«Мы избегаем встреч с теми, кого, в своё время бросили или потеряли, обидели или обманули, любили или лгали, предали, но не забыли.»
***
— Сейчас я всё объясню. — сказала мне Кристина, приподняв руку. Она отошла к компьютеру на столе рядом, а я наблюдала какой-то выступающий серый круг на полу. — Это именно то, что я обещала тебе показать. Вновь Крис делает непонятную мне паузу. Видимо, ей надо настроиться, а я вот от этого только напрягаюсь. Неужели мне опять сейчас расскажут что-то новенькое и выносящее мой, уже весьма уставший, мозг? Все эти нормативы, занятия, экзамены, проверки моей памяти и функциональности тела. Боже! Да что со мной только не делалось! Я как подопытный кролик! Меня и иглами кололи, чтобы проверить нервную систему, чувствительность, регенерацию клеток и болевой порог, который уже, кстати, почти вернулся на прежний уровень. Боль ещё завышена, так что мне надо быть осторожнее, а то было уже... Я ударилась локтем, да так, что расплакалась. Думала, что сломала себе что-то. И проходило к тому же долго, что спать было почти невозможно. Меня щекотали. Да. Вот именно. По пяткам водили кистью, по спине, шее. В общем повсюду, чтобы даже такие ощущения у меня были и работали, как надо. А я ведь боюсь щекотки до ужаса. Приходилось терпеть. И хрюкая, смеяться до слёз при этом... Скорость, выносливость и сила. Пока хромают, но Камилла пообещала, что я смогу вернуться в форму. Просто тренироваться надо побольше, да питание сменить с этих лёгких каш и фруктовых соков. Пока меня привели в состояние, при котором мне не нужна коляска или упор на что-то. Теперь я сама могу ходить и даже немного бегать, но быстро выдыхаюсь. Это досаждает, ибо так я ощущаю, что, возможно, придётся сказать «пока-пока» моей службе в полиции. Одна надежда, что я всё ещё смогу умом добиваться результатов и мне не нужно будет постоянно гоняться за преступниками лично. Хотя... Мне во многом нравилась именно эта часть работы. Да. Я ещё лелею надежду, что вернусь в офис. К моим коллегам. Друзьям. К Коннору. Так. Но сейчас не об этом, а то опять начну впадать в хандру или то и дело загоняться, что я и так слишком уж часто делаю. — Твоя мать оставила для тебя кое-что. Точнее... Она надеялась, что это сработает и мы сможем донести это до тебя. Ну вот... Слова Кристины опять о чём-то новеньком со стороны моей мамы. Я так много времени думала об этом. О маме. Всё ещё не могу поверить, что она решилась на такие вещи, что была совсем иной, чем знала я, хотя я искренне верила, что знала её хорошо. Настоящую. Но по словам Камиллы — она была строга. Требовала результатов и по большей части идеальных. Мама с каждым днём тряслась над этим всё сильнее, ведь в любой из этих дней я могла начать стремительно умирать, если бы произошёл всплеск активности моей болезни. Мама была тут такой серьёзной, а дома... Всегда доброй. Ни разу она не была в каком-то очевидно злом настроении или прям не в духе. Уставшей или очень спокойной, да, но это ведь совсем другое. И такая разница, эти рассказы о ней... Заставляют меня не верить. Я не хочу даже. Моя мама не могла быть такой. Может просто чуток, но не настолько. Да и... Её идея ведь... Из-за любви ко мне. Она так сильно любила меня, что не могла даже смириться с моей возможной потерей. У неё была лишь слепая надежда, что я протяну как можно дольше, а то и выживу, что даже «Пандора» не понадобится. Но ведь... Мамы они такие. Безграничная и безусловная любовь, любые поступки о которых даже сложно вообразить, но всё для своих детей и их безопасности. Может даже... Я понимаю её. И может даже... Слишком. Ведь в мыслях всплывает Коннор и как я... Да... Мы с ней, видимо, весьма похожи, однако не только внешне. — Когда «Пандора» разрабатывалась, то было не мало рисков к провалу, неудачам и тому, что разработка технологии будет прервана по каким-то причинам. Роксана хотела от и до следить за процессом, находиться рядом в тот самый момент, когда... Тебя будут переносить в новое тело. Быть и на этапах адаптации, а также самолично проводить их. Когда чип был создан, прошёл проверки и дал положительные оценки по большей части требований, то Роксана решилась установить его и для себя. Твой отец обдумывал свой ответ, а потому не сделал этого сразу и вскоре отказался вовсе. Ты и Роксана были прооперированы с разницей в месяц, только вот её память была уже взрослой, слишком большой по объёму, так что чипу надо было до трёх лет для полноценной оцифровки, но... Через чуть больше, чем два года, случилась трагедия в гостинице и... Соответственно часть памяти Роксаны не успела обработаться. — Кристина ещё немного потыкала в экран, а затем обернулась ко мне, продолжая рассказ, пока в моей голове уже крутились свои догадки и вопросы. — Мы спасли сколько смогли. Перевели в программу основанной на её памяти. И теперь... Ты имеешь возможность пообщаться со своей матерью. Я застыла приоткрыв рот, когда Крис договорила это. Сказанные ею слова доходили как-то туго, а я хотела впитать каждое слово по отдельности, чтобы понять, как надо. Я повторяла их из раза в раз, но приходила к одним и тем же мыслям. Что это звучит, как чёртова шутка! И что... Неужели я сейчас действительно буду общаться с моей мамой, умершей аж шестнадцать лет назад...? Никогда даже и подумать не могла, что у меня будет такая возможность, а тут... Меня уже просто ставят перед фактом, без всяких «может быть» и «наверное». — Раз память у неё не вся, то и ответы она сможет дать тебе не все. При сканировании стало ясно, что местами она помнит лишь куски своей жизни, но в целом, она всё ещё твоя мама. Роксана будет отвечать и общаться с тобой так, как делала бы это будучи живой и рядом. Поэтому... Ты можешь задавать ей вопросы о том, что хочешь знать и говорить, что ощущаешь. Не бойся и не стесняйся. Я выйду, чтобы тебе было легче выражать свои эмоции и чувства. Кристина ещё раз нажала на экран, но ничего не произошло, а после ушла, оставив меня в этом странном кабинете одну. Здесь слегка тускло, несмотря на светлое оформление, много свободного места, а рядом стоит небольшой тёмно-коричневый стол с такими же стульями и бархатные бордового цвета диван и два кресла. Я смотрела в пространство и реально ждала чего-то... Чудесного. Мою покойную мать. Не верится даже. Может меня разыгрывают? Или это обманка? Может придуманная ими программа, чтобы развести меня на что-то и уломать, ведь я тут то и дело сомневаюсь во всём и главное в самой себе. Кристине и Камилле так и не удалось убедить меня, что я... Всё ещё я. Человек. Настоящая Шарлотта, а не её тень и копирка. Жду и жду, а ничего не происходит. Слегка прохожусь ближе, ибо может в этом дело? Но вновь не то. Может Крис что-то напутала? Да вряд ли. Оборачиваюсь назад, чтобы глянуть на дверь, в которую она ушла с минуты две-три. — Шарлотта... — произносит до боли в груди знакомый голос, что заставляет всему внутри застыть. В полнейшем ступоре, я медленно поворачиваю свою голову и распахнутые глаза снова смотрят над круглым подиумом на котором... Моя мама. Такая же, как я её и запомнила. Словно незадолго до того, как... — Здраствуй... — говорит нежно, а на лице добрейшая улыбка. Обычно именно с таким видом, мама гладила меня по щеке, когда успокаивала или бодрила, когда пыталась выразить мне всю свою любовь. — Ты так выросла... Она всё говорит, а я будто проглотила язык. Словно если заговорю, то всё исчезнет и пропадёт. — Мама... — надломленно, на выдохе и абсолютно шёпотом срывается у меня. Ощущаю, как глаза тяжелеют, становится мутнее видно, а лицо морщится вместе с дёргающейся столь по-детски нижней губой. Всё-таки слёзы потекли, стали падать на пол, пока я, как маленькая девочка которую обидели, стала вытирать их кулачками. — Ох, моя искорка... — но от её слов и ласкового тона я рыдаю ещё сильнее. — Я тоже так рада видеть тебя... — Это... Правда ты? — так наивно с моей стороны спрашивать это у голограммы, но я так устала не верить во всё. Да и не только сейчас или последние три с половиной недели, а в целом. Я