*** *** ***
Процессия останавливается перед движущейся платформой, которая должна вознести их к верхушке башни. Ше Ксиеронг проходит вперед, усаживаясь, Не Минцзуэ заходит почти одновременно с ней. Он не похож на себя – с очень гладко зачесанными волосами, с тяжелой, крупной заколкой, которую надевает только по серьезным поводам. И выражение лица у него строгое, как будто бы никогда и не смеется. Ше Ксиеронг одета в цветах Цинхе Не, но на накидке отчего-то вышита не плывущая змея, а змея, кусающая свой хвост. Ее это тревожит и она кричит на служанок, обвиняя их в глупости и невнимательности. Менять вышивку поздно, посидев рядом с платьем, Ше Ксиеронг решает, что, может быть, так даже и лучше. Змея, кусающая свой хвост, это объявление войны – а она пришла сюда не для того, чтобы мириться с Цзинь Гуаншанем. «Бессмысленная роскошь», - говорит Не Минцзуэ неодобрительно, глядя по сторонам. «Все будто бы красиво, но будто бы и чересчур, - Ше Ксиеронг разглядывает множественные фонари, позолоту, пруды, кишащие карпами. – Фонари мне нравятся. Красиво покрашены. Может, я хочу такие же?» «Ланлинь Цзинь полагался на мои силы во время войны. Со всем золотом ордена – и не смогли воспитать бойцов? Я разочарован еще больше тем, что Цзинь Гуаншао хочет занять место Вэнь, подхватывая те же замашки». «Не думаю, что у него получится. Память о владычестве Вэнь еще свежа, - Ше Ксиеронг прикрывает глаза рукой от солнца. – Я много вспоминаю. Помнишь, как мы сражались?» «Помню», - Не Минцзуэ выглядит довольным. Платформа останавливается. Они выходят и спешат в тень под навесом из пестрого шелка, тянущегося от крыши до края ступеней. От жары у Ше Ксиеронг начинается головокружение, они были вынуждены выйти раньше, чем собирались, чтобы ей не стало хуже. Первое лицо, которое бросается в глаза Ше Ксиеронг, это пригожее лицо Лань Сиченя. «Брат мой!» - она окликивает его, не в силах сдержать улыбки. «Госпожа Ше! – он поворачивается к ней и сдержанно сияет. Такой высокий и все такой же красивый в белом и бледно-голубом. – Теперь я удостоился чести называть вас сестрой?» «Я слышала, вы побратались с господином Не! Если вы не слышали последних новостей, вскоре и вы сможете называть меня сестрой – как супругу своего брата». «О! Я и слышал новости, и вижу их, - Лань Сичень указывает глазами на серебристых змей на рукавах платья Ше Ксиеронг. – Брат мой, господин Не – мои поздравления вам обоим. Ваш союз воистину благословлен Небесами». «Ближе всего к небесам Гусу Лань, - шутливо возражает Ше Ксиеронг. – И чистотой помыслов, и высотой снежных пиков». Не Минцзуэ слегка хмурится, он не любит, когда Ше Ксиеронг становится слишком любезной. Но Лань Сиченя он любит не меньше, чем ее, хотя и показывает это так же скупо, поэтому ничего не говорит, только смотрит в сторону. «О нет, госпожа – разве могу я, - на щеках Лань Сиченя больше не выступает нежный румянец, которым он обычно отзывался на комплименты. – Впрочем, я слышал, что в Железных Горах недавно произошло возмущение Темной Энергии? Если только вам нужна помощь...» «Если только это можно назвать возмущением, - небрежно отвечает Не Минцзуэ. – Лютые мертвецы в шахте. Шахта, конечно же, была запечатана». «Отрадно слышать, - кивает Лань Сичень. - Успешно ли отстраивается Не Цинхе?» «Успешно. Мы пострадали в наименьшей степени. Сейчас, с обновлением торговых путей для железных обозов, приходится даже достраиваться». «Вижу. Я заметил, что заботы, связанные с насущными делами, отвлекают меня от следования по Пути Совершенствования. Иногда я думаю – нет, я точно хотел бы найти время, чтобы погрузиться в медитацию». «Я медитирую в битве. Но сейчас не так-то просто найти битву. Может, так лучше для Ордена, но не для меня – меч должен рубить». «Ночная Охота может быть? Я бы счел за честь пригласить вас с Ше Ксиеронг на охоту в Гусу Лань». «Теперь только если после свадьбы, - задумывается Не Минцзуэ. – Приготовления занимают много времени и требуют присутствия». «Я уверена, что Нечистая Юдоль не