Через грань

      «Что есть человек без богатого аромата будущего; жаркого, сложного баланса настоящего; и горько-сладкого послевкусия прошлого?»

***

      — «Когда-то я был влюблён.              А сейчас мне кажется, что я тону в воздухе.              Она была первым лучом солнца в моей несчастливой жизни. Но я слишком поздно вспомнил, что если проводить в солнечном свете слишком много времени, то забываешь о тени. Я растратил все мои хорошие дни и всё наше общее время. Сейчас её нет, и я погружаюсь в воспоминания, мечтаю, где мы всё ещё любим, у нас есть прекрасная жизнь, мечтательное будущее, наши любимые животные, наша маленькая семья и уютный дом. Это всё, чего мне так не хватает.              В этих снах я лучше, добрее, счастливее. Там жива она. Она рядом и касается меня, а я её. Её сердечный ритм отбивает самую дивную мелодию, что полностью заглушает остальные звуки вокруг. Я и не замечаю, как моё собственное биение синхронизируется с её. Яркие волосы слепят своей красотой, а знакомый запах дурманит, но даря одновременно с этим и невероятное спокойствие. Зелёные блестящие глаза смотрят влюблённо, нежно, ласково. Ухом прислоняется к моей груди и слышит стук моего сердца, что теперь стало биться от её действий чуточку чаще. Она любит этот звук. Любит и меня. Руками обвивает торс и стискивает в крепких объятиях, даря тепло своего тела. Размеренно, глубоко и так легко дышит, прикрыв веки. Заметно расслабляется, а я знаю. Это её доверие мне. Она знает и верит, что я защищу её от всех тревог и опасностей. Находит возле меня островок своего счастья и спокойствия. И я делаю это. Я рядом с ней и защищаю, даря всё, чего ей так хочется, а она делает это для меня в ответ не меньше. Это самая настоящая идиллия. Это наш личный рай, где есть я и она. Мы счастливы и безмятежно существуем. Живём. У нас ещё столько планов, целей, желаний, в то время как за спиной уже есть опыт и целый океан прекрасных общих воспоминаний, моментов и приключений.              И каждый раз, когда я просыпаюсь один, то чувствую сплошной холод, тоску и невыносимую боль, ведь её нет рядом. Думаю, что это просто какой-то ужасный и пугающий кошмар, а эти дивные и светлые сны, что мне снились только что и есть настоящая реальность. Но затем понимаю…              Что когда-то эта реальность действительно была, однако теперь… Всё совсем иначе.              Этот ежедневный кошмар напоминает мне о том, что тех, кого я люблю, нужно держать рядом и никогда больше не отпускать. Идти в огонь и воду. Не сдаваться. Бороться за них до самого конца, преодолевая любые грани.              Теперь мне не снятся кошмары.              Моя жизнь стала им.              Лишь стоит мне открыть глаза ото сна и продолжать жить.              Но уже…              Без неё.»       

***

      — Коннор! — горланит Хэнк, подскакивая ближе.              Зайдя в свой дом, Андерсон видит, как тот, сидя на диване, направляет пистолет себе в подбородок. Карие глаза прикрыты, лицо не выражает никаких эмоций, разве что на щеках мокрые следы. Сумо стал гавкать, видя, как Хэнк вскрикивая, торопится остановить товарища от большой ошибки.              — «Прости…» — с сожалением проносится в голове Коннора. Он даже не знает извиняется ли он сейчас перед ней за свой поступок или перед Хэнком, что сейчас испуган до ужаса и ему придётся всё это лицезреть, хотя он совсем не заслужил такого.              — «Не надо, Коннор…» — неожиданно слышит он. Её голос. Тот пронёсся быстрым одиночным эхом по всей голове и стремительно затих.              И пускай он не понимает что это, однако ему нужно гораздо больше этого.              Почему вообще слышит голос Шарлотты в своей голове и почему тот твердит ему прекратить попытки? Он уже делал не одну проверку своей программы и модулей, но те молчат, не показывая, что хоть как-то причастны к этому. И сейчас Коннору кажется, что причины всему этому какие-то иные и особенные.              С момента на утёсе прошло по меньшей мере три недели и он держался, как мог. Боролся до последнего. Искал силы и всевозможные варианты. Уже было хотел вернуться в прежний темп хотя бы чуток. Начать хотя бы с того, чтобы прийти в лофт. Для Коннора это был самый настоящий и крупный шаг. Такой страшный и пугающий, делающий невероятно больно. Ещё пока не готов, однако понимает, что бегать постоянно так глупо и наивно. Бесполезно.              Подойдя к знакомому двору и увидеть, что там не горят окна, а самой Чарли в это же время нет на работе и нет рядышком, чтобы прийти домой вместе. Этот лофт стал его домом. Тем самым. Настоящим. О котором говорят с такой лаской и удовольствием, в который с такой силой рвутся. То самое особенное место, где обитает тепло, любовь и забота. Защищённость.              Переступая порог, зайти в запустелое помещение. Вероятно, за четыре месяца уже скопился далеко не сотый слой пыли. Там ведь ждёт серость, холод, одиночество. Прям как и на его душе и мыслях, даже если светит яркий и тёплый солнечный свет. Это не поможет.              Пройдя во внутрь глубже, не услышать звонкого приветствия, смеха, не единого словечка или звука. Шарлотта не обнимет, не поцелует, не скажет, как соскучилась и что так сильно ждала. Не сообщит, что он наконец дома, а он не поймёт, что это действительно так, и на лице расцветёт счастливая улыбка, придёт расслабление, комфорт. Чарли станет тут же беседовать, с эмоциями что-то без умолку рассказывать, делиться впечатлениями и планами, что созрели в её голове, а он согласится со всем. Ему нравится, что она предлагает. Или скорее ему просто главное, чтобы она была счастлива и быть с ней рядом всё это время. Нет-нет. Он всегда уважает её и любой её выбор, всегда прислушивался к словам и рассказам, а также советам. Они научились всё обсуждать и переговаривать. Порой он боялся обидеть её не тем словом или выражением, какой-то мыслью, а Шарлотта и вправду иногда обижалась, сбегала в другую комнату, чтобы пообижаться и пустить слёзы уже там. Но на деле Чарли быстро отходила и особенно, когда он к ней приходил сам. При этом ему почти никогда не надо было извиняться, ведь любимая твердила, что это не он виноват, а она сама. Хотя он всё равно упёрто продолжал.              У неё была тысяча и одна тревога. Хотя, возможно, гораздо больше. Иногда это могло дойти до настоящего абсурда, что Коннор не понимал, как это всё взаимосвязано или как до этого вообще дошло, однако принимал. Всё-таки причины какие-то были, и он пытался разбираться в них, а ещё помогал ей самой сделать тоже самое. Шарлотта вроде бы никогда и не смущалась слишком сильно, говоря, например, на откровенные темы где-то на работе или публике, но дома могла до красноты и заикания смущаться рядом с ним или при обсуждении чего-то личного между ними. Со временем в отношениях и жизни под одной крышей — они привыкли друг к другу. Изучив, стали лучше понимать, что практически без слов. Находить те хорошие варианты, которые устраивали их обоих. Компромиссы. Уступки. Тревоги и проблемы решались, что от них не оставалось и следа. Это Коннору в Шарлотте и нравится. С ней кажется, что трудно, но она по его мнению одна из самых простых и понимающих людей на свете, но только вот по отношению к кому-то. В мыслях он шутливо называл её глупенькой, ибо не понимал, чего же она так строга к себе самой, когда заслуживает столько всего прекрасного.              С момента на утёсе Коннор больше не слышал голоса и не понимал от чего всё так. И с того же момента, он больше не пытался причинить себе смертельный вред. Ребята постепенно ослабили контроль, возможно, с этим же потеряли бдительность. Но Коннор их не винил. Они просто устали, у них своя жизнь и ребята хотят наконец спокойствия. И после того, как Коннор решил посмотреть страху в лицо, прийти наконец в лофт… Он тут же и сдался, когда там его встретила пустота, которая заставила внутри всему с хрустом надломиться. Понял, что не может.              Разглядывая комнаты, порой он вставал и зависал, смотрел в одну точку, но на деле же, ставшей вредной привычкой, проводил детальную реконструкцию, а когда момент заканчивался, то возвращался в эту мерзкую реальность. И ведь он знает, что делая это из раза в раз, он только добивает себя всё сильнее и сильнее, однако всё равно шёл на это, ведь была редкая и желанная возможность побыть с ней ещё немного.              Ему давно казалось, что от этой безысходности и беспомощности он словно бы задыхается. Задыхается просто в самом воздухе. Будто все биокомпоненты резко вдруг замирали, а затем болезненно продолжали работать, создавая нестерпимый дискомфорт и боль. Процессор и тело от таких стрессов и нагрузок лишь нагревались, а от того включалось дыхание, чтобы была вентиляция и хоть какое-то охлаждение. Ну вот… Даже система пыталась спасти саму себя, пока в то же время сам он хотел вырубиться к чертям. Чтобы просто наступила кромешная тьма и тишина.              Однако по итогу… Поспешно, почти убегая, покинул лофт.              Когда вернулся к Андерсону и пока тот не ожидая подвохов, пошёл выгулять собаку, нашёл у него в комнате его пистолет и решил, что пора.              Палец немного напрягается, нажимая на спусковой крючок, нос чуток морщится, а губы сжимаются в тонкую полоску. Дуло прохладное, касается кожи, а руки совсем не дрожат, однако ничего не происходит. Опять словно бы медлит, при этом совсем не боясь.              — «Прошу… Остановись…» — вновь вторит голос Чарли. Такой жалостливый, тоненький и тихий. Будто на грани слёз, надломленный.              И услышав его, Коннор тут же распахивает глаза. Отступается. Но Хэнк в это время, которое казалось замедлилось, приблизился к нему наконец. На долю секунд Коннор смотрит ему за спину и видит… Силуэт. Слишком знакомый, такой родной. Это ведь она. Здесь не может быть ошибки. Силуэт её такой мутный, едва различишь конкретные черты, кроме… Рыжих оттенков. Неясное видение вскоре растворяется, как дымка и ничего не остаётся. Такое происходит впервые и сильно сбивает его с толку, да и когда система уверенно твердит, что ничего не реконструировала сама, ничего не показывала вовсе.              Хэнк схватился за пистолет, а Коннор опешив и растерявшись, вдруг стал резво сопротивляться. Ему нужен голос. Нужно, чтобы он сказал ещё что-нибудь. И силуэт. Увидеть Шарлотту рядом вновь.              Борьба была недолгой. Андерсон едва не завалился на диван сам, но смог потянуть оружие к себе, желая убирать от чужого подбородка.              Прогремел выстрел.              Сумо тут же протяжно залаял, поднимая голову в потолок, завилял хвостом, словно и сам готовясь вступить в бой.       Борьба тут же застыла. Хэнк ошалело смотрит на Коннора, а тот на него. Оба живы и не испытывают боли. Пуля просто попала мимо, но совсем рядом с его головой, и будь он человеком, то быть может его и оглушило бы на одно ухо.       Хэнк нахмурился и выдернул пистолет одним рывком, а после отошёл назад.       — Ты охренел?! — не сдержался от грубых слов Андерсон, ведь ситуация абсолютно заставила выйти из себя. — Ты же обещал, Коннор! Чёрт возьми!       И ведь все три недели было так спокойно, а тут… Чего вдруг?       Но Коннор толком не слушал. Он в мыслях выстраивал теорию и догадку.       Один раз — это лишь совпадение, но два раза… Это уже весьма себе случайность, а вот… Если будет третий? Тогда уже закономерность. Значит…       Будет правдой.       Первый раз это было на утёсе. Там он пытался убить себя. Второй раз сейчас, но опять-таки при тех же обстоятельствах. Коннор понимает, что, возможно, это безумно и со стороны его примут за сумасшедшего, но… Ему хочется проверить это. Ведь он уже уверен, что прав сейчас.       — Прости… — тихо произносит тот, опуская голову. — Я просто… Из-за лофта я… Не смог выдержать. — он поднимает свой печальный, карий взгляд на Андерсона, что внимательно слушал его, пока на лице были видимые нотки беспокойства вперемешку с досадой. — Прости, Хэнк. Только не говори им. Прошу. Пожалуйста. Они слишком устали и это лишь расстроит их. Я постараюсь… Больше этого не делать.       Хэнк смотрит, ничего не говоря какое-то время, но затем слышится тяжкий и усталый вздох. Он прикрывает глаза и убирает пистолет за пояс, а затем садится рядом с ним.       — Не скажу. Только… Обещай, что действительно перестанешь. — он смотрит Коннору в глаза, чтобы тот точно его услышал и всё понял. — Ты прошёл уже такой большой путь. Ты был сильным и стойким насколько это было возможно. И я горжусь тобой, сынок. — в который раз за всё время их общения он похлопал Коннора по спине, а затем слегка погладил, чтобы приободрить. — Сейчас уже поздно сворачивать с пути. Нужно продолжать жить.       — Но продолжая жить… Становится лишь больнее и хуже. Жизнь становится сплошным мучением.       — Иногда мучения — это цена выживания. Думаю… Это стоит того. Сейчас тебе плохо и кажется, что выхода нет никакого, но рано или поздно… Он найдётся.       — Моя жизнь похожа на Ад. Не думаю… Что тут есть выход.       — Говорят, что если идёшь через этот самый Ад, главное… Не останавливаться. Потому что выход может найтись лишь в самом конце пути.       — Вряд ли я дойду. Выдержу.       — Не стоит забывать, что порой дверцы могут быть и по пути. Кто знает… — поджимая губы, Андерсон пожал и плечами. — Сегодня, завтра, через недели или месяцы… Всё резко может стать лучше. Ты найдёшь что-нибудь и сможешь жить.       — Я не хочу бороться. Я устал. Хочу, чтобы это всё уже прекратилось наконец. — с отчаянием, Коннор смотрит в глаза Хэнка, а челюсти от этой самой душевной боли сжимаются, как и кулаки. — В моей ситуации просто нет выхода! Даже если я подожду все сто лет и больше, но Шарлотта… Не вернётся. Никогда.       — Потому что тебе и не надо ждать её. — так просто отвечает Хэнк и Коннор недовольно дёргается, чтобы смотреть перед собой, а не на собеседника. — Это реальность, где живые умирают раз и на всегда. Ты отлично это знаешь. Тебе нужно перестать ждать Чарли. Это… Бесполезно, Коннор.       — В том то и дело! — он вскакивает с места и разворачивается, раскидывая руки. — Вы говорите о каком-то там будущем, счастье, о выходе, о чём-то хорошем, но совсем не слышите меня! Я же говорю, что всё это будет у меня лишь в одном единственном случае! Если Шарлотта будет рядом и будет жива! Но раз уж это абсолютно невозможно, то значит… Я просто обречён на вечные муки. На постоянные страдания и боль. Тоску и одиночество. Поэтому… Я просто хочу прекратить это. Я лишь тяну вас всех, заставляю тревожиться, переживать, самим страдать. Просто дайте… Мне умереть и вы можете продолжать свой собственный путь. Не знаю… — пыл чуток уходит и Коннор начинает медленно ходить из стороны в сторону. — Усыпите меня, отключите. Я не буду испытывать никакой физической боли при этом, а с тем и закончится моя душевная. Это весьма гуманно и законно. Но вы словно… — и вновь разозлился. — Вы словно хотите, чтобы я мучался! Мне уже надоело слушать ваши наставления и обещания о славной жизни, но я то и сам отлично знаю, что её ни черта не будет! Ни сейчас, ни потом! Никогда! Я устал и не могу больше видеть всех вокруг. Смотреть, как по телевизору идёт романтический фильм, смотреть на парочки на улице и у которых всё замечательно. Меня раздражает это, я завидую им и ненавижу в то же время, что они ничего не лишены, что у них всё есть и, вероятно, будет дальше, а я?! Я без ничего! Точнее… У меня было всё… И теперь это у меня до последнего забрали. Вырвали, как кусок от тела. Самое дорогое сердцу, любимое. И теперь я никогда не восстановлюсь и такой поломанный… Продолжаю существовать.       

