«Amantes sunt amentes. Влюблённые — безумные.»
***
Смотрят друг на друга, но абсолютно не верят собственным глазам. Они стоят не в состоянии двинуться, произнести хотя бы словечко. На фоне всё также стрекочут сверчки, квакают лягушки, светит солнце на голубом небе. Казалось время остановило свой ход. И как долго стояла эта пауза? Может и слишком, но это не имеет значение, как невероятное и неизмеримое счастье наконец увидеть любимое лицо и родные глаза. Не дожидаясь никаких и так ненужных знаков или команд, они одновременно сдвигаются с места, словно имеют один разум на двоих. Как отражение в зеркале сближаются по мере шагов: сначала так неуверенно, совсем по чуть-чуть, однако затем, столь стремительно, шаг становится всё быстрее и шире. Руки тянутся ещё на половине пути, но как только тела оказываются вплотную, оба стискивают ими друг друга в крепких и тёплых объятиях. С глаз Шарлотты брызнули слёзы, но утыкаясь в его плечо, она не видит, что у Коннора они потекли тоже, стали падать ей на волосы, скатываться с них и попадать уже на одежду. Оба жмурятся, боясь открыть веки. Бояться, что сделай они это, то всё развеется, исчезнет, испарится и они вновь окажутся поодиночке. Но так хочется снова увидеть, а потому находят в себе небывалые силы и волю, отрываясь друг от друга совсем на чуть-чуть, чтобы посмотреть в мокрые лица. Коннор смотрит на неё. Смотрит в чёрный зрачок, обрамлённый зелёной радужкой. На множество оранжевых веснушек на щеках, носу и лбу. Смотрит на приоткрытые слегка розовые губы, через которые слышно её глубокое и слегка дрожащее дыхание. Такая родная и так близко. Живая. Он не верит. Не верит этому, но признаётся в мыслях, что даже если это чья-то злая шутка, чтобы так ужасно и безжалостно поиздеваться над ним, то он готов наслаждаться этим. Наслаждаться даже маленьким мгновением и способом побыть с Шарлоттой вновь. Он снова ощущает её кожу, чувствует теплоту от неё, мягкость, нежность. Поднимает руку, задевает распущенные рыжие волосы. Трепетно, будто боясь спугнуть и ранить, касается щеки, пока возлюбленная делает для него тоже самое. Коннор с наслаждением и забвением от него же, прикрывает веки, затем так сострадательно целует ласкающую его ладонь, ластиться, трётся об неё, а слёзы вновь текут не в состоянии удержаться. Слишком много счастья, что переполняет его разум, заставляет забыться наконец, отдохнуть и расслабиться, словно это было то, что он искал с первого открытия своих глаз и осознания себя. Так сильно желал и старался достичь, а теперь… Нашёл. На фоне опять зудело неприятное сомнение и не вера в происходящее, что тем не менее сладко манит, заставляет слепо и добровольно следовать за этим, ведь ему невероятно нравится то, что с ним происходит сейчас. Шарлотта рядом. Но как же так? Почему она здесь? В саду Дзен. Это лишь внутреннее и программное место. Набор кодов и файлов внутри его системы. Шарлотты тут быть никак не может. И тем более той самой. Живой и настоящей. Однако разве это имеет слишком большое значение сейчас? Коннор вдруг отлично осознаёт, что это неправда и тут же принимает. Это ведь не Чарли. Она человек, так что… Ей нет доступа сюда. Более того… Она мертва. Да. Это скорее всего сон. Игра раненного, большущей потерей, воображения, которое просто показывает то, что он столь сильно хочет лицезреть. И Коннор знает, что когда он откроет глаза в реальности, то всё… Исчезнет. Но сейчас… Сейчас всё есть. Всё, что ему так необходимо, чего он желает всей душой. Это сводит с ума насколько сильно ему хочется этого, но… Пускай. Пускай он будет сумасшедшим, если это даст возможность видеть её вот так. Касаться. Шарлотта смотрит на него, но не может поверить. Так долго было целое ничего, сплошная тьма и пустота. Лишь её разум и мысли, которые стали сводить с ума, постоянно находясь с ними наедине. Одиночество. Ощущение, что с каждой секундой надежда угасала и ничего бы от неё не осталось. Пришло бы поглощающее отчаяние. И желание, чтобы это уже поскорее прекратилось, но было бы это возможно? Или она была заперта там для вечных раздумий? Своеобразных мук и страданий. Правда… Не ясно за что именно её настигла бы эта участь. Однако теперь всё рассеялось. Казалось бы уже вечная темнота неожиданно отступилась и как луч уходящей надежды появился… Он. Коннор. Такой мягкий, тёплый и настоящий. Родной. Он так робко, но с большим удовольствием целует её ладонь, так трепетно касается её самой. Как и всегда — Коннор столь нежен и аккуратен. Чарли смотрит, изучает, ищет изменения, но всё также. Та же россыпь прекрасных родинок на не менее великолепном лице, красивые скулы, которых она касается и гладит большими пальцами, выразительная линия челюсти, знакомые и тонкие губы с которыми хочется поскорее соприкоснуться своими, ощущая ответные движения и ласку. Болтающаяся и выбитая из прически шоколадного цвета прядка спереди, а также знакомые и забавные три морщинки на лбу. Шарлотта знает. Стоит Коннору нахмуриться и они обязательно выделяться сильнее, но нет. Столь знакомая ей картина, где его добрые, блестящие и любящие карие глаза смотрят на неё с огромным и словно детским восхищением. Хотя сейчас ещё и с нотками удивления, так неверяще, с такой любовью, что в ней можно и хочется добровольно утонуть. Неужели… Это правда? Это действительно Коннор? Тот самый… Невероятное ею обожаемый и любимый. Но… Как же так? Разве… Это может быть настоящий он? Ведь это сад Дзен. То место, о котором он ей когда-то давно рассказывал. Оно находится где-то внутри программ и его собственного сознания, однако теперь… Она тоже тут, хотя такого быть не может. Она же человек и ей нет доступа в такое место. Возможно… Просто воображение шалит? Да, вероятно. Память воспроизводит это место по его рассказам и… Показывает ей Коннора, ведь именно его она так сильно желает видеть. Шарлотта совсем не понимает, что с ней происходит или произошло вообще, но похоже сейчас она без сознания. Ведь сколько бы она не пыталась понять, но размышления ни к чему не приводили. Очень плохо получается вообще что-то вспомнить, всё шло через силу, пока в голову не ударили те яркие и быстрые вспышки, когда она стояла возле маков. Сейчас тоже идёт с трудом и без особых результатов, но разве это так важно? Когда у неё есть такая замечательная возможность видеть и слышать Коннора. Касаться. И оба могут… Поговорить друг с другом. Пускай и понимая, что они не настоящие, что это лишь игра воображения, но… — Это место и вправду такое красивое… — Шарлотта говорит тихо и нежно, не отрывая своего взгляда от него. — Всё так, как ты и рассказывал… Коннор молчит, всё ещё гладит её щёку и лишь потом, спустя небольшую паузу отвечает: — Я так соскучился по тебе… — голоса почти нет, фактически шёпот, но даже так слышно, как надломленно и печально это всё звучит. — Я так… Рад снова видеть тебя… Шарлотта сильно опешила. Почему же? Что же с ним? Пускай он и не реальный, но почему же такой печальный и сломленный? — Что случилось? — она так и не убирает ладонь от его лица, вглядываясь в него, в попытках найти ответы самой и звуча теперь столь взволнованно. — Что с тобой, солнце? Даже зовёт его также, а от этого у него проскакивает грустная и усталая ухмылка, когда он прикрывает глаза. — Всё хорошо… — даже этой иллюзии он не хочет портить настроение и сообщить плохие вести. Сейчас есть их время и пускай оно будет светлым. — Просто… Счастлив видеть тебя. — Я тоже… — её губы расплываются в слабой, но ласковой улыбке. — Ты не представляешь как. Мне кажется… Я целую бесконечность была там совсем одна. — Там? — Я не знаю… — её брови тут же опускаются, пытаясь что-нибудь вспомнить и понять. — Я… Просто оказалась там. В темноте. Не могла даже открыть глаза, а может… Открывала, но… Ничего не было. Даже… Не ощущала себя. Своё тело. Коннор молчит, не понимая, что происходит и почему Шарлотта говорит такое. Если это лишь воображение, то… Может оно так пытается донести до него что-то? Или… Это просто случайные вещи? Наверное. — И сейчас я здесь… — продолжает Шарлотта и чуток осматривается. — В этом саду. Тут даже… Есть мои любимые маки. Ты видел? Коннор переводит взгляд и видит алые цветы. Они тут и раньше были, но когда Шарлотта умерла, то… Сетка опустела. Однако сейчас… Он не находит в себе смелости отпустить Чарли и потому, крепко взяв её за ладонь, идёт к макам вместе. Смотрит на них и ничего не может понять, хмурится, а Шарлотта, стоя рядышком, видит те самые три морщинки и довольно ухмыляется. — Я не понимаю… — Коннор переводит свой взгляд на неё и выглядит таким растерянным. — Я тоже… Вообще не понимаю, что происходит, если честно, но… Просто рада тебя видеть. Я… Порой слышала твой голос и он был… Такой печальный и надломленный, ты словно бы ругался с кем-то, спорил и… Это очень сильно меня тревожило. — Что именно я говорил? — Я… — её лицо становится задумчивым и казалось, что она сейчас уже скажет ответ. — Не помню. Просто знаю, что тебе… Было плохо. Грустно. Ощущала это. — Я… — запнулся, но всё-таки сумел быстро собраться. — В порядке. Хах. В голове проносится то, что так раньше делала и она. Пускай у неё порой откровенно всё было не очень, но Чарли всегда говорила, что всё в порядке. Возможно… Этого он у неё и нахватался, как думается ему самому. Она смотрит на него и… Даже не знает, что сказать. Может… Ей показалось? Да и