изнасиловал, а могло всё оказаться совсем иначе! — Ты мне не мамочка, чтобы осуждать, откуда тебе вообще знать, что было в тот вечер, если тебя даже там не было? — Огрызается Эфир, ощущая, как цунами злобы и обиды накрывает с головой, — Хочешь осуждать, то осуждай, но при мне такого не говори, а то снова ударю! — Воу, воу, воу, — Люмин оттягивает на себя брата, а Венти следуя примеру близняшки, уводит подальше Сяо, — Вы чего тут устроили? Давайте это всё будем обсуждать не сейчас. Венти, ты на чём приехал с Сяо? — На автобусе… — Я вызову вам такси, доведите Итэра до комнаты, мы со Скаром пойдём разбираться с тем мужиком. — Опять меня доводить до куда-то? — Раздражённо щурится Эфир, зыркая на брюнета, — А мой дорогой сосед по комнате не захочет снова указать на мою жалость? — Ить, успокойся… — Я сам дойду. Без вас. — Скидывает с себя руки Люмин и делает несколько смелых, но болезненных шага вперёд, — Я не хочу казаться неблагодарным, — Резко тормозит он, словно ударившись о стену собственной совести и чуть крепче сжимает кулаки, до мелкой дрожи в конечностях, — Я сейчас очень зол, поэтому не сочтите за грубость. Спасибо, дальше я сам. — Ну, ёпти, Сяо, кто ж тебя за язык тянул, — Даёт шутливый подзатыльник Венти. — Вообще Алатусик прав, — Выдыхает Скарамучча, поднимаясь со скамьи и подходя к двум парням, закидывая на их плечи руки, — Если бы Итэр не был таким истеричным и справлялся с проблемами адекватно, то ничего бы этого не было. — Вы вообще-то о моём брате говорите, — Люмин щипает брюнета за бока, а он подскакивает, как обожжённый, недовольно зарясь на девушку, — И нечего тут вину на жертву перекидывать, даже нажравшись, нельзя воспользоваться беспомощным состоянием. — Вот она, родственная эмпатия, — Закатывает глаза Скар, но ловит очередной щипок. — Серьёзно, прекратите и идите догоните Итэра.***
Скользя взглядом по лежащему телу на соседней кровати, сердце больно щемило. Пусть Итэр и дурак, пусть поступает необдуманно, но такого никто не заслужил. Волосы потрёпаны, косичка так и не предалась тщательному уходу хозяина, коим всегда одаривал её певец. Широкая толстовка полностью прятала в себе тело блондина, кажется, он и пытался это сделать: укрыться, спрятаться, где никто не найдёт и не потревожит. Тот, кто кичился за моду и стиль, сейчас походил на старичка во время гриппа, лишённого всяких сил и мотиваций что-то делать, ибо же «последний год доживает.» — Так и будешь лежать? Ты ел? — Спрашивает Алатус, но его игнорируют. Всё ещё злится. — Итэр, мы можем поговорить? — Сяо подсаживается к нему и пальцами обхватывает узенькую талию, которая удобно подставлялась под чужие ладони. Его тело такое горячее и слабое, что брюнету страшно сделать лишнее движение, он боялся, что от этого он рассыпается на мелкие осколки, сломается, испарится. Он заботливо переворачивает его лицом к себе и сразу хмурится, — Ты чего плачешь? Ить? — В легкой панике, он водит подушечками пальцев по его щекам. Влажные дорожки мочат его кожу, но кому не всё равно? — Болит что-то? Или поговорить хочешь? Я тут, эй… — Хва-тит, — Спотыкается на слове блондин, принимая попытку снова отвернуться, но ему не позволяют. Его личико крепко держат в своих руках, а два ярких зрачка не отрываясь смотрят в чужие. — Итэр, если тебе больно — скажи, может, тебя к психологу сводить или куда-то ещё? — Не надо! Не понимаю какой смысл, раз я такая заноза и не могу поступить правильно, найди нового соседа, — Шмыгает носом певец, состроив обиженное