*** *** ***
В персиковой роще случилось их первое свидание. Ксиеронг находит время ускользнуть только к полуночи. Куай Ху Ли, посмеиваясь, поддерживает для нее полог шатра. Минцзуэ уже ждет ее в роще. Ксиеронг приближается к нему, придерживая шаль на голове. Ее дыхание поднимается морозным облачком. Он слышит шаги и оборачивается, весь словно вскидываясь. Ксиеронг улыбается немного нервно. Минцзуэ смотрит на нее исподлобья. Шаль путается в волосах, сползает на лоб, Ксиеронг пытается ее поправить, но она застревает в заколках. Минцзуэ поднимает руки и осторожно отсоединяет ее. Такие большие руки и такие осторожные движения. «Из вас вышла бы прекрасная служанка. Вы очень старательны», - смеется Ксиеронг. Он смотрит на нее сверху вниз очень серьезно. «То, что вы сказали сегодня, во время атаки – это правда?» Ксиеронг кивает и опускает глаза, глядя на носки его сапог. Такие большие ноги! В этом человеке, столько нетерпимости, упрямства. Но вот уже много лун она смотрит на него, и видит безграничную любовь к своей семье, честность – и ту же усталость, что она иногда испытывает сама. Такой молодой – и уже глава клана. Столько забот для человека, который не был к ним полностью готов. «Вы не посмотрите на меня?» - он спрашивает. Ксиеронг качает головой. Минцзуэ снимает с нее шаль и держит ее концы, словно накинув Ксиеронг на плечи веревку божественного плетения. «Я боюсь, что мои чувства не безответны, - говорит она. – Если это так, то я не знаю, что я буду делать». Минцзуэ берет ее за подбородок. Ей приятен этот властный жест, хотя ей наполовину и хочется и оттолкнуть его руку, но он улыбается. Она, кажется, никогда не видела, чтобы он улыбался. «Я думал о вас плохо, - говорит он. – Я никогда еще не был так рад, что ошибся. Я хочу искупить свою вину». Ксиеронг улыбается в ответ. «Искупать вину – дело небыстрое. Пройдитесь со мной для начала». Ксиеронг берет Минцзуэ под руку и он расправляет шаль у нее на плечах. Ей кажется, что его губы были созданы для поцелуев, и только по какой-то странной ошибке им достались власть и война. Ей хочется сказать ему об этом, но она чувствует себя лишившейся красноречия. «Давайте угадаю. Вы совершенно не знаете о чем говорить?» - спрашивает она лукаво. Он смотрит на нее искоса. «А вы?» «Я тоже». «Я еще никогда раньше не был в таком положении», - признается он. «На свидании?» «Да». «Тогда расскажите мне сказку», - просит она. Ксиеронг лежит в кровати, комната плавает перед глазами. Стены идут волнами, она горит – и плавится. Мокрое белье меняют служанки, ей тяжело дышать – дыхание выходит с хрипом и свистом. На руке белые бинты. Ей одиноко, ей так одиноко! В краткие моменты просветления она смотрит в потолок. Она думает обо всем том, что у нее было – о Лисо, о дочери, о Куай Ху Ли и веерах Не Хуайсана. О матери, которая запускала с ней на руках бумажных змеев. Когда у Ксиеронг хватает сил подняться и дойти до окна, она видит людей, стоящих на коленях посреди двора. Над склоненными шеями – тяжелая сабля. Кланов три, но коленопреклоненных четверо. Телохранитель Не Минцзуэ держит саблю. Минцзуэ стоит перед ними, заложив руки за спину, и что-то говорит. Его дыхание поднимается морозным паром. Бо Джиньинг вскидывает голову и что-то дерзко отвечает – Ксиеронг видит, как шевелятся его губы. Мальчишка, конечно же он называет Минцзуэ мальчишкой. Его голова летит первой, на темно-серый халат Минцзуэ брызжет кровь. Перед высокими, в несколько человеческих ростов, дверьми Змеиного Гнезда собрались люди – вольные заклинатели, жители поселений на склонах. Маски демонов под крышами дворца, призванные отпугивать нечисть, смотрят на казнь выпуклыми белыми глазами. Минцзуэ щурится на ветру. На площадке перед дворцом, где стоит колонна со статуей змеи на верхушке, ветра имеют привычку дуть со всех четырех сторон сразу – не раз ветра сшибались вокруг Ксиеронг, поднимали ее плащ, закручивали ее юбки, выбивали заколки из волос. Плащ Минцзуэ взвивается вверх, но он хватает конец в кулак и отбрасывает плащ назад. Лицо у него непроницаемое. Когда лезвие сабли подходит вплотную к шее госпожи Хуанганьен, она не просит пощады. Она молится, перебирая четки. Когда телохранитель Минцзуэ заносит саблю для удара, она поднимает голову, чтобы посмотреть Мицзуэ в глаза. Минцзуэ не отводит взгляд. Он никогда не отводит взгляд – так же он смотрел в глаза пленникам из Вэней перед тем, как дать приказ о казни. Хороший мясник никогда не отводит взгляд. Ксиеронг прислоняется к стене. Из окна дует – стекло тонкое, неровное, кое-где идет пузырями. Стекла делали из песка, привезенного из междуречья большими корзинами. Мать повелела, до этого в Змеином Гнезде не было окон – или же окна были закрыты плотными ставнями и занавешены вышитыми гобеленами, сквозь которые не проходил свет. Минцзуэ поворачивает голову и смотрит в окно. Глаза у него слезятся, кровь брызжет на сапоги. Сестра Бинг-Битай Ханг дрожит. Она стоит на коленях, ее руки связаны за спиной. Ксиеронг смотрит на Минзцуэ из окна. На бинтах, закрывающих рану на месте мизинца, выступает багровое пятно. Минцзуэ хмурится и отводит взгляд. Двери в покои закрыты. Высокие расписные створки покрыты изображениями побед, которые одержала прабабка Ксиеронг. Она спустилась вниз, в предгорья, где две великие армии – армия Цинхе, собранная со всего междуречья, и армия Лисо, в которой вольные заклинатели из горных селений, шахтеры с боевыми молотами, и заклинатели Ордена – сошлись в битве. Прабабку почитали как богиню. Она спустилась к корням гор и вернулась с великой силой: она хотела принести порядок на земли, охваченные войной, но принесла им еще большую войну. Войска Лисо прошли сквозь земли Цинхе как плуг – через жирную равиннную почву. Прабабка дошла до самого моря, города горели за ее спиной. Прабабка умела призывать демонов и подчинять волю, останавливать время и перемещаться туда, куда желала. Везде, куда она шла, она устанавливала стелы со Змеей. Лань И из Гусу Лань остановила ее. Всем кланам пришлось подняться, чтобы остановить армии Змеи. Однако Лисо так и не удалось уничтожить: орден укрепился между скал. Много лет Лисо Ше был изгнанным великим орденом, с которым только Ланлинь Цзинь поддерживал торговые связи. Прошло много лет прежде, чем последующие главы Лисо Ше – в том числе, Ше Чен – своей сдержанностью и политикой невмешательства смогли снова расположить к себе другие ордена. Ксиеронг проводит пальцами по стене и тянет за дверную ручку. Дверь не поддается, трещины в лаке слабо светятся зеленым. Защитная печать? Она прислоняется спиной к дверям и сползает по ним спиной. Она могла бы медитировать, но есть ли в этом смысл? Ксиеронг вытягивает вперед руку и легко толкает воздух. По комнате прокатывается невидимый сквозняк, подхватывая занавески и играя с гобеленами. Ксиеронг прижимает руки к груди: ее золотое ядро еще с ней, хотя она и чувствует, что оно повреждено.*** *** ***
Мать садится на край постели. Она сверкает так ярко, что Ксиеронг заслоняется рукой. В ее волосах – перламутровый полумесяц, ее глаза – словно алмазы, ее кожа искрится словно снег на склонах. Ксиеронг закрывается обеими руками, от яркости у нее начинает раскалываться голова – словно в глаз вогнали раскаленную спицу и та, пронзив мозг, вышла на затылке. Но свет постепенно угасает. Ксиеронг смотрит на мать сквозь пальцы – она светится, как кусок лунного кварца в темноте, и улыбается – криво, одним уголком губ. Как часто улыбается и сама Ксиеронг. «На статуях в храмах тебя изображали не с такой улыбкой, - говорит Ксиеронг, опуская руки. – Разве ты не умерла?» «Конечно, умерла. Но для бессмертных между смертью и жизнью в человеческом плане нет такой уж и большой разницы, - говорит Змея. – Если у меня больше нет тела, мне больше не нужно страдать от холода, голода и забвения в темноте. Но если у меня больше нет тела, я больше не могу быть рядом с тобой». «Как будто тебя это