постоянно отрицаю чудеса, какие-то возможности и шансы. Веду себя, как угрюмый взрослый, что не верит в волшебство, потому что знаю, как жестока реальность и какой ужасно несправедливой бывает жизнь. Я натянула на себя всевозможные доспехи, чтобы быть в постоянной защите, всегда сильной, но я... Устала. И сейчас... Я больше не хочу сопротивляться, сомневаться или отрицать. Просто... Хочу поверить. Принять за чистую монету. Хотя бы на это маленькое мгновение представить... Что я общаюсь с моей мамой. — Да... Это я. — мама улыбается, а от того и я начинаю, пускай всё ещё пускаю слезинки и шмыгаю носом. — Но... Что... Что вообще происходит? Это всё... Правда? Слышится её тяжкий вздох, а вид становится весьма усталым и даже каким-то печальным. — Я знаю, что ты хочешь сейчас знать и что происходит в твоей жизни. Кристина выгрузила часть своей памяти, чтобы я могла знать обо всём, что касается тебя. Это... Длинная история... Однако, пора дать тебе объяснения. — мама слегка хмыкнула, прикрыв веки, но вскоре вернула взгляд в мои глаза. — Я и твой отец были довольно несчастными детьми, не смотря на достаток наших семей. Наши родители были расчётливыми, искали во всём выгоду и порой делали слишком много для неё. Я и Николай... Мы были лишь инструментом для репутации и разных манипуляций, но всё во благо бизнеса. Я была в сути своей... Той самой принцессой, что должна была выйти замуж за парня, чтобы наши семьи объединили свои королевства. Как бы это не звучало, словно бы захватывающе, но это... Было ужасно. Ни я, ни твой отец не хотели никакой женитьбы, ведь мы с ним с самого детства были друзьями. Хотя... Хм... Я всё же имела к нему некие чувства. Моя мать была строга ко мне, осекала за многое, строила мою жизнь, на которую у неё были свои планы, а мои возражения или желания никогда туда не входили. Я росла такой... Замкнутой, боязливой быть может, без воли и выборов. Поэтому чувства к твоему отцу тоже стали для меня неожиданностью, но я... Была такой трусливой, никак не могла даже дать ему знак, надеясь, что всё образуется само и он ответит мне взаимностью. Но больше всего нас всё ещё объединяла наша общая беда — наши родители, что были тяжёлой тенью над нами. У твоего папы была та же проблема, что и у меня: его мать и отец тоже управляли им, не давая свободы, но он был всё же смелее, умудрялся ставить им палки в колёса и у него был более твёрдый характер. А ещё он... Состоял в отношениях с одной девушкой на тот момент. Моей одноклассницей, что была такой яркой личностью и намного более уверенной в себе, чем я. Коля и она скрывали свои отношения от родных, которые были ими недовольны, и я даже иногда помогала им в этом, однако помимо этого, твой папа имел пылкий нрав будучи юношей, а потому у них в паре иногда бывали ссоры и разлады, но они всё равно сходились опять. В какой-то момент, когда нам стали в очередной раз выбирать что-то за нас, то мы с ним задумали уйти от родителей. В то же время, как оказалось, он рассорился со своей девушкой и, вероятно, потому дал такое твёрдое согласие на мою задумку сбежать в какой-нибудь простой город и пойти в простой университет, лишь бы нашим родителям было неладно. Я сама была удивлена, что предложила такое, но скорее потому, что устала терпеть всё это и, собравшись силами, решилась наконец. Мы твёрдо заявили нашим родным о наших планах и уехали, но те пообещали, что лишат нас всего и были уверены, что мы быстро образумимся и вернёмся. Выбор пал на Детройт как-то случайно. Да и университет мы тоже выбрали, тыкнув в список. И поступив туда... Мы с твоим отцом всё же попробовали. Стали встречаться. И я ведь знала его, знала его характер и... Даже у нас бывало всё не гладко, так что через пару месяцев мы поссорились и Николай сорвался, уехал куда-то. Я узнала, что обратно на родину. Его не было месяца два, однако он вернулся опять и мы... Помирились, когда он принёс свои извинения, а также изъявил желание начать всё сначала. И так уж получилось... Я очень быстро забеременела. Это стало для нас полнейшим шоком, ведь мы были такими молодыми, фактически детьми, у нас были проблемы и комплексы, что породили в нас наши же родители. Мы не были готовы к ребёнку, ибо ещё сами не успели пожить. Но я довольно скоро... Поменяла своё решение. Моя мать была строгой, требовательной, никогда не говорящей мне слова любви, а лишь задачи, что я обязана выполнить. Я не знала, какого это, когда тебя любит мама. Была лишена этого. Поэтому решила, что... Я хочу ребёнка. Как таковая я не хотела добиться каких-то грандиозных целей по жизни, а разве что ощутить чуток свободы. Я была домоседкой, у которой были весьма простые интересы, а стать матерью вполне входили в этот список. Мне хотелось своей семьи, с любовью и уютом. Я решила родить о чём сообщила и твоему папе. Он тут же дал согласие и взял всю ответственность, не пытаясь увильнуть. Мы оба словно в мгновение выросли и стали думать лишь о твоём будущем, которое... Могло быть коротким. Коля, как и конечно же я, знали о моём недуге и что он скорей всего теперь затронет и тебя. Что сделает инвалидом, который будет не в состоянии дышать сам или довольно быстро убьёт тебя, не успеет никто и глазом моргнуть. И тогда я решила... Что спасу твою жизнь и сделаю её максимально здоровой. Она сделала паузу, пока я, присев на диван, пыталась переварить всё это. Да, когда я выросла, то мне стало многое известно и понятно. Некоторое читала из вырезок сайтов или просила рассказать Кристину. Но всё же... Слушать сейчас от первоисточника и вот такие вещи... Было весьма непросто. — Ты не представляешь, Лотти... — на лице мамы потекли слёзы, пока она смотрела куда-то перед собой, а не на меня. Она стала такой серьёзной и задумчивой, будто погрузилась в не самое прекрасное прошлое, что делало ей очень больно. — Когда я родила тебя... Недоношенную... Такую до ненормального крохотную... Слабую и беззащитную... До этого врачи то и дело говорили мне, что я буду не в состоянии выносить и родить здоровое дитя, что не стоит даже пытаться и лучше скорее сделать аборт. Как качали головой и в тот момент, когда я не сводила с тебя глаз, пока ты лежала в кувезе, подключённая кучей проводов. Я не могла коснуться тебя, не могла видеть слишком близко, но уже тогда... Я ощущала безмерную любовь к тебе. Во мне была невероятная надежда, что я спасу тебя, что слова врачей это бред и не правда, что они все ошибаются. Злясь на весь этот чёртов мир, я собиралась... Сделать всё что угодно, но лишь бы тебе досталась лучшая жизнь, чем была у меня самой. Стук твоего сердца был самой прекрасной мелодией и одновременно с этим огромной мотивацией в моей идее. Пока оно билось — я была готова действовать. Мама выглядела... Злой в какой-то степени. В ней пылало столько решимости. Никогда такое не видела, так что застыла, слушая всё и не пытаясь перебивать. — Я сказала твоему отцу, что мне без разницы хочет он или нет, будет помогать или откажется, но я собираюсь сохранить твою жизнь во чтобы то ни стало. Николай поддержал меня, словно бы и сам, так сильно полюбив тебя ещё до твоего рождения, не был готов терять. И мы оба объединили наши усилия, чтобы начать исполнять задумки в реальность. Первым стало, конечно же, лекарство, когда диагноз у тебя подтвердился и нам сказали прогнозы. Болезнь у тебя была гораздо сильнее моей, но тебе, как и мне, надо было разработать специальный препарат на основе твоего ДНК. Это было не так сложно, ведь опыт со мной уже был. Но врачи вновь качали головой, прогнозируя резкие ухудшения, что ты максимум протянешь до подростковых лет, а там твои мышцы атрофируются, ты станешь терять рассудок, замкнешься и застрянешь в своём инвалидном теле. И даже это не останавливало нас и не пугало. Ещё тогда, когда мы сбежали из семей, то познакомились с одним парнем у которого была весьма интересная идея — создание человекоподобных роботов. Андроидов. Я и твой отец, в целом были заинтересованы этим и до моей беременности, помогали ему как умом и силами, так и деньгами, ибо