***

      — Весьма неожиданно… — Шарлотта рассматривала обстановку вокруг, а затем перевела взгляд на Коннора, что сидел напротив. В красивом чёрном костюме и галстуке. — Ресторан. С чего бы вдруг?       — Просто. — ответил он ей, слегка пожимая плечами. — Завтра выходной, а в последнее времени было ужасно много работы и ты была чрезмерно нагружена. Хочу, чтобы ты немного отдохнула и расслабилась уже наконец.       — Да. Работы и вправду не мало. — вздохнула она. — Но серьёзно? Почему бы не посидеть дома? Сготовили бы что-нибудь сами, включили бы какой-нибудь фильм или сериал, да сидели бы в обнимку. Ты же знаешь, что ресторан…       — Ты любишь рестораны. И ты очень обожаешь профессионально приготовленные изысканные блюда. — он сразу же прерывает её отнекивания.       — Да, но… Не люблю есть, находясь в обществе и окруженной посторонними людьми. Да и ты знаешь, что я не люблю, когда я вот ем, а ты. Просто сидишь. — Чарли указала на него рукой. — Ты просто сидишь и смотришь, как я кушаю. Мне не комфортно от такого, знаешь ли. И очень досаждает, что ты не можешь даже чуток перекусить.       — Я могу заказать себе что-нибудь.       — О-о-о, нет, дружочек. — приподняла она палец и стала отрицательно махать головой, прикрыв веки. — Знаю я твоё заказать. Ты прекрасно помнишь, что было в прошлый раз. — Шарлотта сщурила глаза, начиная вспоминать. — Как там было? Ты пригласил меня в прекрасный ресторан, мы оба были такие нарядные и с хорошим настроением, а потом ты такой — бам! Как взял и заказал себе парочку блюд, а на мои слова отмахнулся, мол, всё будет в порядке. Как самоотверженно… А я взяла тебе и поверила, хотя то и дело поглядывала. И что потом? Мы пошли по набережной, чтобы неторопливо дойти до дома. И уже там меня ждало дивное ожидание тебя, пока тебя в закоулке вытошнит всё то, что определённо не собиралась перевариваться! Ах, это незабываемый и чудесный вечер!       Шарлотта заулыбалась, хотя это был сплошной сарказм.       Тот вечер и вправду стал сумасшедшим. Когда Коннор затормозил во время прогулки, стал столь странно хмуриться и сжимать челюсти, а затем поспешно отойдя в строну его стало рвать. Ох… Звуков он сам толком и не издавал, однако еда, что то и дело выходила из него — да. Чейз пришлось быстро пойти в магазин, чтобы купить бутылку воды для хорошей прочистки его «желудка», а так же упаковку салфеток, чтобы привести самого Коннора в порядок. Было странно видеть, что ему совсем не дурно. Он просто вернулся к нормальному состоянию. Никакой вялости, слёз из глаз, попыток передохнуть. Кардинальное отличие от человека и андроида, когда его тошнит. Хотя андроида и не должно тошнить. Они не едят.       — Прости.       — О! О! Восемь! — хлопнув в ладоши, весело проговорила Шарлотта и продолжала улыбаться. — Ты извиняешь за это восьмой раз. Идём на рекорд!       — Ты действительно считала?       — Ага. Ты чувствовал и до сих чувствуешь себя таким виноватым… — она состроила грустную моську, но затем отмахнулась. — Забей. Даже если бы ты и был человеком, а тебя стошнило, то ничего страшного. Обычные физиологические примочки. Да и я не особо брезгливая в таких моментах. Помогла бы тебе в любом случае.       — Да, не брезгливая. — Коннор хмыкнул и покачал головой. — Только вот когда тебе плохо или тошнит, то ты не позволяешь мне тебе помочь. Ты продолжаешь стесняться, прятаться и закрываться в такие моменты, хотя я неоднократно говорил, что те самые физиологические особенности меня не смущают и не напрягают.       — Так! Ты — это ты, а я — это я. Во-первых. А во-вторых, мы в ресторане и, пожалуй, хватит обсуждать тему тошноты. Аппетит мне, конечно, сбить не так уж и легко, но всё же. — Шарлотта приподняла меню, чтобы посмотреть что-нибудь, но почти сразу опустила, чтобы посмотреть на возлюбленного. — И знаешь… Ты не должен притворяться и пытаться подстроится под меня, если я человек. Не надо вот этого всего, потому что я люблю и принимаю тебя таким, какой ты есть. Просто есть ряд некоторых вещей, которые мне пока сложно принять и всего-то. Возможно, я вскоре привыкну и смогу смириться. Вот даже с тем фактом, что в ресторане я ем, а ты нет, хотя это самое настоящее свидание, где именно ты меня и пригласил. А все эти твои попытки делать себя комфортным для меня и особенно, когда это вообще невозможно, лишь… Досаждают, заставляют тревожиться и чувствовать тяжесть вины. Я переживаю за тебя и не хочу, чтобы ты так своеобразно страдал, травил себя и прочее. И уж тем более притворялся тем, кем не являешься. Ты должен ощущать свободу и счастье рядом со мной, а не сплошные тяготы. И вообще! Ну не кушаешь ты и ладно! Главное хотя бы дыши для вида и моргай, а ещё разговаривать не забывай. Вот тогда ты уже на все процентов восемьдесят вполне себе опупенный.       Шарлотта засмеялась, а Коннор подхватил широкой улыбкой. Она сделала себе небольшой заказ, когда пришёл официант, а затем посмотрела на возлюбленного, что задал вопрос:       — А остальные двадцать?       — Когда ты рядом, когда касаешься меня, улыбаешься, делаешь собственные выборы. — Чарли мило улыбнулась, а затем лицо разгладилось, но сохраняло добрые и ласковые нотки. — Когда живёшь.       После слов её лицо чуток нахмурилось, а челюсти сжались, что не совсем укрылось от Коннора. Шарлотта заметила небольшое волнение в его взгляде.       — Ааа… — она проморгалась, сглотнула слюну, пока, кажется, была растеряна. Заговорила намного тише. — А, я отойду, ладно?       — Конечно. — согласился он, но когда она уже встала и почти прошла мимо него, то поинтересовался. — Всё в порядке?       — Да-да-да… — с лёгким маханием головы ответила Шарлотта и отмахнулась. — Я быстро.       Коннор остался сидеть один, смотря на окружение и ожидая её. Сидят люди за столами. Кто-то в паре, кто-то один, а кто-то в большой компании. Свет слегка приглушен, много бордового цвета в оформлении зала. Всюду ходят официанты в чёрно-белом, таскают подносы с заказами. Слышны частые стуки столовых приборов об тарелки, бокалов друг об друга. Разносится запах еды, что он не считает аппетитным, ведь далеко не человек. Лишь программа помогает быстро понять, что пахнет жаренным мясом. Он не особо хотя, но чтобы занять себя чем-нибудь, раскладывает этот запах на составные частицы, ведёт расчёт калорийности, жиров, углеводов и белков.       Уже даже заказ Шарлотты принесли, но вот её самой всё нет. Коннор то и дело думал как же она. Он заметил, что что-то не так. Это было видно, хотя она старалась скрыть и выглядеть нормально. Как же он не любит это. Пожалуй, даже ненавидит. Ненавидит, когда Шарлотта скрывает от него свои негативные состояния, когда пытается обмануть, что у неё все хорошо, когда это совсем не так. Но приходится принимать и смиряться. Это её выбор. Если она не хочет ему в этом открываться и доверять, то пускай. На то у неё есть свои причины. Возможно, через время это изменится, но пока…       Прошло уже порядком минут пять, но её так и не было. Возможно, рано еще паниковать, но Коннор уже начинал это потихоньку делать. Внутри было странное ощущение, что люди часто называют дурным предчувствием. И с каждой секундой и раздумьями оно усиливалось внутри него.       Пока…       — Кто-нибудь! — выкрикнули с дальней части зала, куда он и взглянул. Это была девушка, что стояла возле дверей женского туалета. Весь её вид показывал, что она была очень взволнованна. — Помогите! Человеку плохо!       Коннор словно бы без всяких веских причин, но прекрасно понял, что случилось.       С кем случилось.       Сорвался с места и побежал туда, разгоняя толпу персонала ресторана и парочки пришедших клиентов. Тут же прошёл во внутрь уборной и в глаза бросились пару девушек, которые над кем-то скружились. Разогнав их, увидел её. Шарлотту.       Без сознания, с кровью под носом, она сидит облокотившись на стенку в столь красивом чёрном платье, о котором перед началом свидания он сделал ей комплимент.       Всё происходило так стремительно, но в тоже тянулось. Единственным расслаблением для него было то, что её сердце всё ещё бьётся. Это хотя бы чуток, но успокаивало Коннора, когда он на руках нёс её к машине скорой, когда сидел в ней и держал за руку, когда её на каталке везли по коридору, а он торопливо следовал рядом, но затем её скрыли за дверьми палаты, пока ему же сказали ожидать. Это стало мучением. Самым настоящим испытанием. Ждать и бояться, что они выйдут и скажут что-то очень плохое.       Шарлотта приоткрывает веки, что хотят вновь закрыться. Глаза слегка закатываются, но она смогла выровнять взгляд в белый потолок. Ощущает тяжесть в теле и боль в предплечье, а дыхание слегка быстрое, но сами вздохи короткие.       — Ммм… — слабо вырывается с закрытых губ и она совсем чуток поворачивает голову направо к окну в котором виден тёмный вечер и пару крыш зданий с яркими огоньками.       — Шарлотта… — подскакивает тут же Коннор, когда осознаёт, что она наконец очнулась. — Всё хорошо…       Он гладит её по лбу, заводя рыжую чёлку назад. Видит, что взгляд ещё расфокусирован, она пока не совсем понимает где она и что происходит. Такая слабая и беззащитная.       — Что… — спрашивает она на выдохе, посмотрев уже на него.       — Всё хорошо… — вновь успокаивающе заверяет он. — Я рядом. Ты в больнице.       — В больнице? — говорит она немного невнятно, будто с трудом проворачивая язык. — Как…       Но она тут же вспоминает и сама. С губ срывается тяжкий и усталый вздох. Шарлотта прикрывает глаза от досады.       — Прости… — однако Коннор не понимает зачем она извиняется. — Мне стало немного дурно и я думала… Справлюсь. Что пройдёт.       — Одна из девушек сказала, что тебе стало сильно плохо в уборной и она, заметив это, решила помочь. — начал он, вспоминая тот страшный для него рассказ. — Она сказала, что ты стала глубоко и громко дышать, пока облокачивалась на раковину, стала качаться, словно опьяненная. Она собственно и подумала, что ты перебрала с алкоголем. Ты же сказала ей, что всё хорошо и в порядке, но затем отошла к стенке, осела на пол и у тебя пошла кровь из носа. После ты стала мотать головой, невнятно ей отвечать, но затем тебя затрясло. Девушки в уборной испугались, подумав, что у тебя припадок и поторопились вызвать скорую или найти помощь.       — Ох… Чёрт… — с досадой проговорила Чарли и цокнув, нахмурилась. Она заметила капельницу, что вела к её предплечью и что-то вводила. — Так что это было в конечном итоге? Сколько я без сознания?       — Пару минут, но затем ты просто заснула. С того момента прошёл почти час. Врачи сказали, что это обычное ослабление организма и, возможно, влияние стресса, когда узнали, где мы работаем. Так же анализ крови подтвердил, что у тебя сильная нехватка витаминов в следствии их неусваиваемости. Всё это повлияло на тебя и… Привело к таким последствиям.       Вновь тяжкий вздох с её стороны.       — Почему ты не сказала?       — Что?       — Что тебе плохо. — Коннор взглянул столь серьёзно, пока она ощущала, как его ладонь, что держала её, сжалась сильнее. — Тогда этого можно было избежать или отвезти тебя в больницу раньше. Сегодня могло повезти, но что если… Рядом бы никого не было? Или ты вела машину и потеряла бы так сознание. Ты бы попала в аварию и могла умереть.       — Я не хотела, чтобы ты беспокоился. — столь просто ответила она, а Коннору уже не слабо надоел этот дурацкий ответ.       — Я люблю тебя! — воскликнул он и нахмурился, а Чарли, крупно вздрогнув и переведя взгляд с окна, посмотрела в его тёмные глаза. — Я люблю тебя и всегда буду беспокоиться! Обо всём, что касается тебя! О твоём здоровье, благополучии, покушала ли ты, отдохнула, радостно ли тебе, весело, счастлива ли ты!       — Ты… Не понимаешь, Коннор… — с разочарованием и усталостью произносит Шарлотта.       — Так объясни! Скажи мне, чтобы я наконец понял. Потому что я не понимаю ни черта! Ты постоянно прячешь от меня своё плохое состояние, вечно отмахиваешься от моей помощи или держишь эти секреты, что… Это делает мне лишь больно! Ты не оставляешь мне выбора!       — Но если я буду вся вялая, больна, за мной надо будет смотреть и ухаживать, то тебе будет также. Даже больнее! — сорвалась Чарли, недовольно взглянув. — Я человек, Коннор! У меня миллионы причин умереть на ровном месте. Человек такой слабый и беззащитный перед всякими глупостями, а твоя же любовь ко мне погубит тебя! Ты будешь отдавать всё, чтобы я была цела. Будешь бесконечно беспокоиться обо мне, но тем самым совсем забывая о себе! И что же? А? — с вызовом произнесла она, когда смогла приподняться. — Что будет, когда я, вся настолько тобой любимая, неожиданно умру? Ты ж не сможешь спокойно это принять! Это такой закон, ты понимаешь? Чем сильнее любишь, то тем сильнее страдаешь после потери. Ты… Наступаешь на те же грабли, что почти и все люди, живущие когда-либо. И на мои в том числе! Ты делаешь мою же ошибку! Разве ты не видел, что моя любовь к родителям и затем их потеря сделали со мной? Это разрушило всю мою дальнейшую жизнь! И я не хочу… Я не желаю, чтобы ты пережил тоже самое. Я знаю, как это сжирает изнутри, убивает каждый день по кусочку разрушая, ломает личность, надежды, лишает возможности продолжать жить хоть как-то. Это настолько меняет тебя, что ты уже убеждён, что ты не в состоянии любить и не можешь спокойно получать ту самую любовь. Не заслужил, что не имеешь права, разучился, что… Ничего другого не надо, кроме того, что было когда-то и чего лишился в итоге. И даже всё-таки найдя спокойствие и счастье в чём-то, то трясёшься над этим, думая, что потеряешь это дорогое и любимое, а от того совсем забываешь… Как раз-таки любить и наслаждаться этим. Теряешь самого себя в этой суматохе. — голос сошёл на несколько тонов ниже. Стал таким тихим, что почти шёпот. — Любовь слепит. Сводит с ума. Но, Коннор… Что бы не произошло, однако ты не должен забывать о себе. Никогда. Будет весь этот огромный мир, все эти люди и андроиды. Плохое или хорошее. Любовь и ненависть. Но ты сам… Ты всегда будешь. Ты тот, кто не предаст тебя. И поэтому… Не беспокойся обо мне. Я знаю, что ты любишь меня, заботишься и ценишь. Я понимаю это. И было бы всё так дивно… Если бы я не была поломанной. Ведь этим самым… Я ломаю и тебя. По сути, наша любовь… С самого начала обречена на несчастье, как бы мы не пытались показать и сделать обратное. Посмотри правде в глаза, Коннор. Не думай только о хорошем. Подумай о немалой вероятности, что в конечном итоге… Мы оба будем страдать.       — Я не собираюсь жить и вечно стараться заглядывать в какое-то там не ясное и не неопределённое будущее. — столь серьёзно и ровно заговорил он, сжимая челюсти. Посмотрел в её глаза, что были полны печали и отчаяния. — Я живу здесь и сейчас. И я наслаждаюсь этим. Наслаждаюсь любовью к тебе и то, что ты любишь меня. Я знаю, что нельзя и не стоит слепо верить в одно лишь хорошее, но постоянно беспокоясь о плохом и пытаясь его избежать, то лишь как раз-таки всё и растеряешь. Самого себя и своё счастье. Нужно не забывать, что и солнце отбрасывает тени, хотя порой и в тени тоже можно найти свои преимущества. Поэтому… Я не знаю каким будет будущее, а могу лишь предполагать и… Строить его. И пока я строю, то… Могу сделать его любым и в том числе самым замечательным. Всё в моих руках до тех пор, пока ещё ничего не наступило и не произошло. Я не буду отпираться и паниковать раньше времени. Я буду жить сейчас. Радоваться, грустить и злиться, любить, надеяться и ошибаться, но учиться на этих ошибках, чтобы впереди меня ждало то самое счастье.       — Как же тебе не повезло… — устало хмыкает она, опуская взгляд на руки уложенные перед собой. — Полюбить такую дуру, как я. Законченную пессимистку и паникёршу, что лишь тянет тебя ко дну. Ломает твою светлую и невероятную личность. Делает несчастным. От меня у тебя будут одни проблемы, что все те хорошие моменты просто блекнут на фоне. И я не могу. Не могу перебороть себя. Мне не хочется вредить тебе. — Шарлотта жмурит глаза, чтобы сдержать слёзы. Нижняя губа же всё выдаёт, когда то и дело дёргается, но она её прикусывает. Срывается резкий и судорожный вздох. — Как? Как я могу тебе брать и рассказывать, что мне бывает так дурно физически, что меня трясёт от непонятно чего. Как мои ноги по несколько часов сводит спазмами и судорогами некоторыми ночами, от чего я не могу даже нормально ходить, ведь их словно выламывает и выворачивает, что хочется реветь или вовсе отрезать их от себя, переломать, чтобы всё прекратилось. Но я сбегаю в дальнюю комнату и стараюсь не всхлипывать, чтобы ты не слышал этого. Как порой невыносимо болят глаза, остро реагируя на яркий свет, будто мне колят иглами в них. Как болит голова, словно бы лопнет тот час, а я то и дело буду рада, ведь всё закончится, вся эта боль. Закидываю в себя кучу таблеток, чтобы быть более менее бодрой и выглядеть нормально, не подавая виду. Чтобы перебороть это. Но я хочу работать, хочу ходить каждый раз с вами в бар, проводить с тобой время, а не сбегать куда-нибудь, терпя боль или пить лекарства пачками. Откладывать всю мою жизнь, что казалось бы вот наконец началась! Но скажи я тебе, ты то и дело будешь возле меня, откладывая свою жизнь на второй план тоже. Будешь беспокоиться и переживать. И самое издевательское здесь… То что это всё никак нельзя исправить. Я родилась такой больной, Коннор. Слабым и недоношенным ребёнком, что теперь всё это вытекает в моей взрослой жизни. Я была обречена на физические страдания с самого начала, а затем от смерти родителей пришли и эмоционально-душевные. Ты вот серьёзно думаешь… Что я типа заслужила жизни? Или это шутка такая? Явить меня в этот мир для сплошных страданий. Забавно. А у меня ведь ещё и для чего-то есть терпение, эмоции и чувства. И я… Устала. Я зла. Я ненавижу эту жизнь. Я так ненавижу всё вокруг и себя в первую очередь. Что никак не решилась закончить это всё, как можно раньше. До того, как познакомилась со всеми вами. С тобой. Теперь отравляю и чужие жизни.       — Шарлотта. — он за подбородок осторожно, но уверено поворачивает её опечаленное лицо, чтобы она чётко смотрела на него. — Слушай меня внимательно. Я — Коннор, модели «Rk800», серийным номером «313 248 317-51», в здравом уме и осознавая последствия, трудности и опасности, в любом виде, «от» и «до» принимаю тебя и все исходы наших дальнейших взаимодействий. Я готов полностью взять всю ответственность за сказанные сейчас или ранее слова и обещания. Я готов быть рядом с тобой в любой период времени, как счастливый, так и плохой. Какой бы не был в конечном итоге результат — я не буду жаловаться, страдать и обвинять тебя в чём-либо. Я приму это. Я готов, хочу, желаю быть рядом с тобой и к чему бы это не привело. Пока мы встречаемся, пока мы пара, пока есть наш союз, то мы будем справляться со всем совместно. Как бы не было сложно и тяжело, как бы не было плохо, казалось бы безвыходно, но пока не пришла смерть ко одному из нас, то у нас есть все шансы, все возможности и пути построить наше лучшее будущее вместе.       Наступила тишина, где они просто смотрели друг на друга.       Но неожиданно после затяжного молчания от Шарлотты вырвался смешок, затем ещё один и ещё. Она слабо и устало посмеялась, а затем, когда успокоилась, то смогла заговорить:       — Это типа что? Андроидская клятва?       Коннор и сам слабо посмеялся, опуская голову на пару секунд.       — Да. Андроидская клятва. Самая настоящая. И искренняя, что не менее важно.       Чарли лишь снова тихонько посмеялась, когда он предупреждающе. помахал пальцем.       — Я думала… Подобные клятвы произносят чуток в иной обстановке и по другой причине.       — Если уж когда-то и наступит эта самая причина, на что я очень надеюсь, то и там произнесу, если позволишь и захочешь. Да и такую, что я всё буду говорить и говорить, а все присутствующие уснут, ожидая уже конца речи. — он погладил её по голове, вновь уводя чёлку назад. — А зря будут ждать. Потому что я люблю тебя слишком сильно. До бесконечности. И клятва моя будет соответствующая.       — Уже… Желаю послушать.       — Обязательно услышишь. — приблизившись, Коннор целует её в лоб. — А пока… Буду утолять твоё желание дразнящими каждодневными кусочками.       Шарлотта лишь улыбнулась, но почти сразу же в палату зашли, чем прервали дальнейшие разговоры.       — Шарлотта. — это была Кристина и, кажется, весьма сердитая. Она стала подходить всё ближе и ближе к кровати. — Ты перестала пить лекарства?       Но Чарли лишь опешила от того, как Кристина говорила это. Так требовательно и недовольно. Поэтому, сбитая с толку, она не дала ответа, а лишь мимолётно глянула на такого же удивлённого Коннора.       — Ответь мне, Шарлотта. — Кристина уже была у кровати и буквально нависла над ней. Требовала ответы. — Ты перестала принимать витамины?       — Я… — заикнулась Шарлотта, не зная как ответить.       — Отвечай! — строго проговорила менеджер и это стало последней каплей.       — Да! — наконец воскликнула Чарли и уже села в кровати. — Да, я перестала их пить! И что?       — Зачем ты это сделала? — Кристина отошла на пару шагов назад и даже выглядела испуганной, но затем, нахмурив брови, она неожиданно вспылила. — Зачем?!       — Хах… — выдохнула Шарлотта, но так, словно бы не веря, что Кристина сама не понимает такую очевидность. Освободивших от руки Коннора, она стала потихоньку спускаться с другой стороны кровати. — А как будто не ясно! Мне надоело это! Надоело каждый день пить какие-то там лекарства не понятно от чего!       — Это витамины. И мы уже обсуждали это раньше. — объяснила менеджер, но ответ не устроил Шарлотту и она вскинула руки.       — Да? Зачем? От чего?       — Для укрепления твоего здоровья. Ты же знаешь, что родилась весьма слабой и хрупкой. Это нужно. Твоя мама велела продолжать курс.       — Мама? Ага… Она, наверное, и тебе сказала, что у меня невидимая болезнь, да? И ты тоже ни черта мне не говоришь теперь из-за этого. — Чарли дёрнулась и хлопнула ладошкой по столу рядом. — Хватит молчать! Скажи мне, Кристина! Что со мной?! Что это?       — Я… Не знаю.       — Ты врёшь! Оставив какие-то там наставления обо мне, она не могла промолчать о каких-то там моих болезнях, но при этом сказать, что мне нужно пить чёртовы витамины! Ответь мне! Скажи!       Но Кристина просто смотрела и молчала, чем доводила Шарлотту ещё сильнее. Она взвыла и схватилась за голову, а затем распсиховалась и яростно посмотрела на менеджера своей семьи.       — Ты такая же! Такая же, как и мама! — тыкая пальцем, восклицала Чарли, пока на лице уже катились слёзы обиды и досады. — Ты тоже врёшь мне, как и она! Из года в год ты постоянно говоришь одно и тоже! Я думала, что это из-за моего возраста, что я якобы не пойму, что так обо мне заботятся, но нет! Вы травите меня! — Чарли заметила, как Кристина слегка удивилась, а потому уцепилась за это. — Агааа! Что такое? Думала, что я не замечу? Что когда я в четырнадцать отказалась принимать таблетки, то ты стала делать так, чтобы повар подсыпал их мне! Добавлять их в мою пищу и напитки, оставляя знакомое и странное послевкусие. Я как чокнутая стала думать, что схожу с ума, что собственное тело и рецепторы подводят меня, но затем однажды отнесла пару капель на экспертизу и всё подтвердилось! Это витамины, да, но вперемешку с каким-то лекарством неизвестного происхождения! Представляешь, а? Такое лекарства не зарегистрировано! Это какая-то самодельная хренотень для тонуса мышц и укрепления нейронных связей! Что ты на это скажешь, м?       — Это лекарство и вправду не зарегистрировано. Было выведено специально на основе твоей ДНК к моменту, когда тебе исполнился год. Для твоего случая.       — Какого случая?!       — Я не могу сказать, прости. Твоя мама…       — Моя мама! Ах, ну конечно же! Видимо, так до старости и не узнаю ничего! Подохну в неведении и заваленная секретами семьи! Хотя подожди… Если перестану пить эту дрянь, то подохну ещё быстрее, да? Вот и отлично! Я отказываюсь принимать это! — Шарлотта сжала кулаки и прожигала яростным взглядом. — И ни один из вас меня больше не заставит! Сдохну, значит сдохну! Не вам решать! Это моя жизнь и не лезьте ко мне! Если ещё ра…       Шарлотта резко замолкла, зашаталась и, отступаясь назад, ухватилась за голову рукой, пока другой пытаясь за стол, но всё ни как не могла его найти. Стало слышно, как громко, глубоко и часто она задышала. Веки стали медленно моргать, рот приоткрылся, а затем зелёные глаза, что смотрели на них, стали закатываться. Ноги в тот же момент подкосились и тело потянуло к земле.       — Лови её! — пытаясь обогнуть кровать, воскликнула Кристина, когда Чарли почти столкнулась коленками с полом.       Коннор успел поймать её, прежде чем она упала полностью. Менеджер же уже звала врачей в палату, пока Коннор видел, как с носа Шарлотты пошла кровь. Она опять без сознания, но сердце всё ещё бьётся.       В палату зашёл врач и медсестра. Коннор тут же уложил Шарлотту на кровать и затем оставил дело медикам, да и тем более заметив, что Кристина уходит. Он догнал её в коридоре, чтобы спросить кое-что важное.       — Мне ты тоже ничего не сказала, хотя просила, чтобы я следил за приёмом таблеток.       — И ты «отлично» справился. — с недовольством произнесла она, обводя взглядом чёрных глаз. — Не старайся. Ты тоже ничего не узнаешь, Коннор. Это наставления её матери. Это слишком секретное и никому не позволено знать.       — Но мне стоит знать. И ты знаешь, что эту тайну я смогу сохранить.       — Это так не работает. Роксаной, мне было запрограммировано, что я не смогу выдать Шарлотте или кому-либо эту тайну вплоть до определённого момента. — она выдержала паузу, прикрыв глаза. — Я знаю, что касательно Шарлотты и её безопасности тебе можно сто процентов верить. Ты слишком её любишь и она очень доверяет тебе, а вот мне… Теперь, видимо, не совсем. Как угодно, но ты обязан заставить её принимать лекарство, Коннор. От этого напрямую зависит её жизнь. Иначе то, что было сегодня, этот припадок, будет повторяться всё чаще и чаще, и ей будет становится безвозвратно хуже. Не говоря о том, что она может так себе навредить, упав в обморок в неподходящем месте.       — Она умирает, верно? — догадывался он.       — Не совсем верное определение, но к этому более ускоренно оно и приведёт в конечном итоге.       — Роксана описала ей это, как невидимую болезнь, а Чарли не один раз говорила, что родилась весьма слабой. Я так понимаю, заболевание врождённое, раз уж по твоим словам лекарство на основе ДНК. Что-то наследственное?       — Заставь её принимать лекарства, Коннор. — лишь сказала Кристина напоследок и оставила его в коридоре совсем одного.       