останавливало. Тебя не было рядом столько лет. А теперь тебя вдруг это заботит?» «Конечно, - мать смотрит на нее очень внимательно. Ее глаза почти белые, но они не похожи на глаза мертвеца – в них переливается сила. – Мне бывает сложно разговаривать с людьми. Из-за того, что вы заперты в смертном плане, вы все воспринимаете очень прямо. Для вас быть вместе – это вести дочь за руку от колыбели до храма предков, чтобы там передать ее мужу. Твой отец отвел тебя в храм предков за руку, сделало ли тебя это счастливой?» Ксиеронг молчит. Разговор абсурден – ей следовало бы ненавидеть Змею. Но, запертая в своих покоях под охранным сигилом, она понимает ее. В ней была мощь демона всего несколько дней, но этих дней хватило, чтобы пережить все печали мира. Видения, которые посещали Ксиеронг, были ужасны, прошлое и будущее плыли по кругу, как вода в водовороте. Отец только хотел, чтобы мать была с ним – нянчилась с дочерью, опускала взгляд, была хорошей хозяйкой. Но кто берет в жены демона и требует, чтобы тот стал смертной женщиной? «И это тоже, - мать берет Ксиеронг за руку и кладет ее на колени. – Ты, верно, испытала отвращение от того, что я становилась женой не только Ше Чена, но и других твоих предков? Мы действительно любили друг друга – я и дети клана Ше. Но это не та любовь, которую знаете вы, смертные. Твой мальчик из предгорий любит тебя потому, что хочет обладать тобой. Я не желала обладать ни телом, ни душой. Я хотела лишь любоваться трепетом смертной души в хрупком теле. Безграничной смелостью существа, обреченного на короткую жизнь и жестокую смерть». «Тогда, возможно, тебе стоило завести кузнечика в клетке или бумажном фонарике», - вздыхает Ксиеронг, откидываясь на подушки. Она не убирает руку из руки матери. От ее пальцев не исходит тепло – приглядываясь, Ксиеронг может видеть свои пальцы сквозь ее. Не призрак, нет. У демонов не бывает призраков. Астральная проэкция первого уровня – и в смерти мать проявляетя с таким же вкусом и силой выражения, как в жизни. «Я хочу, чтобы бы знала, что я горжусь тобой», - мать сжимает ее руку и Ксиеронг усмехается. «И тем, что я отдала твои силы сводной сестре? Теперь она заключена в корнях гор вместо меня. Что за ужасная судьба!» Мать пожимает плечами. «Это судьба всех бессмертных. Ты заточена в магической темнице, заточена в этом мире, заточена в своем теле, заточена в любви к смертному – клетка меняется, заточение остается». «И, что, вместо ее должна была быть я?» - Ксиеронг суживает глаза. Мать смотрит на нее снисходительно. «Мой глупый ребенок. Если бы приняла мои силы, как должно, тебе бы не пришлось так страдать. Но ты сбежала и скрылась, потому что испугалась. В этом я тобой не горжусь». «Так ты богиня или демон? – спрашивает Ксиеронг. – В пещерах я точно знала, что ты демон. А сейчас – я даже не уверена, что демоны могут создавать астральные проекции такой силы. Ты же пришла ко мне не из Преисподней?» Мать качает головой и поправляет волосы на голове Ксиеронг. «Отношения между небожителями похожи на отношения между кланами заклинателей. Сначала вы все вместе служите общей цели. Но потом ты начинаешь хотеть иного, или просто оступишься, или впадешь в немилость – и тогда ты оказываешься демоном. То, что для вас – тысячелетняя вражда, для нас – всего лишь размолвки между равными». «Так кто ты? - мать поднимается, и Ксиеронг хватает ее за рукав, следя за ней беспокойными глазами. – Кто ты на самом деле? В чем источник могущества ордена?» Мать только качает головой. «Ты совсем как твой отец. Получаешь ответы, но не слышишь их. Видишь правду, но сразу же хочешь ткнуть в нее палкой». «Не уходи! – протестует Ксиеронг.. – У меня никогда не было возможности поговорить с тобой – не в темном подземелье, не обмениваясь угрозами». Ксиеронг вспоминает о том, что мать предложила ей в комнате Памяти и выпускает ее руку из пальцев. подходит к окну и раздвигает расшитые занавески, купаясь в лунном свете. «Царства