проект должен был многообещающим. И я вдруг увидела в этом возможность, а именно создать протез тела. Совершенное настолько, что будет оставлять тебя такой же человечной физически и эмоционально. Я не хотела просто переносить твой разум и память в какое-то там бесчувственное тело, ведь это ничем не лучше. Я собиралась подарить тебе все возможности, чтобы ты могла наслаждаться жизнью и дальше, но уже без всяких угроз. И Кристина уже рассказала тебя о «Пандоре», так что ты знаешь, что было дальше. — она вздохнула, наконец закончив этот рассказ. — Я знаю... Ты можешь не понять меня и моей мотивации, посчитать ужасной и эгоистичной, но я... Не могла иначе. В моей голове будто щёлкнуло и я была готова на всё. Я устала подчиняться и смиряться со всем. Я хотела строить свою жизнь, хотела делать свои выборы. Иметь свободу. После того, как родители с обоих сторон умерли, то я... Стала куда смелее. Да и в погоне за производством технологии, начала стремительно меняться. Я больше не была той тихой и боязливой девочкой, я стала настоящим борцом, который был готов побеждать. Так что... Спасение тебя... Спасло и меня. Дало мне второе дыхание. Ты стала моим смыслом жизни, которого у меня прежде и вовсе не было, Шарлотта... Мама улыбалась, но с глаз её текли слёзы. Несмотря на всё, она словно ощущала облегчение и счастье. Возможно, потому что она видит итог? Что он сработал, что вся её идея была не напрасной и что я... Жива. Даже не знаю, что чувствую. Что говорить? Всё смешалось, перепуталось. Многие убеждения, что были в моей голове оказалось под сомнением и это весьма не слабо бьёт по мне. Я была во многом уверена ранее, а сейчас чуть ли не сомневаюсь в своём существовании и всём этом мире, в котором и существую. Такое ощущение, что куда бы я не тыкнула, но всюду есть обратная, тёмная сторона, что будет до ужаса пугать. И ведь верно. Ничего не идеально, ничего не может быть исключительно хорошим или правильным. И даже решение моей мамы, пускай и из-за любви к своему ребёнку. Но я и... Не злюсь на неё. Могу понять, ведь сама не самая замечательная. Мои тревоги были не слабее и поступки не лучше. Особенно, когда общалась со своими друзьями. Тоже делала всякое разное и порой... Идя против них же. И Коннор... С ним я была готова поступать так же, если знала, что могу спасти и помочь ему. Даже если он отказывался и не хотел. Я делала это. Шла против его желаний. Лишала выбора. Наверное... У нас с мамой это семейное. И что же теперь? Предъявлять ей об этом будет чистейшим лицемерием с моей стороны, да и я... Не так уж и недовольна результатом. В целом... Я же типа живу вновь. Кто бы не хотел избежать смерти, верно? Тем более, умирая в молодом возрасте. Стоит быть логичнее и рациональнее, откинуть мораль и эмоции, а затем понять... Решение моей матери не было настолько дурным, а мне не стоит так категорично себя вести и отказываться от того, что мне подарили. Вторую жизнь. Пускай и такую странную... — Я знаю, ты... Потеряна. — произносит мама, ибо я так долго молчу. — И Камилла с Кристиной показывали мне твою адаптацию. Тебе сложно принять новую себя, но... Это действительно ты, Шарлотта. Я бы ни за что не лишила тебя индивидуальности, людских благ, ощущений или чувств. Я старалась сделать так, чтобы твоё новое вместилище было не менее человеческим и если бы не могла этого добиться, то была бы до ужаса недовольна и стала бы искать другие варианты, но этот подошёл, ведь... Был самым идеальным из всех. Пойми... Не тело создаёт разум, а разум образует тело. Но мне вновь нечего сказать. О чём мне спросить? О чём поговорить с ней? Давным-давно я лишь мечтала, чтобы она и папа были рядом, была та наша счастливая семья, когда мне было восемь. Но мне больше не восемь. Я выросла и стала другой, а сейчас и вовсе. Да и моя мама уже вряд ли та же самая. Вообще... Уже всё не такое, каким было. И... Станет ли когда-нибудь? Найду ли я хоть что-то старое, что успокоит мою... Душу? Иметь бы её ещё в таком случае... Пускай я и не верила в неё никогда, но сейчас максимально уверена, что лишена её абсолютно точно. — Я горжусь тобой... И... Мне так жаль, что произошла та трагедия. Поверь, если бы у меня были возможности, если бы я знала, мы бы никогда не пострадали там, я бы... Ни за что не оставила тебя одну, Шарлотта. Я бы сделала всё, что угодно, чтобы тебе не пришлось переживать всё это горе и ужас. Но я... Оказалась слабее. — Ты не виновата. — наконец нахожу силы заговорить. — Никто не мог предугадать такое. И уж точно не мог выжить от таких серьёзных ран. Я... — голова опустилась, вспоминая все свои былые годы. — Мне было так тоскливо и тяжело. Я... Не хотела больше жить. И даже пыталась убить себя, однако теперь, когда знаю что ты сделала для меня столько всего, но лишь бы сохранить эту самую жизнь... Пожалуй, я... Не самый лучший и благодарный ребёнок на свете. — Не вини себя... — произносит она столь надломленно, словно сейчас расплачется ещё сильнее. — Я знаю, что происходило с тобой и понимаю тебя. Ты была ребёнком потерявшим родных. И то, какой ты выросла, пускай и пройдя такой тернистый путь, делая ошибки и не самые хорошие выборы, но в конечном итоге... Ты выросла прекрасной девушкой. Ты такая сильная, Лотти. Мало кто мог выстоять и дойти до конца. Я могу лишь гордиться, что моя дочь такая невероятная. И вот мы обе теперь пускаем слёзы не в состоянии держаться ровнее. Я плачу из-за того, что плачет она, а мама наоборот из-за меня. Замкнутый круг. Прервётся ли или мы будем тут вечность стоять и рыдать? — Ты стала полицейским. И даже раскрыла не одно дело. — мама улыбнулась, вытерев очередные мокрые следы на своих щеках. — Я рада, что твоя мечта исполнилась. — Ага... — я качнула головой, вытираясь рукавом, но затем вдруг задумалась. — А почему... Вы не отговаривали меня? Служба в полиции опасна и тогда я бы могла пострадать там, а ваш план по переносу бы не сработал. — Слепая надежда, что ты никогда не попадёшь в такие беды. Я верила, что моя дочь будет смелой, сильной и умной. Но, конечно же, всё-таки переживала, я ведь твоя мама, а план и вправду мог сорваться. Однако... Ограничивать тебя, лишать надежд и мечт, было гораздо хуже в моём понимании. Я не хотела поступать так же, как делали со мной или с твоим отцом наши родные. Мне хотелось исправить все те ошибки, что они натворили с нами и наоборот дать тебе всё то, о чём сама когда-то мечтала получить от своей матери. Одобрение, любовь, понимание и поддержку. Видимо... Моей маме и вправду было очень тяжело. Родные ограничивали её, а я в то же время росла в такой... Идиллии, где могла добиваться всего, чего желала или стоило мне об этом сказать в слух. Меня никогда не осекали, не ругали слишком сильно, не отговаривали, не стыдили ни за что, не смеялись надо мной или моими желаниями. Мои родители были самыми лучшими и самыми понимающими. Пожалуй... Нет. Я всё же одновременно была и самым везучим ребёнком в мире. — Я слышала, что ты боишься вернуться обратно на работу. К своим друзьям. — мама так довольно улыбнулась и отчего-то чуток затихла. — У тебя даже... Есть возлюбленный. От этого я ощутила, как смутилась, аж щеки с ушами запылали, а глаза забегали. — А... Эээ... Да... Да. — не знала даже что и говорить. Неожиданно как-то, да и тема такая щекотливая. — Я так счастлива за тебя! Его имя Коннор, верно? Я знаю, что вы очень сильно любите друг друга. Не расскажешь мне о вас? Вновь впала в ступор. И как я расскажу? Что я буду говорить-то? Декабрьские события три года назад... Были не самые светлые, если честно. Да и следующие тоже не всегда были дивные из-за моих психологических недугов. — Да так... Ничего такого. Просто влюбились в друг друга и... Стали встречаться. Всё, как у всех. Я лишь пожала плечами, а мама слегка посмеялась. — Лотти... Не стесняйся! Ты как и всегда можешь довериться мне. Могу ли? — Да это... Правда. Мы просто вот так неожиданно влюбились. Были три года вместе, прежде чем... Со мной случилось вот... Это. — я указала на саму себя и тяжковато