Мир на углях и костях

      К тому моменту, как она добралась до резервации батарианцев, ломка стала уже чем-то обыденным. Пассажиры маршрутного аэробуса опасливо поглядывали на Шепард, когда стук ее зубов заглушал гул двигателя. Шум в голове, испарина на лбу, прилипающая к мокрой коже одежда, дрожь во всем теле и постоянная неутихающая боль. Она не давала ни спать, ни бодрствовать, ни есть, ни соображать. Чертовы колеса сводили ее с ума.        Можно было остаться в городе, найти нормальную работу, сводить концы с концами и бесконечно долго сидеть на этой коварной игле, шатаясь на грани между явью и колотящимся безумием. Можно было ограбить магазин медикаментов и сожрать столько сраных лекарств, сколько хватило бы, чтоб откинуться с блаженной улыбкой до приезда копов, или упиться до смерти вместе с бомжами. Но по какой-то причине, проснувшись в той луже возле бара от пинка тяжелого ботинка служителя правопорядка, она уцепилась за эту шальную мысль. “Батарианцы”.        После Мендуара она планомерно вытесняла их из своих кошмаров, училась контролировать свои эмоции, не впадать в истерику всякий раз, когда ее отряд вылетал на очередное задание по ликвидации пиратов в Аттическом Траверсе. Элизиум стал для нее воплощением долгожданной мести. Каждого батарианского террориста на своем пути она уничтожала с ненавистью и яростью зверя. И не из-за смерти Криса - убийство ее возлюбленного капитана было лишь предлогом для того, чтобы выпустить на волю свою разрушительную суть. Акт возмездия являл собой очищение. В тот день Шепард переродилась, восстав из моря зеленой инопланетной крови. Она их больше не боялась. С того момента она боялась саму себя.        Наблюдая на навигационной карте за пустым пятном на месте системы Бахак, Шепард с трудом осознавала, что собственноручно истребила сотни тысяч жизней. И не пиратов, работорговцев и террористов, коими прослыли батарианцы по всей галактике, а обычных гражданских: фермеров, рабочих, торговцев, женщин, детей, колонистов, таких же, как и она когда-то. Насилие порождает насилие, разрушение порождает разрушение. Будет ли предел этим разрушениям? Сколько еще она уничтожит на своем пути, пока не разрушится сама?       Батарианцы. С них все и началось. С них началась Шепард. Может с них же и начнется что-то еще? Если только кто-нибудь не признает в ней страшнейшего врага их народа, тогда это будет настоящее шоу. Батарианцы обожали долгие показательные казни. Правда вряд ли они будут транслировать это на весь Млечный Путь, учитывая их малочисленность и практически вымирающее положение. Но все же, мало ли что… было бы неловко.        Шепард была единственной землянкой в очереди на вход в резервацию. Пограничники тщательно сканировали, обыскивали и допрашивали всех инопланетян, и когда пришел ее черед, она едва могла держаться на ногах. Разумеется, ее плачевное состояние не осталось незамеченным.        - Гинсиан Вивьена. - причитал работник пропускного пункта. Четыре черных глаза пробежались по ней с головы до ноги и обратно.  - С какой целью намереваетесь попасть в резервацию Гегемонии?        - Я… мне… - язык пересох и плохо слушался - Мне нужно в монастырь. - тихо ответила женщина охрипшим голосом.       Батарианец нахмурился.       - На кой черт тебе в монастырь, землянка? Это запрещено.       - Мне… необходимо…        - Что с ней? - спросил подошедший сослуживец смерив ее брезгливым взглядом. - Они не бывают такого цвета.        - Понятия не имею, я не разбираюсь в их физ-показаниях. - он махнул рукой в сторону монитора с данными, где все шкалы горели красным и желтым. - Эй, что с тобой?       Шепард изо всех сил старалась не терять фокуса, но все вокруг будто скрежетало внутри черепа, она оперлась на консоль перед собой.       - Просто… синдром отмены… немного.       - Отмены? Да она - торчок, ясно, как свет. - усмехнулся второй.        - Хех! Это тебе от дури так рожу раскорячило? - подхватил первый. - Что, херово тебе, самка одноглазая? На чем сидишь?       - На твоем лице, говнюк. - прорычала Шепард жмурясь от солнца, хотя погода была довольно облачной, и постаралась взять себя в руки. - Я с-слезаю с лекарств после травмы. И да… мне пиздец как херово, так что, уважаемый, будь снисходителен к старому центуриону и пропусти меня на территорию.       Батарианцы хлопнули четырьмя парами глаз и подобрались.       - Центурион? - отозвался пограничник, склонив голову налево.       - Я бы показала татуировку, но она была на руке. - ответила женщина, демонстрируя протез. Хоть “Синие светила” и развалились, все же уважение к мощной когда-то организации еще тлело в умах батарианцев, из которых она состояла больше чем на треть.        Работники переглянулись, второй сказал что-то первому на неизвестном языке, который не считал переводчик. В галактике практически не осталось наречий, которые не были бы занесены в лингвистическую базу, даже самые непопулярные мелкие диалекты заносились в реестр языков. Однако батарианцы озаботились тем, что защитили свои собственные языки от всех возможных автопереводчиков и оставили один единственный для коммуникации с остальными расами. Этот зловредный жест совсем не порадовал Совет. Что примечательно, так хотел в свое время сделать Альянс, но четырехглазые их опередили.        - Проходите, Вивьена Гинсиан. - кивнул пограничник, когда сослуживец удалился, и замок на тяжелых дверях проходной загорелся зеленым. - Добро пожаловать на “Новую Харсу”.       Шепард поклонилась влево, вроде как это означало уважение на их языке тела. Отлепиться от консоли было сложновато, но она справилась и, не в силах поднять ноги, прошаркала через ворота.        “Новая Харса” располагалась в гористой местности Гивура и включала в себя несколько городов, названных в честь истребленных Жнецами батарианских миров. Столицей был, разумеется, Кхар`шан. Азарийские власти помогли им отстроиться и оказывали некоторую финансовую поддержку при условии соблюдения батарианцами запрета на работорговлю. Ведь всем гораздо выгоднее, когда такие вещи происходят втемную. Хоть эта раса пала в самом начале войны, приняв на себя первый удар древних машин, и, казалось бы, безнадежно утратила свое культурно-историческое наследие, но стоило отдать им должное: их здания разительно отличались от типовых блочных конструкций из мобильных боксов, которые наскоро возводились везде, где только можно. Приземистые, округлые строения, выполненные из местных природных стройматериалов с квадратными маленькими окнами и прозрачной крышей были покрыты белой штукатуркой и украшены причудливыми этническими узорами, в которых читались растительные мотивы.       Батарианские женщины, в подобие той, что Шепард видела в Покаре, были укрыты длиными тканями с головы до ног. Что-то похожее носили земляне из арабских стран, которые поддерживали традиционный уклад. Одежды были приглушенных цветов, однако украшениями не брезговали как женщины, так и мужчины, и тут уж они самовыражались кто во что горазд! От многоярусных наборных бус и браслетов всех возможных цветов до монолитных металлических портупей отполированных до состояния безупречного зеркала. Разнообразные головные и лицевые украшения, в том числе и пирсинг, с деформацией живых тканей, татуаж шрамирование, все это заставляло встать посреди улицы и начать с интересом рассматривать каждого батарианца, который виделся совсем иным в этом новом мире, ставшим теперь их домом, нежели на какой-нибудь очередной космической станции, где все выглядят по большому счету одинаково в своей массе, независимо от расовой принадлежности.        Проходя мимо самобытных двориков, где играла ворчащая зубастая детвора, женщины занимались домашними делами, а пожилые граждане отдыхали в гамаках, напевая под нос красивые мурлыкающие мелодии, Шепард задавалась вопросом: не уж-то все мужики полегли на войне и в бандитских разборках? Но как оказалось, батарианские мужчины предпочитали не заниматься бытом и работой. Нередкой была картина когда женщина стояла за прилавком и обслуживала покупателей, а господа вальяжно восседали на ящиках в количестве трех-четырех человек и играли в какую-то настольную игру. Затем женщина шла разгружать товар, проводить уборку в помещении, ей на смену приходила другая женщина, скорее всего, сестра или дочь и продолжала работу, а мужики начинали новую партию, активно и громогласно обсуждая что-то свое. В окнах офисов на терминалах и консолях работали тоже только женщины. Они же занимались и прикладной работой - строительством, уборкой и облагораживанием территории, чинили машины, программировали системы. Теперь стало ясно, почему по всей галактике хрен встретишь хоть одну батарианку - они все заняты тем, что сука ебашат как проклятые дома, пока их мужья, отцы, братья и сыновья бороздят просторы космоса и пиратствуют.        Все эти новые впечатления ненадолго отвлекли разум Шепард и вернули ее в реальность. Но это продлилось недолго. Она была чужаком на этой земле, и ей, мягко говоря, были здесь не рады. Дети замолкали и пятились завидев ее, взрослые провожали хмурым взглядом бездонных черных глаз. Те немногие, с кем землянка пыталась заговорить, надменно склоняли голову направо и шипели ругательства на защищенном наречии. Никто не соглашался везти ее в монастырь и даже указать, где конкретно он находится.       - Думаешь тебя пустят в священное место, пришлая. - обратилась местная, когда очередная извозчица ответила Шепард отказом. - Зачем тебе туда?       Землянка обернулась на голос. Эта женщина отличалась от остальных. Она не носила украшений ни на голове, ни на теле за исключением тонкого темного шнурка на шее, который висел достаточно свободно чтоб дышать, но через голову было не снять.       - Хочу исцелиться.       - От чего? Ты больна?       - Да.       - Святой дом - не клиника и не центр реабилитации. - нахмурилась женщина.       