***

      Что было? Что было перед этим? Резкая боль в ноге.       Кровь. Моя.       Затем шумный всплеск. Спиной ударилась об что-то плотное, но затем тут же провалилась в это и стала уходить вниз, всё больше и больше.       Глубже.       Стало невыносимо холодно.       Так холодно, что мышцы затвердели, а лёгкие сжались. В нос ударила тяжёлая вода. Адреналин бил ключом, но сейчас за мгновение ослаб.       Но я пыталась. Боролась. Я шевелила телом, чтобы подняться вверх. Или нет? Я ведь пыталась, но действительно ли делала это?       Тело не слушалось. Я шла ко дну.       Наверху белый свет. Кружки фонарей. Я видела чёрные очертания на краю.       Они стоят. Смотрят. Смотрят, как я тону в ледяной воде. Они же и закинули меня сюда. Им не жалко. Они хотят этого. Моей смерти.       Злость берёт своё. Я не сдамся. Не умру так глупо и по их желанию.       Заставляю тело слушаться и у меня ведь выходит, однако так ничтожно не надолго. Хлопок. Боль в плече и меня слегка дёргает назад. Вода достаточно чистая, чтобы увидеть кровь, что стала смешиваться с ней. Хотели добить.       Силуэты стоят. Радуются своей победе.       Я ведь умею плавать. Просто надо добраться до берега. Надо подняться вверх. Так хочется вздохнуть. Пузыри выходят со рта, что сам собой открывается. Лёгкие становятся пустыми, жгут, горят, пылают. Один несчастный вдох бы так помог, спас меня или же… Продлил мучения? Сейчас он кажется таким необходимым, таким желанным, а на поверхности даже и не замечаешь. Не осознаёшь, как легко порой дышится. Осознаем, когда теряем, да?       Вот оно как. Да…       Но это… Не может быть здесь. Нет. Я не верю. Мой путь не может закончится вот так. Так нелепо. Глупо. Так ужасно. Не правда! Нет-нет! Я не умру тут! Не умру!       Как же хочется вздохнуть…       Я вижу свои руки, свои ноги, туловище. Я осознаю, что опускаюсь всё ниже и ниже. Почему же моё тело так предательски больше не слушается меня? Почему?       Уши звенят. Их глушит толщей воды. Я ничего не слышу, кроме звона и гудения.       Рот резко открывается, выпуская крупные пузыри.       Всё.       Я не могу больше. Не могу.       Делаю вдох и в носу, вплоть до лёгких проходит тяжесть, становится так больно. Хочу избавиться от этого, поскорее выбраться, но не могу. Как бы не старалась, но я заперта. Окружена сплошной водой. Тут нет выхода. Разве что… Там. Наверху. Куда мне не добраться, ведь моя спина наконец коснулась дна. Ударилась лопатками и позвонками. Руки тянутся к верху, как и ноги. Волосы, что потемнели, столь плавно шевелятся рядом, а сама же я… Совсем не двигаюсь.       Я не принимаю этого. Не принимаю того факта, что умираю сейчас, но… Именно это сейчас и делаю.       Я умираю.       Тело дёргается, когда я делаю вдох, а тот застревает в горле и не приносит воздуха. Ещё раз и ещё. Я кашляю, чтобы вытолкнуть из себя воду, что уже ушла в лёгкие и заполнила рот.       Тело такое тяжёлое. Будто каменное.       Мне только казалось, что я смирилась со своим страхом к удушью. Стала относится к нему куда спокойнее. И, возможно, поэтому паника не взяла своё настолько? Или… Я просто… Устала…       Устала бороться.       Но как же…       Ох…       Коннор.       Нет. Не может быть. Я ведь умру и он… Прости. Прости меня…       Возможно ли под водой плакать? Я даже не знаю, но именно это со мной и происходит. Я плачу. Я сожалею. Я так расстроена сейчас. Коннор будет страдать из-за этого больше всех остальных. Да и ребята будут так опечалены. Будут похороны. Тоска и грусть. Скорбь.       Я такая глупая. Наивная. Моя самоуверенность и упёртость погубили меня. Я сама виновата.       Боже… Вытащите меня.       Пожалуйста. Просто вытащите. Достаньте отсюда.       Так больно. Невыносимо. Я задыхаюсь. Захлёбываюсь.       Умираю.       По-настоящему. Бесконтрольно. Моя жизнь уходит. И совсем не по моему желанию.       Пожалуйста… Я хочу жить. Хочу вернуться.       К тебе, Коннор.       Спаси меня…       