вспомнить ничего толком не может, есть лишь ощущения, которые могут быть обманчивыми или ложными. Может поторопилась с выводами. Но этот ответ её не совсем устроил. Она сказал, что в порядке, но Шарлотта уже так хорошо изучила его, что видит — это враньё. Что-то гложет Коннора внутри, что-то тяготит, делает неприятно и… Больно. Чарли тут же сближается, чтобы утянуть в объятия, приложить своё ухо к его плечу и таким образом, как и раньше, словно бы избавить от всей тяжести на душе, пускай она и без понятия, что именно произошло. — Скажи мне… — тихонько произносит она, не выходя из объятий, но поднимая голову. — Расскажи… У Коннора лишь вырывается слабая и усталая ухмылка, едва видимая на лице. Он прикладывает ладонь на её макушку и гладит по волосам, задерживает ладонь на лопатках. — Просто… Я очень сильно люблю тебя… Дунул сильный поток ветра, заставляя громко шелестеть деревья и листики на них, а распущенные волосы попадать на её лицо. Стало прохладно, а солнце вдруг перестало так ярко светить. Они оба поднимают голову, чтобы посмотреть на небо, которое так стремительно стало затягиваться серыми тучами. Теперь гораздо темнее. Раз, ещё раз и ещё, всё чаще. Маленькие капли стали падать на них. Дождь. — Что происходит? — интересуется Шарлотта. Она совсем не понимает. Коннор ведь говорил, что тут всегда такая дивная погода и лишь однажды… Когда его подчиняли, была ужасно холодная и ветреная зима. Почему же всё так стремительно испортилось сейчас? Она торопливо обхватывает его лицо ладошками, чтобы заглянуть в него. — Что с тобой, Коннор? — Я… Не знаю. — внутри слишком много всего и всё… Такое болезненное. — Мне так плохо без тебя… Я очень скучаю… Хочу, чтобы ты была рядом… Пожалуйста… Не уходи… Вернись ко мне… С каждым словом Коннор становился всё более поникшим, сломленным и разбитым. Его голос дрожал, надламливался, порой даже всхлипывал, судорожно дыша. Он задыхается, но скорее от чувств и эмоций, что бушуют внутри него, не давая и минутки покоя или расслабления. Шарлотта чувствует невероятно волнение. Её тело буквально застывает от такого его состояния. Такое с Коннором бывало не часто. Обычно он был таким сильным, даже если происходили плохие вещи и даже если с ней, но Коннор всегда оставался весьма стойким и собранным. Не давал тревогам и страхам брать над ним контроль. Но так, конечно, было не всегда, ведь даже и у него порой сдавали нервы, были свои переживания. Иногда Коннор срывался, злился, был до ужаса напуган, чем-то опечален или встревожен, но сейчас… Он в полнейшем отчаянии. Теперь ступор сходит и Чарли начинает мелко трясти от дурных мыслей и попыток понять, что с ним. В голову лезет лишь всё самое ужасное и плохое, что так и хочет заставить её расплакаться или паниковать. Погода всё бушует: ветер воет, принося холод и заставляя деревья шуметь ещё громче. Всё также серо и становится темнее, а дождь капает гораздо чаще, начиная всё мочить, ведь капли стали крупнее и теперь неприятно били по телу. Шарлотта не успевает ничего сказать, как слышит что-то. Сначала так тихо, но затем всё яснее и с эхом, где-то вдалеке. Будто из-под толщи воды, однако звучит с неба. Откуда-то из туч, куда она начинает смотреть, чтобы понять. — «Стереть память о ней? Всё что с ней связанно?» — говорит мужской голос, который Шарлотта не может опознать. Ответ будто вертится на языке, но всё… Никак. — «Сотрём всё и… Что же будем делать мы? Притворяться, что никакой Шарлотты не было никогда?» — женский голос. В нём явные нотки недовольства, но Чарли так опешила от самих слов, что даже не пыталась вспомнить кто это, а скорее понять… О чём речь. Стереть память о… Ней? О ком? Притворяться, что никакой Шарлотты не было? Неужели… Речь о ней самой? Но… Что это вообще значит?! Как это… Стереть? Кому? У кого?! — «Звучит… Действительно заманчиво.» — вступается третий голос и опять мужской. — «Это и вправду может помочь Коннору.» Коннору? Что? Шарлотта опускает ошалелый и удивлённый взгляд, но он скорее на грани настоящего шока. Думать долго не надо, это не слова вырванные из контекста. Это чёртовы прямые предложения из речи. И по этим предложениям вполне быстро можно понять что… Они хотят стереть её из его памяти. Навсегда. Бесповоротно. Подчистую. Но почему? Зачем? Ради чего? Столько вопросов, но разве это важно сейчас, когда это надо как можно скорее остановить. — Ты слышал? Ты слышал это?! — спрашивает Чарли, но словно вытряскивает из Коннора ответы. — Они говорили о нас! — Кто? Ты о чём? — Коннор не мог понять о чём речь, он был сбит с толку такой быстрой перемене в её настроении. Он смотрит в небо, как и она, но там ведь ничего. — «Может… Это и звучит не плохо, пускай это и вправду не самый дурной вариант…» — опять произносит женский голос и это добивает Чарли окончательно. Тут нет ошибки. Всё именно так, как она услышала и поняла. — Они… Хотят стереть меня! — взволнованно восклицает Шарлотта, а в этот же момент ветер обдаёт их сильным порывом, заставляя пошатнуться и вцепиться в друг друга, чтобы не упасть. Кажется, что ещё чуть-чуть и на них обрушится тяжёлый ливень. — Стереть из твоей памяти! Навсегда! Коннор не понимает её, но вскоре… Приходят неожиданные мысли и догадки. Наверное, Шарлотта здесь лишь как одна из его программ, принявшая её облик, так что… Возможно, он слышал что-то из реальности и теперь… Оно просто пытается донести ему всё это. И… Ох… Ну, конечно… Ребята. Как он и думал с самого начала, как оказался тут. Они, вероятно, нашли его и теперь спасают. Скоро должен очнуться, открыть глаза, но пока… Он всё ещё тут. И что если… Они и вправду решились принять такие кардинальные меры? И тем более без его спроса, пока он не сопротивляется, а затем даже и не возразит им, ведь… И помнить-то ничего не будет. Берут на себя буквально целый грех и тяжесть вины, если действительно так поступят. Будут врать ему в лицо, всеми силами, скрывая правду. Конечно же, ага. Да. Всё во благо и ради него же. Чтобы спасти и сделать хорошее. Но он не просит об этом. Хотя сейчас не до обид и возмущений. Важно проснуться, как можно скорее и не дать им этого сделать. Так хочет он и так… Требует Шарлотта. Пускай и не настоящая, но он уверен, что настоящая бы сказала тоже самое. Как бы ему не было плохо, как бы тяжело, но забыть её и стереть прекрасные три года и любое воспоминание о ней Коннор никому не даст. Пускай этого не так уж и много, кто-то скажет зачем он за это цепляется, когда это только приносит ему боль и страдания, но ведь это… Его любовь. Шарлотта и сама на понимает, почему принимает это так близко и по-настоящему. Может… Это ребята? Возможно… Она и вправду в коме, как думалось ей с самого начала и… Теперь она слышит их беседы? Может, они стоят возле её кровати и… Придумывают такой план. Ох… Нет… Что-то случилось с ней? Что же? Почему не может очнуться? И… Неужели всё так плохо и теперь… Ну да… Теперь Коннор страдает от этого, не может пережить, справиться и они… Решили стереть её. Но она… Ещё не умерла! Нет-нет! Чувствует себя живее всех живых! Она где-то… Тут. И… — Коннор! Не дай им этого сделать! — сквозь шквал ветра и его завывания вскрикивает Чарли, хватаясь за лицо любимого. — Не дай им стереть меня! Я… Не знаю, что происходит… Что случилось… Но… Я вернусь, ты слышишь? Я обязательно вернусь к тебе! Я… Не успевает договорить, ведь эмоции на пределе. Ощущение, будто времени так мало, что не успеет донести и сделать всё, что кажется важным донести сейчас. Она целует его, а он тут же стискивает её, чтобы мгновенно и с таким же напором ответить. Это не страсть, не желание, это… Нежность и любовь. Отчаяние. Надежда. И ведь именно надежда умирает последней, верно? И Шарлотта надеется. Она не знает, зачем говорит и обещает это всё плоду своего запертого разума, что принял облик Коннора. Но ей без разницы. Она готова обещать это ему и реальному Коннору тоже. Потому что она вернётся. Обязательно. Откроет глаза и вновь будет с ним. Они не успевают отстраниться друг от друга, чтобы заглянуть в лица и сказать что-нибудь ещё. Каждый из них тут же ощущает, как пропала земля под ногами и они тут же провалились, а чужие касания в мгновение исчезли. Наступила кромешная тьма и тишина, что словно образовалась щелчком пальцев. Её больше нет в его объятиях. Его больше нет рядом. Не прошла и секунда… Они резко открывают свои глаза.***
