*** *** ***
Когда Ше Ксиеронг выходит к чиновникам, она знает, на что они не смотрят – на коротко обрезанную прядь волос слева у прически. Один мальчик, его, кажется, зовут Чан – надо же, волк, волк среди быков – отрезает ее, когда Ше Ксиеронг уклоняется от его удара. Он очень быстрый. Он пытался не дать ей уклониться, но не рассчитал направление. Чан падает на колени перед Ше Ксиеронг. Учитель спешит с палкой – мальчик непременно будет наказан! «За что? – Ше Ксиеронг испытывает удивление. – Он почти ранил меня! Ему стоит больше тренироваться и, может быть, однажды я встречусь с ним вновь». «Госпожа, он – глупец, допустивший непростительную ошибку, - уговаривает ее учитель. – Господин Не Минцзуэ будет недоволен, если узнает, что действий не было предпринято». «Я не должен был вас задеть, - мальчик говорит в пол, не поднимая головы. Костяшки пальцев у него красные, воспаленные. – Я попал по вам только потому что моя рука сорвалась...». «Но ты попал». Ше Ксиеронг поворачивается к учителю. «Накажите, если так принято – но наказание не должно быть строгим. Пусть учится рассчитывать удар. И пусть в следующий раз бьет так, как задумал». Чиновники одеты в серо-зеленое, некоторые носят черные шапочки. У них пристойные, морщинистые лица, длинные усы и бороды. Многие из них служили еще отцу Не Минцзуэ. Они стоят, пока Ше Ксиеронг не сядет за стол, и садятся только после того, как она кивает. Ше Ксиеронг едва сдерживает вздох. Ей не хватает Джиньинга Бо, который начинает говорить о состоянии дорог раньше, чем она откроет первые отчеты. Горные лорды первым делом требовали внимания, жаловались и спорили между собой. Ше Ксиеронг добивалась подчинения лестью и угрозами. Тут ей ничего не нужно добиваться. «Если госпоже будет угодно», - начинает чиновник. Его зовут Фа Ли, он отвечает за налоги. Он, кажется, был советником отца Не Минцзуэ. Мужчина рядом с ним – помоложе, еще остались темные волосы в седине, – кажется, его брат. Братья Фа – Ли и второе имя, она спрашивала у Хуайсана, но не смогла запомнить. «Мне угодно. Расскажите мне о первом свитке». От достопочтенного Фа Ли пахнет парафином и мятными конфетами. Ше Ксиеронг не может представить Не Минцзуэ заседающего с ними каждый день, но, по-видимому, он редко пропускает советы. Она готова поспорить, что советы доставляют и ему, и чиновникам, равносильное страдание. «Это план улиц, о котором спрашивала госпожа, - начинает Фа Ли. – Красными линиями обозначено направление движения, зелеными – дренажные каналы, а коричневыми - канализация». «Благодарю вас, господин Фа, - кивает Ше Ксиеронг. - Я имела возможность просмотреть план заранее и сравнить его с некоторыми планами Безночного Города. Я не могла заметить совершенства их дренажной системы. Каждый раз, когда я была в Безночном Городе, я попадала туда в сезон дождей: и никогда вода не поднималась так высоко, чтобы на улицах образовались лужи». Фа Ли поправляет пенсне на кончике носа. Красные стеклышки блестят. Его брат перебирает свитки и протягивает ему соответствующий, Ше Ксиеронг видит у него над одеждами печать – он, к тому же, хранитель архива. «Система дренажа, как госпожа указала, действительно нуждается в обновлении и улучшении, наши расходы на следующий год не вместит одновременно рекострукцию зернового комплекса и дренажей», - рассуждает Фа Ли. Ше Ксиеронг начинает скучать. Так ли они говорят с Не Минцзуэ? Должно быть, это сводит его с ума. «Понимаю, господин Фа. Однако я изучила и бюджет. Если проводить чуть менее обширную реконструкцию зернового комплекса, и отремонтировать дренаж не по всем улицам, а только по главной, Нечистая Юдоль будет производить еще лучшее впечатление на наших гостей. Тем более, к