*** *** ***
Ксиеронг прижимается к Минцзуэ под одеялом. В полусне он высвобождает руку и обнимает ее, ближе придвигая ее к себе. Она трогает его ладонь – ладонь твердая, гладкая, с мозолями в основании и под большим пальцем. В этой руке он держит саблю. Когда он засыпает, она встает, одевается и выскальзывает из покоев. Служанка, ожидающая у спальни, кажется, задремала на сундуке: услышав стук открывающихся дверей, она вскакивает, шире открывая глаза, чтобы не казаться сонной. «Подай глаз, - велит Ксиеронг. – Да и одень меня поскорее. Тут так душно... А потом... потом вели наполнить горячую ванну. Тут душно, снаружи холодно – что за место!» Служанка обтирает ее льном, одевает в серо-зеленое платье с вышивкой клана Не. Хочет вставить глаз, но не знает, как подступиться. Ионгианг заходит с чайником в руках, отгоняет служанку и придерживает веко, пока Ксиеронг втыкает стеклянный глаз в глазницу. «Мне кажется, он мутнеет, - Ксиеронг постукивает себя ногтем по зрачку. – Надо бы прочистить». «Если госпожа пожелает», - соглашается Ионгианг. Служанка из Цинхе едва стоит на ногах. Только по красноватым глазам Ионгианг понятно, что она не спала. Ионгианг надевает на Ксиеронг плащ. Плащ оторочен мехом снежного барса – подарок семьи Джиньинг. Воротник вышит множеством разноцветных лент. Горная вышивка яркая, пестрая, словно цветы, покрывающие луга по весне. Повыше подняв воротник, Ксиеронг проходит северное крыло насквозь, выходит в заснеженный внутренний сад и направляется к беседке. Плотные занавеси беседки почти не пропускают звука, но, когда она подходит ближе, она слышит голоса. Ксиеронг хочет уйти – возможно, это Хуайсан с подругой, но ей кажется, что она узнает голос Сиченя. Она слегка отворачивает занавесь и отшатывается. Колокольчик, который она задевает воротником, звенит – двое мужчин отпрыгивают друг от друга, один задевает рукавом жаровню; рукав вспыхивает. Он выскакивает из беседки и погружает руку в снег, второй выпрыгивает вслед за ним, помогает сбить пламя, пляшущее на вышивке у локтя. «Гуанъяо, - Ксиеронг прижимает руку к губам. – Простите меня. Я не хотела вас напугать!» Лань Сичень задирает рукав, бережно осматривая руку Гуанъяо. «Кажется, ожога нет», - говорит он. Если Лань Сичень и выглядит смущенным, то только самую малость. «Только рукав... не стоит беспокойства», - Гуанъяо не смотрит на нее. Ксиеронг берет себя в руки. «Я еще раз прошу прощения за то, что потревожила вас. Вы можете рассчитывать на то, что увиденное останется между нами. В конце концов, я должна вам обоим за ваше молчание – в разные, впрочем, времена». «О, это пустяки», - Гуанъяо бросает на нее быстрый взгляд. Ксиеронг обращает внимание на то, как Сичень стоит: наполовину загораживая от нее Гуанъяо, как будто готовый принять невидимый удар на себя. «Если хотите, я оставлю вас, - Ксиеронг делает шаг назад. – Я не смогла заснуть и решила прогуляться». «Прогнать хозяйку дома? Невозможная грубость. Мы как раз пили чай, мы будем рады, если ты почтишь нас присутствием. Чай с розовыми лепестками просто отменный», - говорит Сичень вежливо. «Нет, пожалуй я...» «Пожалуйста, присоединитесь к нам, - неожиданно говорит Гуянъяо, обирая обгоревшую вышивку с золотого рукава. – Я и Сичень говорили кое о чем, что будет вам интересно. Даже, скорее, так: я прибыл, несмотря на то, что дагэ не хочет меня видеть, чтобы поговорить с вами». Ксиеронг сдержанно улыбается. Пригласить кого-то из ордена Цзинь было необходимо, чтобы не нарушать приличия. Не Минцзуэ сдался перед увещеваниями Сиченя о том, как разбит и подавлен Гуанъяо после событий в Башне Карпа, которые вызвали размолвку между Ксиеронг и Минцзуэ. Но еще больше на него повлияли соображения о том, что им не нужна серьезная ссора с Ланлинь