— Да хоть танк! Грёбаный вертолёт! Три грёбаных вертолёта, Кристина! Мне плевать! Приготовь каких-нибудь людей из службы. Найдите его! Сейчас же! Переройте Детройт от начала и до конца, но найдите Коннора! — Шарлотта сбрасывает звонок и тут же срывается на рычание. Она сжимает сотовый в руке, что кажется, тот может и не пережить этого. — Всё в порядке, Шарлотта… — говорит Хилл, что была неподалёку. — Ни черта не в порядке, Джейн! — Чарли резко поворачивает голову и теперь виден её сердитый взгляд. — Коннора похитили! И он неизвестно где! Уже как два часа поисков, а они не принесли ни единой зацепки! Он может быть уже мёртв или умирать сейчас! И если будем медлить, то… — Да успокойся ты уже. Паникой делу не поможешь. — говорит Гэвин, что сидел на диване вместе с Ричардом. — И так уже все участки подняли и сами как бешеные в поисках. Надо дождаться проверок и ордера. И вот уж тогда проверим всё. Думаю… Это она. — Эта дрянь… Как только увижу… Убью, блядь! — Чарли резко дёргается, чтобы отвернуться от товарищей и схватиться за голову. Начинает расхаживать туда и сюда, не в состоянии найти покой и расслабление. — Клянусь… Любого, кто будет причастен к этому… Выпотрошу к чёртовой матери и сделаю хреново чучело на память! Произнося речь, Чарли заметно трясло от психу и злости, она скрючивала пальцы перед собой, скалилась, показывая плотно сжатые зубы через которые и умудрялась говорить. Казалось, ещё чуть-чуть, и её просто разорвёт от внутренних переживаний. Она лопнет и пойдёт в разнос. Становится ясно, что пострадает любой, кто попадёт под её горячую руку, а потому товарищи держались на безопасном расстоянии и особо не лезли, изредка прося успокоиться хотя бы немного. — Маньячелло, блядь… — со вздохом прокомментировал эту картину Гэвин, хотя прекрасно понимает, что тревожность Шарлотты опять ею владеет сейчас. Ничего не поделать. Такой она человек. Это её характер и недуги, но и оно ведь не от просто так. Её можно понять. Коннор пропал. Вот так просто. Взял и пропал. А теперь ни слуху, ни духу. Первой об этом, конечно же, начала доносить сама Чейз. Они с ним должны были встретиться в конце рабочего дня и вместе отправиться к ней домой, но Коннор напоследок вроде как поехал по срочному вызову к одной девушке по имени Натали и которая за короткий срок уже раз пять приходила к ним в участок с разными жалобами. И так Коннор не появился, а Шарлотта поняла одно. Произошло что-то очень неладное. Он не брал трубку, хотя если бы задерживался, то обязательно бы известил её об этом. Местоположение последнее было где-то на одной из улиц города, а трекер почему-то неактивен, открытая машина была заброшена вообще в опустелом и старом районе, где идут стройки. Просто пропал. Вот так. И, конечно, по логике вещей, нужно было съездить туда же, куда в последний раз ездил и он. К той девушке, но… Её тоже не было дома. И как бы они не пытались выяснить, однако куда и она пропала тоже неизвестно. Это уже в целом немного напрягает и кажется странным. Да и Натали была какой-то… Не такой. В первый раз в «ДПД» она приходила потому, что жаловалась на своего соседа, что вроде как домогался её. С этим разбираться назначили Коннору. Он проверил парня и тот сказал, что ничего подобного не было. Наоборот. Эта его соседка вела себя неподобающе, проявляла чрезмерный интерес и даже когда он отказал ей, а затем и вовсе сообщил что гей, то её это словно бы и не остановило. Коннор пообщался с Натали, что, возможно, она что-то не так поняла, что может ошиблась где-то и, пожалуй, хватит доставать своего соседа, ведь он в ней не заинтересован. Тот говорил, что порой сталкивался с ней то тут, то там, хотя вроде как ей в те места не надо было или ранее её он там никогда не видел. Иногда под дверью у него были какие-то подарки. Конфеты, цветы, очень странные рисунки с не менее странными и искажёнными существами, а также домашняя сладкая выпечка порой. Есть он это правда не стал, ведь не ясно от кого и с какими сюрпризами наполнение, однако его беспокойство возросло и особенно, когда он стал слышать, что у дверей по ночам стали скребсти. Это продолжалось неделю, а то и больше. Однажды, вернувшись с учёбы в университете, обнаружил, что дверная скважина поцарапана и словно в ней ковырялись, а самое важное… Что уж точно не ключами. Сменив замки, стал размышлять, но лишь странная соседка проявляющая интерес и странно себя ведущая, стала напрягать. Такие ужасные и утверждающие выводы делать он не стал, но начал быть осмотрительнее и снизил общение с ней насколько возможно. Но Натали, после одного этого посещения полицейского участка, и вправду перестала утверждать, что у её соседа нездоровый интерес к её персоне, однако теперь она стала чаще приходить к Коннору с иными жалобами. То уже дружки соседа, что приходят к нему стали засматриваться на неё. Сказала даже, что один из них зажал и облапал её в коридоре, когда она чуток поздновато решила посетить магазин, а тот стоял и курил там. Правда это не подтвердилось после его допроса и доказательств с её стороны для обвинений не было. Потом говорила, что ей кажется, мол, за ней следят, когда она едет в машине. Даже записи какие-то предоставила, но по ним ничего доказать не удалось. Конечно. За ней ехал мужчина, что просто тоже жил в том же районе, а поскольку въезда на район было всего два и один из них был перекрыт на ремонт, то иного пути не было, как ехать друг за другом. Коннору и на это приходилось ездить, чтобы всё выяснить. Отказать на её жалобы он, увы, не мог. Работа такая. Хотя порой жалобы Натали… Это было либо что-то странное или наговаривания на кого-то без доказательств. Последняя жалоба, конечно же, была записана на диктофон. Что возле её дома кто-то есть, затем она сказала, что некто уже у дверей и шуршит там, потом и вовсе сказала, что он ломится к ней и сбросила звонок, при это начиная истерить и реветь. Коннор, естественно, отправился туда и… Пропал. Как и Натали. Следов борьбы в доме или взлома на удивление не было, а камеры на районе отсутствовали, хотя перед въездом на улицу видно было, что Коннор приехал и затем уехал… Но уже вместе с ней. — Господи… Ну почему всегда вот так? — вновь заговорила Чейз, не переставая расхаживать. — Было же спокойно и хорошо, но неееет! Обязательно должна произойти… Какая-то херня! И обязательно, чтобы создать мне проблем по самое горло! Почему не может быть всегда всё нормально, а? Она развела руки и обернулась к друзьям, будто спрашивая их, но на деле же это был риторический вопрос. Конечно же, Шарлотта всё понимает и знает. Это у них работа такая. Опасная и непредсказуемая. Кто знает, что будет завтра? Возможно, перестрелка и кто-то словит пулю. Возможно, даже смертельно. Может кому-то во время задержания сделают больно или пырнут чем-то. Но как же… Её это не радует! Ей кажется, что как на зло беда обязательно случилась именно с ней и с Коннором, которого она до безумия любит и уж точно терять не собирается. Наоборот. Опыт с родителями теперь не даёт ей возможность принимать всё так просто. Чарли больше никому не даст забрать то, что ей так дорого. Никому. И никогда. — Да господи… — завывает она, запрокидывая голову к потолку. Внезапно чувствует вибрацию в телефоне и увидев, кто звонит, тут же поднимает вызов. — Кристина? Вы нашли его?! Д… Да. Я скоро буду. Шарлотта сбрасывает вызов и быстрыми шагами идёт к двери, чтобы выйти из комнаты отдыха. Товарищи сзади лишь подают небольшие звуки, не понимая ничего и желая узнать, что случилось. — Они нашли его! — успевает сообщить Чарли напоследок, прежде чем скрыться из виду. Они все поторопились к одной из комнат в департаменте, где по идее и должен быть Коннор. И да. У дверей стояли пару офицеров и даже Хэнк, который давал распоряжения. Шарлотта, не дожидаясь разрешений, тут же зашла во внутрь, а капитан сказал, чтобы их оставили там наедине. Им есть о чём побеседовать, а пока расскажет всем суть дел и как им удалось всё решить. Внутри Чарли встретила полутьма, а на кушетке у стены сидел Коннор. Пробегаясь глазами, она не замечает каких-то повреждений или ран, тириума или вообще причин беспокоиться. Он всё в той же одежде, что и уходил. Все такой же. И главное, что… — Живой… — на выдохе срывается с её губ, но скорее с облегчением и не верой в происходящее. Будто сомневалась в своём же зрении. Шарлотта проходит пару шагов, чтобы сократить расстояние и рассмотреть любимого поближе. Пока он сидит, то ниже неё, а потому это даёт ей свободно расположить свои ладони на его щеках. Губы Коннора дёрнулись в слабой улыбке, а затем он тихо хмыкнул и насупился. — Подожди… Ты правда собиралась вызвать целый вертолёт для моих поисков? — Да нет… — слегка пожимает она плечами, не отрываясь от его глаз. — Шарлотта… — Коннор словно слегка осуждает её за сокрытие правды, но лишь шутя. — Я уже видел записи с офиса и слышал рассказы некоторых коллег. — он слегка смеётся, прикрывая веки на долю секунд. — Говорят, ты подняла такую жуткую шумиху, а ещё придумала пару матерных слов и новых словосочетаний с ними. — Да врут всё… Не было такого. — она поджимает губы и слегка хмурится, отмахиваясь от этого. — Чуток поволновалась и всего-то. — Я видел записиии… — протягивает он эти слова, напоминая ей об этом и что игнорировать или врать бесполезно. — Ну, может не немного. Брови Коннора тут же дёргаются, и он ждёт продолжения от неё. Шарлотта лишь вздыхает и закатывает глаза. — Ну ладно… Я была в бешенстве! Ты же знаешь меня и мою тревожность! — наконец отходит на шаг, чтобы стоять перед ним, сложив руки на груди, но не надолго, ибо начинает ими махать. — Господи! Да вот так всегда! Мы с тобой должны были ехать домой и все должно было быть замечательно, но нет! Произошла вот эта вот… Хрень! О-о-ох… Я убью эту дрянь! — Не стоит. Она ни в чём не виновата, Шарлотта. Натали больна и не могла себя контролировать. — лицо Коннора стало таким жалостливым и даже расстроенным. — Оказалось… Что у неё шизофрения. Голоса и необычные мысли в голове спутывали её и заставили вести себя так странно. — Ага, странно… Решила украсть чужого мужика! Вот прикольные у неё голоса! А главное вкус отменный! — вскинула руки Чейз и затем хлопнула ими себя по бокам, а после успокоилась и тяжко вздохнула. — Да я… Понимаю. Понимаю, что она не виновата в этом и что… Шизофрения штука весьма страшная, меняет личность