празднику гостей ожидается немало, а, когда такое количество снега растает, нас просто зальет». «Если зальет, то пусть тонут или учаться плавать». Ксиеронг оборачивается. Не Минцзуэ стоит в дверях, еще не сменивший дорожной одежды. За спиной у него, словно сторожевая башня, торчит рукоять Баси. Лицо у него румяное с холода, в волосах тает снег. И она, и чиновники поднимаются с колен, чтобы поклониться – ее поклон самый легкий. Не Минцзуэ поднимается по ступенькам к месту главы ордена и кивает на свитки. «Что это за бумаги?» «Твоя дренажная система», - Ше Ксиеронг передает их сама, через голову Фа Ли, который и это пытается сделать за нее. Не Минцзуэ быстро пробегается глазами по схеме, забирает документ с расчетами и проходится по нему. «Бюджет не позволяет...» - начинает Фа Ли, Не Минцзуэ перебивает его. «Я устал проваливаться в воду по колено каждый раз, когда наступает весна. Из зернового комплекса можно переделать два-три блока. Это хватит. Остальные могут простоять еще год-два. Дренажную систему нужно для начала прочистить. Пусть этим займется гильдия каменщиков, у них этой осенью было больше всего вопросов и больше всего просьб». «Да, господин», - на лице Фа Ли проступает выражение сдержанной обреченности.*** *** ***
На перевале Ксиеронг сжимает руку Минцзуэ и говорит: «Увези меня отсюда. Так, чтобы никогда не возвращаться». Шахту по ее приказу заваливают камнями. Куай Ху Ли исчезает: охотники говорят, что видели серебристую лису с человеческими глазами на переходе от Лисо к Гусу, но с тех пор она не появляется. Покои Ксиеронг в Змеином Гнезде запечатаны, зеркала завешены полотнищами. В храме предков в Лисо ароматические палочки клубятся перед табличкой с именами семьи: Ше Чен был великий воин, на этой табличке змея кусает свой хвост, символизируя бесконечность. Таблички с именами его братьев и единственной старшей сестры стоят рядом. Когда Ше Ксиеронг закрывает двери храма, она решает, что не вернется. Пока Ше Ксиеронг управляет делами Лисо в переписке с Киуэ. Иногда она смотрит на Хуайсана и думает, не послать ли его – он начитанный, образованный юноша с прекрасными манерами. Вот только горные лорды тут же набросятся на него и начнут тянуть в разные стороны. Да и Хуайсан бледнеет и давится чаем, когда Ше Ксиеронг смотрит на него особенно пристально. «Не смотри на меня так, - говорит он, откашливаясь. – Я не поеду в Лисо, тамошний климат меня убьет. И я ничего не знаю о том, как управлять орденом!» «Ты вырос, наблюдая, как Не Минцзуэ решает государственные дела, - пожимает плечами Ксиеронг. Ей нужен ставленник, она почти этого не скрывает. – Ты уже наполовину все умеешь. К тому же, я буду давать тебе подробные инструкции». «Я не умею и на четверть. Не Минцзуэ решает проблемы быстро потому, что никто не хочет с ним спорить: а еще он действительно знает, о чем говорит, потому что читает доклады и сидит на советах много лет, - ежится Хуайсан. – Почему ты вообще хочешь, чтобы я отправился туда? Ты же была в ярости, когда Минцзуэ впервые это предложил...» «Временя меняются», - сдержанно отвечает Ксиеронг. Она теребит золотой браслет из изящно выкованных листьев мальвы. Он уступает в красоте и точности работе ювелиров Лисо, но когда Минцзуэ застегивает браслет у нее на запястье, она говорит, что ей очень нравится. Железные Холмы – темная земля. Она не готова вернуться к ее тайнам и искусительным обещаниям. Ксиеронг сейчас больно об этом думать. Возлюбленные и дети Змеи – поколение за поколением, ее род снова и снова вступал в демонический союз. А Змея выбирала лучших из них для того, чтобы снова почувствовать власть. Ксиеронг смотрит на золотой браслет на белоснежном запястье и трет кожу пальцем. Ночью ей