Ни слова о магии

      Не успел волшебник устало рухнуть в кресло и хоть минуту насладиться долгожданным одиночеством, как дверь задрожала от настойчивого стука. Раздраженно закатив глаза, Люциус даже не потрудился встать, а вместо этого лениво рявкнул:       — Войдите!       Дверь с тихим скрипом открылась и на пороге появились два мужика с ведрами в руках.       — Это, ну, вода, — объявил один из них.       Люциус хмуро взглянул на вошедших, сопоставил размеры ведра и стоящей у стены ванны и тяжело вздохнул. Покоя ему не видать. Теперь эти болваны будут мельтешить перед глазами, пока ее не наполнят. В других обстоятельствах достаточно было бы взмаха волшебной палочки и простенького заклинания, чтобы ванна наполнилась до краев, но сейчас придется потерпеть. Похоже, этот треклятый мир только и делает, что испытывает границы его терпения. Усмехнувшись своим мыслям, Малфой в душе посочувствовал магглам, если даже такая простая ситуация вынуждает их тратить столько сил и времени. Вот только разве может быть жаль таких ограниченных существ?       Мужики бегали и таскали воду, а волшебник, подперев кулаком щеку и закинув ногу на ногу, отрешенно наблюдал за тем, как на полу все четче обозначалась грязноватая тропинка из следов, а вода выплескивалась из ведер и оставляла лужицы на покрытых потрескавшейся краской досках. Люциус коротко вздохнул и снова прикрыл глаза. От мужицкого топота уже побаливала голова, а отрешиться от всей этой суеты никак не получалось. Внезапно дверь громко хлопнула, ударившись ручкой о стоящий у стены комод. Час от часу не легче. Малфой лениво приоткрыл один глаз и увидел, что на пороге появился хмурый ведьмак.       — Не суждено мне побыть в одиночестве, — проворчал волшебник, потирая разнывшийся висок. — Честно говоря, я надеялся, что вы останетесь там на ночь.       — Не дождешься, — хмыкнул Геральт и устало стянул со спины мечи, а с плеча сумку. — Да и с чего бы мне вообще ночевать у Йен? — как бы между прочим спросил он.       — Только слепой не заметил бы, как вы смотрите друг на друга, но, видимо, я рановато решил, что смогу извлечь из этого выгоду, — волшебник театрально вздохнул и с прищуром взглянул на ведьмака. — Что, выгнала? — с кривоватой ухмылкой поинтересовался он, поймав себя на мысли, что получает необычайное удовольствие от созерцания хмурой мины напротив.       — Не то, чтобы… — начал Геральт, но его прервал один из мужиков.       — Готово, мастер, — объявил тот, и, громыхнув пустым ведром об пол, демонстративно вытер широкие ладони о рубаху.       Люциус покосился на мужика. Наверняка этот недотепа так молчаливо намекал на лишнюю монету. Обычно сам волшебник не скупился на щедрое вознаграждение, но не сейчас, когда они так ограничены в средствах. Однако ведьмак вытащил из кармана две монетки и вложил их в грубую ладонь мужика. Малфой нахмурился.       — Токмо она холодная, как вы и просили, — зачем-то уточнил тот.       Геральт только коротко кивнул и поспешил закрыть за прислугой дверь. Волшебник все не спускал с ведьмака глаз, решив пока не спрашивать для чего тому понадобилась полная ванна холодной воды. Сам бы он не отказался от горячей, к примеру. Сменив положение, Люциус подпер щеку другим кулаком, продолжая поглядывать на Геральта. Тот, как только совладал с курткой, небрежно отбросил ее на кровать и взялся закатывать рукава посеревшей рубахи. Затем навалился на край ванны, окунул руку в воду и замер. Малфой даже приподнялся и вытянул шею, чтобы рассмотреть, что там происходит, но за широкой спиной ничего не было видно.       — Воду я нагрел. Ты первый, — спустя несколько мгновений коротко бросил Геральт через плечо. Волшебник торопливо уселся обратно, чтобы не показывать излишнего любопытства, а ведьмак небрежно стряхнул капли с руки. — А я пока сумку разберу.       — И чем же вы ее нагрели? — скептически вздернул бровь волшебник.       — Знаком, конечно. Чем же еще?       — Выходит, их применение не ограничивается боем с чудовищами? — задумчиво протянул Люциус. — Любопытно. Что ж, вам снова удалось меня удивить.       Ведьмак тяжело вздохнул и упер руки в бока.       — Тут все от вот этого зависит, — он легонько постучал указательным пальцем по виску. — Если сам не дурак, то даже такой примитивной магии найдется уйма применений.       — Жизнь ведьмака заставляет быть находчивым, — заключил волшебник и неторопливо подошел поближе к металлической бадье. — Что ж, все не без пользы, — придирчиво осматривая начищенные борта и прозрачную воду, добавил он.       — Все не без пользы, — подтвердил ведьмак.       Люциус не стал спрашивать, будут ли менять воду. В самом деле, главное, что он примет ванну как полагается, а остальное его не интересовало. Тем более, после стольких дней мучений он наверняка заслужил небольшое вознаграждение.       Первым делом волшебник взялся за сапоги. С трудом стянул их и аккуратно поставил у кровати. Потом рубаху. Сложив ее вдвое, волшебник осторожно бросил ее на спинку кресла. Пусть та и была больше похожа на тряпку, чем на полноценный предмет гардероба, но другой у него пока не было. Потом потянулся к штанам.       Бросив короткий взгляд на Малфоя, Геральт негромко прокашлялся и потер ладонью шею. Он разглядывал жилистую спину и длинный белесый шрам на лопатке, который выглядел чужеродно на светлой безупречной коже. Люциус почувствовал пристальный взгляд ведьмака, но промолчал, и лишь помедлил, не решаясь снять штаны, пока тот не отвернется. Все-таки ему еще никогда не приходилось щеголять без штанов перед кем-то, кроме своей жены, даже во времена учебы в Хогвартсе. Общая спальня не располагала к уединению, но если приноровиться, то и там всегда удавалось ускользнуть от слишком внимательных глаз. Вот только тут бежать некуда, а выставлять Геральта за дверь, словно какая-то целомудренная девица, ему не хотелось.       А через мгновение Малфой услышал как за спиной щелкнула застежка, что-то зашуршало и звякнуло. Наконец-то ведьмак занялся делом, с облегчением подумалось волшебнику. Только после этого он отбросил на кресло штаны и осторожно погрузился в ванну. Вода оказалась немного горячее, чем он ожидал, но кожа быстро привыкла к едва ощутимому покалыванию. Держась за металлические борта, он с тихим всплеском сел, и облегченный вздох сам собой сорвался с губ. Так хорошо ему не было еще никогда в жизни. Сдвинувшись вперед, Люциус закрыл ладонями лицо и откинулся назад, полностью погрузившись в воду с головой. Сосчитал до пяти и вынырнул, сметая с лица прилипшие светлые пряди. Вот теперь стало еще лучше!       — Мистер ведьмак, — негромко позвал он Геральта, уже расслабленно раскинувшись на бортах. — Нет ли у вас мыла или шампуня? Или чего угодно, лишь бы оно убрало этот запах.       Ведьмак зашарил в сумке, гремя склянками и выискивая что-то на самом дне. Люциус даже не смотрел на него, а лишь прикрыл глаза, наслаждаясь приятным теплом. Однако через мгновение тыльной стороны его руки, которая небрежно свисала с борта, коснулось что-то колючее. Малфой вскинул голову и взглянул на ведьмака. Тот держал в руке мешочек, тряпку и склянку с чем-то мутным, по цвету напоминающим воду из лужи.       — Мыльнянка, — пояснил Геральт, заметив недоумение на лице волшебника. — В тряпку замотай корень, смочи и разотри в руках, будет тебе пена. А вот это, — он вручил Люциусу склянку. — Отвар из нее же. Пахнет не очень, зато грязь смывает.       — Благодарю, — Малфой внимательно рассматривал странную перекатывающуюся по стенкам бутылочки серо-коричневую жидкость, понимая, что доверия ему она совсем не внушает. Впрочем, если ведьмак этим пользуется и все еще жив, значит, и ему ничего не грозит.       