Цзинь. «В чем же причина вашего беспокойства? - спрашивает Ксиеронг. – Я вижу, вы обеспокоены». Из головы у нее не идет картина, которую она подглядела: Лань Сичень держит в объятиях Цзинь Гуанъяо, касается его щеки – на губах Гуанъяо появляется слабая улыбка, в его глазах – вселенная. Он едва касается его губ, раз, но вот снова и снова, пока Гуанъяо не подается вперед почти в молитвенном экстазе. В этот момент Ксиеронг хочет, чтобы все любовники в мире были счастливы – и чтобы младший Лань был так же счастлив в объятиях мятежного старейшины горы Илинь, которого он защищает так пылко. Лань Сичень трогает свою чашку с чаем, но не пьет. Цзинь Гуанъяо хочет налить чай Ксиеронг, но чашки всего две. «Какая неловкость...» – он чуть сводит брови. «Проигнорируем же ее, - предлагает Ксиеронг. – В своем доме я могу выпить сколько угодно чая, но не каждый день могу поговорить с вами». «Я вынужден высказаться напрямую. Дело в возмущении Темной Энергии в Железных Горах», - кратко сообщает Лань Сичень. Ксиеронг вскидывает брови: она еще сохраняет самообладание. «Вот как?» «И не только в этом, - Цзинь Гуанъяо берет в руки чашку, проводя большим пальцем по ободку. – В последнее время я много изучал архивы ордена Ланлинь Цзинь. Несмотря на репутацию, которую орден Ланлинь Цзинь приобрел в последние годы – как ни горько мне это признавать, мой отец немало ей поспособствовал – когда-то заклинатели ордена Ланлинь собрали прекрасную библиотеку, посвещенную разнообразным демонам». «У нас есть основания полагать, что возмущения Темной Энергии в Лисо не случайны, - лицо Сиченя становится необычайно серьезным, и Ксиеронг сдерживает дыхание. – Мы полагаем, что в горах обитает нечто немыслимое, чье пробуждение может принести невероятные бедствия нам всем». «Немыслимое? - переспрашивает Ксиеронг. – Я попрошу вас высказаться точнее». Ей приходится призвать на помощь весь свой недолгий опыт главы ордена, чтобы сохранить самообладание. «Демон», - Гуанъяо поднимает к ней глаза. Ей кажется, что он знает больше, чем говорит; впрочем, это может подсказывать и ее воспаленное воображение. «Демон? В священных горах, которые оберегает дух Змеи-благоволительницы? Это – серьезное заявление, господин Цзинь. Надеюсь, вам есть чем его подкрепить». «Нет-нет, госпожа Ше... Впрочем, теперь мне следует называть вас госпожа Не – это более приличествует обстоятельствам. Изучая архивы, я узнал, что в Железных Горах в древние времена водилось множество духов – как благоволительных, так и извращенных темной энергией. Существо, досаждающее вам, может быть одним из них». В глазах Гуанъяо появляется таинственный блеск. Ксиеронг отвечает уклончиво. «Я знаю свои горы. В них нет ничего, что не было бы мне подвластно. Темная Энергия прорывается то тут, то там, но до сих пор поводов для беспокойства не было. Почему мне следует беспокоиться сейчас?»*** *** ***
Гуанъяо говорит так, как будто бы знает больше, чем говорит. Служанка приносит еще чашки. Ионгианг наблюдает за Ксиеронг с крыши, Ксиеронг находит ее взглядом не сразу. Удовольствие от удачного выбора телохранительницы лишь немного скрашивает разговор. «Я изучал архивы. Армии Железных Гор несколько раз в течение последних нескольких тысяч лет спускались на равнины с целью создать «Жемчужное царство». И каждый раз новый вождь горных лордов объявлял себя Возлюбленным Змеи». «Или возлюбленной», - поправляет Лань Сичень. Гладкое, любезное лицо Лань Сиченя выглядит обеспокоенным. Он нет-нет, да поднимает свои прекрасные темные глаза к Ше Ксиеронг, которая слушает его внимательно, опустив голову. Она смотрит на огонёк свечи, пляшущий под чайником из знаменитой красной глины, и даже слегка прикрывает глаза. Ей легче думать, если ее не отвлекает наблюдение за тенями