снится, что она соскальзывает с постели и неторопливо ползет к реке. На другой стороне реки слышен смех и голоса купальщиц, которые вскоре сменяются криками и мольбами о помощи – вода окрашивается алым. Каждое утро на совете она напряженно слушает донесения, но в Цинхе не пропадают люди. Может быть, сны – это только сны? «Не нравится подарок?» - Минцзуэ берет ее за запястье. У него ладонь – в две ее. Ксиеронг смотрит на него как будто бы чужими глазами: теперь – он ее трепетный жених? Смешно, если бы не было правдой. «Конечно, нравится», - бледно улыбается она. «Почему ты не весела? - спрашивает Минцзуэ. – Скоро свадьба. А ты как будто бы готовишься к похоронам». Она покачивает головой, в ушах раскачиваются длинные серьги. Минцзуэ обрушивает на нее все богатство ордена Цинхе Не, нет вещи, которую он не хотел бы ей подарить. Все это – ошеломляюще. «Я боюсь дурных предзнаменований», - отвечает она уклончиво. «Отчего? В Нечистой Юдоли не случится ничего дурного. Злые духи обходят это место». Ксиеронг не отвечает, отворачивая голову. Красный лист кружится над замерзшим почти касается поверхности – но порыв ветра с силой отбрасывает его в сторону. Она вздыхает и смотрит на Минцзуэ. «Почему ты просто не скажешь мне в чем дело? – настаивает Минцзуэ. – Как будто бы ждешь врагов. Дело в Ланлинь Цзинь? В горных лордах?» «Лорды ожидаемо не хотели нашего союза, - Ксиеронг врет, трогая перстень у него на пальце – Но это обычное дело. Они никогда не хотят брака главы ордена, потому что боятся, что если муж или жена будут из сильного клана, их интересы окажутся выше, чем интересы кланов Лисо. При этом, конечно же, хотят наследников». «Уже сколько лет я глава ордена, и все не могу привыкнуть к этим играм в тени, - сумрачно говорит он. – Изо всех моих обязанностей, необходимость сталкиваться с ложью и двуличностью мне более всего отвратительна». Ше Ксиеронг кладет руки ему на колени. «Решения главы ордена не бывают простыми. Большая роскошь – думать только о своих желаниях, но решительный человек всегда найдет выход». «Я знаю, - просто говорит он. – Кланы Цинхе могут быть недовольны моим выбором, но им придется подчиниться. Я знаю, что принял верное решение». Они приходят к соглашению на Змеином Перевале: ни один из них не будет вмешиваться в дела ордена другого. Это кажется единственным выходом. «Я знаю, что я за человек, - на лицо Минзуэ падает тень. – У меня крутой нрав, а сабля не помогает делом. Но я не хочу, чтобы ярость управляла мной». Он взвешивает рукоять Бася в ладони. Ксиеронг смотрит на него, крепко сжав губы. Когда она решается заговорить, она не смотрит ему в глаза. «Я могу пожалеть о решении, которое приму сейчвс, каким бы оно не было». «Прими любое. Я буду уважать его». На виске у него пульсирует жилка, чем дольше он игнорирует головную боль, тем хуже становится. И поделом, думает Ксиеронг без особой радости. «Тот раз, когда ты оскорбишь меня снова, станет последним, - говорит она и переводит взгляд на него. – Ты понимаешь? Я убью тебя. Или себя. Я не знаю, что будет».*** *** ***
Над крышами Нечистой Юдоли взрываются фейерверки, от них снег вспыхивает, как драгоценность. Ксиеронг смотрит на них сквозь алую вуаль. В волосах у нее множество заколок, на которых вуаль сидит широко, словно на золотых рогах. Розовые лепестки кружатся и падают. Двор перед храмом украшен узлами, привлекающими удачу, и фонариками, ледяными скульптурами, вокруг которых расставлены цветные свечи – Хуайсан распорядился. Праздники даются ему легко. Они три раза преклоняют колени перед алтарем с именами предков. В храме Цинхе Не царит полумрак, красные кедровые столбы отделаны медью, позеленевшей от времени. Ше Ксиеронг чувствует