Учитель

— Уфф, — шляпа немного вытянулась под давлением крючка, с такой силой она была на него опущена. Чуя аккуратно повесил пальто и сладко потянулся. Уход Дазая повлёк за собой много событий в портовой мафии, которые начались с сегодняшнего пятичасового собрания и перераспределения обязанностей. Теперь Накахаре предстояло обойти всех уличных шпионов: они должны остаться работать на организацию, при этом перестать сотрудничать с предателем. Все поставки, договора и сделки Осаму теперь тоже стали проблемами Чуи. Слава богу, хотя бы допросы догадались всучить не в его руки. Новый функционал тяжёлым грузом давил на эспера, но он с удовольствием отметил, что всё это не может испортить его настроение. Как бы он не устал, теперь в его голове стало на один назойливый голос меньше, и это определенно стоит отпраздновать. Вино, припрятанное для особого случая, с тихим плеском наполняло бокал. Рассматривая вид из окна своей квартиры, Накахара предавался воспоминаниям и строил планы на ближайшее будущее. Легкое опьянение разморило, пальцы запутались в рыжих волосах, скорее массируя голову, нежели откидывая выбившиеся пряди, как было изначально задумано. Уютное спокойствие прервалось стуком в дверь. — Да вы издеваетесь! — хозяин квартиры демонстративно схватил бокал, чтобы сразу показать гостям, что работать он сегодня более не намерен. Споткнувшись о собственные ботинки, Чуя, выругался и яростно распахнул дверь. — Акутагава? — Поскольку в руках Рюноске не было никаких конвертов, да и вообще они слишком далеки друг от друга в рабочих вопросах, гнев уступил место удивлению. — Тебе-то что нужно? — Простите, Накахара-сан, добрый вечер, — неловкий кивок головы, — я пришёл, потому что хотел попросить вас… — И это не могло подождать до рабочего дня? Глаза Акутагавы заметно округлились и устремились в пол, голова дрогнула в ещё одном кивке: — Конечно, извините, я не должен был вас беспокоить. Всего доброго, — не поднимая взгляда, юноша развернулся и направился к выходу. Чуя догадывался, что предательство Дазая особенно скажется на его ученике, и предполагал, что Рюноске будет меняться. Но он надеялся и небезосновательно полагал, что лично он принимать участие в этих событиях не будет, да и их свидетелем быть не особо хотелось. Потянув на себя ручку, чтобы закрыть дверь, Накахара взглянул на все еще опущенную голову и поникшие плечи своего удаляющегося гостя. Жалость и сострадание начали скрестись внутри. И, разочарованный собственной чуткостью, Чуя медленно и небрежно протянул: — Ладно, заходи, раз уж пришёл, всё равно я ещё не собирался ложиться. — Я не хочу мешать, не стоит, спасибо ещё раз. — Ты либо сейчас зайдёшь, либо вообще больше не подходишь ко мне, что бы за причины у тебя там ни были. Акутагава замер и обернулся. Заглянув в глаза Чуи, убедился в серьезности сказанных слов, опять виновато кивнул, и вернулся к двери. — Да хватит уже, я сам тебя пригласил. Расслабься, — рука в перчатке опустилась на лопатку Рюноске и подтолкнула его внутрь квартиры. Чуя смело направился вглубь квартиры, когда заметил, что юноша так и не сдвинулся с места. Такая робость раздражала, но вместе с тем подкупала, один из опаснейших эсперов боялся пошевелиться, лишь бы не разочаровать его. Тёплая улыбка растянулась и утонула в бокале, поднесённом к губам. Медленный глоток вина, внимательный взгляд, ни на секунду не отрывающийся от бледного лица. Тихий смешок. — Разувайся и иди за мной, плащ оставь на вешалке. Вино будешь? — Я не пью, — суетливо ответил Акутагава, концентрируясь на своих шнурках. — Слава богу, мне больше достанется. Чуя вернулся в кресло, из которого его так навязчиво достал стук в дверь, и немного поелозил плечами по приятно холодящей кожаной обивке. Закинул ногу на ногу и снова спрятал улыбку в вине. — Дело в том, что сегодня… — начал Рюноске в дверном проёме, но замолк на полуслове, оглядывая комнату. Огромная комната наполнена, кажется, минимумом мебели: кровать, бережно застеленная чёрным шёлковым покрывалом, спрятана в углу комнаты, демонстрируя роскошные панорамные окна, из которых, казалось, видно все огни ночной Йокогамы. Большое кресло с кофейным столиком у окон и диван напротив них. Глаза юноши бегали по сумрачной комнате, с восторгом рассматривая полосы света из окон, которые расползались по тёмным силуэтам мебели. Гипнотическая атмосфера поглотила его и только натолкнувшись