эмоций, отсветы которых она видит на лице Гуанъяо. Никогда не эмоции – только ощущение их присутствия. «Интересное наблюдение, господин Цзинь, и все же это совсем не новость в научных кругах, - прохладно говорит Ше Ксиеронг. – В горах часто рождались решительные и властные люди, считавшие, что процветание они могут принести только железной рукой. В этом есть доля правды. Но процветание приносит не только твердость, но и гармония». «Ну конечно же, - хохочет у нее голове Куай Ху Ли. – Первая командовать и последняя подчиняться. Разве не ты сходила с ума от страха, что у отца родится сын и ты перестанешь быть наследницей Змеиного Гнезда и всего Предела Лисо?» Ксиеронг кажется, что она видит, как мелькает пушистый хвост, но это всего лишь снежная пыль, подброшенная ветром. Она чувствует себя очень одинокой на тонком лезвии этой беседы. «Безусловно», - Цзинь Гуанъяо кивает. В его движениях чувствуется невротизм, лишающий его движения плавности, присущей Лань Сиченю. Лань Сичень отставляет чашку и говорит, придерживая ее пальцем: «Каждый такой поход был окружен, словно грозовой тучей, облаками Темной Энергии. Каждый горный вождь лелеял легенду о Змее-прародительнице, или же его окружали легенды о том, что он мог превращаться в змею, повелевать змеями или же призывать их». «Лань Сичень, теперь ты веришь легендам? – Ксиеронг вскидывает брови. – Я не помню в тебе любви к сказкам, когда мы были детьми. От чего ты решил развить ее в более взрослом возрасте. Или Цзинь Гуанъяо привил тебе этот вкус?» Против воли, взгляд у нее становится жесткий, насмешливый. Цзинь Гуанъяо, хоть и меняясь в лице, выдерживает его, сунув руки в рукава. «Мы вместе ощутили вспышку Темной Энергии в Гусу, - говорит он, опустив взгляд. – Полагаю, есть немало приключений, которые вы с господином Минцзуэ так же пережили вместе. Люди, связанные крепкой дружбой, часто оказываются в подобном положении». «Дело вовсе не в этом, - морщится Лань Сичень. Он тяжело переживает нарушение приватности. – А в том, что возмущение Темной Энергии ощущалось, как чудовищное грозовое облако, опустившееся на горы. Все в Облачных Глубинах ощутили это. Исследование, которое мы провели вместе с Гуанъяо, привело меня к выводу, что, возможно, демоническая энергия колоссальной силы высвободилась – и источник ее не в Гусу». «Да, конечно, - с сарказмом произносит Ксиеронг. – Как источник света и добродетели может стать центром демонического влияния? Конечно же, земля горных кочевников больше подходит для нечестивой колыбели! Мы были удобны как союзники, но как только времена наступают поспокойнее, благородные ордена тут же начинают искать повод объявить нас врагами!» «Ксиеронг! – восклицает Лань Сичень. На его лице отражается страдание. – Прошу тебя, не воспринимай мои слова так. Я всего лишь хочу помочь. Я знаю, что тебе пришлось непросто в последние годы и сейчас, когда великие ордена спорят из-за старейшины Илинь, меньше всего нужен нам разлад...» Ксиеронг больно поступать с ним так, но чем больше она разыгрывает возмущение, тем больше начинает по-настоящему злиться. Быть такого не может, чтобы Мэн Яо начал разговор для того, чтобы выказать соседское сочувствие и предложить помощь – чего он хочет? Гуаньшан положил глаз на шахты и драгоценные жилы Лисо, и ищет повод отнять их в отсутствие Ксиеронг? Не бывать этому! «Гусу Лань, может быть, не нужен разлад. Но чего же хочет Ланлинь Цзинь?», - остро улыбается Ксиеронг. Цзинь Гуанъяо храбро смотрит ей в глаза, и теперь она понимает, почему Сичень им очарован: в одном человеке сочетаются и боязливость, и неожиданная храбрость. «Не допустить нового бедствия, - говорит Цзинь Гуанъяо. - Если верить архивам, каждому пробуждению Темной Энергии в горах предшествовала война или