себя, словно в малахитовой пещере, куда они с Куай Ху Ли убегали играть. А отец думал, что она ловит птиц под присмотром Киуэ. Теперь, с возрастом, Ше Ксиеронг кажется, что они с Киуэ были любовниками: слишком охотно отец отпускал ее, если Ше Ксиеронг отлучалась из Змеиного Гнезда, слишком часто Ше Ксиеронг видела ее выходившей от него поздней ночью. Отец был человеком сдержанным, но пылким, импульсивным, нетерпеливым: спокойствие Киуэ уравновешивало его. «Вот и все», - говорит Минцзуэ. «Теперь и ты говоришь, словно на похоронах», - упрекает она его в шутку. Он целует ее сквозь вуаль и Ше Ксиеронг наклоняет голову на бок, чтобы ее золотые рога не зацепились за его тяжелую нефритовую заколку. Двери с отчеканенными на них быками открываются, на ручках-кольцах видны красные с золотом шнуры, после темноты храма двор ослепляет цветом и светом. Лица всех присутствующих обращены к ним. Из-за алой вуали белые одежды Гусу кажутся розовыми, сиреневые Юньмен – фиолетовымы, серо-зеленые Цинхе – землистыми; бледно-лиловые одежды Трех Столпов Лисо кажутся ей кровавыми. Заклинатели Цинхе Не опускаются на одно колено. Эта человеческая волна – неумолима, как прибой. Ше Ксиеронг встречается взглядами с лордом Джиньингом. Он кланяется ей, но тонкие губы плотно сжаты – слишком тонкие для такого плотного мужчины. Взрываются фейерверки. Ше Ксиеронг вздрагивает и задирает голову. С шипением в небе распускаются пылающие цветы. Не Минцзуэ берет ее за руку, его лицо озаряется цветными всполохами. Глаза его – как два агатовых колодца, полные темного света. «Госпожа», - Джиньинг Бо подходит к ней, когда празднество переносится в северный зал, и кортежи смешиваются. Джиньинг кланяется. Он не называет ее ни фамилией мужа, ни родовой. Ше Ксиеронг хмурит брови; поймав себя на привычке, позаимствованной у Минцзуэ, принуждает себя разгладить лоб и улыбнуться. «Я слушаю вас, лорд Джиньинг». «Как же так вышло, моя госпожа, - с мягким упреком говорит он. – Вы обещали, что никогда не оставите Лисо, а теперь удалились в Цинхе?» «Я только пекусь о благе ордена, - непринужденно лжет Ксиеронг. – Господин Не Минцзуэ – прославленный глава ордена и герой Аннигиляции Солнца. К счастью, брак с Цзинь Хуарангом не оставил наследников. Дети, рожденные в новом браке, будут крепкими и способными, достойными занять мое место, когда мои дни подойдут к концу». «И как же с этим связан спешный переезд в Цинхе? – Джиньинг Бо смотрит на нее пытливо. – Этот переезд, простите мою прямоту, госпожа, больше похож на бегство». Ше Ксиеронг смотрит на него с усмешкой сквозь алую вуаль. «Лорд Джиньинг, при всем уважении, которое я испытываю к вам, вы испытываете мое терпение». «Прошу прощения, госпожа, - он склоняет голову в притворном раскаянии. – Я лишь пекусь о благе ордена». «Печься о благе ордена – моя забота». Это похоже на танец. Слова танцуют, прячутся за замысловатыми оборотами, которые не отражают мысли – только намерения. «Никто не может осуждать невесту за то, что она желает скорее воссоединиться с женихом, - Ще Ксиеронг убирает с мантии Джиньинга Бо, украшенной вставками из меха барса, невидимую соринку. – Я вернусь в Лисо Ше до снега. Вам лучше бы подготовить все к моему приезду так, чтобы царил полный порядок». «Неужели я лишу вас удовольствия обвинить меня в том, что я опять все испортил?» - усмехается в ответ Джиньинг Бо. Двери в северный зал распахиваются, ее слуги открывают для управляющего, который почтительно склоняется. «Госпожа! Господин Не Минцзуэ просит вас вернуться и занять свое место рядом с ним». «Видите? А вы спрашиваете меня, почему я удалилась в Цинхе», - Ше Ксиеронг насмешливо косит глазом на лорда Джиньинга. Он не смеется, его глаза смеются.