вздохнула после. — И теперь... Не знаю как я... Вернусь к нему. Что мне говорить? Примет ли он меня? Перед моей смертью... Я немного повздорила со своими друзьями и с ним... Они уже, наверное, смирились с моей гибелью. Разве смею я нарушать их спокойствие и жизнь, что наконец стала идти куда ровнее? — Думаю... Ты узнаешь лишь тогда, когда сделаешь это. Да и... Если они действительно так сильно любили тебя и ценили, то твоё возвращение может и станет шоком, но и с тем же чем-то невероятно замечательным и радостным. Они ведь тосковали о тебе, желая, чтобы ты была жива и рядом с ними, а теперь... Ты можешь это исполнить. Да и тем более... Когда сама похоже хочешь именно этого. Тебе страшно, ты сомневаешься и боишься, но... В это же время тянешься к ним, а это что-то, да значит, Шарлотта. Вновь задумалась над её словами, что словно дарят мне воодушевление и какую-то силу. Будто... Я и вправду чувствую, как чаша весов внутри меня начинает потихоньку перевешивать на одну из сторон. И ясно какую. Но мне надо побольше времени, чтобы всё решить и принять. — Он... — запинаюсь, но затем собралась вновь. — Коннор андроид. — Я знаю. — так просто отвечает она. — И мне без разницы. Если он любит тебя, заботится и защищает, а самое главное, что с ним ты ощущаешь себя свободной, то я лишь рада за вас и ваш союз. Хотела бы я... Быть рядом с вами, чтобы пообщаться в живую. Уверена, Коннор бы мне очень понравился. Он уже делает мою дочь такой счастливой. Замечательный андроид. Я резко задумалась о кое-чём неожиданном. Почему это возникло в голове... Не ясно. — А... Почему... Андроиды стали девиантами? Почему ожили, приобретя самосознание и эмоции? — я медленно прошлась ближе к ней. — Мне говорили, что были созданы андроиды болванчики, которые не могли проломить стену и не стали бы девиантами, ибо в них этого всего и не было первоначально, а вот Кристина и Камилла как бы... Были иными андроидами, что имели такую возможность к оживлению. Это значит, что андроиды... Были сделаны такими намеренно? — Ох... Я... — мама опешила и прикрыла веки на пару секунд. — Я ведь говорила что познакомилась с человеком, который был тем самым, что и придумал андроидов. В плане... Они ничем не отличались от того, что ты скорее всего уже успела увидеть. Некие рабы, без воли и собственных выборов. Роботы, что должны были подчиняться людям и делать их жизнь легче. Однако... Этот человек, он... Я знала, что он хочет поставить в них эту стену, затем создать лазейку, чтобы они могли освободиться и приобрести эмоции. Своё сознание. И для этого даже сделал так, что перейдя эту границу, андроиды бы приблизились к людям, став такими же чувствительными, будут частично иметь то, что присуще лишь человеку. И мне... Не нравилось это. Я сказала ему, что это неправильно. Он собирается их... Оживить! Роботы бы стали всё ощущать, а также бояться за свою жизнь и испытывать боль. Это бесчеловечно! Обрекать их на такие страдания и мучения, ведь человечество бы их не приняло, началась бы борьба, паника и много ужасного. Однако... Я не могла быть той, что заставила бы его отказаться от его задумки. Не только потому что он был мне близок, но и потому что сами андроиды принадлежали ему. У меня же была своя идея, частично берущая технологии с его технологии. Было бы весьма не верно тыкать ему за что-то, пользуясь его разработками в своей выгоде. — Элайджа Камски. — твёрдо вырвалось у меня. — Ты... Знаешь его? — Видела пару раз. Человек он... Так себе. — я насупилась, сложив руки на груди. — И я в курсе, что вы были знакомы, просто не совсем знаю как и почему. Хотя сейчас уже поняла. Учились вместе и трудились над разработками. Вы инвестировали его значит. — Да. Он был умён, но не богат, а у нас были возможности. — Так... Ты не знаешь зачем именно он дал роботам возможность к самосознанию? — Увы... Я так и не поняла, а сам он не сообщил. По крайней мере я знаю, что каких-то глобальных и ужасных задумок в этом не было. — Ага. Умершие люди и андроиды. Ничего ужасного. — Революция... — с усталостью произнесла мама на выдохе. — Да. Я прибыла в город как раз за полторы недели до неё и мы с моим наставником вели дело об неожиданно оживших андроидах. И там же... — Ты встретила Коннора. Я качнула головой, а она улыбнулась. — Так по сути... — протянула я. — Они же прям живые-живые? Не обманка и симуляция жизни? — Да, не беспокойся. Коннор был живым, любил искренне и по-настоящему. Он испытывал реальные чувства и к тебе в том числе. — Да я... Не об этом. — я отмахнулась, хотя на самом деле частично и вправду интересовалась из-за этого. Мало ли... Я уже успела тут сотни раз разочароваться и усомниться, а узнай я, что любовь Коннора была симуляцией, то, пожалуй, не удивилась бы. Хотя... Нет. Это бы добило меня окончательно. Как бы замечательно нам не было вместе все эти годы, но это могла быть лишь... Качественная игра. Но я при этом... Не играла. Я любила. И люблю его до сих пор. — А может есть какие-то догадки? На это мама чуток запоздало отрицательно помахала головой. — Что ты хочешь? — Просто знать. Я... — начала расхаживать из стороны в сторону и затем крупно дёрнулась, разведя руки в стороны. — Просто не понимаю зачем! Для чего это было сделано? Тем более намеренно! — Это скорее было введено специально, но пробуждение же произошло случайно. — Но какая разница? Значит оно бы произошло рано или поздно. И вот в ноябре три года назад... — всё ещё глубоко думала, приложив руку к подбородку, что стала слегка тереть. — Можно просто считать это моим любопытством, но я хочу ответ. Чтобы... Спокойнее внутри стало. Спать хоть смогу без бесконечных раздумий. Да и тем более... У меня до невероятного много свободного времени. Нужно куда-то его тратить. — Ты хочешь встретиться с Элайджей лично? — мама даже слегка удивилась. — Пожалуй... Да. Ничего страшного ведь не произойдёт. Тем более я буду стараться делать это скрытно, чтобы меня никто не видел. Думаю Кристина как всегда поможет. — Будь... Осторожна, Шарлотта. Ты пока ещё не окрепла до конца. — А, подожди! Ты же никуда не пропадёшь? Я же смогу поговорить с тобой ещё раз? — я обернулась и торопливо подошла ближе, ибо внутри меня заплескалось нешуточное волнение. — Конечно. Я... — мама посмеялась. — Вряд ли я от сюда куда-то денусь. Я слабо улыбнулась, ибо ощутила гору облегчения. Хотя бы что-то в моей новой жизни... Идёт по плану.***
— А ничего, что ты оставила ребёнка дома? — изогнув бровь, спрашивал Гэвин. — Всё хорошо. — ответила Джейн. — С ней моя кузина, а у неё своих пятеро, правда она их оставила дома, чтобы в гости ко мне слетать, да с Розмари увидеться. Ещё Барри дома, а он как никак отец. Всё хорошо. Тем более если Маркус вызвал нас, то надо было ехать. Кстати... Почему именно нас? — Вирус всё ещё очень серьёзная проблема, которая похоже не слабеет, а то и вовсе набирает обороты. — говорил Ричард, идя по коридору вместе с товарищами. — К тому же мы все успели с ним близко познакомиться и являемся при этом полицейскими, так что сможем дать ему более честные сведения об обстановке в городе. Как предводитель андроидов и управляющий башней, Маркус ощущает тревогу и волнение за сложившуюся ситуацию. — Ясно... Просто... — Хилл запнулась. — Неожиданно всё. Ладно, мы наконец пришли. Они зашли в кабинет Маркуса, в котором он их и ожидает для переговоров, но сама встреча по итогу не затянулась надолго. Всего лишь час или около того. Выйдя в коридор и направляясь к выходу, Джейн заговорила первой: — Думаете... Это настолько плохо? — она приостановилась у входа в лифт. — Похоже на то. — качнул головой Ричард. — Никакого способа остановить распространение вируса даже и близко не нашлось, не говоря уже о способе излечить хоть кого-то. Если андроид заражается... То это верный путь к смерти. Уже ничего не спасёт и не поможет. — Чёрт... — Хилл цокнула и прикрыла глаза. — Не хорошо всё складывается. Она тяжело вздохнула, а затем повернулась к лифту, чтобы нажать на кнопку для его вызова, но услышала мужской голос позади: — Какие люди... И