Она была права. Шепард ничего не знала о батарианских верованиях, и с чего вообще она решила, что можно просто заявиться туда со словами “Эй, я наркоманка, можно у вас пожить?” И если ей откажут и пошлют прочь, и она рухнет на землю исчерпав все свои силы, умирая долго и мучительно, пока птицы не выклюют единственный глаз, а насекомые не облепят ее бездыханное тело, это все равно будет лучше, чем сюрреалистическое подобие существования, которое происходит с ней сейчас.        - Я знаю. - прохрипела она.       Батарианка повела головой, осматривая пришлую женщину долго и пристально.       - Но дело не только в этом? - спросила она.       Землянка молча кивнула.        - Сколько у тебя кредитов? - вздохнула незнакомка и нехотя встала со скамьи.       - Тысяча.       - Неплохо. - она кивнула в сторону стоящего неподалеку мелкого грузового аэромобиля и сложила руки на груди. - Скидывай мне и полезай в машину. Довезу тебя до седловины, дальше пойдешь сама. Там не долго, до темноты можешь успеть, если не будешь волочиться как подстреленная тхар`тпура.        Шепард перевела свои последние деньги на счет женщины, с трудом залезла в салон, тут же покрывшись липким потом, и распласталась на сидении, тяжело дыша.        - Только не умри мне тут. - предостерегла батарианка. - В органайзере под приборкой бутыль с водой. Вам ведь можно дистиллят?        - Да… но… не желательно. И… не в моем случае. - сбивая дыхание ответила землянка.       - Тогда на. - женщина дотянулась до заднего сидения, извлекла из личной сумки термос и какой-то плоский контейнер и протянула пассажирке.       - Что это?       - Ягодный отвар и лепешка из гифиша.       - Из чего?       - Гифиша. Такие круглые маленькие штуки, растут внутри продолговатых камер. Не знаю как объяснить, я не ботаник.        - А… типа… чечевица. - землянка осмотрела расплывчатый силуэт лепешки в руках.       - Без понятия. Ладно, поехали.        Еда была на вкус как земля, или пепел, или вата, или вообще не имела вкуса. Все, что можно было сказать про напиток - он был кислым. Затянутое облаками небо постепенно темнело. Шепард припала лбом к стеклу и наблюдала, как меняется рельеф местности. По мере набора высоты скалы оголялись и широколиственные раскидистые светло-зеленые растения сменялись высокими, величественными деревьями с изумрудными узкими листьями, похожими на хвойные иголки. Вскоре они добрались до седловины. Батарианка остановила машину и открыла пассажирскую дверь.       - Ну все, выходи. Аэрокар все равно не возьмет такую высоту. На подступе сильная сыпуха, так, что возьми какую-нибудь палку и ступай аккуратнее.        Шепард подняла взгляд на широкий каменистый склон, белеющий на фоне двух темных гор по бокам. Занимались сумерки, и стало заметно холодать.        - Я увижу монастырь оттуда? - спросила она, сощурив глаз от порыва ветра.        - Сам монастырь - нет, он в скалах. Но вышка узла связи будет ориентиром.        - Ясно. - землянка вышла из машины и встала на землю. Она уже шаталась, что же будет, когда она пойдет по камням? Может упадет и расшибет башку насмерть, не самый плохой исход. Она обернулась на водительницу и кивнула. - Спасибо.        - Удачи. - ответила батарианка. - Да не настигнут тебя Темные пески.        - Что? - спросила Шепард, но та уже закрыла дверь и плавно поднялась в воздух, стремительно удаляясь из виду за темнеющим лесистым склоном.        Она стояла одна посреди гор, деревьев и тяжелого мрачного неба над головой. Воздух покалывал нос тонким запахом смолы, земли и мокрого камня. Ветер шумел листвой, вольно гулял по скалам и рьяно проносился по вершинам гор, наполняя пустоту гулким размеренным шепотом. Он добрался до подножья горы, смахнул капюшон с головы женщины и бережно перебрал спутанные пряди седых волос. Она закрыла глаз и глубоко вздохнула. Зубы стучали чуть тише, чем утром, а грязный пот на лице быстро высыхал под чистым горным ветром. Она могла бы стоять здесь вечно. Черт подери, как же здесь тихо. За спиной осталась шумная и пыльная батарианская столица, на много километров вокруг - никого. Только горы и ветер. Было ли хоть раз в ее жизни подобное? “Я за вами, коммандер” - возник в памяти его голос. Шепард горько усмехнулась.       - Ну пошли. - прошептала она.       Вооружиться палкой было хорошим советом, только плохо было, что ни одна рука не могла нормально ее сжать, чтобы полноценно распределить вес на опору. Батарианка не соврала насчет подступа. Камни были мелкие и сыпучие, приходилось закапывать стопу поглубже, чтоб не сползать вниз. Робо-рука барахлила, вся нервная система переживала не лучший свой период, поэтому сигнал сбоил, и пальцы не до конца смыкались на древке и держали не крепко. В былые времена Шепард бегала по таким склонам в полном обмундировании с двумя винтовками, дробовиком и пистолетом, теперь - надеялась, что не рухнет, переваливаясь на трясущейся импровизированный посох, пока ноги разъезжались. Но, как выяснилось, рухнуть на мелкую острую гальку - не самое печальное. Труднее было подняться обратно на ноги. Когда женщина добралась до седловины, на ее теле живого места не было, если абстрагироваться от незаживших гематом от “милой беседы” несколькими днями ранее. Падать на сыпухе было не так неприятно, как уворачиваться от падающих каскадом живых валунов ближе к вершине перевала, один из которых все же сломал многострадальный посох. “Спасибо, что не ногу” - думала Шепард.        