***

      — Привет!       На столь неожиданное приветствие Шарлотта переводит свой взгляд на девочку рядом. Ей тоже одиннадцать. Карие глаза, коричневые волосы в виде каре. Та же школьная форма, что и у неё самой, ведь именно в школе они и находятся.       Но Шарлотта молчит. Смотрит на незнакомку, что сама пришла к ней, пока она лежала головой на парте и смотрела в окно.       — Я Яна. — продолжила она знакомство. — А ты Шарлотта, верно?       — Да. — отходя от сонливости ответила она. Сейчас они ждут, когда учитель придёт с объявлением, так что было время ничего не делать.       — Я новенькая. — хотя и без того было ясно, ведь утром в начале учебного дня её представили классу. — Я тут со всеми знакомлюсь и дружусь. Давай и с тобой?       — Я не видела, чтобы ты к кому-то подходила. Только к тебе приходили. — угрюмо ответила Шарлотта. — И ты, то и дело пялилась на меня тайком. Что такое? Что именно тебе надо от меня, а?       — Я… Ничего. — растерялась девочка. — Я просто хотела подружиться с тобой.       — Или потыкать пальцем и пообсуждать меня, да? — Шарлотта тут же встала, чтобы уйти. Учитель позволяет ей вот так уходить, ведь Кристина давно позаботился об этом.       В коридоре уже ждал телохранитель, что безопасно отвезет её домой, как можно скорее.       Но даже спустя два дня.       — Эй, уходите! Или я всё расскажу учителю! — восклицала Яна, грозя двум девочкам и мальчику. — Хватит болтать!       — Пошли с нами и не водись с ней! Она чокнутая! — сказала одна из девочек, а другие двое похихикали. — Ты не знала? Говорят, что на неё напали и теперь у неё не всё в порядке с головой!       — Это у вас с головой не в порядке! — воскликнула уже сама Шарлотта. — Я нормальная!       — Да! Она нормальная! — подтвердила Яна, что стояла спереди, прикрывая её собой.       — Ага, да. Вы значит обе чокнутые! — посмеялся мальчишка. — Пошлите от сюда, пока не набросились.       Яна обернулась к Шарлотте и осмотрела её. Она стояла хмурой и недовольной ситуацией, но когда те ребята ушли, то лицо скривилось и полились слёзы. Она стала прикрывать лицо ладошками и утираться, изредка всхлипывая и судорожно дыша.       — Эй… Не обращай на них внимания. Они глупые! И тупицы полнейшие! — подбодрила девочка, но Шарлотта не сильно отреагировала, лишь подняв взгляд чуть погодя. — Лучше пошли в столовую вместе? Ты же ещё не кушала?       Шарлотта только покачала головой, а плечи то и дело иногда подпрыгивали.       — Я тоже! Пошли! — Яна осторожно ухватилась за чужую руку и повела в столовую. — Ты видела новый мультфильм, что вышел недавно? Я бы очень хотела его посмотреть, а ты? Давай вместе как-нибудь сходим, пока он в прокате?       Шарлотта не понимала почему всё это происходит. Лана, остальные ребята то и дело цеплялись к ней, но новенькая нет. И пускай она в классе лишь третий день, но ей уже успели наговорить всякого, однако она… Не отвернулась, не стала вести себя так же. Наоборот. Пытается подружиться и ведёт себя по доброму.       И Шарлотте это так нравится. Хоть кто-то не ведёт себя по злому. Просто желает общения с ней и хочет дружить. Разве так бывает? Почему? От чего? Так неожиданно…       И так тяжело принять это.       Может Яна издевается так? Шутит? Или не понимает чего-то?       — Ты же слышала… Что они говорят. — тихонько проговорила Шарлотта, пока они шли по коридору, а новенькая то и дело что-то рассказывала, даже если ей не отвечали.       — Ну и что? Какая разница? Они совсем ничего не знают и не понимают! Наслушались слухов и теперь, как попугаи повторяют! Мне они вообще не нравятся. — с улыбкой и столь звонко проговорила Яна, когда остановилась и обернулась.       — Но они правы. Я… Ненормальная.       — Ты нормальная!       — На меня и вправду напали…       — Я знаю… Мне очень жаль, что ты потеряла своих родителей и осталась совсем одна. Но я всё равно хочу дружить с тобой! И хочу, чтобы тебе стало лучше! Ты не заслужила такого, Шарлотта. И мне кажется, что ты хороший человек и классный друг.       — Хватит! — неожиданно воскликнула Шарлотта и выдернула свою руку из чужой, а Яна тут же вздрогнула. — Ты же врёшь! Так не может быть! Другие сторонятся меня и ты… Ничем не лучше! Все считают меня ненормальной! Ты… — она резко притихла, будто поняв что-то. — Это же… Кристина, да? Она подослала тебя? Её эти попытки подружить меня хоть с кем-то!       — Я… — Яна была растеряна такими обвинениями. — Я не знаю, кто такая Кристина.       — Ты врёшь! Это её рук дело! — противилась Шарлотта, пока лицо уже было всё мокрым от слёз обиды и разочарования. — Хватит врать!       — Я честно! Я не знаю, кто такая Кристина! — столь неожиданно и с некой паникой воскликнула Яна, а в её карих глазах то и дело плескалось волнение. — Я просто хотела подружиться с тобой! Мне всё равно какая ты и что о тебе говорят! Я не люблю, когда кто-то ведёт себя плохо по отношению к другим! И мне всё равно на все эти сплетни, ведь я даже не настоящей правды и какая ты на самом деле!       Шарлотта опешила и застыла, тяжело дыша. Вдруг почувствовала вину за своё поведение и недоверие, но… Она же имеет право не доверять? Ждать подвохов и обманов? Да.       — Прости… Прости… Прости! — Шарлотта ухватилась за голову и стала плакать. — Я не хотела! Я просто… Просто подумала…       Своим же поведением чуть не отогнала того, кто хотел дружить с ней. Возможно, вот именно, что хотел, а теперь? Хочет ли Яна теперь дружить с ней? Когда увидела её натуру? Что у неё и вправду не всё в порядке с головой.       — Ничего страшного… — Яна подошла ближе, нежно улыбаясь. Шарлотта же подняв голову, увидела и почувствовала, как ей положили ладонь на плечо. — Я понимаю. Меня тоже обидели однажды и потом я не могла никому довериться, но… Затем я решила, что кто-то там, все эти глупые ребята, не должны портить мою жизнь и чтобы из-за них мне было потом больно и грустно, чтобы я не могла ни с кем дружить. Я не обижаюсь на тебя, Шарлотта. Всё хорошо.       Шарлотта лишь смотрела и не верила этому. Может всё-таки одна большая шутка? Ну с чего бы вдруг кому-то самому приходить и вдруг хотеть с ней дружить? Когда все вокруг то и дело тыкают пальцем и хихикают, обсуждают и создают сплетни.       — Прости…       — Всё в порядке. Пошли покушаем, а то скоро уже уроки начнутся и учитель нас наругает за опоздание.       — Хорошо…       И это ведь были великолепные два с половиной месяца. Чужие взгляды и слова теряли свою силу. Шарлотте уже становилось всё больше и больше всё равно, как думают о ней одноклассники, ведь рядом была Яна. Она была такой весёлой и интересной. У неё было столько разных историй и классных идей. Они сидели за одной партой, делали совместно проект, что в школе, что дома. Ходили в кино, гуляли по парку, гостили у друг друга в гостях, хотя Шарлотта так и не видела очень занятых работой родителей своей подруги, но у той тоже был менеджер, как и у неё Кристина. Это лишь сближало их ещё больше.       На самом деле сначала Шарлотте было до ужаса сложно довериться Яне. Всё ещё на фоне сознания были мысли об обмане и розыгрыше, однако вскоре, с каждым днём это уходило по маленькой капле. Шарлотта ощущала, что она как большой айсберг, что наконец потихоньку стал таять. У неё есть друг. Внутри теплилась надежда, что возможно они станут и лучшими подружками вовсе. Ну теми самыми, что вечно ходят вместе, что делятся и хранят секреты, что знакомятся с другими ребятами и весело проводят время.       Яна познакомилась и с Денисом вскоре. Втроём они стали всё чаще видеться, играть в игры на приставке и кушать всякие снэки с газировкой при просмотре мультфильмов. Даже отпраздновали день рождения Дена и это был замечательный день для всех троих. Они бесились и играли до самой ночи, пока не выбились из сил и не заснули где кто.       Но всегда было и плохое.       — Ты в порядке? — спрашивала Шарлотта, осматривая Яну, что была на земле.       Они вдвоём играли на площадке, когда туда пришли другие ребята и отвлекли их от занятия. Они обе рисовали, сидя в беседке, но затем один из мальчишек, что заметил их, привёл небольшую толпу из четырёх ребят и они стали насмехаться, шутить, что-то выдумывать.       Сначала Яна и Шарлотта просто старались игнорировать, думая, что пришедшие устанут, им станет скучно и они уйдут, но нет. Один из мальчиков решился схватить рисунок Яны и отбежать с ним, а Шарлотте это до ужаса стало неприятно. Неприятно, что с её подругой так обходятся, дразнят со словами: «Приди и забери!», словно бы та была какой-то глупой собачкой. И поэтому она попыталась вернуть листок, но увы, сил и скорости было недостаточно, а от того в какой-то момент её толкнули и Шарлотта упала. Теперь уже и Яна вступилась, что до этого пыталась успокоить её, мол, ничего страшного, пускай забирают, что нарисует новый. Она стала защищать Шарлотту не только словами, но и толкая мальчика, однако его друзья не стали стоять в стороне и тоже начали отвечать. Так отвечать, что один из них толкнул Яну слишком сильно и та, пытаясь удержаться за край беседки, лишь ударилась об неё и рухнула на землю.       — Валите от сюда! Оставьте нас! — кричала Шарлотта, полная ненависти и ярости.       Детишки только посмеялись лишний раз, а затем мальчик, демонстративно порвав рисунок на мелкие куски, сказал, что они обе чокнутые и наконец их двоих оставили в покое.       — Ты не ранилась? — Шарлотта подскочила к Яне, что столь долго не вставала с пола. — Ты так сильно отлетела и ударилась! Ты… Что… Это?       Она заметила какое-то пятно на белой блузке, что слегка порвалась.       — А… это… Краска! Мы же рисовали. Я, наверное, обляпалась. — Яна мимолётно оглядела рукав и прикрыла пятно рукой, а затем то и дело будто прятала за спину. Она улыбалась, словно ей и не было больно.       — Ты… Не рисовала синей гуашью. — лицо Шарлотты стало весьма озадаченным.       — Ах, да… Я не рисовала, но открывала баночку.       — Л… Ладно. Так ты не ушиблась? Не болит ничего? Может в медпункт пойдём?       — Да нет. — отмахнулась она и улыбка всё не сползала с лица. — Это кажется, что было сильно, а на деле-то… Пустяки! У меня и похуже бывало. А я, кстати, рассказывала тебе, что сломала руку однажды?       — Н… Нет. Как?       — Да там… Я бегала во дворе со своим щенком, зацепилась за шланг и упала на свою же руку! Представляешь? — Яна потихоньку стала двигаться к беседке, а Шарлотта, слушая историю, следовала за ней.       — Ого… Больно было?       — Ага. Ужасно на самом деле, я так плакала. Меня потом даже срочно отвезли в больницу! — подруга рассказывала всё так, будто это было невероятно захватывающее приключение, а не столь ужасная история с переломом конечности. — А ты ничего не ломала себе?       — Да нет вроде. — садясь на место, Шарлотта задумалась, пытаясь вспомнить хоть что-то. — Но мне… Однажды порезали руку ножом.       Она расстегнула пуговички рукава и показала довольно не маленький шрам.       — Ох… Это же… С того момента, да? — лицо Яны поникло, стало грустным и встревоженным.       — Ага… — пожала плечами Шарлотта, но затем улыбнулась. — Это было давно! Я уже и… Не думаю об этом. Давай лучше… Рисовать дальше?       — Конечно!       Обе с улыбкой продолжили своё дело.       Но ситуация всё ещё очень сильно тревожила Шарлотту. Это не давало ей покоя, она ощущала вину за то, что пришлось пережить Яне. Ей всегда приходится терпеть нападки со стороны, хотя она тут совсем не причём. Вся проблема лишь в том… Что она дружит с ней. И её теперь тоже обижают, делают гадости, да и Лана вечно создаёт сплетни и придумывает всякие дурацкие хитроумности как бы их обеих задеть.       Поэтому в конце учебного дня, прежде чем разойтись, как и всегда, они прощаются в запустелом коридоре. И в этот раз у Шарлотты есть важная тема для обсуждения:       — Прости, что тебе приходится терпеть всё это. — лицо Шарлотты поникло и она то и дело заставляла себя смотреть в чужие глаза. — Это моя вина, что с тобой произошло сегодня.       — Нет! Это не так! — мотала в отрицании головой Яна. — Просто они такие и, видимо, поделать с этим ничего нельзя. Давай просто не будем обращать внимание?       — Если бы ты не дружила со мной, то у тебя была бы целая куча друзей, но есть только я и Ден. Ты больше ни с кем и не дружишь, все избегают тебя из-за меня.       — Но мне нравится дружить только с вами. Мне весело, у нас столько общих интересов и желаний.       — Если бы не я, то тебя бы не толкнули сегодня. Тебе бы вообще не пришлось выслушивать все эти обзывательства в свой адрес или терпеть такое отношение к себе. Понимаешь? — Шарлотта подняла свой взгляд и уже казалось, что у неё скоро потекут слёзы. — Ты только недавно перевелась к нам и ты не заслужила такого! Я всё порчу тебе! Из-за меня у тебя проблемы!       — Шарлотта… — Яна подошла ближе, но та отступилась. — Это не так… Мне всё нравится. И мне всё равно на остальных. Есть только ты и я.       — Это неправильно! — воскликнула Шарлотта, а слёзы всё же потекли. Она стала хныкать, хлюпать носом и продолжать восклицать. — Так не должно быть! Если мне плохо, то это не значит, что и тебе тоже! Нам… Надо перестать дружить! Чтобы тебя больше не обижали, чтобы у тебя появились друзья! Я приношу тебе сплошные несчастья!       — Нет, это не та…       — Это так! Это действительно так! Не надо пытаться отговорить меня и притворяться, что ты сама не видишь этого! Каждый день одно и тоже. Всё это с самого начала, как мы стали общаться. И это не прекратится! Мне… Мне вообще нельзя заводить друзей. Я больная и ненормальная! Со мной одни проблемы!       — Шарло…       — Нет! Не подходи ко мне! — Шарлотта отступилась, когда Яна попыталась вновь подойти и коснуться. Отмахнулась руками и распсиховалась, восклицая ещё громче. — Хватит! Я же сказала! Нам нельзя общаться! Я не желаю, чтобы это продолжалось дальше! Я… Не хочу дружить с тобой! Не разговаривай со мной и не подходи ко мне больше! Никогда!       

