Записки посредственности

       Дверь распахнулась с жутким грохотом. По квартире зацокали каблучки. Тяжёлый редикюль упал на пол, из него показались инструменты. Дазай обернулся на звук и увидел Йосано, с которой так успела сдружиться Рин. — Чего сидим? На выход. Осаму на негнущихся ногах положил тело Сакаи на пол и ушёл. В ушах ещё стоял звон от выстрела, а в глазах застыла картина стены в кровавых брызгах человека, которого он так любил. Снова он теряет самое дорогое. Здравый смысл пытался достучаться до него, но его жестоко игнорировали. Лишь эмоции, которые всегда были столь непонятны для него, чужды, сейчас они казались до чёртиков простыми, логичными, чистыми и безудержными. Они накрыли его с головой, казалось нет и возможности оградиться от них. Почему только чья то смерть очередной раз доказывает, что его сердце ещё бьётся, что оно есть? Из кухни начали доноситься разные звуки. Дазай вернулся туда и увидел Йосано помогающую встать Сакаи. Боже она жива, кажется то что он сейчас испытывает, люди называют счастьем. Слеза обожгла щёку. Он плачет? Да, кажется, похоже на то. Рин о чём то говорила с Йосано. Дазай почти пришёл в норму, его внимание привлекла фраза. — Да, босс. — Что говорит Чехов? Йосано начала давать подробный отчёт. Дазай догадывался, что она последний год работает не только в агентстве, но не знал на кого, настолько скрытной организацией было её начальство. Теперь когда он понимал и видел всё собственными глазами, все оказалось до жути просто. Сакаи взглянула на него и слегка улыбнулась. — Йос, ты свободна, спасибо что пришла. — Это моя работа. Акико легко развернулась на каблуках подхватила сумку с инструментами и ушла не сказав больше и слова. — Значит ты сестра Достоевского? — Да. — Проворачиваешь свои дела в тайне от него? — Да. — Как давно? — Примерно четыре с половиной года. — Познакомиться со мной было твоим заданием? — Волей случая, я тогда не знала кто ты, я просто думала, что на одну ночь ты сгодишься. — Ясно. — Но ты оказался более интересным чем я предполагала. — Да ну? — Да. — Ясно. Рин улыбнулась и подошла к нему. Легко огладив большим пальцем его щёку, она усмехнулась. — Испугался? Дазай отвёл взгляд, всё в нём кричало срывая голос, да, жутко испугался, как не пугался никогда. Что страх сковал его всего, а слюна встала вязким комом в горле. — Нет, даже не подумал. — Врунишка. Снова, снова она всё поняла. Он никогда не поймёт, как Рин читает его, такого закрытого и непонятного, как книжку для детей. Горячие дыхание куда то в шею, казалось жутко горячим. Взгляд ненароком цеплялся за кровавые подтёки на стене. Рин резко поцеловала его, царапая ногтями шею. Осаму охотно ответил, прокусывая её губу, за что попоатился ответным уксусом. Один на двоих вкус крови, резкая боль от царапин, всё это волной накрыло моральную боль, страх, переживания, делая его опять им. Спокойным, расчётливым, безэмоциональным, неполноценным, или же просто Дазаем Осаму. Только сейчас он понял, что на кухне жутко холодно. Куча мурашек прошлись от кончиков пальцев до корней волос, словно множество мелких насекомых. Непреодолимое желание вскрыть себя. Чтобы лезвие погрузилась под кожу, почему то было ощущение, что оттуда и правда вылезут насекомые. Многоножки, Дазай не любил их. Холодные пальцы дерзко забрались под бинты и сжал и запястье. Осаму поморщился, он не был фанатом прикосновений. — Прости. — Ничего, я уже привык к твоим шаловливым пальцам. — Приятно слышать. — Больше не будешь так делать? Сакаи сразу поняла, что речь о её «смерти». — Постараюсь. — Постарайся. — Угу. Дазай прижал Рин к себе. Сакаи выдохнула, сейчас можно расслабиться, Йосано и Чехов позаботятся обо всём остальном.

***

Тихий шорох за спиной оповестил о приходе Гоголя. Фёдор обернулся. — Она мертва. — О, нет, моя сестра не мертва, Коля, она обвела нас вокруг пальца, подстроила собственную смерть, умно и одновременно ужасно глупо. — Тебя же там не было, откуда? — Если бы она умерла дышать стало бы легче. — Что будем делать? — Ждать, как только она начнёт жить, мы зароем её заживо, чтобы она медленно умирала. Чтобы они оба умерли.