Вышка связи прерывисто сигналила красным в штатном режиме. Местные сутки длились дольше земных, и темнело не так стремительно быстро. В этом было спасение. Переломаться, летя со склона при спуске в три раза более вероятно, чем при подъеме - так рассказывали в учебке… лет сто назад. Была - не была.        Почетная Фурак-сестра Хат`Рута провела вечернюю молитву, благословила сестер и дочерей-монахинь ко сну и собралась заняться своим любимым делом - поеданием снеков и просмотром дебильных комедийных шоу в своей келье, когда на ее терминал поступил звонок.       - Мараза. - поприветствовала она свою помощницу. - Все в порядке?        - Да, все хорошо, Хат. Направляюсь в Новый Анхур за термостатами. - ответила батарианка на другом конце.       - А то, что я тебя просила? - настороженно спросила священнослужительница.       - Да купила я твои чипсы, не ссы. Всю тачку ими набила. Теперь в Кар`шане целый сезон будет не с чем пить брагу.        - Охх, благословенна Пророками. Люблю тебя. - она запрокинула голову с облегчением.       - Ага, конечно. Слу-у-ушай. Тут такое дело. К нам кое-кто направляется.       - Что? Инспекция же была в прошлом месяце! Чего им еще надо?! Ты сказала им, что мы нихрена не будем им платить?! Фактически наша территория за пределами резервации, и мы ничего не должны Гегемонии…       - Хат…       - Вышка наша, цистерны наши, генератор…       - Хат! Заткнись уже. - вздохнула старшая Фурак-сестра. - Это не инспекция, это самка-землянка.        Женщина нахмурилась и озадаченно почесала шею под тонким шнурком.       - Какая еще самка-землянка? - спросила она спустя пару секунд.        - Покалеченная и явно наркозависимая. Ходила по городу и доканывала всех подряд, что ей нужно в монастырь. Я высадила ее у перевала буквально только что, но судя по ее состоянию, она может и вообще не дойти.        - И какого беса ей здесь надо? У нас что, отель?       - Знаешь, Хат… если дойдет, то сама ее увидишь и решишь. Даже не знаю, как объяснить… Что-то в ней есть, в общем. И ей нужна помощь.        Сестра подошла к окну, откуда открывался вид на темнеющую на фоне неба седловину и устало потерла лобные желобы над верхней парой глаз.        - Ох, Мараза, лучше б это была просто очередная брюхатая неприкаянница. Саларианка, синежопая матрона, теперь еще и землянка. Полный зверинец.        - Ну что за слова, сестра? - снисходительным тоном отозвалась собеседница. - Каждая разумная душа равна перед Пророками и Вечным Светом.       - Еще поиздевайся мне тут, чит`сухма старая.        - Ха-ха! Сама чит`сухма старая. Я младше тебя, между прочим.       - Ладно, Мар. - усмехнулась батарианка. - Ну и подкинула ты нам головняк, подруга.        - Не печалься. Быть может самка вовсе и не дойдет, тогда ее сожрут звери, и проблема исчезнет. Пусть будет ей испытание.        - Да проведут ее Пророки…       Она не появилась на склоне ни через полчаса, ни через час, ни через два. Что ж, значит таков был исход для этого создания Света. Хат`Рута не держала злобу в душе, она была праведной и добропорядочной служительницей древнего слова, которое призывало любить и почитать верных учению “Фурак” так же, как и неверных. Когда Жнецы уничтожили ее народ, она служила в небольшой часовне на Омеге. Весь батарианский духовный мир, наследие, священные места, дома Света - все обернулось прахом и кануло в лету. Их и без того многострадальный и угнетаемый народ стал лишь кучкой выживших в ужасающей войне всеобщего интергалактического геноцида. Те немногочисленные реликвии, которые удалось спасти, были эвакуированы в безопасные системы и на Цитадель, но лишь несколько пережили войну и сохранились до этого дня. Всего три колонны силы, адат на шести фолиантах древности, часть Ванского обелиска, мощи первых Пророков и небольшая галерея изразцов - вот и все, что осталось в своем оригинальном физическом воплощении. Теперь все это хранилось в Новой Харсе, а для монастыря, заступив на должность почетной Фурак-сестры, Хат`Рута отвоевала икону с ликом восьмого Пророка Эдана. Так что теперь монастырь мог считаться храмом, вот только Гегемония этого не позволила, иначе батарианской самке пришлось бы повысить свой сан, что было недопустимо. Ведь вымирание расы - это совсем не веская причина для пересмотра тысячелетних традиций. Может, если бы Гегемонию возглавляли бы женщины, то батарианский народ не докатился бы до такой жопы.       Хат`Рута в последний раз взглянула сквозь мрак в сторону седловины перед отходом ко сну.       - Мудрейшие Пророки… - прошептала она и машинально вознесла руки к глазам, затем опустила крестом на верхнюю часть груди. - Вот же сучка упрямая!       