лицо. — Ты из-за этого расстроился? — Не из-за этого, но злит меня сейчас именно это! — Создавая между двумя телами препятствие в виде подушки, он угрожающе хмурит брови, — Иди на свою половину. — Ладно, прости, прости, вспылил. Но ты правда не прав, почему ты пошёл напиться, а не поговорить со мной и со своими друзьями? Мы могли бы что-то придумать. — Потому что я устал уже, я всем обязан. Все со мной возятся, как с ребёнком, который ничего не может, особенно ты! Отведите Итэра туда, проводите до комнаты, спасите из одной задницы, из другой… — И поэтому ты решил всем нам показать какой ты взрослый и можешь напиться? — Может и так! — Эфир! — Строгим голосом обрывает Алатус, нависая над чужим телом и выбрасывая подушку куда-то в бок, другой ладошкой он закрывает его рот, лишая возможности говорить, — Не у всех есть такие друзья, как у тебя, так почему ты нас прогоняешь? Мы о тебе заботимся не для того, чтобы ты чувствовал себя обязанным отплатить нам, мы просто хотим о тебе позаботиться. Вот и всё. Разве ты не поступал бы также, если на то возникла возможность? Да, может, тебе кажется, что твой вклад незначителен, но ты ведь стараешься, когда есть возможность. Все это понимают, но почему ты не понимаешь? Итэр пробормотал что-то невнятное и отвёл взгляд в сторону. Непривычно, когда вот так над тобой нависает парень, разозлившийся, но говорящий такое, от чего по стенкам желудка изнутри что-то щекочет. Что-то невесомое, нежное, как крылья бабочек. «Бабочки в животе?» Под Сяо создавалось ощущение, что весь мир становился шире, больше, а сам он меньше и незначительнее. От мысли тело передёрнуло, он смотрит на его лицо, но уже не разбирает слов. Они все слились в непонятное бормотание, прежде, чем вытянуться в бесконечный писк в ушах. Писк, слышимый только ему. Волнение собиралось кусками со всего тела и большим комом накатило к горлу. Каждая нервная клетка пересобиралось заново, как конструктор. Момент необъяснимой искры, жары, просто непонятной вибрацией, проходящей через оба тела. Итэр, не мысля уже не о чём, перехватывает пальцами выкрашенную изумрудную прядку чужих волос, крепче сжав её меж фаланг, дёргает его за волосы на себя. Агрессивным, но не болезненным ударом он врезается в чужие губы, ладонями двигая по острым, на первый взгляд, локонам волос на затылке, нажимает на его голову, надломив невидимую стену между ними. Сяо замер, как поражённый громом. Застыл, не зная, что делать, говорить или думать, просто позволял блондину продолжать. Именно в этот час он забил на всё. На контракт. На постоянные проблемы. Продюсера. На ебанное всё. Он делает то, что хочет и наслаждается этим воочию. Испустив тоскливый вздох между паузой, когда он оторвался от его губ, он одним движением ворвался в чужой рот, прошёлся языком вдоль ряда зубов, просясь войти. И его впустили. Пальцы до боли сжались у корней его волос, он не отпускал. Наоборот, искал больше контакта. Закинул на его бёдра ноги, пяткой нажимая на поясницу, вдавливая его в себя. Как обезумевшее и изголодавшееся животное, смакует чужие губы, вылизывая, покусывая, обнимая его уста, как источник чистой воды. Прижимается к чужому языку, который отвечает не с таким энтузиазмом, но отвечает… Сладковатый привкус тофу и сиропа от кашля. Таковым он его запомнил, когда отстранился, чтобы набрать воздуха, а заодно впустить сознание, что всё это время так отчаянно ломилось где-то там, вдалеке, на задворках сознания, куда ему не было дела заходить «Что я ща сделал?..»