***

      Езда была безумно быстрой.       Коннор ехал так, словно бы желал оторваться от чего-то позади, что столь рьяно подгоняло его, пугало и заставляло вжимать педаль в пол. Это невидимая опасность, была его настоящим, без шанса на будущее и постоянными болезненными напоминаниями из прошлого.       Прохладный ветер свистел через открытое окно. Фонари проносились, как яркие светлячки, которых едва можно было успеть разглядеть. Уже глубокая ночь, а Детройт всё не спит. Куча машин среди которых он столь ловко лавировал, которые объезжал, получая гневные сигналы в спину, но те весьма быстро затихали, оставаясь далеко позади. Так быстро Коннор отрывался от них. И ему было глубоко плевать. Было ощущение, будто каждый раз, когда значение на спидометре брало всё большее значение, тем свободнее он становился. Подобно орлу, что рассекает воздух крыльями где-то в километрах над землёй. Что может отправиться в любое место и в любую минуту, вырвавшись из тягостных размышлений.       Это была настоящая свобода, которой ему так не хватало. К которой, он то и дело стремился.       Уже близко. Совсем скоро.       Коннор на самом деле не толком-то и осознаёт, как умудрился угнать машину Хэнка. Как и где забрал ключи, пока тот не видел, как кинул напоследок, что скоро вернётся, лишь выйдет на улицу на пару минут. Всё было в трансе и тумане, в котором перед глазами пылало лишь одно самое важное и необходимое желание. Одна цель.       Вырваться.       Сбежать, уйти, исчезнуть, скрыться, покинуть дом.       Так, чтобы его не нашли, не остановили.       Но он знает, что его уже нашли, что стараются остановить, пытаясь догнать где-то позади. Их пока не видно, но Коннор точно знает. Они там.       Поэтому нельзя медлить. Это шанс. Шанс, который он не может упустить. Сейчас он свободен, у него есть все возможности, все пути.       Городская местность незаметно для него сменилась пустошью. Коннор и сам не особо понимал куда едет. Вперёд и только. И теперь уехал куда-то ближе к границам Детройта. Здесь не так светло, но всё ещё есть дома, здания, идут какие-то масштабные стройки с кранами и бульдозерами, горами материалов ограждёнными сетчатыми заборами. Город расширяется, становится все больше, развивается, а его же жизнь… Скоро оборвётся. Закончится.       Но Коннор не расстроен. Совсем. В последние четыре месяца он то и дело, не побоится этого, желал своей же смерти. Хотел бесконечного и абсолютного забвения. Где ничего не важно, где темнота, где нет голосов, чужих советов, людей или андроидов, нет проблем и боли.       Пора. Уже пора.       — «Остановись, Коннор…» — она здесь. — «Не делай этого…»       Коннор слышит и оглядывается на пассажирское сидение. Её силуэт, виден столь чётко, что кажется, будто всё нормально. Вот она. Шарлотта. Жива и рядом, как и раньше, когда они ездили куда-нибудь вместе. И смысла в его поступке уже и нет. Нужно остановиться.       Однако силуэт так неожиданно и нежеланно растворяется. Шарлотта буквально на его глазах исчезает в серой дымке, и он остаётся опять один. Вновь осознаёт.       Шарлотта мертва, а это лишь видение больного и сходящего от отчаяния, горя и тоски сознания.       Это злит. Расстраивает. Ломает его.       Он дёргает руль влево и сворачивает с асфальтной дороги, съезжает на какую-то ограждённую забором территорию со стройкой. Фары помогают хоть что-то видеть, хотя все что он делает, так несётся напролом вперёд. Прямо в забор, что сносит, а колёса начинает заносить из-за песка. Коннор старается вернуть положение машины в нормальное, но от этого лишь заносит сильнее, руль поворачивается всё быстрее и резче. Диски скрипят, автомобиль стукается об бочки, строительные тачки, балки и доски, снося абсолютно всё.       — «Ты умрешь, Коннор…» — слышится эхом ото всюду в его голове. — «Пожалуйста… Остановись…»       Впереди очередной забор, за которым неизвестно что, однако Коннор, наконец взяв контроль над машиной, уверенно нажимает на газ до предела, заставляя услышать громкий рёв мотора, пока задние колёса стали создавать туманность из песка, пыли и цемента. Скорость до ужасного быстро набирает высокие значения. Фары за мгновение сближаются со стеной и затем… Стена проламывается с оглушающе громким шумом и стуком.       Слышится долгое падение чего-то железного, но вскоре это затихает, как и почти все звуки, кроме гудения мотора машины. Теперь фары светят на…       Груду металлических труб.       Часть из них разлетелась в сторону, погнулось, а парочку пробило лобовое стекло и оказалось в салоне. Две из них пробили насквозь плечо и в районе рёбер.       От столкновения сработали подушки, но та сама труба, что прошла ближе к правой ключице, лопнула её и та сдулась. Железки пробили синтетические вены и тириум, что качался в теле под давлением, наконец нашёл способ высвободиться и тут же потоком хлынул из ран, пошёл из рта и носа.       В глазах зарябили ошибки, всё покрылось красным, стало глючить, как очень старый телевизор. Система твердила о множественных повреждениях, то тут, то там. Огромная потеря тириума.       Вскоре перед глазами появился таймер.       Две с половиной минуты.       У него есть эти две с половиной минуты, чтобы подумать о чём-то, сопротивляясь всякой боли, что он ощущает во всём теле, которое начинает в эту же минуту и нагреваться. Конфликты программ и модулей отходят на второй план, он отключает все уведомления об ошибках, откидывает отчёты о его состоянии в сторону. Есть только он и его мысли.       Но ему на самом деле не хочется ни о чём думать. Уж точно не о себе и желании спастись. Ни как у людей заведено вспоминать о всей своей жизни в последнее и возможное мгновение.       Смотрит в потолок, абсолютно не моргая, однако затем с огромным усилием еле переводит взгляд зрачками на пассажирское сидение, когда ощущает не понятно откуда возникшую необходимость сделать это. Застывает.       Она тут. Снова.       Сидит рядом. Смотрит с нотками тревоги.       Шарлотта тянет руку и касается его ослабшей ладони, мягко и нежно слегка улыбается, но он совсем ничего не чувствует. Боже… Что бы он сейчас отдал за то, чтобы ощутить это. Отдал бы всё и даже гораздо больше. Почувствовать касание, как когда-то в прошлом, когда она была жива. Такой тёплой и мягкой. Настоящей.       Она что-то говорит, но его слух уже давно выключился, а зрение стало, как в замедленной съёмке, еле улавливает картинку.       Однако ему удаётся прочитать по губам.       На его лице еле виднеется улыбка, но зато хорошо видно слёзы, что стремительно стекали по щекам, а одна из них упав, скатилась с трубы, что прибила его к сидению.       Две с половиной минуты почти прошли. Осталось лишь пять последних секунд.       И он тратит их на то, чтобы без голоса ответить силуэту Шарлотты тоже самое в ответ, что и она ему.       Коннор застывает.       Обмякшее тело становится ещё более расслабленным. Программы и система больше ничего не твердит, модули больше без надобности.       Карие глаза теряют свой блеск и теперь смотрят насквозь. Постепенно стала сгущаться темнота. С краёв, она поглотила его со всех сторон и забрала к себе.       Теперь… Он свободен.       Он наконец добился своего.       Резко распахиваются веки.       Перед глазами зелёная трава, на которой он и лежит, свернувшись в калачик. Переведя взгляд на вверх, видит кроны деревьев, что создают тень, а сквозь листья и щели пробивается яркий солнечный свет. Там видно голубое небо с белоснежными облаками.       Абсолютно не понимая, Коннор приподнимается и осматривается. Небольшая поляна окруженная деревьями и кустами, через которые видно что-то белое. Кажется там что-то есть. Знакомое на самом деле.       Он поднимается, чтобы наконец пройти туда. Отгибая ветки, ему удаётся выйти с тенистой поляны и Коннор тут же осознает. Понимает, что это за место.       Сад Дзен.       Уже давненько он тут не был. Особой надобности не было, ведь он то и дело терялся в воспоминаниях связанных с Шарлоттой. И на самом деле сад совсем не то, что Коннор ожидал увидеть после своей смерти.       В голове лишь крутятся вопросы. Почему он тут? Зачем? Для чего?       Неужели… Он остался жив? Ему не удалось?       Ох, нет… Вероятно… Кто-то спас его. Возможно, это ребята всё же успели найти.       Это досаждает Коннора. Если это действительно так, то… Так не хочется возвращаться обратно к той самой жизни. Только не это.       Коннор понимает, что рано или поздно его вытянет отсюда, ему придётся проснуться и открыть глаза в реальности, а пока… Он вынужден плутать здесь, понимая, что очередная попытка стала провалом. Что всё вернётся на круги своя, а возможно даже станет ещё хуже. Ребята будут явно не в восторге. Скорее всего вернут весь тот контроль и будут предпринимать какие-то более кардинальные меры.       Но зато… Он убедился.       Шарлотта и вправду приходила к нему, стоило ему оказаться на волоске от смерти. Это не совпадение. Это нечто другое, но… Что? Почему? Ответов он так и не нашёл, хотя и вправду очень пытался. Пришлось лишь согласиться с тем, что, возможно, это простые галлюцинации, что больной разум сам воспроизводит это в попытках спастись. Разве у андроидов есть инстинкт самосохранения? Вряд ли. Но это было так похоже…       На самом деле Коннор понимает, что не справился. Нарушил своё же слово. Клятву, данную ей.       Осознал последствия и теперь страдает.       Какой же он наивный и слабый. Ведь когда говорил ей всё, когда обещал, ему казалось, что так и будет. Что справится, что сможет стерпеть. Тогда он был таким самоуверенным, а слова казались такими выполнимыми, однако сейчас в полной мере понимает, что это… Ударило по нему слишком сильно. Не может. Не справляется. Слишком больно. Невыносимо.       — «Глупец…»       Решился пойти против самой смерти. Костлявая заберёт всех и вся. Не спрашивая, не проявляя милосердия или исключений, не давая отсрочек и делая это, как можно мягче. Нет. Она не даст даже шанса попрощаться напоследок. Смерть жестока. И её никому не победить.       Коннор понимает, что слова, сказанные ей, это лишь пустышка. Шарлотта была по итогу во всём права. Стоило прислушаться, но он то и дело пытался показать ей, что всё не так уж и плохо, что шансы есть всегда, что их ждёт будущее, где и они смогут найти своё счастье.       Хотя… Пускай она и была права, но это совсем не значит, что он бы действительно стал делать так, как Чарли предлагала. Шарлотта не один раз говорила, что им стоит расстаться, что в конце они оба будут страдать, что их отношения принесут несчастья, что она тянет его вниз.       Нет.       Всё это время он был счастлив. Отношения с ней было лучшим в её жизни, дарили радость. С ней ему было так хорошо рядом. Он ощущал себя таким свободным и защищённым. У него буквально было всё, что можно было пожелать и только одна единственная задача. Помочь Шарлотте получить то самое счастье тоже. Она заслуживала его не меньше, чем кто-либо.       Конечно же, было и плохое. Коннор помнит это наряду с хорошим так же чётко и ярко. Однако, это лишь создавало полноценную картину, что ему так нравилась. Были трудности, но ему нравилось решать их, разбираться в этом, ведь каждый раз, каждый шажок это была небольшая победа, что так сильно грела душу, давала надежду и помогала двигаться вперёд. Многое создавало тревоги, страхи, переживания, но всё это было опытом, уроком, а порой и болью. Но главное, что это было настоящей жизнью, которой он наслаждался от начала до самого конца.       Знакомый мостик над рекой. Белый камень, такого же цвета высокие колонны. Обычно там на площадке, на том самом островке посередине его ждала Аманда. Стояла у сетки и ухаживала за розами.       Но в этот раз всё совсем иначе. Аманды нет, но зато… С далека он видит кого-то там же. Кто-то стоит спиной к нему.       Коннор не верит своим глазам. Такого просто быть не может, но он знает, что не ошибается сейчас.       Стремительно, чуть ли не путаясь в ногах, он идёт к мостику, чтобы оказаться на островке, сблизиться с белой сеткой, что на удивление теперь вновь в цветах. Таких же красные, как розы, но это не они.       Это маки.       Девушка. Спина. Чёрная одежда. Она касается цветов пальчиками и похоже не осознаёт, что он стоит позади неё. А Коннор знает. Ошибки нет.       Рыжие волосы, что колышутся на уровне талии.       Он не успевает ничего сказать, как она, словно почувствовав, уже оборачивается сама.       Застыв, встречаются взглядами.       — Коннор? — столь неуверенно и тихо звучит её голос. Он даже слегка дрогнул, спрашивая это, будто сейчас расплачется, не веря, что видит. Затем, словно убедившись и осознав, её плечи с расслаблением опускаются, а с губ на выдохе срывается очередное слово. Шёпотом, почти не слышно, однако с таким облегчением и искренней радостью она произносит его имя вновь. — Коннор…       