Батарианка быстро спустилась в соседнюю секцию к кельям младших Фурак-дочерей и вызвала одну из монахинь, после чего они двинулись навстречу пришлой. Сестра знала, что земляне в такое время с трудом могут уловить движение, значит эта самка двигалась практически вслепую. Монахини приблизились к инопланетянке, и Хат`Рута зажгла мощный фонарь, обливая светом окрестность, но вовсе не для того, чтоб подсветить путь для пришлой.       - Стой где стоишь, землянка! - заговорила она мощным низким голосом и едва не потеряла дар речи.       Чужачка замерла, опираясь о камень и не подымая лица щурилась от ослепляющего яркого света. Пар клубился облаком перед ее грудью, серые волосы свисали склеенными прядями, заслоняя изуродованное пятнистое лицо самки. Один из двух глаз был закрыт повязкой, а под вторым багровел рубец. Грязная одежда была порвана на локтях и коленях и сквозь дыры были видны кровавые ссадины. Правая ладонь землянки так же была изодрана, а вместо левой из рукава торчал механический протез. У нее даже не было сил заслониться от фонаря.       Младшая Фурак-дочь испуганно дернула руками в молитвенном жесте.       - Хвала Свету. - послышался ее тихий голос.        - Зачем ты здесь? - продолжила допрос почетная сестра.       Землянка тряслась от изнеможения, последовало долгое молчание и только ее дрожащее, тяжелое, сиплое дыхание и шум ветра на деревьях нарушали тишину. Слезы капали с грязного бледного, лица. Ее ноги подкосились, и она рухнула на колени.       - Я… Я утратила цель. - с трудом произнесла женщина. - Утратила свою силу. - ее глаз воззрился на встречу свету. - Я бессильна.       Холодный горный воздух смешивался с дыханием, звенел мелкими каплями в слепящем потоке вокруг ее головы. Слезы оставляли грязные дорожки на щеках.       - Почему ты не прервала свои мучения?        Силуэты монахинь были едва различимы в свете фонаря. Женщина смотрела сквозь них, как через мутное стекло.        - Я хочу жить. - прохрипела она.        Хат`Рута видела много изувеченных солдат на своем веку, она читала молитвы умирающим бойцам, принимала их исповеди, провожала их навстречу Вечному Свету. Человек перед ней был не просто солдатом. В этот миг она узрела истинного воина. Сломленного, усталого, истощенного и потерянного. Он молил о спасении.       - Как тебя звать?       - У меня больше нет имени. - ответила чужачка.       - Я не спросила твое имя. Я спросила, как тебя звать?       Землянка судорожно выдохнула и закрыла глаз, выдавив последнюю слезу.       - Тэй.        Хат`Рута дала знак младшей дочери и та подбежала, чтобы помочь женщине подняться.       - Следуй за мной, послушница Тэй.        Они вошли в общую залу под освещенным каменным сводом неотесанной горной породы. Сестра заготовила курительную травосмесь, чтоб унять дрожь в теле землянки, затем, когда дым подействовал, ее отвели в трапезную, где она съела два рациона из припасов, после чего выдали комплект одежды, показали где находится душевая. Младшая Фурак-дочь проводила ее в келью, где они теперь будут соседствовать. Послушница Тэй в эту ночь спала крепко без сновидений.        Наверное, не очень-то приемлемо оценивать опыт жизни в батарианском монастыре как "прикольный”. Но Шепард могла с уверенностью утверждать, в монастыре было прикольно! По-началу она никак не могла совладать со странными монашескими тряпками светло-бежевого цвета, которые хер разбери как нужно было заворачивать и подвязывать, и спасибо Аргитт - ее соседке за помощь в этом нелегком деле и, конечно же, за курительные смеси! Пыхать травку было приятной альтернативой ломке и судорогам.        Она быстро привыкла к распорядку дня, сказывалось солдатское прошлое, хотя, сказать по правде, вкалывать там приходилось меньше. Работы в монастыре и прилегающих территориях было завались. Уборка жилища, сада, обслуживание коммуникаций, чистка сантехнических помещений, готовка на кухне, и все это в течение дня и в перерывах - молитвы, песнопения и медитации.        Шепард изучала священные писания каждую свободную минуту, но тексты давались ей с трудом. Перевод был корявый и неточный. Книги учения Фурак были на защищенном батарианском языке, и чтобы постичь эти знания, ей предстояло его выучить. Миссию учителя взяла на себя старшая Фурак-дочь, которая пришла в монастырь, изгнанная мужем вместе с новорожденным сыном от другого мужчины.  В монастыре Пророка Эдана было трое маленьких детей и одна девочка подросток. Монахини делились на младших и старших дочерей и младших и старших сестер. Среди них была даже молчаливая азари по имени Сейна, как-то раз она поведала историю: когда она была совсем маленькой, в ее деревню пришла юстициар и убила всех жителей, а ее и остальных детей отдала властям. Сейна выросла и поклялась найти ту женщину и отплатить за все зло, которое она принесла, но так и не смогла. Вместо этого она нашла себя во служении, а после Войны перебралась сюда, чтобы следовать учению Фурак.  