рухнет, если мы отлучимся на пару недель, - возражает Ше Ксиеронг. Она замечает лиловые одежды господина Цзян Чена. Он крутит на пальце кольцо и выглядит напряженным. – В Железных Горах хватает своей нечисти, но в Облачные Глубины влекут воспоминания – господин Лань Сичень помнит наши визиты в библиотеку?» «Я вижу, вы прекрасно проводили время в Облачных Глубинах, - скупо отмечает Не Минцзуэ. – В этом возрасте я уже был главой ордена. Это не оставило мне много времени для развлечений». «Почему не наверстать сейчас? – Ше Ксиеронг распахивает глаза. – Мы с господином Лань готовы показать тебе наши любимые места охоты – не так ли, господин Лань?» «С огромным удовольствием, - воодушевляется Лань Сичень. – Это все те же места, о которых я тебе рассказывал, брат. В Облачных Глубинах есть не только места для охоты, но и склоны, на которых звук флейты особенно прекрасен. Я был бы рад, если бы ты нашел время увидеть и услышать все, о чем я рассказывал». Не Минцзуэ сложно поймать на неуверенности, но в его лице отражается легкое сомнение, которые он тут же пытается перебороть. «Это все увлекательно – но времени не найти до этой осени. Я не могу так легко оставить Цинхе». «Это не займет настолько много времени! Гусу Лань далек от Цинхе, но от Змеиного Гнезда до Облачных глубин всего несколько дней пути», - Ше Ксиеронг мечтательно забывается, захваченная воспоминаниями. «Почему вы двое подбиваете меня на безответственное поведение? Ты, господин Лань, должен подавать пример благоразумия, - упрекает его Не Минцзуэ. – Мужчина должен думать о делах прежде, чем о развлечениях». «Потому что даже мудрость иногда нуждается в отдыхе? Впрочем, я не стану настаивать, если ты не чувствуешь, что можешь принять мое приглашение». Ше Ксиеронг извиняется и оставляет Не Минцзуэ в компании Лань Сиченя. Она обходит беседующие группы и подходит к Цзян Чену, стоящему в одиночестве у перил. «Господин Цзян Чен! Я, право, не видела вас тысячу лет», - приветствует его Ше Ксиеронг. Цзян Чен отвечает ей коротким поклоном. «Госпожа Ше. И правда, кажется, что прошло довольно много времени». «Как идут дела в Пристани Лотоса?» «Я думаю вы знаете – все знают», - по лицу Цзян Чена пробегает тень. Ше Ксиеронг осторожно спрашивает, не до конца понимая, как истолковать мрачный проблеск на его лице. «Вэй Ин, должно быть, немало помогает вам – он так вам предан». «Помогает? – Цзян Чен вскидывает брови. – Он мог бы поднять всех мертвецов вокруг Пристани чтобы переносить щебень, камень и дерево, этим он бы смог мне помочь». Ше Ксиеронг проводит пальцами по перилам. «Как я могу понять, Вэй Ин сегодня присутствовать не будет. Большая жалость, я хотела с ним поговорить». «Хотите поднять еще мертвецов?» - резко спрашивает Цзян Чен. Ше Ксиеронг приглядывается к нему: «Господин Цзян, я помню, вы готовы были назвать союзником каждого, кто сражается с Вэнями, пусть даже и с помощью Темной Энергии – что изменилось сейчас?» «Вещи... произошли. Много воды утекло, - Цзян Чен продолжает крутить кольцо на пальце. – Впрочем, это не стоит обсуждения». Ше Ксиеронг чувствует на себе взгляд – фигура в золотом одеянии и темной шапочке наблюдает за ними издали, не решаясь не отойти, не приблизиться. Она узнает невысокий рост и изящное сложение Цзинь Гуанъяо.*** *** ***
«Он не раз говорил, что ни во что не ставит вас как своего господина, господин Цзян Чен», - вкрадчиво говорит Цзинь Гуанъшань. Ше Ксиеронг встягивает кусочек маринованной капусты между губ, думая, что старый лис не оставил своих привычек. Лицо Цзян Чена искажается, он смотрит вниз, яростно крутя на пальце зачарованное кольцо. Он выглядит так, словно в любую минуту готов вскочить и начать крушить хлыстом столы и вспарывать подушки. «Вэй Ин глубоко уважает Цзян Чена. Он бы никогда...», - вскакивает второй господин Лань. Он еще красивее, чем Лань Сичень, еще изящнее, если это только возможно, и еще тише, еще благопристойнее – но в этот раз даже он не сдерживается. Не Минцзуэ фыркает в усы – ему он не хочет поддерживать