Краем глаза волшебник заметил, как внимательно Геральт рассматривает его левую руку. Как раз то место, на котором виднелась потускневшая Темная метка. Люциус нахмурился, но ведьмак не стал его расспрашивать. Лишь кивнул, еще раз коротко взглянул в глаза волшебнику и вернулся к своим делам. Что ж, очевидно стоит подготовиться к уйме вопросов.       Совладать с мыльным корнем оказалось непросто, но волшебник справился, хоть и утопил половину содержимого мешочка. Вот только самое страшное поджидало его дальше. Мытье волос в подобных условиях оказалось делом непростым. Некоторые пряди слиплись, некоторые сбились в колтуны. Нещадно дергая себя за волосы, Люциус кое-как намылил несчастную шевелюру и, несколько раз кряду окунувшись в воду с головой, смыл сероватую пену и в изнеможении откинулся назад. Теперь можно просто насладиться купанием, пока вода окончательно не остыла.       В голове роились тысячи мыслей, и каждую из них едва ли можно было назвать приятной. То, что возвращение домой откладывается на неопределенный срок, он понял сразу. Волшебница осторожно уклонялась от прямого ответа, пусть и не скрывала истинного положения дел. И все же он не унывал. Проблема все еще не была неразрешимой, просто очень сложной, а значит — была и надежда. Сейчас, когда усталость и раздражение растворялись в теплой воде, он впервые за долгое время мог спокойно обдумать все, что с ним произошло. Для конкретных планов все еще не хватало информации, но кое-что он все-таки наметил. Для начала нужно разузнать побольше о мире, в котором он оказался. Понять, что здесь имеет вес, а что нет. Наверняка, как и везде: власть и деньги, но лучше разузнать у знающего человека. Ведьмак в таких делах ему не помощник, а вот Йеннифэр — вполне. Как и в вопросе о возвращении волшебной палочки. Бросив короткий взгляд на лежащую в кресле сумку, из которой торчала ветка, Люциус задумчиво поджал губы. Вряд ли у них получится изготовить что-то похожее на ту палочку, которая осталась в его родовом поместье, но все-таки положительный момент имеется: ему удалось раздобыть хорошую древесину, а для сердцевины они уж наверняка найдут что-нибудь посильнее вампирского волоса. Должна же искусная волшебница знать, где найти какое-нибудь достойное магическое существо! Например, дракона. Да и ведьмаку наверняка известно, как добыть нужный магический компонент. А пока дело находится на стадии обдумывания, у него уже есть неплохой артефакт чтобы испытать себя и свои способности. Воодушевление на волшебника нахлынуло нешуточное. Жезл с запертым в нем волшебником — прекрасная находка. Это тебе не ветка с клоком волос, но если даже с ней худо-бедно получилось колдовать, то с артефактом и подавно должно получиться. Он не рассказал Йеннифэр и Геральту о своих ощущениях, когда «прислушался» к жезлу, но это и не важно. Гораздо важнее было ему самому обдумать свои ощущения от прикосновения его гладкой металлической поверхности. Ведь у него еще не было возможности повертеть его в руке как следует, а после манипуляций, которые провела чародейка, в артефакте точно что-то изменилось. Что-то неуловимое, но человеку, имеющему дело с магией, не составит труда выявить эти изменения. Люциус неосознанно сжал пальцы в кулаки, а затем разжал и потер подушечки друг о друга. Покалывания и едва ощутимая пульсация были настолько необычны, что почти будоражили его. Словно он держал в руке что-то живое. Жуткое сравнение, однако очень точное. Дернув уголком губ, Малфой и не заметил, как рассмеялся вслух. Что ж, ему нужно больше времени чтобы разгадать тайну этого загадочного предмета и приручить того, кто заперт внутри. И если подход, который он использовал со своими волшебными палочками, сработает и здесь, то… Закончить мысль волшебник не смог, невесело улыбнувшись. Это было бы слишком просто, подумалось ему.       На край ванны прилетела светлая тряпка, заставив Люциуса встрепенуться и хмуро оглянуться на ведьмака.       — Ты тут не один, — не поворачиваясь к нему, буркнул Геральт. — Я сегодня еще планирую выспаться и поесть как следует.       — От ужина я тоже не откажусь, — вмиг смягчился Люциус и, подхватив тряпку, с тихим всплеском поднялся и вылез из ванны. Кое-как вытер волосы, затем и тело, а после, обмотав мокрой тряпкой бедра, прошлепал к креслу, оставляя за собой небольшие лужицы. — Мисс Йеннифэр к нам присоединится?       — Нет, она просила ее не беспокоить до утра.       Ведьмак посмотрел на волшебника, который брезгливо рассматривал свои вещи, и тяжело вздохнул.       — Забыл сказать, чтобы постирали одежду. Ладно, сейчас схожу. А ты пока хоть штаны надень, — проворчал он и скрылся за дверью.       Люциусу такая забота пришлась по душе. Ему стало уютно, будто он вернулся в детство, и за ним присматривал домашний эльф. Теплые воспоминания натолкнули волшебника на мысль, что неплохо бы попытаться привязать к себе ведьмака чем-то еще. У этой заботы наверняка есть второе дно, того и гляди — в следующем напитке обнаружится незнакомый отвар, и вот он снова очнулся в очередном чужом мире. Вот только чем еще заинтересовать ведьмака, он так и не смог придумать. Оставалась надежда, что Геральту будет достаточно и мешочка с галлеонами.       Не успел он натянуть штаны как полагается, как на пороге появился ведьмак с двумя рубашками и бутылкой в руке. Люциус засуетился и поторопился повернуться к Геральту спиной, вызывая у того усмешку.       — Хватит уже девицу разыгрывать. Чего я там не видел?       — Давайте обойдемся без обсуждения моей наготы, прошу, — фыркнул Малфой и поддернул штаны, но те прилипли к влажному телу.       Ведьмак ничего не ответил. Закрыв за собой дверь, он бросил на кресло рядом с волшебником свежую рубашку.       — Договорился, что завтра все оплатим, — как бы между прочим сказал он.       — Весьма признателен, — поблагодарил его Малфой и торопливо натянул рубашку. К его неописуемой радости, та оказалась впору.       Люциус подумал, что, должно быть, между волшебницей и ведьмаком что-то произошло, раз Геральт принес выпивку, но едва ли его интересовало это так же сильно, как радость от чистой рубашки и предвкушение скорого ужина. Здесь наверняка кормят получше, чем в той захолустной корчме, где он заработал несварение.       — С ужином мы уже должны почти шестьдесят крон, — громыхнув бутылкой по столику, сообщил Геральт.       — Если мы продадим мой улов из лагеря бандитов, это покроет наши расходы с лихвой.       — Попробуй еще найти покупателя, — устало ответил ведьмак и стянул с себя засаленную рубаху.       — Найдем. Я уверен в этом. В любом случае, выбора у нас нет.       — Я предпочитаю зарабатывать честным трудом, — проворчал Геральт, и Люциус трагически закатил глаза.       — Тогда не удивительно, что вы нищенствуете. Вам не приходило в голову пересмотреть ваш подход к заработку? — ехидно спросил волшебник, едва справившись со штанами и дурацкой веревкой вместо нормального пояса.       — О, какой ценный совет. Обязательно этим займусь. Когда-нибудь, если захочу сменить ремесло.       — К чему этот радикальный подход? — Малфой разгладил складки и поежился от ледяного прикосновения мокрой ткани к спине, где ее намочили влажные волосы. — Все можно удачно совместить.       — У меня есть свои принципы, господин волшебник.       — За принципы вам не заплатят, Геральт, как бы крепки они ни были. К тому же, раз уж вы засматриваетесь на волшебниц, вам стоит поработать над своим внешним видом и перспективами. Если бы вы выглядели не как проситель милостыни и имели хороший заработок, у вас не было бы проблем с мисс Йеннифэр, — как бы между прочим ответил Люциус, заталкивая края рубахи за пояс штанов.       — Боги… Вы с Йен случайно не родственники? На нервы вы действуете совершенно одинаково.       — Хорошее впечатление, мистер ведьмак. Кажется, я вам уже говорил об этом. И это важно не только при заключении выгодных сделок, а и в общении с женщинами, — наконец приведя одежду в надлежащий вид, волшебник нашел взглядом свои пыльные сапоги и понял, что обуваться совсем не хочет.       — Всю плешь проел, а не говорил, — отмахнулся Геральт. — А Йен… С ней все немного сложнее. И дело тут совсем не в одежде и деньгах.       — Сомневаюсь… — закончить Малфою не дал тяжелый вздох. — Что ж, наверное это не мое дело. Да и вы явно глухи к моим советам.       — Да ты обиделся! — расхохотался ведьмак, устраиваясь в ванной поудобнее.       — Меня не так просто обидеть, мистер ведьмак, — задумчиво проговорил Люциус устроившись у трюмо. Упираясь одной рукой в деревянную поверхность, второй он водил по недельной щетине. — Скажите, есть ли в здешних краях мастер, способный привести мое лицо в порядок? Мое отражение причиняет мне буквально физическую боль.       — Я бреюсь сам. Так хоть уверен, что лицо не изрежут, — плескаясь в ванной, ответил Геральт. — Но мы можем выбраться к цирюльнику. За пять крон тебя побреют, а за десять даже подстригут. Только деньгами сперва бы разжиться.       — Тогда при первой же возможности отправимся в город. Наверняка в Новиграде есть кто-то, кто занимается скупкой ценных вещиц.       Геральт в ответ только угукнул и расслабленно откинулся на край ванны, свободной рукой подогревая для себя воду.       В комнате наконец-то воцарилась тишина. Люциус отыскал в сумке гребень, и теперь старательно разбирал колтуны, пытаясь придать волосам приличный вид и зачесать их назад, чтобы не падали на глаза. Геральт все никак не мог закончить с купанием, старательно оттирая застарелую грязь с рук и груди, а день неумолимо клонился к концу.       Когда пришло время зажигать свечи, в комнату постучались. Расторопная девушка принесла ужин и заодно забрала вещи для стирки, пообещав принести все к утру. За идею не спускаться в корчму Люциус был очень признателен — доносившаяся снизу какофония из музыки и галдежа не воодушевляла его на выход в люди. Устроившись в креслах вокруг небольшого столика, ведьмак и волшебник разожгли камин и приступили к ужину в полнейшей тишине, стараясь не нарушать необычайно уютную атмосферу. В комнате стояла полутьма, блики от огня из камина поигрывали на посеребренных бокалах, а тепло и запах вишни заполнили все пространство.       Покончив с утиным рагу, Люциус взялся за бокал и расслабленно вытянул ноги. Попади он в такую обстановку в первый же день в этом новом мире, он сберег бы немало нервных клеток, подумалось ему.       После неторопливого ужина и мирных посиделок у камина перебрались в кровать. Умиротворение куда-то делось, и даже хмель и приятная тяжесть в желудке не помогали расслабиться и уснуть. Слишком уж непривычно оказалось делить постель с другим мужчиной. Почему-то это ощущалось совсем иначе, чем ночь, проведенная в бандитской клетке. Люциус поерзал от неловкости и решил, что если дискомфорт не отступит, то ему придется спровадить ведьмака либо в кресло, либо в комнату напротив. Перевернувшись на спину, волшебник сложил руки на груди и уставился в алый балдахин над головой, размышляя о том, как давно с него сметали пыль. Геральт устроился рядом, но не один, а в компании бутылки, которую прикупил перед купанием. Подложив под спину несколько подушек, ведьмак расслабленно откинулся на них и с характерным звуком извлек деревянную пробку из горлышка. В воздухе поплыл легкий хмельной аромат с сладковато-фруктовыми нотами. Люциус не был знатоком, но предположил что это могут быть абрикосы.       — Шрам на твоей спине, — прервал тишину ведьмак, делая глоток из бутылки. — Откуда он?       — Старая история, и довольно глупая, — задумчиво ответил волшебник, не сводя глаз с балдахина и гадая, что могло бы на нем оставить эти подозрительные пятна. — В юности мне оставил его один маггл. Я не подумал, что у этого выродка может быть нож. Мне показалось, что он потерял сознание от боли, но на деле Круцатиус лишь помутил его разум… А я опрометчиво повернулся к нему спиной. Но это отребье оказалось коварным. Он схватился за оружие и бросился на меня, а я не успел увернуться… Так я и обзавелся шрамом.       — Круци-что? Что это вообще такое? — удивленно переспросил Геральт.       — Круциатус, — поправил его Малфой. — Непростительное заклятие. Одно из трех непростительных, если быть точным.       — И почему оно непростительное?       — Потому что оно незаконно в моем мире и за его применение можно получить пожизненный срок в Азкабане.       — Азкабан? А это еще что? Столько чудных названий, — покачал головой ведьмак.       — Тюрьма для волшебников. Пренеприятнейшее место, — задумчиво добавил Люциус. — Даже и не знаю, сколько раз я мог там оказаться, если бы не мои связи и ум.       — Интересное дело, — улыбнулся Геральт, пригубив фруктовую наливку. — Значит, попадать в переделки для тебя не в новинку?       — В некотором роде, но везде есть свои…       — Нюансы, — закончил вместо него ведьмак, и Люциус улыбнулся в ответ.       — Верно.       — А этот твой Круциатус, что в нем такого непростительного?       — На самом деле, ничего особенного, — волшебник закинул ногу на ногу. — Простое для освоения проклятие, разве что не без изюминки. Круциатус причиняет невообразимую боль и очень эффективно используется в пытках. С ним гораздо проще получить желаемое… Если не переусердствовать. Тут, знаете ли, есть тонкая грань, и ее нужно прочувствовать. Не допустить, чтобы жертва лишилась рассудка или умерла, и при этом… убедить ее на плодотворное сотрудничество.       Ведьмак хмыкнул и снова приложился к бутылке.       — Знаешь, Люциус, чем больше я о тебе узнаю, тем более уверен в том, что ты не так прост.       Малфой негромко рассмеялся.       — Очень любопытно узнать ваши предположения.       — Они ничем тебя не удивят.       — А вы попробуйте. Проверим, насколько верны ваши умозаключения.       — О, да ладно, — простонал ведьмак.       — Почему нет? Это будет… забавно, или вы не согласны? Наверняка вы уже пришли к каким-то выводам.       — Ну что ж, — Геральт пристроил бутылку на груди и насупился. — Если отбросить все твои чародейские штучки, на первый взгляд ты выглядишь как салонный шаркун. Только успеешь привыкнуть к твоему виду, как начинаешь замечать властные замашки, необъятное высокомерие и брезгливость, как у высокородной девицы. Я заметил, что нищета приводит тебя в ужас, а твои требования к окружающим не знают границ. С этой стороны я бы сказал, что ты мог бы быть правителем. Очень уж похож на какого-нибудь графа, барона или… не знаю, даже принца крови. С другой стороны, ты с легкостью убил бандита, легко говоришь о пытках и казнях, тебя не страшит смерть и ее последствия. Ты очень упорен в своих намерениях и есть в тебе вот эта… вертлявость, что ли. Порой кажется, что тебя невозможно схватить, а потому пропадает всякое желание пытаться. Еще я вижу, как внимательно ты изучаешь обстановку, как стараешься подобрать к каждому нужный подход, чтобы добиться желаемого. Черти, да ты со мной этот трюк постоянно проделываешь. И я почему-то не отказываю тебе. Ты же вроде как ничего невыполнимого не просишь. Думаю, ты занимал какой-то пост в разведке, или вроде того, — ведьмак уже задумчиво вертел в руке бутылку, а Люциус нашел на балдахине два новых пятна, но предпочел считать, что это просто тени. — Должен сказать, Люциус, я никак не могу тебя раскусить.       — Не надо меня кусать, мистер ведьмак, — ответил волшебник с улыбкой. Он и не заметил, как настроение улучшилось. В конце концов, он сыт, чист и спит не на соломе. И надежда на возвращение домой все еще с ним.       — А если серьезно. Кто ты? — Геральт искоса взглянул на руки волшебника, задержавшись на поблескивающих в полутьме изумрудах, которые украшали серебряную голову кольца-змеи.       