Помимо Шепард из инопланетян была еще одна послушница - старая саларианка Гаанде. Она была аристократкой и пожертвовала много кредитов на счет монастыря, за что удостоилась аж собственным скитом. Они провели вместе немало времени за работой в саду, беседуя обо всем на свете. Старушка утверждала, что ей пятьдесят три года, но Шепард не верила, отвечая, что рассуждает она как пятидесятилетняя азари. Из всех служительниц Гаанде была, пожалуй, самой жизнерадостной, уповая на волшебные батарианские травосмеси.        С приходом теплого сезона работы в саду и огороде прибавилось. В свободное время Шепард дополнительно штудировала учебники по растениеводству на Гивуре, и с каждым днем все больше углублялась в процесс. Ее первым достижением была реанимация старого куста жимолости, который хотели выкопать и сжечь. Его высадили давным-давно, еще когда на месте монастыря было общежитие какого-то азарийского культа, чуть ли не сразу после войны Первого Контакта. Растение было ее земляком, нельзя же было вот так сливать своих! Шепард обрезала сухие ветки, проредила и удобрила, все как советовали в видео и статьях. Через две недели куст распустил почки, а через месяц покрылся сочной красивой и здоровой зеленью, а еще через месяц монастырь наслаждался сочными сладковато-горькими ягодами, от которых пальцы и язык становились фиолетовыми.        Батарианцы предпочитали в пищу бобовые растения и блюда на их основе. Фрукты и овощи редко употреблялись в сыром виде, считалось, что это неприлично, и Шепард понимала, почему. Они жрали как кроганы, забрызгивая все вокруг ошметками еды, соком и всем чем только можно, только в отличии от кроганов они не устраивали массовые трапезы с последующим конкурсом рыготы, а уединялись в специальные индивидуальные комнаты для приема пищи, а после этого умывались и мыли стены и стол. Разделять ритуал трапезы можно было только супругам или с маленьким ребенком.       В противовес этой культурной особенности мылись они все вместе одним общим заходом. На теле батарианок тоже были волосы, но в меньшем количестве, и они не эпилировали их, в их культуре это считалось извращением с уклоном в педофилию. И поначалу Шепард даже обрадовалась такой свободе, но потом все же вернулась к привычному регулярному бритью из соображений гигиены. А вот то, во что превратились ее волосы на голове лучше было не видеть, расчесок у батарианского народа не было и в помине.        Жизнь шла своим чередом, месяц за месяцем. Аргитт нередко наведывалась ночью в соседнюю келью откуда были слышны всякие рычания, ворчания и стоны, принадлежащие более чем двум батарианкам.  Не то, чтобы это сильно поощрялось, но в учении Фурак не было сказано ничего против монашеских оргий, так что это и не возбранялось. Ее не редко саму приглашали принять участие, но Шепард держалась стойко. В пустой келье в пещере было не так живописно, как в том ее любимом уголке в больничном парке на Земле, но и там можно было заниматься самоудовлетворением естественных потребностей в одиночку, пока шаловливые батарианские монашки удовлетворяли друг дружку. Сестры и дочери даже приносили ей своих маленьких детей, чтобы недотрога Тей посидела с ними пока их мамани упражняются в растяжке и выносливости. Иногда Шепард даже слышала более высокий и мелодичный стон.        - Видимо матрона Сейна решила показать им всем, как дела делаются. Да, мелочь? - приговаривала послушница, укачивая батарианского малыша.        Девочка хлопала поочередно каждой парой крохотных черных глазок и ни слова не понимала, сосала палец и хныкала от того, что сама себя прикусывает прорезавшимися острыми зубками. Тогда Шепард подходила к маленькому наружному окну, из которого виднелся кусок неба между скал, и рассказывала на батарианском языке про космос, далекие миры, звезды, туманности и скопления. Девочка слушала и засыпала у нее на руках.       Восстановление происходило постепенно. Медитации и дыхательные упражнения справлялись ничуть не хуже колес. Боль со временем притупилась, а потом и вовсе ушла. Тревога и нервозность отступили, но старый добрый ПТСР проявлялся в виде боязни громких звуков. Приходилось выполнять специальные упражнения, чтоб восстановить сердечный ритм и унять накрывающую паническую атаку. Кошмары больше не беспокоили ее каждую ночь, только изредка, когда она переутомялась, Аргитт будила ее, вырывая из ужасного сна.        - Ты стонала, дергалась и пыталась кричать. - беспокойно говорила соседка, разминала ей плечи и забивала дружеский косячок.        - Да благословят тебя Пророки, дорогая. - отвечала землянка.               С началом урожайного сезона Шепард решила заняться своей формой, чтобы не изводиться одышкой всякий раз, перетаскивая мешки с удобрениями и ящики с овощами. Она устраивала прогулки по окрестностям, взбиралась на скалы, лазила по деревьями, забегала на горы и спускалась вниз несколько раз подряд. Чтобы преодолеть седловину от монастыря до противоположного подножья уходило сначала двадцать минут, потом десять, потом пять. Конечно без кибер-имплантов по всему телу и элементарных кроссовок было тяжко, будто ей снова семнадцать и она готовится к очередному жопараздирательному нормативу в учебном лагере. Мышцы росли, сердце крепло, с каждым днем тело становилось все сильнее и выносливее. Правда дыхалку уже было не вернуть. Приходилось останавливаться, чтоб перевести дух.        