Цзинь Гуаншао, но ему так же не нравится искусство настоятеля Илинь. А еще он хочет битвы, это становится заметным не только для Ше Ксиеронг. «Вэй Ина давно пора сдержать. Он набрал слишком много силы», - Не Минцзуэ возвышает голос посреди всеобщего шума. Главы орденов помельче начинают причитать, перечисляя грехи Вэй Ина. Ше Ксиеронг слушает и ест. Еда пахнет так хорошо, что она не может удержаться, элегантно вычищая палочками тарелки с закусками, рассчитанные на двоих. Не Минцзуэ не голоден. Он не замечает. Раньше она бы не стала есть в доме Ланлинь Цзинь, но ее заново открывшееся равнодушие заставляет ее чувствовать себя свободней. Молодая девушка по имени Ло Цинъян поднимается чтобы высказывается в его защиту Вэй Иня. Шей Ксиеронг это нравится, ей нравится, когда девушки ведут себя так же храбро и открыто, как юноши. Ло Цинъян тут же поднимают на смех, утверждая, что она влюбилась в настоятеля Илин из-за времени, что он уделил ей на «перевоспитании» в клане Вэнь. Второй господин Лань заметно бледнеет от этих обвинений, в то время, как Ло Цинъян бросает в краску. Она гневно бросает накидку с гербом клана на пол и уходит, порождая шум осуждающих шепотков: «Такая храбрая, такая гордая – думает, если сбросит накидку, все испугаются?» «А почему, собственно, нет», - громко говорит Ше Ксиеронг, откладывая палочки. Цзинь Гуаншань смотрит на нее, подперев щеку рукой. Последний раз она видела его так близко на своей свадьбе. Цзинь Хуаранг не был самым богатым и влиятельным из родичей Цзинь Гуаншаня, но он очень нравился Ше Ксиеронг, а отцу нравилась идея породнится с орденом Цзинь через человека, которого контролировать будет проще, чем Цзинь Гуаншаня и его прямых родственников. «Вне зависимости от природы чувств, которые Ло Цинъян испытывает или не испытывает к Вэй Иню, Вэй Ин оказал нам всем услугу. А вы предлагаете просто прийти и отнять у него его артефакты безо всякого уважения? Удивлена, что вы всерьез предлагаете развязать новую войну, когда эхо предыдущей не отзвучало». «Боюсь, любезная госпожа Не упускает из виду всю серьезность ситуации», - вкрадчиво начинет Цзинь Гуаншань, как будто бы посмеивается. Ше Ксиеронг распрямляет плечи. «Вижу, господин ордена Ланлинь Цзинь не может запомнить мое имя – сначала я была для него госпожа Цзинь, теперь госпожа Не. Мое имя – госпожа Ше, глава ордена Лисо. И если бы ваши люди пришли в мой дом и потребовали от меня отдать мои артефакты и мои книги, я бы ответила им тем же, что и людям Вэнь». «Вы бы вызвали их на поединок? – губы Цзинь Гуаншаня трогает легкая улыбка. – Или вырезали на спине у моих посланцев слова своего отказа, как вы поступили с людьми Вэнь? Я слышал, в последний раз, когда вы так поступили, только помощь господина Не помогла вам отстоять ваши границы». «Моя помощь не раз выручала и орден Ланлинь Цзинь, - Не Минцзуэ обрывает его. – Вам стоит это помнить прежде, чем упрекать других в том, что они обратились ко мне с той же просьбой». «Господин Цзинь, вы словно нарочно наступаете на Вэй Иня – вам не дает покоя то, что его слава превосходит вашу?» - дерзко спрашивает Ше Ксиеронг. Разговор замолкает, по залу несутся шепотки. Она знает, что это был плохой способ облечь мысль в слова. Цзинь Гуаншань смотрит на нее из-под полуприкрытых век. Но тут голос подает Цзинь Гуанъяо, сидящий подле Цзинь Гуаншаня. «Мы лишь заботимся о всеобщем благе. Думаю, господин Не Минцзуэ, мой достопочтенный брат, со мной согласится – негоже чтобы среди нас свободно бродил источник Тьмы, поднимающий мертвецов и натравливающих их на живых. Орден Цинхе Не знаменит своей непримиримостью к отступникам. Не в привычках Не Минцзуэ менять свои взгляды из-за чувств членов семьи». Шей Ксиеронг хочется швырнуть в Цзинь Гуанъяо веер с криком: «Да что ты о себе возомнил, мальчишка!». Открыто спрашивать своего дагэ, готов ли он поступиться убеждениями ради женщины? Впрочем, она не может не отдать должное его храбрости – не каждый решился бы задеть Не Минцзуэ вот так, при всех. Кто