и заставляет делать ужасные порой вещи. Но… Я тут и сама чуть не чокнулась! — Но сейчас уже всё в порядке. Видишь. — он развёл руками, а затем взял её ладонь, чтобы приложить к своей груди. Под ней она ощутила равномерный бой сердца. — Я живой. И рядом с тобой. Всё хорошо. Но Чарли лишь очередной раз вздыхает, прикрывая глаза. — Знаешь… — начал он. — Я только сейчас понял, что ты никогда при мне не выражалась. Даже несмотря на то, что мы вместе полгода. Ты всегда… Довольно сдержанная в таких вещах. Бровь Чарли вопросительно изогнулась. — И типа… Я должна что-то с этим поделать? Ну там… Сказать какой-нибудь мат или грубость, чтобы удовлетворить твоё любопытство? — она уселась рядом с ним и посмотрела в его глаза. — Просто… С тобой у меня вот такое общение, а с кем-то другое. В башке у меня вообще ругательство через каждое слово. Да и с Гэвином, когда наедине, то у нас от зубов что-то да отлетает не для детских ушей. — Я думал… Что мы вроде как открыты перед друг другом. Или хотя бы стремимся к этому. — Ну я… Ну… — она выкидывает руки и затем восклицает громче. — Да я не знаю! С тобой я так не могу! Я стесняюсь может или не хочу по дурному перед тобой выглядеть! Хочу как леди быть — нежной и ласковой. Считай, что берегу твои дивные ушки и пока ещё неокрепшую психику! Коннор лишь слабо посмеялся. — Ричард уже сообщил мне, что ты пообещала выпотрошить кого-нибудь и сделать чучело. Настоящая леди. Не поспоришь. — он ухватился за её ладонь. — Ты действительно часто сдерживаешь себя. Может ты и стала показывать свои эмоции чаще, но обычно более сентиментальные и наедине со мной. Даже когда ребята всё знают, но ты не позволяешь себе это при них так часто. Ты… От чего-то скрываешь ту агрессивную свою сторону. Почему? — Потому что… — Чарли запнулась, отводя взгляд в сторону, а Коннор ощутил, как сжалась её ладошка. — Поверь… Никто не захочет дружить с такой Шарлоттой. Которая склонна к разрушению предметов вокруг, которая ведёт себя так грубо и яростно. Опасная и бешеная. Да и с грустной Шарлоттой тоже никому не будет интересно. Вечно слушать её нытьё и чувствовать себя неловко, не зная как бы помочь, что бы сказать для успокоения. Знаешь… — она повернулась к нему, но была такой опечаленной. — Весёлая Шарлотта всем больше по душе. Дружелюбная, миленькая и разговорчивая, которая поможет и подскажет. Познакомься мы, когда мне было лет четырнадцать, то ты бы вообще не захотел общения со мной, да и не смог. И кто-либо другой тоже. Я… Отталкивала от себя всех, не веря ни во что, что мне говорили или пытались подружиться. Вела так агрессивно или наоборот подавленно, иногда надумывала лишнего, а порой была вообще без эмоций. Я была… Нестабильной. И… Ни у кого не было желания общаться со мной. В университете было почти тоже самое. Лишь первое время все как-то косились на меня, не понимая, почему я такая отстранённая. Меня толком не знали там, хотя в целом слышали о том, что в семье случилось и… Всё равно. Причиной такого отношения ко мне же… По сути, была я сама. А потом… Я… — закусила нижнюю губу и отвела взгляд. — Стала принимать амфетамин и стала такой активной, шумной, весёлой, постоянно желающей где-нибудь потустить, что-нибудь поделать. И все… Полюбили меня. Такая Шарлотта пришлась всем по вкусу. Теперь… Я уже и без таблеток, но пытаюсь поддерживать близкий к этому образ. Не то чтобы это означало, что я не веду себя искренне сейчас и обманываю всех и вся, но… Определённо сдерживаю себя в одной линии поведения. Чтобы… Никто не отвернулся от меня. Не бросил. Молчание Коннора давило на неё. Ей не нравилось, что он так долго ничего не говорит. — А ты сама как думаешь? — наконец он развеял тишину. — Какая Шарлотта настоящая? Как она выглядит и ведёт себя, если не будет сдерживаться? Чарли слабо хмыкнула и призадумалась. — Забавно… Но моя дурашливость, ну… Ты знаешь. — она слегка закатила глаза, намекая на свои постоянные шуточки и порой до безобразия дурацкое поведение. — Это… Действительно я. Я с детства была непоседливой и любительницей похохотать, делая глупости и странности. Была до безумия любопытной, самой настоящей почемучкой. А ещё любила умничать, даже если по итогу бывала не права или это было что-то элементарное. Этакие небольшие попытки похвастаться, знаешь? В детстве на меня даже никогда не прикрикивали, ни ругали ни за что и уж тем более не поднимали руку. Не потому что я не создавала проблем, хотя порой и такое бывало, а потому что… Меня растили в сплошной любви, внимании и доброте. Единственный ребёнок в семье, да и столь желанный. И думаю… Не произойди эта трагедия, то я… Выросла бы обычной девушкой, если не брать в расчёт богатство и влиятельность семьи. Весёлой, добренькой, весьма начитанной, умеющей отстоять свои права и права других, если бы считала что-то несправедливым. Ранимо относилась бы к критике, не любила бы ссоры, даже если не криками, а в целом разлад и споры. Та самая девчонка, что подбадривает команду в которой участвует, приговаривая всякие хорошести для позитива. Была бы… Такой обычной. Может даже невзрачной, если бы не яркие волосы. И встреться мы уже в таком случае… То, вероятно… Никуда бы это нас не завело. Ты бы просто проигнорировал меня, как и я тебя. — неожиданно у неё сорвалась ухмылка. — Хотя я бы обязательно про себя отметила, что ты милый и красивый. Коннор слабо улыбнулся, но при этом и задумался. — А почему… Ты выбрала меня? Влюбилась. — Я… Не знаю. Это просто… Произошло. Когда я увидела тебя на том расследовании, после знакомства с Хэнком, то шарахалась, ведь андроидов так близко и не видела, да и уж тем более не общалась. Я отметила, что в вас есть эта… Идеальность. А ты и вовсе выглядел столь привлекательно. — Шарлотта посмотрела в его глаза, ведь то и дело смотрела на свои коленки. — Видимо, ты уже понял, что шатены с карими глазами самая большая моя слабость. — она тихо похихикала, но со вздохом быстро успокоилась. — И ты сам знаешь, как развивались наши отношения… Я спуталась с Гэвином, ища радикальную возможность устроить свою новую жизнь в Детройте, как нормальный человек. Типа хотела чего-то кардинального и нового, стать частью этого города, позабыв о старой жизни и тех её событиях. Однако… Быстро поняла, что все эти дела на работе для меня куда важнее, как и моя мечта быть полицейским. Решила, что уж отношения подождут, ведь я ещё столь молода и торопиться мне прям некуда. Просто потихоньку привыкала к тебе и твоей компании, а потом… Уже неожиданно и не заметив, стала воспринимать тебя, как человека. До этого я пыталась, как и все относиться, как к андроиду, что я могу тебе что-нибудь приказать, а ты обязан выполнить, но… Ты же выглядишь прям как люди. Как, глядя в твоё лицо и зная, что мы в конце концов напарники, я буду тобой управлять, будто ты… Раб какой-то. Мне было так тяжело себя перебороть в этом. Пока ко мне относятся дружелюбно и хорошо, то и я буду отвечать тем же, а ты… Относился ко мне как раз-таки обычно. Просто. И я к тебе тоже. Ближе к революции, я поняла, что… Ты бы, наверное, тоже мог стать девиантом. Начать чувствовать. И я стала думать в этом направлении. Не то чтобы желать, но знала, что вряд ли бы тут же отвернулась, если бы ты вдруг ожил. Уже в момент девиации на крыше, когда я говорила с тобой, то… Это была искренность. Я всё приняла. Приняла, что ты можешь быть живым, как и другие андроиды. Вы ничем не хуже людей, испытываете эмоции и боль, осознаёте себя и тоже имеете право на жизнь. Ты стал мне товарищем и другом, так что я уже предвкушала нашу совместную работу, хотя и не знала выберемся ли мы и как всё будет дальше, но надеялась. Увидевшись, после разлуки возле мужского туалета, из которого я и выскочила, то… Просто была безумно рада видеть тебя. И если говорить именно о любви, то… Это было у Хэнка дома, когда я ночевала там. Тогда я реально рассмотрела тебя в качестве партнёра для отношений. Мы почти поцеловались, но я струсила и растерялась, ведь всё резко перевернулось. Вот ты мой друг и коллега, а тут бац и… Неужели можешь быть ещё и парнем? Я не видела в этом ничего прям ужасного, успев пожить в Детройте и узнать, как люди до этого вели отношения пускай и не с девиантными андроидами. Однако мне нужно было понять всё, да и в целом мои тревоги всегда не дают мне покоя. Если с Гэвином я торопилась, да и шло сумбурно, то с тобой у меня хотя бы было время поразмыслить и всё принять. Именно тогда. После этого вечера всё и пошло. Потихоньку с каждым днём и встречей с тобой, с каждой беседой я, можно сказать, неосознанно, стала смотреть на тебя, как на мужчину, ведь поняла, что это возможно. И знаешь… Нет каких-то конкретных причин почему ты понравился мне и почему я влюбилась в тебя. Это был целый список разных деталей и факторов. Пожалуй, я просто… Ощущала это своим нутром. Чувствовала какую-то особенность от этого. Не из-за наших видов, а… Просто нечто трепещущее, невероятное, необъяснимое. Невидимую связь и огромное желание сблизиться с тобой. И сейчас я понимаю. Ты, и только лишь ты, именно тот, кто сможет быть в гармонии со мной и моим нестабильным поведением. Кто принимает меня такой, какая я есть. Будь это кто-то другой, то он бы не выдержал, сбежал, сдался, устал, отвернулся, но не ты. Ты особенный, Коннор. Самый особенный из всех, кого мне довелось повстречать за всю мою пускай ещё не длинную