***
Фёдор поправил одежды и зашёл в библиотеку. Его встретили холодные глаза отца. — Папа, что то случилось? Вы столь мрачны. — Ты был у неё. — А что столь заметно? — Достоевский залился смехом. — Хватит ёрничать, её запрещено посещать. — От чего же, папа? — Она убила свою сестру, когда была младенцем в их люльке, она сильнее всех нас и тебя в том числе, она может убить нас всех! — Да, она не ангел, но она может послужить отличным оружием. Согласитесь, папа, она полностью оправдывает своё имя слепо веря вам всем. Разрешите мне воспитать из неё достойный козырь. — Ты воспитаешь из неё дьявола, который погубит нас всех! — Пожалуй я и правда влспитаю из неё демона, но вы в отличие от меня воспитываете из неё бешенного зверя, сидящего на привязи. — Я пытаюсь спасти нас всех, от её разрушительной силы. — Не забывайте, папа, любая верёвка может порваться. — Тогда я посажу её на цепь. — Зверь вкусивший свободу, уже никогда не даст снова себя запереть. Фёдор легко улыбнулся и покинул библиотеку. Сегодня его план придёт в действие.***
Вера посмотрела в зеркало. Её редко выводили куда либо, а если и выводили, то с ней был только Фёдор. Пригладив складки на тёмно фиолетовом платье, она легко покрутилась. Сегодня она вместе со всей своей семьёй будет праздновать день рождение. Кажется впервые. Её сердце сильнее забилось от счастья. Вот только атмосфера вокруг не разделяла её радости. Полумрачная старая комната, мебель в которой была завешена тканью, на которой скопился добротный слой пыли. Кажется пылинки витали в воздухе. Единственным плюсом было огромное окно, через которое печальный лунный свет озарял соседнюю стену. Послышался стук. Дверь со скрипом отворилась. На пороге показался Фёдор в белом костюме. Было забавно, волосы брата отливали фиолетовым, а волосы Веры были белыми. Они словно были одним целым. — Готова? — Конечно! — Ну пойдём. Достоевский протянул руку в перчатке своей сестре. Девочка радостно взялась за неё и слегка подскакивая и раскачивая их руки пошла вперёд. — Милая, успокойся, твоя причёска испортится, ты же не хочешь показаться отцу неряхой? — Нет, Фёдор. — Молодец. Достоевский открыл двери в обеденную залу. Там стоял жуткий полумрак. Только свечи на столе озаряли комнату тусклым светом. Стол буквально ломился от количества блюд на нём. Все они были закрыты серебряными колпаками. Вера аккуратно зашла и брат закрыл двери за ними. — А где все? — Они скоро подойдут, присаживайся. Фёдор отодвинул стул во главе стола и постучал по нему. Вера опасливо села на него. Достоевский легко положил руки на её плечи. — Может начнём без них? — Но как же мама и папа, и братья, и сестры? — Неужели тебе не хочется посмотреть, что приготовили специально для тебя? — Хочу, но. — Никаких, но, милая. Угощайся. Лёгким движением руки серебряный купол был снят. На подносе стояла отрубленная голова их отца. Глаза на выкате, от уголков губ до ушей щёки были разрезаны, поэтому нижняя челюсть болталась внизу. Вера вскрикнула. Сильные руки брата прижали её к спинке стула. Достоевская закрыла рот здерживая позыв рвоты. Кажется что то в ней сломалось навсегда. Крупные горячие слёзы текли по щекам. Глаза покраснели. Всё внутри кричало об опасности. — Почему ты дрожишь, милая? Это же была только закуска. По щелчку пальцев с потолка на удавках упали и повисли в воздухе изуродованные тела остальных членоа семьи. Тусклые лампы сильнее осветили комнату. Всё было залито кровью. Всё были мертвы. Что то внутри говорило, что она следующая. Но Вера не могла поверить что её брат мог это сделать. Её милый, добрый брат. Вера хотела закричать, но Фёдор закрыл ей рот. — Не кричи, зачем кричать? Все они были тебя не достойны. Не нужно печалиться из-за их жизней. Фёдор убрал руку от её рта. Вера часто дышала. Воздуха не хватало. Кажется вот вот её сердце остановится. Кровь шумела в ушах. — Почему? — М? Почему я их убил? Потому что они хотели убить тебя, моя душа. Они не понимали твоей силы, твоей души. Только я понимаю тебя. — Но мама… — Хватит! Вера вздрогнула и выпрямилась как натянутая титива. Что то животное заполнило весь её разум. Страх. Но что то ещё глубже неё считало что всё так и должно быть. Что все они заслужили смерти. Кажется это пугало маленькую Веру ещё сильнее. Фёдор схватил сестру изакружил в танце. Достоевская вначале всячески сопротивлялась, но потом словно под гипнозом начала и сама легко и радостно кружиться в танце с братом вокруг трупов их семьи. Их безжизненные глаза как то грустно и отчаянно смотрели на них. Хотя конечно они не могли этого делать. Низ брюк и Низ платья испачкались в крови. Волосы обоих растрепались, глаза горели. Всё их демоны проснулись и вырвались наружу в этом танце на костях. Фёдор притянул к себе Веру. — Ты чувствуешь это? В его глазах плясали языки пламени. Веру словно вырвали из сна. Ей было хорошо, но где то периферии сознания она видела что вся комната и правда покрылась огнём. — Что чувствую? — Свободу. Да, она её чувствовала. Чувствовала в полной мере. Кажется эта свобода хотела разорвать её грудь и вырваться на волю. Сердце билось часто — часто. Она сейчас умрёт. Вот ещё чуть чуть и жизнь оборвётся. — Всё горит. — Не важно, главное что мы свободны, свободны словно птицы! Фёдор рассмеялся каким то жутким смехом. Он был словно не в себе. Он помешался. Но Вера чувствовала, что ей это нравится. Она тоже сошла с ума? Не следовало ей доверяться демону. Но он дал ей возможность почувствовать жизнь. От всех этих чувств её разразил смех. Фёдор притянул её лицо к себе и впился в губы. Они будто были пьяны и ничего не соображали. Они стояли и целовались в горящем доме. Они восстанут из пепла их прошлого и принесут этому миру смерть.