взглядом на прищур голубых глаз, Акутагава вздрогнул и вернулся к реальности. Про себя он отметил, как поразительно чётко виден яркий цвет глаз Чуи в этой полутьме. — Присаживайся, — тонкая рука в перчатке мягко указала на диван, — так в чём дело? Молодой эспер опустился на диван, сохраняя в позе такое напряжение, будто он сел на жёсткий табурет, чем в очередной раз вызвал усмешку Накахары. — Мори-сан… сегодня он распределял обязанности Дазай-са…Дазая. — бледная кожа натянулась на сжатых кулаках. — Ты же не думаешь, что я заберу то, что перепало тебе? Потому что если думаешь, то я напоминаю, что и убить тебя могу, — прыснул смехом Чуя в бокал вина. — Нет-нет, просто он забыл об одном задании, которое вёл Дазай. И я решил воспользоваться моментом, пока Мори-сан не вспомнит и попробовать… ну сделать так, как хотелось бы мне… Пытаясь прочитать реакцию на произнесенные слова, Рюноске столкнулся лишь с поднятыми бровями, явно намекающими на скорое продолжение и быстрый переход к сути. Такое внимание только больше смутило его, слова в голове путались, и он начал сумбурно складывать их, чтобы не вызвать раздражение у нового главы исполнительного комитета. — Дазай был моим наставником… и, ну, я хочу, чтобы им стали вы… — Ахаха, что? — заливистый смех раздался, казалось, на несколько ближайших районов. — Ну и зачем мне это? Тишина. На бледном лбу выступила испарина. Он не знал, какой ответ будет правильным. Что сказать, как уговорить… — Я…я не знаю, Дазай ничего не получал за это, и я не подумал, что вам что-то будет нужно. Я не знаю, что я могу предложить, Накахара-сан, но я бы очень хотел учиться у вас, а не у кого-либо ещё. Чуя снова рассмеялся и потянулся за бутылкой, чтобы в очередной раз наполнить бокал. Облизав каплю вина, попавшую на большой палец его перчатки, он ответил: — Ты действительно думаешь, что он ничего от тебя не получал? — Рюноске резко вернул взгляд от перчатки к лицу собеседника, — Он же садист, его отношение к тебе и было его наградой, не думаю, что ты этого не понимал. Повисла неловкая тишина. Впрочем, неловкой она была только для молодого гостя, поэтому пьяный и насмешливый голос продолжил: — Собственно, в этом и проблема, котёночек. У вас были особые отношения, которые я не смогу с тобой поддерживать. У меня не получится дать то, что тебе нужно, понимаешь? — Накахара перешёл на шёпот. — Максимум боли, что я могу тебе гарантировать, — это прикушенное ушко. Лицо юноши вспыхнуло. Сердце стучало так, что он был уверен, Чуя его слышит. — Я не такой, как вы думаете, — голос раздался значительно громче, даже сам его обладатель испугался и вздрогнул, пытаясь снова начать себя контролировать. — Я был бы рад получать что-то кроме унижений… хотя бы объяснения, что именно я делал не так… Я никогда не знал, куда именно мне развиваться, как поступать… Всё что я узнал от Дазая, — я всегда поступаю неправильно. — Хочешь сказать, тебе не нравилось, как он с тобой обращался? Тогда зачем терпел? — несмотря на серьёзность поднятой темы, голос звучал мурчанием, и Акутагава невольно расслабился, слушая мелодичные интонации и рассматривая лёгкие подрагивания кадыка над черной полоской ткани. Сам того и не заметив, гость откинулся на спинку дивана. — Ждал, когда это начнёт работать. Ну и я не могу отрицать, что я становился сильнее с ним… просто… как будто я могу больше… и дела… он не доверял мне ничего, кроме убийств, я хотел бы уметь не только это… Чуя скользил глазами по собеседнику, оценивая искренность его слов. Но вино в крови то и дело фокусировалось не на жестах и мимике, а на тонких запястьях и острых коленках. Расплываясь в уже тысячной улыбке за вечер, он продолжал: — Почему ты хочешь, чтобы именно я занял место Осаму? У нас много талантливых учителей, уверен, Коё с радостью возьмется за тебя, могу попросить её. В принципе Накахаре не был интересен ответ на этот вопрос, просто хотелось подразнить мальчишку и послушать, какой он сам замечательный. — Потому что вы самый сильный. Рюноске наивно полагал, что этого будет достаточно, но повисшая тишина, в которой слышались только легкие постукивания пальцев в перчатках по мягкой кожаной обивке, сообщала, что это недостаточная причина. Нужно продолжать. — И… ну потому что… вы приятный, — голубые глаза весело округлились, — вы, кажется, один никогда не боялись Дазая и все остальные… ну, с ними у вас нормальные отношения, я