Малфой задумчиво хмыкнул. Его лицо оставалось все таким же безмятежным, словно речь шла и не о нем вовсе.       — Я — чистокровный волшебник, мистер ведьмак. Но в какой-то мере вы угадали, — тихо ответил он, будто бы физически ощутив, как напрягся ведьмак.       Люциус и сам не ожидал, что его потянет на откровенность, он слишком привык держать свои тайны при себе. Его репутация говорила сама за себя, а сам он — работал на свою репутацию. Но сейчас ему не хотелось увиливать и юлить. С ведьмаком это все равно не имеет смысла, решил он про себя.       — Когда-то, ещё в юности, я был очень идейным волшебником, мистер ведьмак. И эти идеи привели меня к любопытному знакомству, которое изменило мою жизнь. Не скажу, что я сожалею о том, что делал, но в приличном обществе таким обычно не хвастаются. Я был последователем очень могущественного волшебника. Темного волшебника, чьи идеи перекликались с моими собственными. Во имя этих идей я делал многое. Пытал, убивал, но чаще не собственными руками. И знаете, я не жалею, потому что каждый, на кого я направлял волшебную палочку, заслуживал худшей участи, чем та, которую я им подарил. Да, я влиятелен, богат, у меня определенный вес в обществе, но я знаю цену каждому своему слову, потому что понимаю, как тяжело держать репутацию в чистоте.       — Идейным, говоришь? — ведьмак поднес к губам бутылку. — Все тот же бред о чистой крови?       — Мистер ведьмак, это не бред, — тяжело вздохнул Люциус. — Я не надеюсь, что вы поймете меня, но, раз уж мы начали, я постараюсь объяснить. Представьте на секунду, что вы — винодел. У вас есть прекрасные виноградники, за которыми ваша семья ухаживает поколениями. Вино из этой лозы получается изысканным, с богатым послевкусием, и становится доступно только избранным. Но, что произойдет, если это прекрасное вино разбавить обыкновенным плебейским пивом?       — Понятия не имею, — пожал плечами ведьмак.       — Вы просто не хотите думать, — укорил его Люциус. — Вы получите отвратительную бурду. Точно так же и с волшебниками. Они вырождаются, вступая в связь с магглами. Производят на свет никчемных, мерзких грязнокровок, которые одним своим существованием оскорбляют волшебный род. Именно поэтому так важно соблюдать чистоту крови.       Геральт хмыкнул и сделал глоток.       — Если этой смесью никто не отравится, то ничего дурного я в ней не вижу. Не понимаю, почему эти, как ты выразился, «грязнокровки» не имеют права на существование.       — Потому, что они неполноценны, очевидно же.       — А что, неполноценных чистокровных не бывает?       — В понимании магических способностей — нет, не бывает, — бессовестно слукавил Люциус, так некстати вспомнив о сквибах. Но решил умолчать о них как о досадном исключении из правил. Всё-таки, сейчас его задача — убедить ведьмака, а не вдаваться в подробности, которые по сути не так важны.       — Знаешь, — заключил он. — Все равно я не разделяю твое мнение. Опыт подсказывает мне, что любой имеет право на жизнь. Даже некоторые чудовища. Если они разумны и не несут вреда людям. Твои грязнокровки опасны?       — В некотором роде.       — В таком же роде, как любой волшебник? — рассмеялся Геральт.       — Больше, чем любой волшебник. Они позорят весь волшебный мир. Им неведомы традиции, но они лезут везде, куда только могут дотянуться своими мерзкими руками, закрывая тем самым пути для достойных чистокровных волшебников. Да и что требовать от тех, которые живут среди магглов? — небрежно фыркнул Люциус.       — А если отбросить предрассудки? Насколько они опасны? Они убивают чистокровных волшебников?       — Как правило, нет, если дело не доходит до открытого противостояния, — буркнул Люциус.       — А чистокровные, как я понимаю, убийством грязнокровных не гнушаются?       — Не гнушаются, — нехотя ответил волшебник.       