как не Мэн Яо был хорошо знаком с его взрывным характером? «Ценности ордена Цинхе Не не меняются, но не тебе о них вспоминать, - говорит Не Минцзуэ, сверля взглядом Цзинь Гуанъяо. – В отличие от ценностей ордена Ланлинь Цзинь, который не просто закрывает глаза на неподобающее поведение своих заклинателей, но и поощряет его». «О чем же, достойный господин Не Минцзуэ?» - Цзинь Гуанъяо слабо, нервно улыбается. «Если ты продолжишь эту игру, я сочту твои слова личным оскорблением, - ноздри Не Минцзуэ раздуваются. – Смотрю, ни на тебя, ни на Цзинь Хуаранга, который сполна проявил себя позором ордена, придворная жизнь не оказывает хорошего влияния». На щеках Ше Ксиеронг выступает румянец. Она предпочла бы, если бы Не Минцзуэ этого не упоминал. «Может быть. У меня есть другое видение произошедшего с Цзинь Хуарангом, но из уважения к вам я готов опустить эту тему, - вместо Цзинь Гуанъяо отвечает Цзинь Гуаншань. - Впрочем, могу ли спросить – если орден Лисо Ше не пожелает присоединиться к нам в случае, если сила господина Вэй Иня выйдет из-под контроля, какую позицию займет орден Цинхе Не? Стоит ли считать, что решение обоих орденов теперь считается за одно?» «Стоит считать, что орден Цинхе Не примет то решение, которое будет соответствовать его принцпам и убеждениям, - рявкает Не Минцзуэ так, что чашки с вином на столиках подскакивают. – И орден Лисо Ше последует за ним». Ше Ксиеронг каменеет, но смотрит прямо перед собой, когда говорит: «Господин Цзинь Гуаншань говорит так, как будто бы заключение брачного союза для него – в диковинку. Я попрошу вас не забывать о том, что орден Лисо Ше участвовал в Аннигиляции Солнца. Орден Лисо Ше и Цинхе Не действовали и будут действовать как союзники, но только если совместным решением придем к мысли о том, что наше вмешательство необходимо». «Я вижу», - кивает Цзинь Гуаншань. Взгляд Ше Ксиеронг падает на Цзинь Гуанъяо. Выражение лица - ровное и доброжелательное. Только приглядевшись, можно заметить что его лицо застыло от напряжения, как фарфоровая маска.*** *** ***
«Зачем тебе потребовалось спорить со мной на людях?» - спрашивает Не Минцзуэ. Разъяренный, он идет позади Ше Ксиеронг, которая нервно поправляет множественные заколки в прическе. От их тяжести у нее болит шея. Сады вокруг Башни Карпа огромны, но разделены между собой на аккуратные квадраты. Между квадратами земли перекинуты мосты из красного дерева, по которым они с Не Минцзуэ преследуют друг друга. «Затем, что это несправедливо, - Ше Ксиеронг поворачивается к нему. – Я – не твой вассал! Я не буду делать то, что ты прикажешь. Как ты можешь так унижать меня при всех?» «Вэй Ин воскрешает мертвецов! Во время войны он нам очень помог, но сейчас среди нас живет адепт Темных Искусств, которому позволено все. Цзян Чену стоит позаботиться об этом – Вэй Усянь его слуга, но он, похоже, потерял над ним всякий контроль!» «Вэй Ин только прибег к темной энергии, когда люди Вэнь столкнули его в пропасть и оставили умирать. Что еще оставалось ему делать? К тому же, он принес нам победу – об этом ты тоже хочешь забыть?» «То же ты говорила и о Мэн Яо, - Не Мицнзуэ нагоняет Ше Ксиеронг и хватает ее за плечо. – Иногда мне кажется, что ты готова восхищаться каждым предателем и каждым отступником – только не теми, кто действительно шел по пути добродетели и действовал согласно чести». Лицо у Не Минцзуэ темное от гнева. Сверху, из множества окон Башни, сочится золотой свет, слышны звуки множества голосов, ведущих беседу, и музыки, призыванной успокоить нервы. Ше Ксиеронг вспоминает тот день, когда Цзинь Гуанъяо застал ее во время разговора с Куай Ху Ли о попытке соблазнения Не Минцзуэ. «Может быть потому, что я и сама не всегда шла по пути добродетели и действовала согласно чести? – она запальчиво бросает Не Минцзуэ в лицо. – Позволить себе быть таким высокомерным может только тот, кому никогда не приходилось выживать». «Ты как будто бы этим гордишься! Какую гордость можно найти в отсутствии добродетели?» На глаза Ше Ксиеронг словно