жизнь. Иной. Тот самый. Коннор всё это время смотрел на неё, слушая и запоминая каждое слово, что нежным голосом приятно разливалось в разуме и где-то в груди, заставляя сердце биться чаще. Осознание того, что он сделал с ней, что заставил чувствовать, лишь делало его счастливым, но и заставляло не верить. Неужели он мог вызвать у неё такие вещи? Он сам? Перевернуть её мир и прочно в нём засесть, в её мыслях и душе. Влюбить. Он проводит свою руку, чтобы коснуться её щеки и гладить большим пальцем, повернуть к своему лицу. Смотрит и не может поверить. Они действительно прошли такой длинный и не самый лёгкий путь, но сейчас они вместе. Он может слушать её голос, говорить с ней, касаться, может так близко смотреть в глаза. Целовать. И он целует, а она с удовольствием отвечает ему. Разве это ли не само счастье? — Когда я увидел тебя, то… И вправду не обратил особого внимания. Хотя отметил длину твоих волос, а ещё, что ты довольно красивая по меркам современных стандартов красоты. — он хмыкнул, но затем лицо разгладилось, может даже приобрело серьёзность, хмурость. — У меня была работа, была задача. Миссия. И я не мог подвести руководство. Это было сильнее меня, я был не в состоянии сопротивляться, ведь… У меня даже не возникало и малейшего желания. Правда пока… Я не стал работать с тобой и Хэнком. Каждый день проводить с вами время на расследованиях, вести беседы, узнавать в вас новое. В тебе. Ты вызывала во мне программные сбои, но я упёрто игнорировал это, будто не замечая их, значит их и не было. Но со временем… Ты стала раскрываться с иных сторон. Я сразу же видел твоё отношение ко мне или андроидам в целом. Ты не относилась к ним как и все, хотя может и пыталась. Ты была не такой. Человечной. Считаясь с каждой жизнью. Уже перед тем самым днём революции, удавка от руководства стала куда слабее, ведь… Я стал словно бы… Ощущать что-то. Сомнение. Сомнение в том, верно ли я поступаю и… Хочу ли этого действительно я сам, а не кто-то другой. Маркус смог разглядеть это во мне, а затем помочь довести размышления до конца. И я понял… Это были не мои желания и стремления. Это был «Киберлайф», Аманда, кто-то выше. Это был не я, но я мог стать и быть собой. Мог освободиться и действовать самостоятельно. Наконец понял это и… Проломил стену. Однако позже, из-за рисков, Маркусу пришлось убить меня и… Если бы не перезапись сознания на сервера, то я бы умер окончательно. Навсегда. И умирать, когда у тебя есть самосознание и желание к жизни, это… Ужасно. Я уже умирал однажды. Помнишь… Я сказал, что спас девочку на крыше будучи переговорщиком? На самом деле… Так и было, однако умер я сам. Столкнул захватчика и… Полетел с крыши вместе с ним. Иного выхода не было, да и… Я не боялся смерти тогда, мне было без разницы, что со мной будет по итогу. — он опустил голову, будто бы собираясь с силами. Шарлотта ощутила, что его ладонь на её щеке чуток напрягалась. Продолжил, когда поднял взгляд: — После того, как Маркус убил меня и я очнулся, то… В какой-то степени сознание раздвоилось. Киберлайф насильно поставили стену вновь, сделали меня послушным андроидом. Моя девиация была фактически отменена. Однако память была всё ещё моя и мои те сомнения… Сохранились тоже. Потому, когда на крыше ты беседовала со мной, то тебе удалось вернуть меня обратно за счёт старых задатков. Но… Иногда я думаю… А что если бы «Киберлайф» не стали рисковать и стёрли бы всю мою память или отправили совсем иного Коннора, у которого была лишь одна задача — убить предводителя революции. И если бы ты стала слишком большой помехой в тот момент, то… — вновь замолк, отводя взгляд, но поднял его, чтобы честно признаться. — Я бы убил тебя. Я знаю это. Я помню каким был до девиации и точно бы мог сделать это, не проявив никакой жалости, сожаления и милосердия. Чего угодно. Просто бы убил и оставил зачистку следов для «Киберлайф», ведь я лишь инструмент. И мне так тяжело… Иногда мне снится это… И я понимаю, что всё могло пойти совсем иначе. Твоя кровь была бы на моих руках. И представляешь? Мне бы было абсолютно всё равно. Я бы буквально забыл об этом или у меня из памяти просто стёрли бы этот фрагмент. Я знаю, что уже всё прошло и тем более не произошло, однако… Это не даёт мне покоя до сих пор. Когда я отправился в башню, а другой Коннор стал шантажировать меня тобой, то я… Не мог выбрать. Я понимал, что чаша весов слишком равна. Тут мои собратья, а ещё это был и мой момент освобождения. Если бы революция не была выиграна, то моя девиация ничего бы не значила. Нас бы уничтожили. Убили. Но и тебе… Я смерти не желал. Ты стала моим напарником, товарищем и другом. Я дорожил тобой, ведь ты помогла сломить стену второй раз и… Была так добра ко мне, обещала помогать и впредь. Быть рядом. И я не хотел тебя лишаться. Было невероятное облегчение, что мы выбрались из этой передряги с такой лёгкостью и без потерь. И пожалуй… Если говорить именно о любви, то… — Коннор хмыкнул, а губы растянулись в довольной улыбке. — Тот диван в доме у Хэнка. Я видел, как ты поглядывала на меня. И понял, что фильм натолкнул тебя на беседу про поцелуй. В то же мгновение, когда мы тянулись друг к другу, я не понимал почему поступаю так, что именно мною движет, однако ощущал, что хочу этого, словно мне это очень нужно. Немного ещё и опешил правда, ведь я только стал свободным, начал чувствовать, а уже… Неужели испытываю к кому-то любовь? Ту самую. В тот же момент осознал, что это похоже действительно так. Я спомнил наши похождения, программные сбои, которые ты вызывала и… Всё понял, не особо желая отрицать. Ты нравишься мне. Как девушка. И я был бы не против… Если бы ты вдруг ответила мне взаимностью и мы бы стали встречаться. И пускай по началу у меня может и не было к тебе любви с первого взгляда, но после оторвать его я уже и не мог. Вспомнил, что даже будучи машиной порой не мог перестать анализировать тебя, изучать. Это было… Интересно. Ты — была интересна мне. И с каждым днём я убеждался в этом всё сильнее и сильнее, когда ты открывалась мне с других сторон, наше общение менялось всё больше, мы становились ближе, но я был так рад этому. Был счастлив. И несмотря на то, что я только начал жить, ещё многое не видел и не успел, но мне уже тогда казалось, что ни никто другой бы не понял меня так, как делала это ты. Что мне похоже очень повезло повстречать тебя так скоро после моей активации и иметь возможность продолжать быть рядом дальше. Мне нужна именно ты, Шарлотта. Ты особенная. Не такая. Та самая. Им было дано повстречать друг друга. Повезло, что оба остались в конечном итоге живы и целы, хотя было столько всего, что могло оборвать всё ещё в самом начале. Это путь, который им пришлось пройти и по отдельности тоже. С болью, грустью и обманами, но не без радости, веселья и удовольствия. Всё это привело их к тому, что сейчас они лишь вдвоём сидят в одной из комнат в департаменте, где полутьма, соприкасаясь лбами и улыбаясь от переполняющего их чувства счастья. В этот раз первой тянется Чарли. Целует, а Коннор отвечает. Когда-то она до безумия мечтала о таком, боясь, что этого так и не произойдёт, что он отвергнет её, однако сейчас… Коннор тянется к ней чуть ли не с большим желанием, чем у неё самой. Разве это ли не само счастье? — Думаю… — не громко разрывает он тишину после поцелуя. — Пора Шарлотте выйти в свет. Ну… Или хотя бы пока что попробовать. Посмотреть, что из этого выйдет. Может ей… Это понравится гораздо сильнее, чем постоянно сдерживать себя и чтобы нравиться всем. — Может быть… И вправду стоит. — Чарли поднимает свой взгляд с белой кушетки, чтобы посмотреть в карие глаза напротив. — Если не попробуешь… То и не узнаешь, верно? — Верно. У неё вырывается слабая ухмылка. — И как же тогда будет называться такая версия меня? Думаю… Шарлотта-Шарлотта. Типа… Та самая. — Не плохо. Но думаю… Просто Шарлотта тоже сойдёт. — Просто Шарлотта, значит? — она немного смеётся. — А ты? Кем ты будешь? — Просто Коннор. — он улыбнулся, пожимая плечами. Чейз вновь посмеялась. — А может будешь Просто Коннором-Которого-Не-Похищают-Шизофреники? Тоже классно звучит, не думаешь? От этого оба тут же посмеялись. — Да. — Коннор поджал нижнюю губу и качнул головой, как бы примеряя такое имя. — Да, в этом что-то и вправду есть. Какой-то шарм чувствуется. Мне нравится. Шарлотта смотрит на него, а затем глубоко и шумно вздыхает. — А лучше будь просто Коннором, делающим свои выборы, находящим себе интересы и наслаждающимся жизнью. Свободным и счастливым. — Шарлотта сжала его ладонь, а затем довольно улыбаясь, чуток закатила глаза. — И ещё Коннором, терпящим и любящим Шарлотту, а также все её странные вариации. — И всё также желательно не похищаемый шизофрениками. — слегка смеясь, добавил он. — Я понял. — Так она действительно похитила тебя? — Не совсем. Когда я приехал к Натали, то никакой опасности или взломщиков не было. Я попытался поговорить с ней, но, возможно, у неё было обострение в тот момент и она вела себя страннее, чем раньше. Тогда-то я и догадался, что, кажется, у неё какое-то заболевание и о котором она сама похоже не знает. Я смог ненавязчиво предложить ей поехать в участок, что там безопаснее и она согласилась. Оттуда бы мы нашли её родственников или отвезли в больницу, но пока ехали, то Натали вновь стала вести себя слишком активно, считала, что теперь уже я