иные бедствия. Голод, засуха, междоусобные войны, дворцовые перевороты – похоже, что темная сушность в Железных Горах реагирует на дисбаланс энергии в мире». Ксиеронг опускает голову. Это похоже на правду – это могло бы быть похоже на правду. По крайней мере, архивы Цзинь говорят не больше и не меньше, чем записи из библиотеки Змеиного Гнезда. Есть надежда, что, что бы не узнали Цзинь Гуанъяо и Лань Сичень, они не знают больше, чем знает она. «Есть еще одна вещь», - Лань Сичень сдерживает дыхание. Ше Ксиеронг замирает. По одному изменению его голоса, дыхания, она узнает его намерение. «Лань Сичень, не смей». «Мне очень жаль. Но твой отец – он победил в междоусобной войне против братьев, которых поддерживало большинство лордов, в то время, как его сторону заняли только семьи Джиньинг и Атай. В то же время в горах ощущалось великое возмущение Темной Энергии – мертвецы стали чаще выходить из шахт, начали пропадать люди...» «Да как ты смеешь, - Ксиеронг вскакивает на ноги. – В моем доме, на следующий день после моей свадьбы? Мой отец был великий воин – а что до грехов его, тебе стоит обратить светлый лик к своей семье! Или ты забыл, что сделала твоя мать и почему она провела свои последнии дни в заточении?» Ксиеронг выходит из беседки. Ее туфли проваливаются в снег; пока они сидели, метель намела сугробов на дорожках. Ксиеронг уходит разгневанно, ей хорошо это удается. Только она вовсе не разъярена. Она потрясена тем, как близко к поверхности, оказывается, лежит ее секрет.*** *** ***
Двери открываются – Минцзуэ нетерпеливо оглядывается и, встретившись глазами с Ксиеронг, улыбается. Она любит его улыбку. Без усов он выглядел старше, а с усами – как будто бы хочет старше не быть, а казаться. «Вот ты где». Ксиеронг подается назад, и теперь горячая вода покрывает ее до самых глаз, темные волосы лежат на воде как водоросли. Минцзуэ усмехается и скидывает халат. Она следит за ним с интересом – как двигаются плечи, как напрягаются мышцы на руках, когда он берется за край ванны и перепрыгивает ее. Движение дается ему без малейшего усилия. Водяные брызги взлетают облаком. Минцзуэ довольно сползает спиной по бортику и перекидывает распущенные волосы через край. Вода покрывает его по ключицы, одна чуть выше другой – Жохань сломал, или сломал раньше, на охоте. «Ах!» - Ксиеронг загораживает руками от брызг и бьет рукой по воде. Брызги летят Минцзуэ в лицо, он только отирает лицо руками. «Что злишься? Ты не можешь стать более мокрой». «Ты седьмой в списке благородных господ, потому что у тебя нет манер! И слишком большие ступни», - Ксиеронг толкает его, Минцзуэ берет ее за плечо и целует в уголок рта, хотя она и отворачивается. Он берет ее за плечо и целует, крепче, настойчивее. «Тебе же все нравится», - усмехается он. Ксиеронг привычно закидывает руку ему на плечи и в порыве страсти Минцзуэ бьет ее спиной о спинку ванной – на всю комнату раздается медный звон. Ксиеронг кладет ему руки на плечи и спрашивает серьезно. «Ты будешь любить меня, если все от меня отвернуться?» «К чему такие вопросы? – удивляется он, и мгновенно догадавшись, восклицает. – Лань Сичень. Я же сказал ему!» «О чем?», - пугается Ксиеронг. Минцзуэ выглядит недовольным. «Обо всех находках в Железных Горах. Он же об этом говорил? Этот разговор должен был случиться позже!» «Ты знал...» - Ксиеронг отшатывается. «Конечно, - отвечает он с необычайным хладнокровием. – Я – старший брат, мне и должно обо всем узнавать первым». Ксиеронг холодеет и с трудом подбирает слова. «Это дело... чрезвычайной важности для Лисо Ше. В наших землях – демон. Если Цзинь Гуанъяо прав и окажется, что все это как-то связано с духом Змеи-благоволительницы...» «Это только предположения. Сотни лет назад Лисо пытался подчинить себе