поднимаются и падают в несчетные темные века, - говорит она, не отводя глаз от луны. – Я всегда буду хотеть, чтобы этой землей правили мои дети. Потому что тогда настанут обещанные сто веков благоденствия и процветания». «Но какой ценой? – вскидывается Ксиеронг. – Вэнь Жохань хотел построить империю – библиотека Гусу Лань сгорела, орден Юнмень Цзян был уничтожен. Сколько крови пролилось, сколько горя перенесли люди – разве цена не достаточно высока?» «Разве люди не горюют и так? – Змея вскидывает брови. – Жизнь человеческая полна страдания. Ордена проявляют слабость, позволяя страданию происходить. Что стоит десятилетие боли и несправедливости перед веками счастья и благоденствия?»*** *** ***
Ксиеронг просыпается и лежит в красноватом полумраке, освещенном пламенем свечей. Она лежит так некоторое время прежде, чем понимает, что она не одна. Минцзуэ сидит на сундуке у стены, откинувшись на спинку, и смотрит на нее. Она садится и поворачивается к нему, опираясь на руку. Почему-то она ждет, что он придет с Басей и положит ее на колени, как когда судит отступников. Ксиеронг смотрит на него, разглаживая покрывало на подушке. Тени на лице Минцзуэ пляшут, он похож на каменные статуи своих предков, такой же грозный и безмолвный. Ксиеронг хочет заговорить с ним, но не знает, о чем; не знает, что он успел узнать. «Тебе следует многое мне объяснить», - наконец, говорит Минцзуэ. «Я удивлена что ты не принес саблю...» - начинает Ксиеронг. Лицо Минцзуэ темнеет, он рывком встает. «Не искушай судьбу. Объяснись – или в следующий раз я действительно принесу саблю». «Что ты хочешь знать?» Минцзуэ встает перед постелью, он наступает на полог одним коленом и склоняется над ней, взглядываясь в ее лицо – взгляд у него пытливый, безжалостный. «Демон ты или человек? И если ты демон, как ты обманула мою бдительность? Если ты признаешься, я дарую тебе легкую смерть. Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать». Ксиеронг криво улыбается. «Вот как сильно ты меня любишь, господин Не. Что готов отнять жизнь в миг». «Довольно! - Минцзуэ повышает голос. На виске у него пульсирует жила. – Достаточно свидетельств тому, что ты приняла форму демона во время нападения. Киуэ отвела тебя в пещеры, чтобы усмирить. Но – это то, что говорят лорды. Те же самые, которые предали свой орден и хотели напасть на мой». «Ты веришь им?» - спрашивает Ксиеронг. Она касается руки Минцзуэ, но он стряхивает ее ладонь. «Нет, - говорит он отрывисто. – Им выгодно лгать. И я видел демона в твоей телохранительнице. Глаза не могут мне лгать. Все мои чувства не могу меня обманывать! Но я также видел, что сделала ты. Печать – это ритуал заклинания демонов, темная магия, сложная, но возможная. Телепортация такого уровня не доступна ни одному заклинателю из мира людей». «Теперь она доступна по крайней мере одной заклинательнице». «Не лги мне! – Минцзуэ хватает ее за плечо. Ксиеронг смотрит на его руку, а потом ему в глаза. От гнева он краснеет мгновенно. – Я знаю. И ты знаешь! Насколько я по-твоему глуп?» «Либо ровно настолько, чтобы жениться на демоне, - Ксиеронг сглатывает. – Либо настолько, чтобы позволить гневу ослепить себя». Минцзуэ берет ее за горло. «Если ты не можешь этого объяснить, я сломаю тебе шею здесь и сейчас, - предупреждает он. – Твоя шутка затянулась». «Если ты хоть немного меня люби...» «Не смей говорить о любви», - он сдавливает ее горло. Ксиеронг становится тяжело дышать, она берет его за запястье. «Если я не смею говорить о любви, - начинает она сдавленно, - то как так вышло, что ты не убил меня тогда, в горах? Или не оставил в снегу, чтобы ветра и дикие звери закончили начатое». Минцзуэ смотрит на нее с отвращением, но, все же, отпускает. Ксиеронг трет шею. «Что если я скажу, что я все еще человек? – говорит она. – Но тогда тебе потребуется только одно». «Что же?» «Поверить мне». Минцзуэ выпускает ее из покоев. Он следует за ней по темным переходам Змеиного Гнезда. Слуг почти