С вершины горы открывался потрясающий вид на желтеющие лесные массивы вперемешку с вечнозеленой хвоей. Облепленные деревьями с одной стороны и обнаженные - с другой скалы малой гряды, над ней возвышались величественные каменные склоны большой гряды. Ее острые заснеженные верхушки цепляли облака, белея сквозь туман.        Шепард вытерла пот со лба. Одежда была мокрая, а ветер довольно сильный, поэтому не стоило останавливаться надолго. “Еще минутку” - разрешила она себе. Ей нравилась эта жизнь. Нравился четкий распорядок, правила, нравилось учиться новому, быть частью чего-то хорошего, доброго и важного, нравилось созидать, восстанавливать, чинить и улучшать. Она любила того человека, которым становилась. Человека по имени Тэй.        В тот вечер, когда почетная сестра приняла ее в монастырь и спросила, как ее звать, ответ пришел сам собой. Она ничего не выдумывала, просто сказала как есть. Тэй. Так звал ее отец, в то время как все остальные звали ее Тейлор. “Тэй Шепард! Лучший аргоном Мендуара!” объявлял Кристофер Шепард, подымал ее на руки и кружил над золотыми колосьями. Он снился ей все чаще, его лицо менялось, но она всегда знала, что это он. Копался где-то в саженцах вдалеке, ковырялся в комбайне, возился с установкой по орошению, а мать стояла рядом. Шепард с гордостью показывала ей свой огород и сад, рассказывала все про каждое растение, с какими трудностями она сталкивалась при выращивании, но в итоге превозмогла, и теперь ее потрясающий сад пестрил сочными живыми красками и благоухал.       - Неплохо. - оценивающе кивала Ханна с полуулыбкой на губах. - А где же батат?       - Мам, бататы не растут на Гивуре, здесь не подходящий состав почвы. - добродушно разводила руками Шепард.       - Ну и что? Тейлор. Хороший колонист вырастит что угодно где угодно. Какой же из тебя земледелец, если ты не можешь вырастить элементарный батат?       - Я не земледелец, мама.       - А кто ты? Солдат?       Она просыпалась, так ничего не ответив.        В один дождливый день межсезонья, когда все собрались в общей комнате и проводили свободное время, Тэй смотрела выпуск местных новостей о неспокойной ситуации на северном континенте, где обострились стычки местных. Одни выступали за новую власть и требовали поставить на пост губернатора какую-то матрону меценатку с Иллиума, а другие отстаивали своих правителей.        - Послушница Тэй. - обратилась к ней монашка.       - Сестра Мараза. - улыбнулась Шепард.       - Ты весьма преуспела в своих тренировках. - начала она, усаживаясь рядом.       - Хотелось бы так думать. - вздохнула землянка. - Приятно держать себя в форме. Это всегда было важной частью меня.       - Это несомненно.  Старшая Фурак-сестра ненадолго отвлеклась на сюжет на голоэкране.        - Тебя это тревожит?       - Что? - озадаченно обернулась на нее послушница.       Батарианка кивком указала на телек.       - То, что там происходит.        - Ну… назревает конфликт, это суть жизни. Воевать за свою территорию, благополучие и безопасность.       Они немного помолчали.       - Хотя херня все это. Войну всегда развязывает тот, кому это выгодно. - отрезала землянка.       - Хм. И со Жнецами?       Шепард нахмурилась, не отводя глаз от экрана. Она не знала, что ответить. Жнецы были машинами, разумными и древними. И сколь бы ужасающим и разрушительным не было все, что они сотворили за бесконечное количество циклов, сколько бы не извергал Предвестник, Властелин и все их друзья своих пафосных бравад, у них была программа. Установка, написанная их создателями. Какую выгоду преследовали они, когда все пошло не по плану?       - Можешь не отвечать. Я вот по какому поводу. - сестра Мараза села лицом к Тэй. - Ты ведь знаешь, я прошла подготовку война-копьеносца.       - Да. И знаю, что согласно писанию пророка Дех`Амма инициацию война Батара может проходить только мужчина.        - Ну, об этом до сих пор ходят споры. - пожала плечами Мараза. - Но обучиться может каждый. И даже инопланетная самка.  Шепард дернула бровью.        - Мудрейшая, ты что, предлагаешь мне стать твоей ученицей?       - Ну все не так просто. Для этого ты должна стать Фурак-дочерью.       - Пф. Так и думала, что тут будет подвох.        - Тэй, с твоими знаниями ты можешь сдать экзамен сразу на сестру, что тебя останавливает?       - Не хочу носить дурацкий шнурочек на шее. Как чит`сухма какая-то, ей богу. - она усмехнулась и сложила руки на груди.        - Подумай, не торопись. - улыбнулась сестра и оставила ее со своими мыслями.       