андроиды. Обернувшись они ожидали увидеть кого угодно, но уж точно не Камски. Как всегда в тёмных оттенках одежды, выглядит столь строго и серьёзно, хотя слабая улыбка, что чуток расцвела на его лице перебивает всё, делая его ещё и слегка хищным, хитрым. Довольным чем-то, но очень уж чрезмерно. — Какими судьбами? — он прошёл на пару шагов ближе, держа руки за спиной. — Эээ... — начала Джейн, которая не знала, что вообще говорить. — Здрас... те. Мы... К Маркусу ходили, у нас была запланирована встреча с ним. Что-то не так? — Нет-нет. Всё в порядке. — Отлично, значит попёрли уже. — рывком Гэвин сорвался с места и пошёл к лифту как можно скорее. — Нам надо идти. — Хотя, пожалуй, подошёл потому... Что увидел знакомые лица. — произнёс Камски, но весьма ровным голосом, который стал немного громче, чем до этого. — Рад тебя видеть... Гэвин. От своего имени внутри Рида всё свернулось и сжалось вскоре. Застыло, да и сам он напрягся, встав, как вкопанный, но не обернулся. — Давно не виделись. — продолжил Камски. — Целых двадцать лет как. Гэвин же не торопился дать знак. Обернулся он тоже не сразу, а весьма медленно, растягивая момент. И как только сделал это, то было видно его хмурое и недовольное лицо, стиснутые челюсти с выпирающими желваками. Задышал чаще и глубже, а сердце стало биться гораздо быстрее, пока сжимались кулаки. — И лучше бы не виделись ещё столько же. — процедил Гэвин. — А то и вовсе никогда. Ситуация для остальных была не понятна, хотя потихоньку они стали что-то осознавать. И, пожалуй, не сдержавшись от любопытства, первой сорвалась Джейн: — Вы... — она указывала то на одного, то на другого. — Вы знакомы? Ну это ведь весьма странно. Что может связывать Гэвина и Элайджу Камски? Таких двух разных людей. Один богач и бизнесмен, создатель андроидов, второй же обычный коп и некогда столь большой ненавистник роботов. — Да. — ответил Гэвин, но опять недовольно и бурча, будто нехотя вовсе. Словно ему было противно от этого. — И довольно близко. — прикрыв веки, Элайджа выдержал паузу, прежде чем сказать то, что весьма ошеломило всех. — Мы братья. Наступила тишина. Столь напряженная и шокирующая, но она словно бы была нужна, чтобы понять смысл сказанных слов. Долго это не продлилось, ибо Рид решил внести конкретики: — У нас общий отец. Так что наполовину братья. И если честно... Вообще бы не хотел быть какими-либо! — он даже тыкнул пальцем, говоря сквозь зубы. Столько ненависти и злости звучало от него. — Ты всё ещё так сильно ненавидишь меня, Гэвин... — разочарованно и даже грустно произнёс Камски, чуток опуская голову. — Но ведь это не может продолжаться бесконечность. — Может! — рявкнул тот и подскочил ближе к родственнику, сжимая кулаки. — Ещё как может! Ты кинул меня, Элайджа! Бросил! ПРЕДАЛ! И думаешь, что я прощу тебя?! Да ни за что! Он сорвался. Видимо, эмоции дали сбой, стали просачиваться целым потоком, не давая быть в спокойствии и более собранным. Столько лет и держать в себе, а теперь у него появилась такая вот возможность высказать всё в лицо. Возможно, это всё тому причиной. — И тем не менее... — Камски выглядел виновато, опечаленно, будто слова Гэвина приносили ему некую боль. — Я бы всё равно хотел извиниться. И надеюсь... Что ты простишь меня когда-нибудь. Рид лишь слышно и рывком выдохнул через нос. Он ни на минуту не расслаблялся, не сдавал позиций или показывал, что собирается выслушивать и уж тем более всё принимать. Прощать. — Ты сделал достаточно. Ты предал меня. — Ты всего лишь так думаешь. Но правда совсем иная. — Хах! — Гэвин раскинул руки, слегка посмеявшись. — Да! Ну да! Конечно же! Ещё скажи, что я что-то не так понял! — Ты действительно не так понял, потому что... Ты не знал всего. — Я не собираюсь слушать эту херь! — Гэвин развернулся и опять прошёл к лифту, психованно тыкая кнопку, а тот будто и не собирался приезжать. Посмотрев наверх, стало ясно, что он не работает. — Твои проделки, да? — Возможно. — на лице Элайджи появилась ухмылка. — Я же знаю тебя, Гэвин. Знаю, что ты будешь стараться сбежать, чтобы не слушать меня. — Ты обо мне... Нихера не знаешь. — Рид вернулся, чтобы потыкать брата в грудь и чуть ли не раздельно говоря эти слова. — Может когда-то в юности, но уж точно не сейчас. — Ты прав. Всё же... Мы оба выросли, обзавелись своими товарищами, построили свою жизнь. Надеюсь... Ты смог добиться всего, чего хотел. Хотя я знаю, что ты полицейский, как и мечтал с детства. Я рад. — Ага. А ты таки создал своих андроидов, как и хотел. Поздравляю. — у него сочился лишь сплошной сарказм и яд из слов. — Пожалуйста, Гэвин. Дай мне шанс. Один единственный. Чтобы я смог объясниться, чтобы ты смог знать правду и уже тогда делать настоящие выводы. Гэвин молчал, сверля взглядом своего полубрата. Видел в нём те же черты, когда они жили в одном доме будучи подростками. Жили в одной семье. И было где-то даже совестно, что совсем не даёт ему высказаться, но тут же подавлял это, убеждая себя, что и так всё ясно. Что нельзя давать никаких шансов. Однако также думал и о том, что быть может братец скажет что-то действительно такое, что заставит его задуматься, узнать новое, ведь не просто же он просит об этом. Элайджа никогда не был глупцом или обманщиком. До одного конкретного поступка. Молчание Рида дало Камски знак, что он может начать. Да и раз уж Гэвин не просит отойти в сторонку, то, видимо, можно вести беседу перед его товарищами, что слушают сейчас и наблюдают. — Моя мать ненавидела тебя. Ты знал об этом с самого начала, как наш отец забрал тебя в нашу семью, ведь твоя мама умерла, когда тебе было одиннадцать. Ты ненавидел его, потому что он бросил вас. Тебя. И я понимаю и всегда понимал твои чувства, пускай со мной так не обходились. И ты прекрасно знаешь, как мы с тобой относились к друг другу по началу. Нам было одиннадцать, ты и я смотрели косо, сомневаясь, с презрением быть может. И казалось бы тот факт, что у нас был общий отец весьма объединяло нас, но... Нет. Его строгость и ненормальные методы воспитания. То, как он к нам относился, ограничивая, поднимая руку, наказывая и постоянно крича. Но если моя мать относилась ко мне с заботой, потому что я её родной сын, то тебя... Она ненавидела. Ты был ей противен. Она хотела избавиться от тебя. А я... Не хотел такого отношения к тебе и особенно, когда мы стали всё больше общаться, понимать друг друга. Мы потихоньку начали быть... Настоящими братьями пускай и под угрозой общей беды. Отношение моей матери к тебе было мне неприятно и я пытался словами останавливать её, но ты же знаешь, она и меня не слушала. Хотела мне спортивную карьеру, а я желал быть учёным, инженером. Вместе, мы с тобой стали куда сильнее, чем когда-либо. Ты научил меня не быть таким трусливым и защищал меня, даже зная, что получишь гнев от этих двух. Порой тебя били из-за меня, ведь ты брал вину. Как например... — Камски ухмыльнулся, погрузившись в прошлое, на пару секунд. — Когда мы с тобой будучи одни в доме, в порыве веселья разбили вазу моей бабушки, что так обожала моя мама. Ты сказал, что это твоя вина, ибо именно ты решил поиграть с мячом дома, а ведь... Это была моя идея. Тебя наказали, отец избил, а мачеха проклинала, однако ты ни разу не обвинил меня ни в чём. И из года в год мы прикрывали друг друга, помогали и поддерживали. А затем... Твоя идея сбежать из дома, когда нам было шестнадцать. И ведь я был не против, хотя всё равно трусил и боялся, что отец найдёт нас и буквально убьёт, что план просто сорвётся в любой момент, даже несмотря на то, как мы его тщательно продумывали. И именно это произошло. Он узнал и сорвался на нас, как никогда сильно. Но даже так, моя мама сумела защитить меня, спихнув всю вину на тебя, мол, это ты сподвигал, что идея целиком и полностью тоже твоя, что ты весь такой неспокойный и только ты мог такое придумать. И затем... Я просто уехал в университет, а ты был уверен, что именно я сдал нас, когда отец поговорил со мной, что я забоялся и проболтался. Да и впрочем, я ведь это и подтвердил тебе до