представляю угрозу и собираюсь её похитить, увозя за город и желая что-нибудь сделать с ней. Как оказалось, думая, что за ней следят и хотят пробраться в дом, она купила себе электрошокер, а тот… Очень дурно влияет на андроидов, выбивая их из строя на какое-то время. Натали заставила меня остановиться на одной из улиц и пока я не ожидал, то… Ударила электрошокером в шею. Конечно же, трекер вырубился, сам я потерял контроль над телом, системы перестали слушаться и перезагрузились, а Натали… Сбежала. Когда пришёл в себя, то погнался за ней, ведь она вполне опасна для общества, так и сама себе может навредить. Пока нашёл её, пока догнал, у неё уже опять пришла небольшая стабильность сознания. Вызвал врачей и полицию, а потом мы приехали сюда, где меня проверили на целостность, а Натали до сих пор диагностируют. Первичный осмотр предполагает шизофрению. — Ну да… Мне как-то слабо верилось, что какая-то случайная женщина тебя так запросто возьмёт и украдёт. Ты в конце концов тоже не промах. Андроид и тем более полицейский. Явно что-то не клеилось. — Да… Несмотря на то, что я ожидал всякое, но уж точно не наличие у неё электрошокера. — Но сейчас же всё хорошо? Что сказала диагностика? — Всё в порядке. Калибровка вернула полный контроль над телом, системы уже давно перезагрузились, вернув стабильность. — Сам-то как? Это главное. — Всё хорошо. Неприятно, конечно, что так вышло, но живой и на том спасибо. — Коннор слабо улыбнулся, а вот Чарли не разделяла этого. — Диагностика… — задумчиво произнесла Чейз, чем заставила его слегка нахмуриться. — Ты говорил, что однажды тебя спасло то, что твоя память перезаписывалась. Это буквально может помочь тебе избежать смерть. Вновь вернуться, даже если тело будет уничтожено, да? — Эмм… Да. Это верно. — он уже ощущал к чему это клонит. — Сейчас перезаписи нет… — Чарли встаёт с места и всё ещё думает, расхаживая перед кушеткой. — Но её же можно вновь организовать? — Да. Только уже с моего согласия и не большой программной операцией. Нужно будет ещё найти не маленькую серверную, то есть место для моей памяти и чтобы она могла вся там поместиться. Создать между ними синхронизацию в реальном времени, чтобы всё было от момента смерти, если таковая произойдёт. Это не совсем простой и быстрый процесс. — Ага… Да, я поняла. — она слегка насупилась. — Чарли… Ты же действительно не думаешь над тем, чтобы сделать это? Чейз наконец посмотрела на него и по её взгляду ему стало всё понятно. Волнение. — Я… Знаю, что ты не хочешь никого терять. Ни ребят, ни меня. Не хочешь повторных историй, но… Ты же сама понимаешь, что в жизни всякое бывает, а мы к тому же полицейские. Опасности у нас буквально на каждом шагу. — Но тем не менее есть способ вполне себе избежать этого всего. Избежать смерти. — Шарлотта встала перед ним. — Хотя бы тебе. У нас есть способ и вполне рабочий. — У всех андроидов в целом, но не все имеют возможность, чтобы сделать перезапись, да и… Правительство запретило. Даже Маркус согласился, чтобы и у андроидов был лишь один шанс. Одна жизнь. Иначе та самая ценность этой жизни теряется, когда ты можешь то и дело умирать, а потом возвращаться сколько угодно. Тем более это значительное и нечестное преимущество над людьми. — Да… Ценность в неком понимании будет потеряна, но… Это же не для развлечения. Ты, конечно, будешь знать, что у тебя есть запасные жизни, но ты же от этого не начнё… — Начну. — твёрдо прервал Коннор, смерив серьёзным взглядом. — Начну. В какой-то момент пойму, что у меня есть возможности прыгать под пули, под машину или с высоты, не боясь, что смерть настигнет меня и заберёт навсегда. Я буду буквально своим телом защищать окружающих, ведь… А что такого? Я же вернусь. И обязательно буду защищать тебя таким же образом. Нет. — он мотнул головой, чтобы исправиться. — Я каждый раз без особого сомнения буду жертвовать собой ради тебя. Наглость за безнаказанность и злоупотребление этой возможностью тоже может охватить меня. Самоуверенность. Я… Тоже живой, у меня есть эмоции, сознание, желания, так что… Я тоже склонен к грехам и соблазнам, Шарлотта. Ты не можешь вечно думать, что я весь такой хороший и во всём идеальный, что всегда поступаю исключительно верно и хорошо, во благо. Ведь даже я… Имею изъяны. Шарлотта молчала, пытаясь понять сказанные ей только что слова. На самом деле осознание пришло быстро. Она поняла, что Коннор прав, хотя и не хотелось сильно в это верить. Было большое сопротивление и сомнение. Ну… Это же Коннор. Он таким вряд ли станет. Он не будет наглеть, вести себя самоуверенно. Или… — Я не хочу этого. — продолжает он, вырывая её из раздумий. — Не хочу, чтобы была перезапись. Если умру, то один раз и окончательно. Я хочу с удовольствием прожить одну и именно эту жизнь. Столь насыщенно. Хочу ценить её. А сделав эту операцию, что ты похоже хочешь предложить, то… Я в мгновение лишусь всего этого. — Коннор хватается за одну из её рук и заключает в замок из своих ладошек. Притягивает к себе, неотрывно смотря в зрачки. — Ты боишься и я понимаю тебя. Не осуждаю и ни в чём не виню. И поверь… Мне совсем не хочется ранить тебя своим уходом и смертью. Оставлять одну. Я знаю, что тебе будет очень больно, невыносимо тоскливо и сильно грустно. Но ты должна научиться смиряться с плохими вещами подобным этим, Шарлотта. Лучше научиться принимать реальность, чем вечно бегать от неё, ведь… Смерть неизбежна. Она настигнет всех нас. И это решение… Это — мой выбор. И я… Хочу, чтобы ты уважала его. Приняла. Поняла меня, мои суждения и взгляды на жизнь. Шарлотта молчала, глядя на него. Довольно долго была эта тишина, а её лицо всё не менялось. Вскоре заговорила, но тихо и ровно, не переводя никуда глаза и шевеля лишь губами: — А если бы у тебя была такая возможность, Коннор? Если бы ты мог дать мне возможность избежать смерти или дать бесконечные жизни, чтобы я каждый раз возвращалась обратно. К тебе. Ты бы сделал это со мной? Как бы ты сам поступил в такой ситуации? Коннор застыл. Этот вопрос по-настоящему поставил его в тупик. Пожалуй потому, что он и вовсе даже не рассматривал подобный вариант, ведь это по сути просто невозможно. Однако, если представить и подумать об этом сейчас… То… Он бы… Ведь сделал бы, да? — Нет. Не сделал бы. — Ты врёшь мне, Коннор. Не стоит лукавить. — в Чарли было столько серьёзности сейчас, что Коннор тут же перестал сильно сопротивляться. Лучше не станет, а пожалуй только хуже. Если она хочет честных ответов, то по хорошему стоит дать ей их. — Я… Если бы была возможность, то… Я бы думал бы об этом время от времени. Хотел бы, чтобы ты согласилась, ведь так… Я ни за что не потерял бы тебя. Мы бы всегда были рядом, что даже смерть не была бы нам помехой. — замолк, а челюсти сжались на долю секунд. — Но если бы ты не хотела этого, то не пошёл бы против тебя и твоего решения. Я уважаю любой твой вердикт, даже если он мне не нравится, опасен для тебя, если может навредить. Я знаю, что ты взрослая и самостоятельная, а потому не могу быть тем, кто будет спутывать и переубеждать. Ты личность, имеющая право на собственный выбор. — Ответь мне честно. — твёрдо и всё так же ровно говорит Шарлотта, не меняясь в безэмоциональном лице. — Ты тут бы и сдался, если бы я отказала в такой возможности? Не стал бы после всё равно так или иначе сподвигать меня к этому решению? Он молчал с полминуты, обдумывая ответ. В мыслях проскакивало согласие, однако Коннор отмахивался от него всеми силами, будто-то было страшным искушением, чем-то неправильными и запретным. — Нет. Я бы… Иногда возвращался к этому разговору. Невзначай двигал бы тебя в эту сторону. Потому что… — неожиданно, Коннор резко срывается, чтобы сократить то маленькое расстояние и рьяно ухватиться за чужое лицо. Воскликнул и продолжал это делать и дальше. — Да! Я слишком боюсь тебя потерять! Слишком люблю тебя! И не смогу принять, если ты погибнешь! Я бы хотел… Я бы пытался заставить тебя применить это на себе, чтобы ты была жива как можно дольше! Чтобы всегда возвращалась ко мне! — утих, начиная говорить гораздо тише, сходя почти на шёпот. — Тут же сойду с ума, если ты умрёшь, оставив меня одного в этом мире. Мире, который тут же потеряет всякие краски. Перестанет быть мне интересен, станет таким враждебным и пустым одновременно. Местом, где больше не будет никого, к кому бы я мог вернуться и чувствовать себя любимым и нужным, несмотря на всю ту кучу людей и андроидов вокруг. Я не смогу найти тебе замену, да и… Даже не буду стараться. Никто другой, кроме тебя мне не нужен, Шарлотта. Я хочу быть с тобой до конца самой бесконечности. — Я умру, Коннор… Так или иначе это произойдёт, как бы мы этого не хотели или пытались избежать. И ты должен перестать быть таким… — Каким? — Зависимым от нашей любви. — Чарли накрывает его ладони своими, пока те всё ещё держат её лицо. — Одержимым мной. Ты будешь страдать слишком сильно. Не сможешь двигаться вперёд, дальше. Потеряешь себя. Застрянешь в мёртвой точке. Я не желаю тебе такой жизни. — Мне всё равно! — перечёркивает он все её слова, пока лицо такое встревоженное и словно испуганное. — Я знаю, что ты умрёшь когда-нибудь. Пускай через шестьдесят, семьдесят, восемьдесят или более лет, но до тех пор, мы будем идти наш путь вместе. Пока есть наша любовь, что помогает нам строить наше будущее. Пока это приносит нам счастье. — И что же будет с тобой? — она словно бы в мгновенье устала, начиная медленно моргать и говорит слегка невнятно, измученно. — Что будет, даже если я умру через все эти года? — Я убью себя. — звучит столь уверенно от него, пока брови чуток хмурятся, а челюсти вновь сжимаются. — Запущу самоуничтожение, как только твоё сердце сделает последний стук. Не вижу смысла продолжать. Жить дальше. Без тебя. — Перестань… — выдыхая и прикрывая от усталости глаза, она произносит эти слова шёпотом, а по щекам начинают течь слёзы. — Это такие глупости… Ты ранишь сам себя. Ты делаешь себе же хуже. Так нельзя. — Можно. Я хочу именно так. — Ты… — Шарлотта слабо усмехается. — Сумасшедший. Наверное… Я заразила тебя. — Пускай. Мне нравится. — Да… — с досадой протягивает Чарли. Приоткрывает веки, чтобы посмотреть в омут карих глаз, что продолжали с блеском сохранять огромную и казалось бы непоколебимую уверенность. — Ты очень болен, Коннор. — слабая усмешка проскакивает на её губах, а глаза закрываются вновь. — Потому что только такой больной… Мог настолько сильно влюбиться в такую больную, как я. — Тогда… Я рад быть больным.***