нет – он всех отпустил, оставив только заклинателей Цинхе из ближнего круга. Бумажный фонарик летит над ними, покачиваясь, когда они поднимаются по винтовой лестнице в библиотеку. Ксиеронг покачивает и, когда она спотыкается на ступеньке, Минцзуэ хватает ее за локоть. Она смотрит на него, но он отводит взгляд. Его лицо все такое же каменное, чувства выдают только жилы, натянувшиеся на шее. Ксиеронг открывает двери в библиотеку. Окно разбито, между стеллажами гуляет ветер, подхватывая листы бумаги. Минцзуэ отгоняет фонарик и заступает Ксиеронг дорогу, когда она делает шаг к окну. Ксиеронг смотрит ему в глаза. «Ты думаешь, что я обернусь пернатой змеей и улечу? – она приподнимает брови. – Плохо же ты меня знаешь, мой господин. Не в моей натуре убегать». Минцзуэ морщится, но отходит в сторону. Ксиеронг касается мозаики на стене и проводит ногтем между панелью и беленой стеной. Если не знать, что в стене – потайная дверца, никогда ее не найдешь. Дверца загорается мягким золотым светом, Ксиеронг прижимает ладонь к центру, и та медленно открывается, Ксиеронг просовывает руку внутрь и достает свои записи, переплетенные в крашеную зеленым телячью кожу. Минцзуэ забирает тетрадь из рук у Ксиеронг и быстро пробегается глазами по записям. Иероглифы перемежаются с рисунками сигилов, описаниями ритуалов и древних подвесок со змеями, которые находили в шахтах. Минцзуэ бегло читает. Даже несмотря на то, что написание иероглифов в Лисо слегка отличается от принятого в Цинхе, он не замедляется ни на мгновение. Чем больше Минцзуэ читается, тем сильнее он хмурится. Ксиеронг наконец-то чувствует страх. Если Минцзуэ ее не поймет, тогда это все никогда не имело смысла. Тогда на самом деле он вовсе не тот человек, который предназначен ей судьбой. И лучше всего будет отсечь его прямо сейчас – если бы не эта проклятая сердечная слабость, от которой Ксиеронг не чувствует кончиков пальцев. Она упирается о стену, обходит Минцзуэ и садится за стол с малахитовой мозаикой, на которой оплыли воском погасшие свечи. Тетрадь опускается на стол. Минцзуэ прихлопывает ее ладонью, словно тетрадь – демоническая тварь, которая может попытаться убежать. Теперь он знает то, что нужно – о культе Змеи, который орден скрывал веками, пока память о нем не осталась только среди глав ордена; о том, как главы ордена пытались его сдержать. «Это все еще не объясняет, почему ты приняла форму демонической змеи в ущелье», - говорит Минцзуэ, пристально глядя на Ксиеронг. Ксиеронг смотрит ему в глаза. Вот он, момент истины, когда она может открыться ему. Решится ли она? «Я была одержима демоном. Киуэ заманила меня в пещеры к умирающей Змее чтобы насильно передать мне ее силы, а потом, когда начнется трансформация, запереть меня под горами и использовать, чтобы подчинить великие ордена. Это все было частью одного плана, Минцзуэ. Я перестала быть угодной горным лордам и они захотели от меня избавиться. Здесь ты и должен мне поверить – либо мне, либо им. Кого ты выберешь?» Минцзуэ наклоняет голову, его длинные черные волосы метут по красной деревянной панели. Он стоит, раскачиваясь из стороны в сторону, словно от невыносимой боли, и на ладони его взбухают вены. Ксиеронг касается его пальцев, и на этот раз он не смахивает ее руку. Он поднимает голову, красноватая аура вокруг его лица, глаз постепенно меркнет. «Я могу убить тебя. Если бы ты оказалась демоном, я бы убил тебя». Когда Минцзуэ поворачивает к ней голову, в его глазах стоят слезы. Он заключает Ксиеронг в объятия и Ксиеронг с облегчением прижимается к нему. Ей было так больно, и теперь нарыв проткнут – как иглой. Вся боль весь страх вышли наружу. «Ты так ему и не сказала?» - шепчет Куай Ху Ли внутри ее головы. Звездная бездна разверзается снова. «Я скажу позже. Он еще не готов меня понять», - безмолвно отвечает Ксиеронг. Куай Ху Ли качает головой. «Рискованно. А если он никогда не будет готов?» «Тогда я никогда ему не скажу. Это только мое бремя».