кланы – то же можно сказать о любом другом великом ордене, - сдержанно отвечает Минцзуэ. – Многие пытались, немногим удалось. Большинство уже заплатило за свои преступления». «Ты представляешь, о чем ты говоришь? – вспыхивает Ксиеронг. – Орден Лисо Ше век за веком в людской памяти был связан с войной, с убийством. Чего мне стоило наладить отношения с орденами – все ради того, чтобы прошлое было забыто!» «Я понимаю лучше, чем ты думаешь, - возражает Минцзуэ. - - У ордена Лисо Ше - темное прошлое. Но – прошлое в прошлом. До сих пор среди горных заклинателей я не встречал людей недостойных или идущих по Темному Пути». Ксиеронг становится трудно дышать. От жара, исходящего от воды, у нее голова идет кругом. Она поворачивается и привстает, повернувшись лицом к окну, чтобы сквозняк обдул ее лицо. «Если это правда. Если источник демонического возмущения хоть как-то связан с орденом Лисо Ше...» - она повисает на бортике, почувствовав мгновенную боль в желудке. Рот наполняется горькой слюной. «Тогда ты положишь этому конец, - твердо говорит Минцзуэ. Он берет ее за плечи и помогает подняться. – Как и должно. И начнешь новую историю ордена. Я много думал об этом... Что с тобой?» «Стоит меньше пить вина, - морщится Ксиеронг и быстро спрашивает. - Это было причиной, почему люди Цинхе Не не хотели брачного союза?» Ксиеронг опирается на его руку и смотрит на воду. На воде расплывается пенка из ароматических масел. Медные бока ванной кажутся коричневыми, как речное дно. Она хочет лежать на дне реки и спать сто веков. Камень на груди ей не нужен – достаточно и той тяжести, что уже навалились. «И поэтому тоже. Но в основном из-за старых распрей. И страха, что орден Лисо Ше окажет слишком сильное влияние на политику Цинхе Не. Может, что мы объединимся и поставим другие ордена на колени? - в голосе Минцзуэ слышится насмешка. – Порой мне кажется, что мои люди боятся меня еще больше, чем моего отца». Ксиеронг прижимает руки к лицу. Она чувствует, как Минцзуэ берет ее за запястье, но не отнимает руки от лица, качая головой. «Хватит печалиться, - говорит Минцзуэ негромко, почти ласково. - Я знал, на что иду. И это не было большой жертвой». «И что, ты женился на мне из жалости? - Ксиеронг кривится. – Кровь моего клана – это кровь моего клана, и сколько бы мы ее ни проливали, это...» «Я женился на тебе, потому что я люблю тебя, - отмахивается Минцзуэ. - Ты никогда не предала клятвы, никогда не отступила в битве – и никогда не дрогнула, перед лицом моего гнева». «То, что случится, будет ужасно. И у меня нет никаких сил это остановить», - почти выкрикивает Ксиеронг – и отпрянывает, прижав ладонь тыльной стороной к губам. Минцзуэ смотрит на нее тяжелым взглядом. «Значит, сомнения Лань Сиченя и Цзинь Гуанъяо обоснованы, - в его голосе звучит металл. – Ты знала?» «Я догадывалась, - Ксиеронг отнимает руки от лица. Думать нужно быстро, но язык ее запинается. – Я изучала библиотеку в Змеином Гнезде и... пришла к похожим выводам». «Ты бежала, - говорит Минцзуэ с жестокой прямотой. – Поэтому ты бежала в Нечистую Юдоль?» «Что я могла сделать?» «Я бы ожидал от тебя, что ты не убежишь». «Ты думал, я сделана из железа? – не сдерживается Ксиеронг. - Я не всегда могу быть железной. Я не знала, что делать. Но я не хотела оставаться с этим одна, тогда, когда я была слабее всего». «Ты не одна. Вместе мы положим этому конец. Любой темной истории, которая тянется за твоим орденом. Это началось века назад, но закончиться сейчас». Ксиеронг опирается на борт ванной и выпрямляется. Минцзуэ перегораживает ей путь. Она хмурится, но он берет ее лицо в руки. Ксиеронг глубоко вздыхает, готовая оттолкнуть его, но он смотрит ей в глаза – и его огненные глаза, прекрасные, темные, словно лишают ее всяких сил.