думал, может, ко мне вы тоже сможете… ну, быть лояльным… Лукавые искорки промелькнули во взгляде собеседника, он облизался и чуть хищно оскалился. — Ладно, допустим, я могу это устроить, но я все еще не понимаю, зачем мне это. Что можешь дать мне ты? — Я, правда, не знаю, чем могу быть вам полезен, но готов на всё. Если хотите… могу подвозить вас, куда нужно, и… делать ту часть вашей работы, что вам не нравится. Если хотите, могу ещё… — Я хочу минет. Казалось, даже пылинки в комнате замерли в лучах неоновых вывесок Йокогамы. Дрожь побежала по телу Акутагавы, что не спряталось от его заинтересованного собеседника. — Ты можешь дышать спокойно. Я не заставляю, просто предлагаю, как вариант. Машину водить я и сам умею. — Нет… — еле слышный голос трепетал, звуки проглатывались, из-за чего Чуе пришлось напрячься, чтобы услышать продолжение, — Я не против… это можно, да… В доказательство собственной решительности Рюноске резко встал и подошёл к креслу, но действовать дальше не получалось. Он тушевался, чувствуя, как внимательно следит за его движениями Накахара. — Ну и чего ты вскочил? — скорее насмешка, нежели вопрос, — Ты хотя бы знаешь, что это? — Знаю, — смущенно буркнул юноша, отводя глаза в пол. — Ого, и даже практиковался? — с приглушенным смехом Чуя поставил бокал на стол и поднялся сам. — Почему-то мне кажется, что нет, — мягкая перчатка легла на грудь юноши и чуть подтолкнула назад. — Раз уж я твой учитель, я должен показать, как надо, не так ли? Отступая назад к дивану под давлением изящной, но сильной ладони, Акутагава лихорадочно таращился и придумывал подходящие к ситуации слова, которые так и не срывались с его губ. Свет фар проезжающей вдалеке машины на несколько секунд осветил его лицо, этого было достаточно, чтобы Чуя узнал несколько новых оттенков красного и внезапным резким движением уронил своего гостя на диван. Опустился перед ним на колени и прошагал пальцами от груди до ширинки. — О, так ты уже готов. Мило, — расстегивая ремень, Накахара начал подтягиваться чуть выше, чтобы поцеловать ученика. — Ещё… хм… ещё с тех пор, как вы облизали перчатку… — Замечательно, — уже в самые губы прошептал Чуя и аккуратно прошёлся языком по плотно сжатым и трясущимся линиям. — Расслабься, котёночек, это просто поцелуй. Шумно выдохнув, Рюноске чуть приоткрыл рот, в который моментально скользнул язык. Поцелуй был нежным, побуждающим, новоиспеченный учитель аккуратно поглаживал своим языком, мягко прихватывал губами, соблюдал дистанцию удобную для того, чтобы можно было дышать. Такая ласка придала смелости и Акутагава попробовал аккуратно шевельнуть языком в ответ, едва ощутив лёгкое движение, рука в перчатке скользнула под расстёгнутый ремень и бельё, жадно обхватив член. — Вы не испачкаетесь? — А ты планируешь вести себя грязно? — Чуя разорвал поцелуй, чтобы убедиться, что его ответ смутил партнёра. Рюноске выглядел замечательно, растрепанный и красный, часто и глубоко дышал, постоянно отводил глаза, но кончиками пальцев незаметно поглаживал уголок рукава Чуиной рубашки. — Если ты не будешь смотреть, то ничему не научишься. Не отводи от меня взгляд. Обхватив второй рукой бледный и острый подбородок, Накахара открыл себе доступ к шее и мокрыми и хлюпающими движениями начал свой путь к ключицам. — А… я, хм… я могу вас касаться? — сбившееся дыхание возбуждало больше всего. В голове Чуи пронеслась мысль, что ему интересно, с чего он начнёт свои касания: опустит ли ладонь на предплечье, запустит ли пальцы в волосы, а может обнимет его двумя руками. Он снова оторвался от поцелуя, чтобы заглянуть в тёмные глаза и попробовать угадать, как всё будет. — Только если очень хочется, милашка, — вот оно, правая рука поднимается. «Всё-таки опустит на плечо», — проносится в рыжей голове. Но Акутагава положил ладонь на шею учителя, чуть задев ухо. Приподнял его голову и большим пальцем несколько раз погладил щёку. — Вы безумно красивый, Накахара-сан, — и, тут же решив пойти на поводу у собственной смелости, потянулся губами за ещё одним поцелуем. Отвечая на поцелуй, Чуя поблагодарил Бога за отсутствие машин на улице, которые могли бы осветить и его лицо, ведь сейчас, кажется, он тоже покраснел. «Чёрт, всего лишь слова, а реагирую как школьница», — чтобы оспорить свои же мысли, он перешёл к более откровенным действиям и снова опустился ниже, доставая член. — Не отводить глаза. Помнишь? — С