Принимая сан, монахиня давала обет вечному служению Пророкам, покинуть монастырь означало нарушить этот обет, быть проклятой, забытой и вечно бродить по Темным пескам после смерти. Шепард не была истинно верующей, но проведя год в стенах святого места, она прониклась глубочайшим уважением к учению Фурак. Она не могла принять клятву, которую заведомо не хотела исполнять. Хат`Рута и Мараза разрешили ей обойти посвящение стороной и номинально числиться монахиней без обряда. Всем остальным не стоило знать об этой уловке. Для всего монастыря она стала младшей Фурак-дочерью Тэй, а тренировки с Маразой стали ее основным занятием, помимо ежедневной рутины и работы на прилегающих территориях.        За последующий год она обучилась владению телескопическим батарианским копьем, вырастила около пятидесяти видов цветов и овощей от саженцев до урожая, стала разбираться в удобрениях и способах обработки и ухода за растениями, сдала экзамен на сан младшей сестры, все еще номинальный, и стала бегло разговаривать на батарианском языке. В монастырь пришли еще четыре самки, дети стали носиться бегать и визжать везде, где только можно, а девочка подросток превратилась в красивую юную девушку.        Новости с каждым днем становились все более удручающими. На Гивуре разворачивалась полноценная война за северный континент, и Тэй все чаще ловила себя на мысли, что ее место больше не здесь. Война была ее стихией. “Я ведь больше ничего не умею…” - продолжала думать она про себя.        - Там гибнут люди. Мирные люди. А я сижу здесь и не могу ничего сделать, хотя я знаю, что могу быть там и приносить пользу. Я могу спасти чью-то жизнь! Могу спасти сотню жизней! Но вместо этого я … я здесь. Я ведь даже не монахиня. И не солдат. Я не хочу на войну. Я так устала от нее.        Хат`Рута выслушивала ее исповедь и не перебивала, пока та не закончила. А затем ответила.       - Ты не права. Ты умеешь очень многое, сестра Тэй. Монастырь - не твой дом, и не твоя тюрьма. Ты можешь уйти в любое время. Но ты должна четко видеть, куда ты идешь и зачем.        И она знала. Точнее догадывалась. Чтобы вносить свой вклад, но не держаться далеко от войны, ей нужны были деньги. В тот день, когда на пятьдесят пятом году ушла из жизни Гаанде, Тэй приняла окончательное решение. Она пришла к почетной сестре за разрешением покинуть святое место.        Ее уход был воспринят как предательство и вероломство. Она была к этому готова. Монахини с ней не разговаривали, а Аргитт залепила ей пощечину со словами “Как ты могла, бесстыжая земная сука!” Не лучший способ проститься с подругой, но Тэй решила не раскрывать своей тайны, чтоб не подрывать ее веру в авторитет Хат`Руты. Отныне ей запрещено было возвращаться и поддерживать связь с монастырем по официальным каналам. Шнурок с шеи был срезан, она облачилась в свои старые драные шмотки и покинула святой дом.        Перед уходом сестра Мараза окликнула ее и позвала за собой куда-то на нижний уровень. Они подошли к запертым воротам, открыли их и Шепард замерла на месте.       - Мудрейшие Пророки, что это за херня?       - Не поминай Пророков всуе, Тэй. - спокойно отозвалась батарианка.       - Да. Прости.        Перед ними в камере хранения стоял двухколесный транспорт, который Шепард видела только в старых фильмах.        - Это мой байк. Я на нем приехала, но точно не уеду. Чтоб затариться чем-то в городе, мы используем аэромобиль, так что он тут вообще не нужен. Можешь забирать.       - Мар. Ты серьезно? Я даже не представляю, как ездить на этой бандуре.        - Там есть инструкция. - сестра махнула рукой и подошла к транспорту.        После краткого вводного курса Шепард уселась сверху, положила руки на странные рога и включила зажигание. Зверюга зарычала, как несмазанный Мако.       - Ого! Так и что дальше?! - спросила женщина, перекрикивая рев мотора.       - Вот здесь даешь ходу, а здесь тормоз. - указала батаринка.        Мотоцикл сорвался с места, выехал на земляной склон и завалился на бок вместе с пилотом.        - Блять!        - Не сквернословь на территории монастыря, Тэй. - сестра подошла к упавшей женщине.       - Да, да. Прости. - процедила Шепард сквозь зубы.       Батарианка помогла ей подняться и отряхнуться.        - Кстати, это тебе от Аргитт. - она протянула коробочку с самокрутками. - Она все еще злиться, но желает тебе доброго пути.        - Передашь ей, что я благодарна и буду скучать?        - Конечно. Да и еще. - Мараза клацнула по своему омни и на пустой счет Шепард упали кредиты. - Твоя тыща.       - Пффф. Мар, оставила бы себе, думаешь я бы вспомнила?       - На новую одежду. И топливо. Эта детка жрет, как космолет. И ради Великого Света и всех первых Пророков, сделай что-нибудь с волосами, я уверена, так быть не должно. Они же выглядят как термо-пакля от печной трубы.        - Какая же ты грубиянка, сестра.        Женщины обнялись на прощание долго и крепко, затем сложили руки в молитвенном жесте на груди, поклонились друг другу, и Тэй укатила на рычащей машине, неуверенно виляя и заваливаясь то на одну ногу то на другую. Путь в аграрный сектор предстоял не близкий. “И как блять доехать на этой хуйне?”