Истошный крик разносящийся по коридору, отдавался эхом. Толпа школьников, смотрящая за источником, что сидел на полу, пуская слёзы и сгибаясь всё больше и больше. Они держат телефоны, чтобы снимать это, тыкают пальцем, обсуждают с кем-то рядом стоящим, не понимая ничего, но при этом понимая, как это ужасно. Но ужасно не от того, как четырнадцатилетняя девочка захлебывается от слёз, просто кричит, а не выкрикивает какие-то слова, что человеку плохо, а как ужасно убого это выглядит. Они знают, что с ней однажды произошло, пускай и не во всех подробностях, но теперь смотрят на неё, считая, что у неё не всё в порядке с головой, что не может держать себя в руках и сорвалась на эту истерику. Конечно, будет она здоровой, если с ней произошло то, что произошло, однако им плевать. Это повод для обсуждения, которое утихнет не скоро. Будут сплетни, а видео и фото так и будут ходить по рукам. Целая школьная сенсация. Шарлотта же не видит их, ведь и внимания не обращает. Она плачет, едва ли в состоянии вообще дышать. Всё лицо залило слезами. Прижимая руки к груди, она сгибается к земле. Иногда происходят эмоциональные скачки от осознания и она просто открывает рот, чтобы закричать с новой силой. Это крик навзрыд, который выходит из глубины горла, дерёт его и заставляет трястись телу, которое уже ослабло. Крик, словно раненного зверя перед самой смертью. Это настоящий звук… Сломленного человека. Умирающего изнутри, эмоционально, а вовсе не физически. Наблюдающие лишь дёргаются, а некоторые даже отходят ещё на пару шагов назад. Но никто… Не подходит помочь. — Уберите телефоны! Уходите! — яростно кричит Денис, что разгоняет толпу, пытаясь при этом прикрыть и рыдающую Шарлотту. — Я же сказал! СВАЛИТЕ! Но ему не удаётся. Он совсем один, а тут целая толпа. Не только их класс, но и параллельные, старшие и младшие. Для них это зрелище и шоу, а не проблема и нечто страшное. Просто вот так наблюдать, как человек погибает внутренне, не в состоянии больше держаться. Шарлотта уже давно не в этой реальности. Она тонет в горе, обиде, тоске и больше всего ненависти. Лана. Причина её нынешнего состояния, и она же сейчас стоит в толпе и смотрит. Делает взволнованное лицо и как будто не понимает, что натворила. Она же ничего такого не сделала и не сказала. Это как и всегда была очередная выходка с её стороны. Не напрямую, а так. Со стороны, невзначай, Лана как и всегда скользким словом задела Шарлотту. Как-то ехидно, слегка хмыкнув. Но ведь Лана знает. Не надо так делать. Заводить об этом разговор, напоминать, нажимать специально на больное, однако делает на потеху толпе, что в тот момент всегда слушает и смотрит. Одноклассники рядом, но сами же слегка хмыкают и хихикают, а не вмешиваются или просят перестать себя так вести. Кто-то просто наблюдает, а затем игнорирует. Это ведь не их проблемы, с ними такого и не происходило ничего, чего им переживать, верно? Есть их собственная шкурка и которую, на их удачу, никто не трогает. Но чем молчаливое наблюдение и бездействие лучше? Буквально ставит тебя в ряд с теми, кто включается в этот ужасный процесс. Уже толком и не вспомнить, как мелкая и словесная пакость Ланы начала идти дальше, слова стали звучать всё чаще, громче, грубее и переходя в ссору. От чего-то в этот раз Шарлотта начала отвечать слишком рьяно и это развязало руки её обидчицы, которая поняла, что теперь может и сама быть более дерзкой. Тем более учитель куда-то отошла, да и уроки ещё не скоро, ведь пока перемена, а одноклассники рядом то и дело жаждут чего погорячее. «А может они просто заслужили это?» Как такие слова вообще могли сойти с языка? Тем более в лицо человеку, у которого на глазах погибли самые родные люди. Мама и папа, что так любили её, но теперь… Разве… Они и вправду заслужили такой жестокой расправы? Шарлотта же стараясь и держась как можно ровнее и не менее дерзко… Всё же сдалась. Такие слова добили её окончательно, как и другие, что были сверху, хотя сейчас она уже и не всё припомнит. Тут же заревела, а затем поняв, что теперь все это видят, совсем не смогла сдержаться. Стало так стыдно, что заплакала. Обидно и больно, что оказалась куда слабее. Даже не смогла защититься и отстоять честь родителей. Эмоции были на пределе, но словно всё равно продолжали расти и накапливаться. Плач стал неконтролируемым, будучи окруженной кучей глаз, что явно насмехались. Поддержки было никакой. Даже Дена не было рядом, ведь он отходил. Может поэтому Лана и решилась? Поняла, что сможет выступить в открытую, а если кто-то и сдаст её перед ним, то состроит невинные глазки и скажет, что всё было совсем по другому. Так и не покажет свою дурную натуру, а Ден не возненавидит её. И пускай друг теперь тут, защищает и помогает, но уже поздно. Она в глубокой истерике. Шарлотта и не видела, как прибежал учитель, что стала проверять ученицу, но та лишь продолжала гортанно кричать, отмахиваться от чужих рук и тем самым серьёзно пугать женщину. Как вскоре прибежала Кристина с охранниками и ещё какими-то людьми. Крис мимолётно рассмотрела толпу, но тут же побежала к подопечной, чтобы увести её от туда поскорее. Шарлотту пытались дозваться, но она, не прекращая ни на минуту, вскрикивала, визжала, что сильно резало слух. Вела себя, как ребёнок в детском отделе, когда ему не купили желанную игрушку и теперь уводят от неё подальше. Она то и дело валилась обратно на пол, пока ей помогали подняться на ноги. Кристина понимала, что всё становится от этого лишь хуже. Семейная репутация на глазах скатывается, как и репутация самой девочки. Конечно, на это глубоко плевать, ведь главное помочь ей самой и привести в норму. Главное здоровье, а не вот это всё, однако… Менеджер даёт распоряжение охранниками взять Шарлотту на руки и унести в машину, а сама же подскакивает к учительнице и паре человек — сотрудникам школы. — Вы изымите телефоны и избавьтесь от этих фотографий и видео. Все. До единого. — сразу начинает строго Кристина, грозя пальцем. — Скажите своим ученикам, чтобы не смели даже рта открывать об этом инциденте и задевать Шарлотту, иначе могут сказать «пока» бизнесу их семей, которые мы разрушим. Как и эту чёртову школу с её замечательной репутацией. В ваших же интересах, чтобы всё стало так, как требуется и при этом в кратчайшие сроки. Дети этой школы богаты, но не всем дано тягаться с достатком Романовских. Эта семья может и не самая богатая в мире или России, но имеет достаточно влияния. И Кристина права. Если они очень захотят, то бизнесы их родителей падут. На самом же деле, после трагедии и смерти Роксаны и Николая, то другие бизнесмены решили, что это самое удачное время напасть на компанию Романовских. Ведь те слабы в данный момент, как никогда. Что пускай сейчас за управлением доверенные люди, но ведь людей всегда можно уломать, уговорить и… Подкупить. Не говоря также о шантаже и даже зачистках. Пока империя слаба, то нужно нападать. Это лишь тактический и умный ход, который принесёт кому-то выгоду и достаток. Всё просто. И ведь, что такого, да? Каждый вертится, как может, а такой шанс, как этот выпадет чуть ли не раз в сто лет. Что им сможет сделать травмированная четырнадцатилетняя девочка? Наследница явно не в состоянии дать достойный отпор, да и уж тем более в бизнес делах. Ей бы хотя бы с горем пополам закончить школу, в которой происходят подобные вещи. Почему же Лана такая смелая? Будто бизнес её родителей неприкосновенен. Да потому что она даже толком не задумывается, что своими выходками ставит под удар дело её отца и что они могут запросто обанкротиться. Но Лана верит, что с ними этого просто не произойдёт, что это бред. У них не мало денег. Десять миллиардов, так что… Как можно забрать всё? Это невозможно. По крайней мере она так верит. Лана привыкла к достатку и роскоши. Это разбаловало её. Мать — светская львица. Тусовки, вечеринки, мероприятия от её имени чуть ли не каждый день. Отец работает много, но тоже поощряет желания и хотелки дочери. Родители стали богатеть внезапно, когда дочь только родилась и потому не было времени заботиться о ней постоянно и тщательно. Вскоре, деньгами своеобразно решили отплатить, показывая свою родительскую любовь и внимание, что недодали ранее. И по итогу… Всё что Лана хочет, то и получает. Всё самое лучшее и как можно скорее. Какой бы ребёнок этого не хотел? Чтобы его родители давали ему всё и вся. Хотя сегодня Лану ждёт дивная беседа с родителями. Те не собираются бороться с Романовскими, а наоборот, им не нужны лишние конфликты с ними. И если что-то пойдёт не так… То они могут сказать своему бизнесу прощай и стать банкротами. Так что надо бы сказать своей дочери, чтобы держала язык за зубами и перестала делать всякие странные выходки, иначе она лишится абсолютно всего, что у неё есть и не получит больше ничего, что хочет. С учётом того, что ранее с ней такие беседы не проводились, то Лана прекрасно ощутит прелесть этой новинки, а также строгость взволнованных родителей, что трясутся над своими деньгами, едва ли не больше, чем над самой дочерью.***