удовольствием. «Твою мать, это что за поведение; где трепетная лань, которая еле дышала в моём присутствии пару минут назад?» — Накахара не заметил, но теперь именно он стал тем, кто прячет взгляд. Он проскользил широким языком, одним движением от основания до головки сразу же и опустился головой почти до конца вниз, вытягивая из Акутагавы громкий и высокий стон, отдаленно напоминающий визг. «То-то же», одной рукой обхватив основание ствола, второй он повёл вверх по бедру. Огладил выпирающую кость, ладонь ползла выше, под рубашку, язык бегал по контуру головки, иногда соскальзывая ниже. Сладкие придыхания успокоили Чую, вернув ему ощущение хозяина положения. Но тут его ладонь, оглаживающую ребра, перехватили. Рюноске достал руку из-под рубашки и притянул к своему лицу. Аккуратно коснулся бархатной перчатки губами, нежно прикусил палец и: — Почему вы остановились, Накахара-сан? «Блядство, почему я остановился?» — Чуя медленно одернул руку от лица ученика, и опустил её к яйцам, бережно перебирая их, вернулся к прежнему темпу посасывания, и глубокие стоны снова начали расслаблять его. Он чувствовал, как Акутагава дрожит, поднял глаза. Нижняя губа закусана, капля пота стекает по виску, а взор пристально нацелен на него. Горячо. Резким движением он опустился снова до самого основания и проглатывающими сокращениями начал стимулировать член партнёра. — Хм… — ещё громче, чем в прошлые разы. Увлеченный процессом Чуя вздрагивает, когда левая нога Рюноске подбирается к его ширинке и аккуратно мнёт, ощупывает недвусмысленный бугор, спрятанный под ней. И у него самого вырывается непроизвольное глубокое рычание, раздающее вибрации на член в горле. «Бля, как хорошо», — нога, массирующая его, стала смелее в движениях. И постаравшись расположить ствол между большим и остальными пальцами, начала быстрее двигаться вверх и вниз, — «Если уберёт, я её сломаю». Обегая языком вдоль всего ствола, Накахара, пару раз задел уздечку, чувствуя, как каждый раз вздрагивает тело юноши. Чуя немного снялся с члена, чтобы отдышаться, но давящая рука в волосах остановила его. — Нет, прошу… хм… не бросайте… — Эй, — он резко скинул руку с макушки, и хотел было отчитать мальчишку за грубость, но почувствовал, с какой силой тот нажал на его брюки. Поднял на него глаза: из прокушенной нижней губы стекала капелька крови. — Пожалуйста… — Бля, ладно, — губы снова вернулись на ствол и язык побежал вдоль, оглаживая каждую выступающую вену. Нога перестала скользить и просто дрожала и приминала всё, расположенное под ней. — К..кк…куда? — полуписком еле выговорил ученик. И Чуя резко насадился до основания вибрирующе отвечая: — Сюда. Теплая и вязкая жидкость отзывалась легкой горечью во рту. Дрожь Рюноске стала больше походить на судороги, и нога сжалась на бугре так, что Накахара тоже не удержался — «Твою мать». Выпустив член изо рта, он наконец-то начал нормально дышать, когда бледные ладони обхватили его лицо и притянули к прокушенным губам. Акутагава впился в него неумелым поцелуем. Чуя с усмешкой ответил. — Ну всё, хватит, дышать я тоже люблю. — Простите, увлёкся, — смутившись своей наготы, юноша начал суетливо застёгивать брюки, и поправлять рубашку. Наблюдающий за ним партнёр вернулся в кресло и снова наполнил бокал. — По вторникам я обедаю в парке за центральным зданием. Можешь приходить, посмотрим, что с тобой можно сделать. Если понадобишься, я дам тебе знать. — А сейчас? — А сейчас иди и пиши конспекты, или что ты там делаешь, когда получаешь хороший урок. — А вы? Чуя попытался прикрыть бокалом выступающее влажное пятно на штанах, но взгляд Акутагавы был быстрее. — Я в порядке. — Хорошо, — не сдержал скромной улыбки, — тогда до вторника. «Бля, вы посмотрите на него, лыбится ещё тут», — пронеслось в голове. — Дверь закрывается сама, так что просто захлопни. Повернув голову к коридору, через зеркало Чуя увидел, как Рюноске надевает плащ, и чуть тянется носом к оставленной на крючке шляпе. Возмущение накатило, но почему-то он ничего не сделал, продолжая завороженно наблюдать за его действиями. — До свидания, Накахара-сан. — Ага, пока. «Почему у меня ощущение, что я только что нашёл себе новую головную боль? Бля, все штаны уделал», — начал сердито раздеваться Чуя. Тем временем в лифте Акутагава прикидывал, что раз сегодня пятница, то до обеда вторника осталось три с половиной дня. Или восемьдесят четыре часа.