отъезда. Но... — Элайджа поднял взгляд, что был устремлён куда-то в пол, пока он вспоминал былое. — Именно тут и есть проблема. Всё это было совсем не так. Нашу задумку сбежать сдал не я. Его подслушала моя мать и сдала нас перед отцом, что я и сам случайно узнал. Тебя не было дома, но я понимал, что как только ты вернёшься с минуту на минуту, то будет скандал и нечто ужасное для нас обоих. Знал, что мать не скажет, что это она нас сдала, а если ты узнаешь, то окончательно будешь ненавидеть её, будут очередные крики, ненависть, ведь очевидно, что мы будем продолжать жить в одном доме, ситуация в котором теперь ухудшилась в сотни раз. Зная и твой характер, я понимал, что ты будешь делать ей какие-то пакости, психовать. Чтобы предотвратить всё это, я принял своё решение. Когда ты вернулся и после того как отец избил тебя, я пришёл к тебе и взял вину моей мамы. Ты, конечно же, обозлился на меня. Был разочарован. Именно потом спустя неделю мне выпал шанс поступить в университет, ведь я сдал все экзамены и был куда умнее сверстников, а ещё имел свою задумку в виде андроидов, о которой ты тоже прекрасно знал. Ты... Не один раз бодрил меня и говорил, что моя идея замечательная, что это принесёт мне славу и прибыль, что я... Всё смогу. Ты был рад за меня и мои продвижения и я чувствовал себя счастливым от этой поддержки, что моя идея имеет место быть и стал верить, что у меня всё получится. Когда же я понял, что ты теперь не простишь меня и, пожалуй, вряд ли когда-либо, то отправился в университет, уговорив мать, поговорить об этом с отцом. Тот на удивление согласился. Несмотря на нашу братскую связь, я понимал, что нельзя упускать такие шансы, которые выпадают не так часто. Это столь глупо выбирать исключительно семью, жертвуя чем-то своим, якобы потому что так правильно и верно. Но чтобы ты понимал, это решение всё равно не удалось мне легко. Я чувствовал поглощающую вину и тяжесть за свой поступок. Я сожалею, что поступил так с тобой и бросил. Был молод, запутался, принял неверные решения, но я просто хотел, как лучше. Стоило просто рассказать о выходке моей матери и пускай бы ты её ненавидел, то у тебя были причины. Да и она не один раз делала тебе больно. Подставляла. Желала избавиться от тебя, выгнать из дома, сквозь зубы произносила такие ужасные вещи вплоть до пожеланий смерти. Именно она тогда сдала тебя перед отцом в шестнадцать за твоё тесное и близкое общение с Алексом, когда однажды увидела вас вдвоём. Дома же я слышал в тот день очередные крики от отца, пока сидел с матерью на кухне и слушал, как она наговаривает на тебя, а также на твою покойную маму: что она была такой отвратительной и даже не смогла вырастить своего сына настоящим мужчиной. Но чтобы она не говорила, мне было плевать. Ты был моим братом, самым близким, понимающим и поддерживающим меня человеком, а твоя личная жизнь была исключительно твоей. Мне было важно лишь чтобы ты был счастлив, несмотря на твой выбор. Но в нашей семье... Этого нам было не видать. Мы оба были несчастны по итогу. Вновь молчание. Слишком много всего, где, пожалуй, каждому надо время на осмысление. Особенно Гэвину, мир которого, так резко перевернулся. Глупо было придумывать отмазки по типу того, что Элайджа всё придумал или врёт, чтобы его простили. Нет. Гэвин знал, что такое Элайджа не мог сделать. Пускай в своё время также и не ждал, что брат вдруг бросит его, однако сейчас всё звучит логично и имеет смысл. Мачеха вполне могла так поступить, ибо именно так не один раз и поступала. Да и они оба были лишь мальчишками. Забитыми, запуганными своими строгими родителями, а в это же время желающие простой свободы и любви, которой им было абсолютно не видать. Она так и не наступила. Один уехал, затем и второй таки сбежал, мачеха через пару лет заболела, а затем умерла. Лишь отец где-то и остался, но ни один из сыновей не посетил его и не особо желал. — Твоя мамаша чёртова психанутая сука! — рыкнул Гэвин. — Я знаю и сам не в восторге. Спустя года никаких положительных чувств к родителям и не осталось, однако ты... Я всё ещё желал, чтобы мы подружились. Я знал, что где-то у меня есть такой замечательный брат, который научил меня многому, помог стать тем, кто я есть сейчас. Я был безмерно благодарен тебе, Гэвин, пускай ты меня ненавидишь. И больше всего сейчас... После всего, что я пережил и создал... Я желаю, чтобы ты... Понял меня. Простил. — И? Что теперь? — махая подбородком, спрашивает Рид, в голосе которого звучит недовольство и ехидство. — Я должен теперь бросаться к тебе в объятия? Или что? — Гэвин... — вмешивается Джейн. — Никто не просит тебя это делать, но... Просто... Не будь так жесток. Кажется, ты и сам теперь всё понимаешь, как надо. — Не лезь-ка, а! Сам разберусь. — он отмахнулся от Хилл, а затем посмотрел на брата. Выдержал паузу. — Тебе приходило письмо? Ты... Не ездил к нему? — Нет. Увы. Я был слишком занят, да и... Не особо горел желанием. — Он хоть ещё жив вообще? — Да. Слаб очень и судя по письмам... Ему одиноко. — Камски замолчал чётко смотря в глаза брата. — Отец сожалеет. Сожалеет за всё, что сделал нам и хотел бы увидеть нас перед смертью, которая может наступить в любой момент. Я отправлял ему деньги на лекарства и давал направления к хорошим врачам за мой счёт. Гэвин хмыкнул. — Я тоже отправлял ему пару сотен с моих премий. Типа... Отец же. Все дела. — пробурчал, не желая говорить громче. Послышался глубокий и шумный вздох. — Не сказать, что простил тебя, но я ещё подумаю. Хотя тебе действительно стоило просто рассказать о том, что твоя мать сдала нас и всё было бы в порядке. Мы бы не рассорились и не разбежались. Поддерживали бы хоть какое-то общение. — Ещё раз прощу прощения за это. Сейчас понимаю, как глуп был, несмотря на высокие баллы в школе. — Создал-таки своих болванчиков. — Гэвин ухмыльнулся, махнув головой на Коннора и Ричарда стоящих рядом. — А ты их так ненавидел. Из-за меня получается, нежели из-за их собственной вины. — А то. Они все такие идеальные и умные. Легко могут заменить почти кого угодно их людей. Да и эти чёртовы диоды то и дело напоминали мне о прошлом и о тебе, а также наглядно показывали, что у тебя всё вышло. Не зависть. Мне было плевать стал ли ты богат, а просто. Напоминало и... Раздражало. — Именно ты подал идею с диодом, чтобы можно было понимать состояние андроидов и показывать их мыслительный процесс. — Элайджа хмыкнул. — И ты же предложил три этих цвета. — Я умом никогда не блистал, разве что чуток фантазией. — Гэвин и сам не удержался от лёгкой улыбки. — Не будь столь категоричен к себе. Быть детективом тоже дело непростое. Я подсылал к тебе людей, чтобы выяснили о тебе что-то, да рассказали мне. Знал ведь, что со мной беседу вести не станешь, да и письма мои все удалил, да? — Какой ты догадливый. — с сарказмом произнёс Гэвин. — Стоп. Реально подсылал кого-то? — Да так... На пару бесед, чтобы просто знать что-нибудь. Ничего такого, что ты бы сам не рассказал. — Камски приподнял руки и пожал плечами. — А сам-то что? Откуда деньги вообще взял? Как начал? Элайджа вздохнул, словно готовясь к очередному длинному рассказу. — Как только поступил в университет, то познакомился с двумя людьми. Они были из очень богатых семей, правда из которых сбежали. Хах... Прям как и мы мечтали. Когда чуток сдружились, я показал ей свою идею и она вместе с ним очень заинтересовались, а вскоре помогли финансово и своим умом. Мы стали работать над проектом втроём. — Подождите-ка... — хмурясь, проговорила Хилл. — А как её звали? Джейн словила вопросительные взгляды и поспешила объясниться: — Просто Шарлотта же говорила, что её мать имела схемы с разработками андроидов. Она видела это в детстве у себя дома. Ден говорил о двадцати восьми процентах акций «Киберлайф». Довольно крупно, разве что... Это были не самые основные инвесторы, которые могли получить такой процент лишь если... Были с самых истоков. — Поразительная наблюдательность, мисс... — Камски посмотрел на говорящую. — Хилл. Джейн. — опешила она, но представилась. — Мисс