***

      Счёт времени потерян.       Я в бесконечности.       В бесконечности абсолютного ничего.       Начиная привыкать к тому, что ничего не чувствую, я неожиданно начинаю это делать. Это так странно. Необычно. Всё это время было ничего и только мои мысли. Я словно замкнулась в себе, была заперта в своей голове. Сейчас же начинаю ощущать, как колят кончики пальцев. Медленно и волной, эта колкость идёт всё выше и выше. Начинаю чувствовать ладонь.       Это было на самом деле так давно. Или нет?       Тяжесть. Та самая. От гравитации. Я ощущаю себя в пространстве.       Не знаю даже… Хорошо ли это? Или всё же плохо? Но в любом случае, если это так, то значит… Я живу?       Я жива?       Может быть. Вероятно.       Находиться в невесомости так… Приятно. Необыкновенно. Но разве такова моя жизнь? Была или должна быть? Нет. Совсем иначе. Я простой человек.       Я помню, как услышала что-то. Сколько времени назад? Ай… Уже и без разницы. Я слышала всё так отдалённо и заглушено, будто под толщей воды. Женский голос. Знакомый. Затем и голос Коннора едва ли проскакивал ещё раз после последнего. Но он опять был надломленный.       Иногда есть моменты… Вроде провалов в памяти. Я уверена, что всё время была тут, но… Иногда словно отключалась. Исчезала куда-то, но вот. Я снова тут. Здесь.       Понятия не имею, что происходит со мной, но явно что-то не простое и обычное. Я не могу разобраться, ведь любая попытка приводила к… Ничему. Всё ещё тьма. Но сейчас же… Даже не надо было пытаться. Мне кажется… Я открываю глаза.       Неужели? Правда?       Казалось бы такое обыденное и простое действие, но сейчас такое непосильное, тяжёлое, непростое. Хотя так всегда. Пока не теряешь этого, то и не замечаешь как это важно, как сильно это влияет на тебя и что это необходимость.       И сейчас… Мне необходимо открыть мои веки, чтобы…       Свет ослепил меня, а от того я не контролируя жмурюсь и быстро моргаю. Рукой прикрываюсь от солнца, что столь ярко светит сверху.       Рукой.       Рукой? Разглядываю её, когда понимаю, что вот она. Есть. И я могу управлять ею. Осматриваю тут же и саму себя, когда зрение чуток прояснилось. Моё тело. Настоящее. Действительно моё. Трогаю себя и чувствую твёрдость. Я вижу, как вздымается моя грудь. Дышу. Слышу. Вижу. Я ощущаю и чувствую.       Я живая.       Но что… Происходит?       Осматриваюсь, резко поворачивая голову во все стороны. Какая-то поляна, река, а над ней белый мост. Островок из такого же белоснежного камня. Что-то напоминает… Но никак не могу понять, что именно. Не могу вспомнить. Оно вертится на языке, словно вот-вот смогу сказать, но тут же ловко ускользает. Ответ в мыслях, уже рядом, однако… Будто барьер, стена, что не даёт мне сказать правильно.       Наверное, тогда… Стоит изучить местность? Быть может в таком случае смогу ответить?       Приходится идти вперёд.       Я осторожничаю, веду себя внимательно, чтобы не попасть в какую-нибудь опасность и ловушку. Но тут так тихо. Никого. Лишь стрекочут сверчки, летают стрекозы и пчёлы, где-то в речке на кувшинке квакает лягушка. Природные звуки. Такие приятные. Я так рада наконец услышать хоть что-нибудь, после той звенящей тишины и эха от своих же дум.       Да и… Тут кажется пахнет? Всё той же природой: сочной травой, свежим воздухом, речкой, цветами. Это всё так знакомо, но всё словно впервые. Так противоречиво, однако я просто всё никак не могу ничего понять, прийти в нормальное состояние. Осознать.       Ступаю на мост.       Медленно иду, смотря в столь прозрачную воду, а в ней резвятся мелкие и цветастые рыбки. Они косяком плывут по течению, изредка некоторые из них выбиваются из толпы, но тут же возвращаются продолжить путь вместе. Интересно… Куда? Вдали лишь сплошные деревья вокруг, да кусты. Что за ними? В небе вот тоже нет ничего необычного. Облака, а ещё солнце в зените.       Касаюсь краёв моста и тут же чувствую гладкость и прохладу белого камня. Ох, как же это приятно. Наконец ощутить хоть какую-то твёрдость. Быть уверенным, что живой и твёрдо стоишь на своих двух, а не во сне и воображении. Настоящий.       Островок.       Совсем пустой, но такой просторный. Пройдя к середине, вновь оглядываясь, ведь мало ли что изменилось. Однако нет. Всё так же. Я тут совсем одна.       Взгляд падает на белую сетку в одной из сторон. Совсем пустая, хотя тут вроде как должны быть цветы по идее. Она же тут для этого, верно?       Шорох из кустов, где-то позади.       Я резко оборачиваюсь и глазами ищу причину беспокойства. Возможной опасности. Здесь день, но… Это не менее напрягает, чем если бы я была тут в тёмной ночи.       Но никого. Тишина. Спокойствие.       Вряд ли показалось, хотя…       Я перевожу взгляд на сетку вновь, когда убедилась в безопасности хотя бы на чуть-чуть, но меня ждёт неожиданность. Маки. Теперь на сетке мои любимые маки. Такие пышные, яркие, источают приятный и такой знакомый запах.       В мыслях всплывает воспоминание. Так ощутимо, словно удар по голове чем-то тяжёлым. Чуток покачиваюсь, отводя руки от цветов к голове. Яркие и блеклые вспышки, такие быстрые, мимолётные, но словно бы… Я всё равно успеваю всё понять и ухватиться за каждый кадр. Это… Воспоминания. Мои? Мои воспоминания, моё прошлое, моя… Память.       Это…       Я застываю. Осознание заставило замереть, лишь остаюсь дышать и периодически моргать веками время от времени. Вскоре зрачки начинают бегать то вправо, то налево, пока пересохшие губы приоткрываются после того, как я облизываю их.       Да, это не ошибка. Моя память. Она словно бы наконец прояснилась, вернулась. Теперь… Я будто стала полноценной. Собранной, как пазл в единую картинку. Все части вместе, а от того… Так странно. Тяжесть стала ещё значительнее, но это будто бы норма. Так и должно быть. Я не знаю откуда у меня такое знание, но уже не сомневаюсь в нём. Во многом. Многое появилось во мне за это маленькое мгновенье. Это даже чуток сводит с ума от такого потока информации, но мне кажется… Я справлюсь. Я смогу.       Поднимаю взгляд и вижу те самые деревья. Тут же в голове щёлкает в очередном осознании. Да. Это место. Ответ наконец нашёлся. Он в мыслях и появился так просто. Стоило лишь подумать. С воспоминаниями это сделать намного легче.       Он ведь так и описывал это место, а сетка… Стала лишь отличным способом спровоцировать память начать выдавать информацию и ассоциации.       Сад Дзен.       Это он. Именно так описывал это место Коннор. Белые камни, колонны, река, цветы и деревья, а за их пределами… Неизвестность.       Пока я была в ступоре от всего, что за мгновение навалилось на меня, то и не сразу услышала очередной звук позади и… Ощущение, что кто-то смотрит мне в спину. На фоне сознания чувствуется, что я тут не одна. С каких пор? Ведь сначала этого не было. Будто кто-то подключился лишь сейчас.       Я оборачиваюсь.       Не торопясь, не сильно резко, ведь мало ли, что меня ждёт позади, верно?       — Коннор? — в очередной раз я застыла. И в этот раз в противоположное недавнему пополнению в виде воспоминаний, в моей голове сейчас резко стало пусто, ведь то, что я видела перед собой выбило из меня всё. Все слова, мысли и понимания происходящего. До этого хотя бы были неплохие попытки, но теперь я полностью запуталась. Однако видя его всего лишь в пяти метрах, такого настоящего, живого, смотрящего на меня родными карими глазами, в которых плещется волнение и не скрываемое удивление. Коннор застыл, приоткрыв губы, даже, кажется, не дышит, не моргает вовсе. А я так рада. Рада видеть его. Это ведь не сон? Не фантазия? Да даже если и так, то… Мне всё равно. Я так счастлива вновь видеть хоть кого-то и уж тем более его. Такого родного, близкого мне, любимого. Я чувствую, как в носу становится щекотно, челюсти напрягаются, дыхание сбивается, а глаза тяжелеют от слёз, что стали копиться и делать взор мутным. Я не знаю как начать. Рот приоткрылся, но слова не идут. Я облизываю пересохшие губы и сглатываю слюну, собираюсь силами, когда делаю судорожный, но облегченный и радостный выдох. — Коннор…       