Геральт взглянул на Малфоя, но ничего не сказал. Люциус хмурился и сверлил взглядом балдахин, словно пытался свести взглядом подозрительные пятна. Но пятна оставались на месте, как и его убеждения — несмотря ни на что. Сделав короткий вдох, он поджал губы. Чтобы ни говорил ведьмак, чистая кровь делала его уникальным и сильным, и вряд ли какой-то ведьмак сможет это понять. Решив закрыть тему, Люциус прикрыл глаза. Он и не надеялся, что Геральт поймет его, но всё-таки должен был хотя бы попытаться донести до него истину — самую важную истину из всех.       — Знаете, Геральт, наша беседа не имеет смысла, — заключил Малфой. — И я хотел бы…       — Тогда расскажи о своей татуировке, — словно почувствовав раздражение волшебника, ведьмак сменил тему и внимательно осмотрел его левую руку, останавливаясь на закатанном рукаве. — Выглядит не очень. Совсем тебе не подходит. У нас тут только бандиты и наемники рисуют на себе такие картинки.       — Вы о метке? — Люциус поднял руку над собой и немного приподнял край рукава.       Выглядела она и в самом деле не очень. Потускневшая, с расплывшимися краями, по очертаниям она вполне могла сойти за кляксу. Будь у Люциуса кожа чуть темнее, ее и вовсе не было бы видно. Однако Малфой знал, что стоит поднести к ней волшебную палочку, метка снова станет прежней. И будет причинять все ту же боль. Даже спустя годы он отчетливо помнил это ощущение, словно оно никогда его не покидало.       — Это особый знак. Он служит для связи и для распознавания, — туманно ответил волшебник.       — Для связи с кем?       — Между волшебниками. Теми, на чьих руках она присутствует.       — Выглядит зловеще, — заметил ведьмак, покачивая бутылку. — Знал я одного некроманта, который носил похожий символ на шляпе. Чудак был, но как говорится — как жил, так и умер.       — Я не некромант, если вы об этом. В моём мире некромантия никогда не была некромантией как таковой. Подумать только, у этой области магии такой потенциал, а она так плохо изучена! Я знаю только одного волшебника, который был как никто другой близок к ее истинному раскрытию.       — И кто же это? — продолжал любопытствовать Геральт, а Люциус словно ждал новых и новых вопросов. Он испытывал незнакомое до сих пор облегчение. Здесь ему нечего было скрывать, и ничто ему уже не могло навредить — как глубоко он бы ни ушел в воспоминания.       — Темный лорд, — едва ли не шепотом ответил Малфой. — Ему я и служил.       — Ты был приспешником некроманта? — усмехнулся ведьмак. — А знаешь, это многое объясняет.       Люциус раздраженно фыркнул, а Геральт негромко рассмеялся и приложился к бутылке.       — Вот свезло же мне. Боюсь представить, на чем зиждятся твои богатства и власть.       — На чистой крови и предприимчивости, мистер ведьмак, и только на них. Удачное сочетание, — буркнул Малфой. — Мой род очень древний, и на протяжении многих веков очень щепетильно относился к вопросу чистоты крови. Никакой некромантии. Однако, смею заметить, что лично я ничего запретного или дурного в ней не вижу.       — У нас это запрещено. Спросишь завтра у Йен, она тебе расскажет, почему, — ведьмак не сдержал громкий зевок.       — Всенепременно. Я собираюсь о многом ее расспросить. А теперь, рад был с вами поговорить, но выспаться нам обоим не помешает, — Люциус повернулся к нему спиной и неуклюже вытащил из-под себя покрывало, кутаясь в него так, что осталась видна только светлая макушка, которая почти сливалась с наволочкой.       Геральт ничего не ответил, только сделал последний глоток и, негромко звякнув дном бутылки о прикроватную тумбу, тоже завозился с покрывалом. Волшебник уже не слышал, как улегся и уснул ведьмак. Напряжение, мучившее его до этого, за беседой ушло без следа, а мягкая перина, подушка, теплое, совсем не дурно пахнущее покрывало и невообразимая усталость быстро убаюкали его.