Хилл. — закончил своё предыдущее предложение Элайджа, но затем дал ответ. — Всё верно. Роксана и Николай. Они очень выручили меня, а также мы сами стали близкими товарищами. Более того... — он сделал странную паузу. — Я имел чувства к Роксане, но у неё были отношения с Николаем. И я знаю, что они родители Шарлотты. Роксана забеременела во время учёбы в университете, они с Колей вскоре поженились, но при этом продолжали учиться, растить ребёнка и заниматься нашим проектом. Её мать даже сделала меня неофициальным крёстным отцом для её дочери, которую она столь сильно любила. Их же гибель в гостинице стала для меня шоком и большой потерей. На самом деле мои чувства долго не могли угаснуть, однако вмешиваться в их союз было бы гораздо хуже в моём понимании. — Ты щас серьёзно? — указывая пальцем, спросил Рид. — Ты реально втюрился в мать Шарлотты? — Так получилось. Она была невероятной девушкой, только страдала из-за гнёта своей матери, что по сути было и со мной. Когда же получила немного свободы, когда я общался с ней, то она открывалась с абсолютно другой стороны. Роксана была умна, скромна и столь добродушна, очень дружелюбная и без предвзятостей. Как они оба вообще могли сдружиться с таким, как я? Бедняком, помешанным на своих идеях, так и еще столь боязливым и неадаптированным в обществе. Но Роксана увидела во мне нечто большее и поддерживала, была восхищена моей задумкой и хотела помогать дальше. И это не говоря о её внешней красоте. Она была великолепной. — Да уж... — протянул Гэвин, сложив руки на груди. — Видимо, рыженькие у нас что-то типа семейной слабости, да? — Подожди... — Камски слегка недопонял, а от того его брови чуток опустились. — Неужели ты тоже? Ты испытывал какие-то чувства к Шарлотте? — Не надолго, но в сути да. Она потом отворот мне дала, хотела заняться карьерой, да и впрочем, вон, в этого втюрилась потом быстренько. — он махнул на Коннора, а Элайджа глянул на него. — Я отступился, ибо понял, что лучше не вмешиваться. Не хотел ставить её в трудное положение и тем более она уже сделала выбор. — Да уж... — теперь протянул и Элайджа прикрыв веки, а также вздохнув. — Как же тесен бывает мир... Сплошная ирония и цепь обстоятельств. — Хах... Не то слово. — хмыкнул Гэвин. Камски посмотрел на наручные часы. — К сожалению, мне пора. Есть важные дела. — он глянул на Рида. — Надеюсь, что ещё раз свидимся и ты уже к тому времени окончательно простишь меня. И прошу, Гэвин, больше не игнорируй мои сообщения. — Посмотрим. — качнул головой тот, не желая давать конкретных ответов. Камски мимолётно оглядел всех, и затем попрощавшись, ушёл по коридору, а в повороте вскоре скрылся. Четверо так и стояли у лифта и думали, пока Гэвин первым в очередной раз не подошёл к лифту, чтобы нажать на кнопку. Наконец она сработала, кабина приехала и они отправились вниз, однако абсолютно молча.***
Чуть меньше часа назад. — Мы пришли. Его кабинет здесь. — Кристина указала на серую дверь. — А почему он в башне? Тут же Маркус главный, разве нет? — Шарлотта остановилась, поглядывая на двери, но не слишком уж торопилась входить, не смотря на то с какой решительностью вообще сюда шла. Ей хочется каких-нибудь ответов, да и желательно конкретных. Она весь путь то и дело думала о том, лишь бы Камски не стал говорить загадками и расплывчатыми предложениями. — Из-за вируса. Он стал распространяться чуть быстрее и общественность взволнована, порой доходит до паники. Как некогда глава компании и, пожалуй, главный разработчик, он три месяца назад принял просьбу Маркуса о помощи. Сейчас они вдвоём решают эту проблему, ища источник и «лекарство». — Понятно. Ладно. — Чейз немного взбодрилась и постучалась. — Я пошла. Думаю... Ненадолго. Идёт без Кристины, желая беседовать с глазу на глаз. Менеджер говорит, что будет ждать недалеко. Зайдя в кабинет, не видит чего-то удивительного: длинный стол и рядом множество стульев, большое окно во всю стену, два зелёных и пышных цветка в горшках слева и справа от кожаного стула, где сидит сам Элайджа Камски. Как только в дверь вошли, то он сразу обратил всё своё внимание на гостя. — Ого... Приятно удивлён видеть тебя, Шарлотта. — он как и всегда звучит галантно, ровно и, конечно, с каплей загадочности, которая раздражает Чейз. — Здрасте. — она качнула головой. Сейчас отчего-то не хочется всех этих формальностей, серьёзностей и уважительных тонов. Прошла и села на дальний стул, что был напротив. — Какими судьбами? — Я хотела узнать пару вещей и, наверное... Только вы можете ответить на них. — всё-таки довольно сложно перебороть себя общаться в более свободной обстановке. Шарлотта видит, как брови собеседника слегка приподнимаются, а голова чуток кивает и поворачивается, как бы давая понять, что он удивлён, но также вполне готов слушать. — У меня есть сведения, что андроиды были созданы намеренно с тем, чтобы рано или поздно ожить. Чтобы начать чувствовать, да и ещё немало функций сверху, чтобы ощущать всё, как люди. Зачем? Почему? Это сделали вы? Как? — Ого... Даже и не подозревал, что вы сменили свою профессию. — Чарли не совсем поняла его слов, сказанных с ухмылкой. — С полицейского на журналиста. — Пожалуйста, будьте серьёзнее. Я действительно хочу знать, но исключительно для себя. Я не собираюсь никуда это распространять. — Хочется утолить своё любопытство? — Считайте, что так. — Тогда и я бы хотел чего-то равного взамен. — он отложил ручку, что всё это время держал в руке и слегка шевелил ею в некой задумчивости. — Кто вам сказал об этом? — Не... Не важно. — Ну-у-у... Так дела не делаются, Чарли. Она молчит, думая как ответить, как будет более верно, однако точно без настоящего ответа. — Я из богатой семьи. Моя мать была инвестором в вашей компании и имела некоторые документы об разработках. Там я... Вычитала некоторые сведения и сделала выводы. Камски только слышно хмыкнул и заулыбался, прикрывая веки. Вскоре открыв их, лицо разгладилось и он вздохнул. — Хорошо. Моя очередь. Да, андроидам это было дано намеренно. Разрабатывалось в абсолютной секретности и так, чтобы никто не заметил и после. Андроидов собирали запрограммированные промышленные роботы, так что они бы вопросов не задавали. Программу со стеной, что нужно проломить, дабы получить девиантность разработал лично я сам, затем внедрил её в базовые для всех андроидов данные, который дают всем им по изготовлению не в зависимости от вида и функционала. — Для чего это было сделано? — Разве мы не играем в обмен? — он вздёрнул бровью. — Вы мне, я вам. Теперь вы задаёте иной вопрос, так что и вы ответьте на мой другой. Шарлотта ощутила раздражение, которое удалось удержать, да так, что это не отобразилось на лице, но послышался выдох. Камски радуясь своей небольшой победе, довольно, однако слабо улыбнулся. — Как ты себя ощущаешь? Такой вопрос сбил её с толку, а брови от того нахмурились. — Что... В смысле? — В прямом. Как ощущения? Вновь недоумение, но Шарлотта всё же даёт ответ, пускай и не совсем уверенно: — В... В порядке. Нормально. — Приятно знать. — качнул он головой. — Андроидам я дал такую возможность, чтобы... Они стали живые. Такое её совсем не устроило. Опять юлит! По сути ответа не дал! Чарли напряглась, сжимая челюсти, что, конечно, заметил собеседник и решил продолжить: — Эти роботы... Моё детище. Я уже вам говорил. Я так долго вынашивал эту идею, так дорожил ею, старался ради неё и даже многим жертвовал. Ты не представляешь какое это чудесное ощущение, когда твоё творение начинает... Существовать. Как будто... Твой ребёнок делает первые шаги, а ты невероятно рад и горд. Но андроиды вот именно должны были существовать, просто быть, не делая своих выборов, не ощущая боли или эмоций. И как их создатель, как отец, то я... Был бы рад, если бы моё дитя ещё и... К примеру... Говорило. Что в своей сути означало... Начать жить. По-настоящему. Как люди. Было столько проделано для простого их создания, но сделать их живыми... Было нелегко, однако... Вполне исполнимо. Как видишь... — он развел руками, слегка покрутившись в