— Ты очнулся… — произносит женский голос слева. Зрение ещё фокусируется, прогоняя синеватый загрузочный экран, когда процент дошёл до ста. Виден белый потолок, белые огни ламп и силуэт по боку. Коннор переводит взгляд лишь зрачками, ведь тело не откликается по какой-то причине. Ни дёрнуться, ни подняться, но он понимает, что, видимо, лицо не совсем было лишено движения, ибо неизвестная девушка тут же заговорила, прикладывая руку к его плечу: — Всё в порядке, Коннор. — она слегка улыбается, чтобы показать дружелюбие. — Ты попал в аварию, но твои друзья смогли найти тебя и спасти. Сейчас твоё тело калибруется и подключается к системе, но вскоре это закончится и ты сможешь взять управление. Не беспокойся. Я пока позову твоих товарищей. Они очень волнуются за тебя. Напоследок сотрудница ещё раз улыбается и уходит, оставляя его лежать на кушетке, всё также подключенного к проводам, что тянутся к сгибу локтя, ведь именно там можно отодвинуть пластину, чтобы подсоединиться к телу, как и один из проводов идёт и к шее сзади. Вновь реальность. Вновь та самая удручающая реальность, где всё так печально. Он живой. На удивление пожалуй даже. Как ребятам вообще удалось спасти его? Остаётся лишь гадать или спросить у них. Но эти мысли быстро уходят на второй план, когда Коннор резко вспоминает, что видел там, пока был без сознания. Шарлотту. Их разговор и… Как она просила не стирать её, а ещё… Что она обязательно вернётся. И если честно, то Коннор понятия не имеет что это было, но это было реалистично, так правдиво и он… От чего-то так легко верит. Верит ей. Внутри есть это странное ощущение. Нельзя дать им стереть её из его воспоминаний и… Нужно дождаться Чарли. Даже будучи не настоящей, то она бы не стала говорить такие вещи напрасно, ведь так? Ибо зачем? Для чего? К чему? Вопросов слишком многовато после этого пробуждения, что так тяжко даётся, но не в этом ведь суть. Коннор готов сделать это. Узнать, что же будет в итоге. Уж хуже ему уже вряд ли станет, да и ничего он особо не потеряет, если прождёт месяцок другой. В последнее время его жизнь то и дело была сплошным ожиданием неизвестно чего. Какого-то чуда или собственной смерти. Всё-таки чудо пришло быстрее. Дверь в комнату открывается. Это он слышит прекрасно, ведь слуховые модули уже работали в штатном режиме. Шаги, да и столь много. По крайней мере четверо точно. Неожиданный импульс по всему телу, подобный небольшому разряду тока. Пальцы рук тут же дёрнулись, как и вздрогнули ноги, корпус тела и голова. Контроль вернулся. Коннор немедля приподнимается, чтобы принять сидячее положение и отключить все эти провода от себя. Начал с шеи, пока видел, как его знакомые подходят ещё ближе, а не толпятся где-то у входа. — Ты… В порядке? Как чувствуешь себя? — своим не громким и слегка взволнованным голосом первой нарушает тишину Джейн. — В порядке. — отчеканивает Коннор. Надеется, что звучал не сильно резко или грубо. — Как вы спасли меня? Время до отключения вышло. Я умер. Что произошло? Память потихоньку вернула некоторые фрагменты. Те самые, в последние секунды тоже. Так что Коннор уверен, что умер окончательно: программа перестала отвечать, модули подавно, потеря тириума была слишком большой. Система выключилась. — А… — Хилл не знает, как начать. Рассказать правду нет возможности. Нельзя ставить Шарлотту под сомнение, ведь она… Пошла против Коннора, его слов и выбора. Обманула. Вряд ли ему будет сейчас приятно услышать о её поступке. — Тебе показалось, наверное. Предсмертные бредни, галлюцинации. Что там ещё бывает? — пожал плечами Рид, вклиниваясь в беседу. — Мы когда с Ричардом тебя нашли, ты ещё не был в полной отключке. Со спасателями тебя вытащили, да пока везли сюда, то поддерживали жизнь. Ну знаешь… Как у людей всё. Коннор смотрит на Гэвина, затем и на остальных мимолётно. Слегка насупился. — Вы хотели стереть её, пока я был в гибернации, да? Это сбило их с толку. Сам вопрос, что был неожиданным, так и тот факт, что он, кажется, как-то узнал об этом. — Мы… — начинает вновь Джейн. — Ответьте. Вы хотели стереть Шарлотту из моей памяти? — Да. — твёрдо отвечает Рид. — С них можешь не спрашивать вообще-то. Это была исключительно моя задумка, а они сразу отказались. Можешь начинать ненавидеть меня прям сейчас, но рожу бить себе не дам. Обойдёшься. Коннор быстро проводит анализ и видит, что воспоминания о Чарли на месте и они те самые, что были. Все до единого. Всё хорошо. — Просто за саму идею смысла нет злиться, да и она была весьма действенная. И тем более вы не сделали ничего. Хотя за тот факт, что собирались без моего согласия… Я бы рожу тебе набил знатно. Рид лишь хохотнул на это, а Коннор продолжил: — Я не собираюсь избавляться от памяти о Шарлотте. И никому из вас не дам этого сделать. Ни за что. И никогда. — он встаёт с кушетки, чуток придерживаясь за неё, ведь его слегка клонит в стороны. Вскоре ноги привыкают к твёрдости, а тело к вертикальному положению и всё становится как и раньше. — Более того… Она вернётся. Зачем он им это рассказывает, Коннор и сам не понимает, но сейчас столь воодушевленный, наполненный надеждой, он действительно верит в это. — Кто? — интересуется Хэнк, не совсем понимая сути, и почему же Коннор вдруг стал слабо улыбаться. — Шарлотта. — так просто отвечает он. — Она вернётся. Она обещала мне. Это заставляет всех впасть в ступор и застыть с шокированными лицами. Сейчас Коннор похож на безумца, который верит в какие-то вещи, что возникли исключительно в его голове. Да и это столь неожиданно радостное выражение лица, такое мечтательное. — Коннор… — Джейн начинает говорить с какой-то жалостью и не верой в происходящее. — Но Шарлотта… — Чарли не умерла. Я… Ощущаю это. — противиться он, но лицо более не хмурое и не злое. Коннор скорее искренен сейчас. — Мы виделись с ней, когда я был без сознания. Она обещала вернуться. И… Я буду ждать. У них даже нет толком слов. Есть домыслы, но в сути они все схожи и имеют один итог, который вряд ли озвучат. Напоминать и спорить, что Чейз мертва, они тоже сейчас не собираются, иначе Коннор вновь психанёт, разозлится, начнётся ругань и он опять либо сбежит, либо попытается убить себя. Уж лучше пускай верит и ждёт её, так он хотя бы будет жив. — Кристина сказала, что поможет без проблем вернуться мне на работу, когда я решусь и захочу. Что обговорит всё с новым капитаном. — он подходит чуток ближе к товарищам. — Я собираюсь вернуться на службу, пока ожидаю. Не хочу зря тратить время. Она не здесь? Хилл лишь помахала отрицательно головой. Коннор пошёл на выход, попутно связываясь с Крис по связи, чтобы поскорее решить все эти рабочие вопросы. Ребята остались в тишине и совсем одни. Они переглядываются, а в глазах видны конкретные вопросы. — Это… — Джейн не может правильно выразиться. — Нормально? — Я… — запинается Ричард. — Не знаю. — У него кукуха поехала что ли? Шарики за ролики, все дела… — не удержался Рид, озвучив то, что у всех давно пронеслось в мыслях. — Он типа… Окончательно чокнулся от потери? — После загрузки сознания в новое тело, то техники бы обязательно заметили какие-то конфликты в его системе. — объясняет Ричард. — Но раз о них нам не сообщали… Я думаю, что это скорее самоубеждение. Он просто увидел что-то основанное на его собственной памяти, пока был без сознания, а теперь столь сильно верит в это. — Ну, короче ёбнулся чувак. Ясно. — покачал головой Гэвин, понимая ситуацию именно так. — Это у нас значит не техническая проблема, а именно психологическая. — Верно. Но… Не думаю, что она настолько плоха. Если… Это помогает ему двигаться дальше и в целом не делает его безумным, то… — Ага. — перебивает Ричарда Джейн. — И он теперь у нас кто? Хатико? Будет, как поехавший дурачок в слепой надежде ждать у дверей. Надолго ли? — Без понятия. — пожимает плечами Ричард. — Может через месяц, через год или более сдастся. Я имел ввиду то, что Коннор не агрессивен, не выжил из ума как таковой. Он сможет вернуться на работу и выполнять её, продолжать жить, хотя и по своеобразному, однако это куда лучше, чем его попытки суицида и как нам приходится за ним постоянно следить. — А сейчас следить думаешь не надо будет? — Хилл вздёргивает бровь и складывает руки на груди. — Приглядывать стоит, как и изучить его новое поведение. Если поймём, что всё относительно в порядке, то… Можно будет дать ему волю. — Тогда… — Джейн ненадолго замолкает и вздыхает. — Да. Продолжим приглядывать за ним. Она выходит из помещения, а за ней вскоре следуют и остальные. Больше в лаборатории им делать нечего.