***

      — Что с ним? — с распахнутыми глазами, Джейн подскакивает к Ричарду, Гэвину и Хэнку, что стоят в коридоре. — Он живой? Ну?!       — Живой. — отвечает безрадостно, но с неким облегчением Хэнк.       — Что там было? Что случилось с ним?       — Судя по всему, он разогнался и со всей дури впечатался в строительный забор. — ответил Гэвин, однако видел, что Джейн этого объяснения мало. — Там были строительные леса, арматуры и… Металлические трубы. Три штуки пробили лобовое и… Две из них припечатали его к сидению, а перед машины сплющило и тем самым прижало его ноги.       Джейн прикрыла ладошкой приоткрытый от удивления рот, брови напряглись, едва ли держится не заплакать. Всё-таки Коннор жив и это радует, а так же тот факт, что он андроид. Ему, конечно, тоже может быть больно, однако ему смогут всё запросто заменить и не придётся долго лежать в больнице, восстанавливаясь.       — Как вы его достали?       — Нам пришлось вызвать службу спасения. — начал Ричард. — Пилой распилили трубы, пришлось отсоединить нижние конечности до колен и затем смогли вытащить тело.       — Коннор жив, но… Он разве был в нормальном состоянии? В плане чтобы выжить, что вы успели спасти его. Потеря тириума и травмы ведь…       — Он… Был мёртв.       Джейн не веря и не понимая, смотрела на Ричарда, а затем на остальных.       — Подожди… Что?       — Нам сказали, что его всё равно получится спасти и что он… Жив. Мы ничего не поняли, но приехали ради этого сюда. — сообщил Хэнк.       Не успел никто ответить, как из дверей вышла Кристина. Она стремительно сократила расстояние и встала перед ребятами, что ожидающе смотрели на неё.       — Следуйте за мной. — сказала она и тут же пошла обратно к той двери из которой вышла.       Пройдя длинный коридор, они все также минули очередную дверь и оказались в довольно необычном помещении: там стояли столы с терминалами и сидело двое андроидов, которые что-то делали в них. Но самым важным было то, что они видели большое стекло почти во всю стену и за ним было видно, что на кровати, подсоединенный к проводам лежит Коннор с закрытыми глазами.       — Всё в порядке. Трансфер памяти в процессе. Новое тело проходит проверки и калибровку, так что вскоре Коннор очнётся.       — Погоди-ка… — Хилл нахмурилась, поглядывая на стекло, то на Кристину. — Так вы спасли его? Или не спасли? Я ничего не понимаю!       — То, в каком состоянии нашли Коннора… Было уже бесполезно. Он был мёртв. — сказала Кристина, заглянув в светлые глаза Джейн. — Но ещё до этого, около двух лет назад… Шарлотта, беспокоясь за Коннора, захотела создать перезапись его памяти. Ранее она записывалась в серверную «Киберлайф», хотя даже после революции так и не стало известно куда и как именно. А уже после девиации и захвата башни… Его память, как и у остальных освобождённых андроидов, стала одна единая и лишь та, что была у него самого. Если бы умер, то всё. Навсегда. Шарлотта решилась сделать перезапись в серверную, что принадлежит ей. В этой технической лаборатории в которой мы сейчас. Серверная защищена от взлома, от вторжения, так что… Оставалось лишь заготовить тело на всякий случай. Запасное. Тревога Шарлотты была слишком велика, как и её любовь к нему, так что… Она находила способы обезопасить Коннора от внезапной смерти и травм. Поэтому лишь надо дождаться трансфера и когда он очнётся.       — То есть… Но как? Как он дал провести операцию и изготовить другое тело? — но тут Джейн уже стала догадываться сама. — Подожди… Она делала это за его спиной?       — Верно. За его спиной. — качнула головой Кристина. — Когда они разбирались с тем фактом, что однажды «Киберлайф» подчинили его во время революции, то провели диагностику в башне. Затем обговорив всё, решили провести ещё одну, но уже в лаборатории здесь. На самом деле… Обманув, Шарлотта таким образом, заманила его сюда, а пока Коннор был в бессознательном состоянии, то… Дала распоряжение.       — Это… — Хилл призадумалась. Да. Тревожность Шарлотты порой не слабо двигала ею, как и страх потерять что-то дорогое и любимое... Это даже не настолько удивляет её. У Чарли были деньги, связи и возможности, так что… Её задумка была исполнима и… Исполнилась. — Значит умереть он вроде как не может?       — Условно. Пока кто-то не сотрёт его память с серверной, но система защиты слишком высока, так что шансы… Малы. Да и не думаю, что кто-то даже будет пытаться, ведь Коннор не самая важная персона. После каждой смерти ему в серверном пространстве нужно будет ожидать, когда будет заготовлено тело. И если извне никто не запустит трансфер и не предоставит ему вместилище, то…       — Он, как частица информации застрянет в бестелесном состоянии. — закончил Ричард, поняв всю суть.       — Господи… — устало и слегка закатывая глаза, произнёс Гэвин. — Это ещё чё за футуристичная херня с переносами сознания? Грёбаное будущее!       — Трансфер андроидов с самых истоков и создания так и работал. — Ричард глянул на Рида, как и он на него. — Мы не люди. Это факт. У нас немного свои особенности и… Это нормально. Мы можем существовать и без тел, но в сетевом пространстве.       — Да я… Не в том смысле. — отмахнулся Рид. — Сам знаю обо всём. Я просто задолбался уже. Даже если Коннор вернётся, то… Опять по новой ведь начнётся. Снова будет сбегать, самоубиваться, страдать, думая о ней и…       Он замолк, чем привлек внимание. Гэвина словно осенило и он с удивлёнными глазами посмотрел на товарищей.       — Память… — как-то задумчиво произнёс он, но затем радостно воскликнул. — Память! Вы же андроиды! Компьютеры на ножках! У вас есть воспоминания, память! Но это же… По сути, ну… Нолики и единицы, файлы, программы и коды. И это можно взломать, подчинить и… Изменить.       Все потихоньку стали смекать, к чему он клонит.       — Что если… Изменить его память? — Рид видел, что знакомые не разделяют его взглядов. — Ну вы только подумайте! Коннор вечно думает о Шарлотте и уже становится ясно, что пока она не окажется рядом, то спокойствия ему не будет, а это… Никогда не произойдёт. Чарли не воскреснет. И что если… Ну… Стереть память о ней? Всё что с ней связано? Тогда он успокоится, продолжит жить и…       — Нет! — воскликнула Джейн, сердито хмурясь. — Как ты… Вообще можешь предлагать такую идею, Гэвин? Коннор любит Шарлотту!       — Вот именно! И это убивает его! Не даёт двигаться дальше!       — Шарлотта для него важна! Это буквально его любовь! Мы не можем… Просто взять и стереть её! — Джейн восклицала и злилась, сжимая кулаки. — Коннор дорожит этими воспоминаниями! И… Как ты представляешь, а? Сотрём всё и… Что же будем делать мы? Притворяться, что никакой Шарлотты не было никогда? Что мы такую знать не знали? Бояться потом случайно не проболтаться ещё!       — Ну… Тогда просто изменим память. Вкачаем… Что-нибудь другое! Не знаю! — он недовольно вскинул руки. — Оставим основное, но сделаем так, будто они расстались на не плохой ноте, но Чарли, мол, улетела на родину. Коннор типа погрустит и переживет это.       — Ага… — качнула Джейн головой, хотя скорее с сарказмом. — А если позвонить захочет? Проведать? В гости пригласить или сам навестить?       — Ну значит… Сделаем так, что они расстались дерьмово! Пускай ненавидит её, чем будет бесконечно страдать и пытаться выпилиться! — психанул Гэвин, раскинув руки и ища поддержки в чужих глазах, что смотрели на него. — Да вы чего? Это же реально выход! Решение! Разве вы сами не понимаете этого? Вы только подумайте! — он взглянул на Кристину. — Это же возможно, верно? Удалить фрагменты или изменить их? Вкачать новое или ложное? И он же как раз сейчас в отключке!       — Это… И вправду возможно. Только скорее вот именно стереть что-то. Внести изменения гораздо сложнее и дольше. — ответила Кристина. — Но…       — Ну вот! Это же… — Рид только обрадовался, что идея вполне может сработать, как ему не дали договорить.       — Ты… — сквозь зубы процедила Джейн и схватилась за куртку Рида на шее. — Только попробуй выкинуть какое-нибудь такое дерьмо, Гэвин! Я клянусь… Я убью тебя!       — Да успокойся ты! — нахмурился он, глядя на неё и отцепив её руки от себя. — Я ж сам ничего не буду делать! Пусть вон Кристина всё и замутит как надо, без ошибок. Да и… Кто согласен? Поднимите руку. Проголосуем.       Но лишь наступила тишина.       — Звучит… Действительно заманчиво. — начал Андерсон. — Это и вправду может помочь Коннору. И если честно, то хочется сделать это уже почти любыми доступными нам способами. Видеть Коннора таким… Тяжело. Он страдает каждый божий день. Кажется, что вообще каждую минуту и секунду. И… Я не хочу, чтобы с ним это происходило, но и… Дать ему умереть тоже не позволю. Однако… Гэвин? Ты серьёзно? Мы не можем вот так взять и… Стереть Шарлотту. Это…       — Это личное! Это его жизнь! — недовольно продолжила Джейн, глядя на Гэвина. — И ты хочешь сделать это, пока он без сознания! То есть без его спроса, да?! Ты не посмеешь! Коннор всем сердцем любит Шарлотту и… Даже если страдает, то… Лишь опять-таки из-за любви! Из-за того, как ценит её, как дорожит всем, что с ней связано и их общими воспоминаниями! Это неправильно! Неправильно брать и вот так с ним поступать! Это ужасно! Я клянусь… — Джейн приподняла палец и стала водить им, указывая на каждого. — Только один из вас посмеет провернуть что-то такое, даст своё чёртово согласие… Я лично найду каждого из вас… И оторву ваши бошки! Пока Коннор сам не даст своё согласие и при этом в адекватном, здравом уме, пока не подпишет какие-нибудь бумаги… Мы ничего подобного даже пытаться делать не будем, вам ясно?! Боже! Да даже ему я не позволю стирать память о ней!       Она уложила ладонь на выпирающий живот и, прикрыв глаза, расслабляясь выдохнула.       Больше никто не решился вставлять слова и спорить с ней. Нет, так нет.       — Ладно, я… — со вздохом и растирая лоб, произносит Гэвин. — Я просто… Пытался помочь.       — Может… Это и звучит не плохо, пускай это и вправду не самый дурной вариант, но… — Джейн делает паузу, а затем с губ у неё срывается тяжкий вздох. — Мы не будем этого делать.       В комнату зашёл какой-то сотрудник. Он быстро сблизился с Кристиной и они пожали руки, которые при прикосновении тут же побелели. Крис слегка дёрнулась и удивлённо уставилась на пришедшего, а затем сорвалась с места и очень быстро пошла на выход.       — Мне нужно идти. — говорит она торопливо и взволнованно. — Вы можете дождаться, когда Коннора приведут в порядок и отвезти его домой. Следите за ним, чтобы он ничего с собой не сделал. Сейчас особенно!       — Что происходит? Почему особенно? — Джейн не понимает такого наставления. Точнее осознаёт, да и они так и так бы следили за Коннором, но Кристина говорит это так строго и требовательно, что появляются вопросы. — Что случилось?       Крис останавливается и молчит, смотря на них. Будто хочет что-то сообщить, но не решается.       — Это важно. Есть… Некоторые вещи, что могут изменить всё в лучшую сторону и… Просто надо время. Совсем чуть-чуть. Я не могу сказать… Но кажется… — Кристина запнулась, а затем вновь поторопилась уходить. — Просто следите за ним! Не дайте ему убить себя!       И она всё же покидает их, громко хлопнув дверью. Даже слышны её каблуки столь быстро стучащие по полу, а затем тишина.       Они переглядываются, не понимая ничего и не находя ответов друг у друга, а затем переводят взгляд на всё так же лежащего без сознания Коннора.