опускается кровавая пелена и она отвешивает Не Минцзуэ пощечину. Пощечина – не те игривые шлепки в постели, это настоящий удар тыльной стороной ладони, которой она бьет только всерьез. «У тебя-то добродетели хватит на нас обоих! Что, гордишься тем, что со всей своей доблестью и чистотой снизошел до меня? Что, назовешь и меня шлюхой, как мать Мэн Яо?» Она не сомневается в том, что в следующее мгновение кулак Не Минцзуэ прилетит ей в лицо. Удар действительно прилетает – но не ей в лицо, а в беломраморный фундамент первого этажа. Не Минцзуэ похож на демона – с лицом, искаженным гневом, с глазами навыкате и искривленным ртом. «Только ты здесь себя называешь – тебе так нравится это имя? Или все еще не можешь забыть своего мужа? Гляжу тебе пришлось по душе его обращение». Они стоят друг напротив друга, задыхаясь. «Не скажи сейчас того, о чем пожалеешь», - предупреждает Ше Ксиеронг. Не Минцзуэ не сдается. «Все, чего я хочу, это чтобы ты была...» «Более спокойной? Более покладистой? Более предсказуемой, чтобы ты мог контролировать меня, как Не Хуайсана?» – Ше Ксиеронг вскидывает брови. «Перестань выставлять меня чудовищем – это оскорбление моей разумности!» «Тогда не веди себя как чудовище!» Ше Ксиеронг разворачивается и уходит; Не Минцзуэ не идет за ней следом. Она бродит по садам вокруг Башни, пока не понимает, что замерзла, и что от сырости и нервного напряжения у нее дрожат руки. Она, кажется, делает полный круг. Вот фундамент, который Не Минцзуэ ударил: на нем остался кровавый отпечаток содранных костяшек. Когда Ше Ксиеронг видит этот отпечаток, внутри нее словно что-то рвется. Краем глаза она замечает человека в сиреневых одеждах, сидящего в темноте, подальше от желтого света фонаря. Она приближается к нему. Цзян Чен выглядит осунувшимся, как человек, который переживает жестокую внутреннюю борьбу. Ше Ксиеронг проводит краем веера по скамье. «Давно вы здесь, господин Цзян?» «Достаточно, - коротко отвечает он. – И мне достаточно своих демонов. Вы не услышите новых сплетен о вашей размолвке, только потому что я был здесь». «Вы позволите присесть?» «Да, конечно», - он кивает. Ше Ксиеронг садится рядом, раскрыв веер на коленях. В отблесках фонаря кажется, что змея и правда плывет между лотосов. Деревянная оправа веера немного стерлась, но, все же, рисунок слишком хорош, чтобы Ше Ксиеронг решилась сменить веер. «Мы никогда не были особенно близки с вами, Цзян Чен, - говорит она, разглядывая веер. – О чем неблизкие люди говорят, оставаясь наедине?» «О погоде, - невесело отвечает он. – Глупая шутка. Но мне и не хочется шутить». «Почему? Сейчас это звучит почти смешно. Вам... никогда не хотелось умереть?» - спрашивает Ше Ксиеронг. За ней не следит множество глаз, и она может позволить себе опустить плечи. «Что это за вопрос такой?» - вскидывается Цзян Чен. «Просто вопрос. Иногда хочется умереть и быть развеяной по ветру в сливовой роще под звуки гуцина. Жить так тяжело и, порой, так унизительно». «Да, пожалуй, - Цзян Чен опускает голову. – Я много раз так думал. Все же, подниматься, двигаться дальше – это того стоило. Иногда я, правда, спрашиваю себя – какой ценой?» «Самой дорогой», - Ше Ксиеронг издает горький смешок, открывая и закрывая веер. «Вы никогда не выглядели так, как будто бы хотели умереть», - приподнимает бровь Цзян Чен. Ше Ксиеронг задумывается. «Наверное, я не очень хорошо это показываю». «Вы всегда казались уверенный, даже чересчур, - удивляется Цзян Чен. – Впрочем, я не знаю, как видят вас другие. Или как другие видят меня». «Они говорят, что вы очень похожи на мать. Такой же храбрый и такой же импульсивный. Я думаю, вы стали отличным главой ордена», - Ше Ксиеронг смотрит на Цзян Чена. У его рта появляется скорбная морщинка. «Не нужно утешать меня и уговаривать, что я могу делать то, для чего был рожден». «Как угодно. Иногда мне хочется, чтобы мне сказали, что я не только приношу несчастья в жизнь других. Желающих обычно не находится», - Ше Ксиеронг отвечает равнодушно и переводит взгляд на пруд.