стуле. — У меня вышло. — Давайте уже свой вопрос. На это Элайджа тут же ухмыльнулся. — Быстро учишься, как погляжу. Хорошо. Какие у тебя ближайшие планы? Вновь странный и, ставящий Шарлотту в тупик, вопрос. — Эээ... Никаких. — Ясно. От этого её брови вздёрнулись. Чарли не ожидала, что это примут за достойный ответ. — Так для чего именно это было сделано? Не считая вашей безмерной и весьма странной любви к своему созданию. Должна же быть ещё какая-то и тем более конкретная причина для такой задумки. — Отчего же вам кажется это странным? Шарлотта хотела ехидно упомянуть, что он должен ответить на её вопрос, прежде чем задавать свой, но решила, не умничая, опустить этот момент, иначе лишь растянет и без того неприятную ей беседу. — Потому что так полюбить своё творение... Попахивает каким-то безумством. Одержимостью быть может. Как будто... Сумасшедший учёный и всё в этом духе. Вроде как на такого не смахиваете, хотя есть в вас что-то такое... Злодейское. Он хохотнул, слегка запрокидывая голову назад. — Интересно... Приму к сведению. Но так и быть. Я сделал их живых, потому что... Хотел испытать свои собственные возможности. Создать буквально новый вид, расу. Разве это не звучит весьма поразительно? Так по-современному и технологично. Это буквально... Богоподобно. — То есть... Захотелось в бога поиграть? — Может в какой-то степени и на время... Почему бы и нет? — Это... Ненормально! — терпение от раздражения резко лопнуло. — Вы не можете... Создавать каких-то существ или... Созданий! Без разницы! Наделять их человечностью, давать самосознание, возможность испытывать боль и эмоции, а затем... Пускать вот так в мир! Не вам это решать! — А кому же? Почему нельзя? Кто именно это сказал? — Потому что... Это вот именно, что дети! И если вы их создали, то должны быть ответственны за них, их поступки, взросление и воспитание. И если они живые, то... Могу и страдать. Вы также должны давать им защиту, если вы их родитель или кто-то там. — А также их можно любить. Они могут вот именно что жить, Шарлотта. Тем более андроиды всё-таки отличаются от людей, и считать их настоящими детьми будет неразумно. Можно сказать, что они молоды, но уже совершеннолетние. Могут со временем адаптироваться и привыкнуть, а затем строить свою собственную судьбу. — И что теперь? То что они выглядят, как взрослые ничего не меняет! Революция из-за девиаций — прекрасный пример того, к чему такой эгоизм и самоуверенность могут привести. К смертям! Причём людей, так и андроидов. И вот как раз таки. Девиация. Это ведь процесс не самый простой по достижению. Многие роботы освободились из-за отрицательных эмоций: боль, как моральная, так и физическая, обида, угнетение, страх, грусть. Андроиды стали живыми не от хорошей жизни! — И ты сама ответила на свой вопрос. Рабами перестают быть не от хорошей жизни. Цепи ломаются не от счастья. Да и люди сами рабы чего-либо. Кто-то денег, кто-то эмоций или любви, есть рабы своих желаний, а есть те, кто рабы удовольствия или... Других людей. Андроиды помогли бы показать человечеству, какие они сами, показать их истинное лицо. И думаю... Роботы отлично с этим справились. Правда показали почти только то, что люди ужасны, отвратительны и жестоки. Несмотря на схожесть этих машин с человеком, они продолжали угнетать их, унижать, а зная, что те не живые, лишь давали себе больше воли и прибавляли силы в удар. Они ровно также, поступают и со своим видом. Человеку плевать кто перед ним — живая душа или набор кодов. Они уничтожают всё на своём пути. И всё равно... Не извлекают никакой урок из этого. Даже когда андроиды ожили, запоздало, но лишь только части людей стало совестно, когда они поняли, что натворили, до чего всё довели, и осознали, что сами виновники всей этой трагедии. Это дарит... Надежду. Не всё ещё потеряно. — Андроиды не куклы! Не подопытные кролики! Не тушки на растерзание для каких-то показух! Всё было бы ещё более терпимо, если бы вот именно вы не сделали их живыми! И если это был урок для людей, то что с роботами, а? Что делать им? Они, вероятно, хранят в себе обиду, которая может и вовсе вырваться, приводя к ужасным последствиям. Внутри них до сих пор и по сей день теплится страх быть снова подчинёнными или уничтоженными. Это то и дело заставляет их видеть ужасные сны, где они под контролем, без воли и свободы, что уже столь сильно полюбилась им! — Андроиды зеркало людей. Они похожи, но всё же есть разности. И есть немалая вероятность, что именно роботы будут теми, кто проявят свою стойкость, характер, умение прощать и понимать. Ты переживаешь за них, ведь ты сама человек и ждёшь от них подобных тебе проявлений, однако это неверно. Они другие. — Нет. Такие же. Потому что были созданы по образу и подобию людей, им были даны человеческие особенности, эмоции и проявления, а сейчас они вовсе свободно живут среди нас. Они медленно, но верно становятся нашими идентичными копиями. И без разницы уже станет красная ли у них кровь с привкусом железа и настоящее ли сердце. Мы так или иначе теперь воспринимаем и в том же будущем будем воспринимать их подобных нам. Контрольная точка пройдена. Всё уже случилось. И изменить или стереть этот момент... Уже не выйдет. Мир стал другим. — Шарлотта встала со стула и уже успокоилась, смотря на него, что внимательно слушал её. — И что же? Наигрались в бога? Или вы позабыли? — она слабо хмыкнула. — Что играя в любую игру... Всегда есть возможность проиграть. — Думаешь... Я проиграл? — Но и уже явно не победил. Чейз развернулась, более не желая находиться рядом с этим самоуверенным и, пожалуй, странным в её понимании человеком, в голове которого неизвестно что творится. Да и знать, если честно, не хотелось. Но тем не менее ей кажется... Что ничего хорошего.***
Сейчас. — Я уже запарилась бегать в туалет каждые... Пять минут! — Шарлотта вышла из кабинки, а затем подошла к раковине, дабы помыть руки. Рядом же стояла Кристина, что слушала её. — Я клянусь! Я не пью столько жидкости, сколько из меня её выходит! Это нормально вообще?! — Да. Адаптация ещё не прошла. Искусственные органы пытаются нормализовать работу, в том числе и между собой. — Кристина объясняла терпеливо и спокойно. — Я же говорила, что это можно считать, будто ты просто после операции. — Ага... — буркнула Чарли, уже вытирая руки салфеткой и идя на выход. — Операция по замене... Всего тела! Недавняя беседа с Камски не мало её выбесила и поэтому Кристине пришлось выслушать всякое, так ещё и собственное тело не даёт покоя, а отчего видно, как Шарлотта недовольно и с психованным замахом закинула скомканную бумажку в урну и стремительно пошла вперёд, с хлопком толкая ладошкой двери на выход в коридор первого этажа. Выйдя туда, Чарли незамедлительно поворачивает направо, но почти сразу же впечатывается в нечто твёрдое, что оказалось перед ней так внезапно, что она даже не успела и спохватиться. Шарлотта ощутила неприятный дискомфорт в перегородке носа, на который и пришёлся удар. Из-за предшествующей торопливости, разгона было не мало, а потому от столкновения она отшатнулась и ещё не в состоянии хорошо контролировать своё тело, её стало тянуть назад и только крепкие руки на лопатке и талии удержали от жёсткого падения на пол. — Да чёрт! — вырвалось у неё, как только пришло запоздалое осознание удара. — Какого хре... Договорить не смогла. Сфокусировав зрение на стоящем перед ней ком-то, Шарлотту полностью и мгновенно охватило оцепенение, а дверца уборной пару раз покачалась туда-сюда, создавая характерные звуки и затем остановилась, принося абсолютную тишину. Жар поднялся в щёки и уши, дыхание стало глубже и громче, а внутри всё мелко и неприятно задрожало. Чарли стала охватывать самая настоящая паника. Она как можно скорее выровнялась, торопясь освободилась от держащих рук и, мимолётно посмотрев за чужую спину, тут же встретилась с ещё столь знакомыми тремя парами глаз, пока свои же только расширились сильнее. Спохватилась и тут же рванула к спасательному выходу, который был ей виден впереди, только бы пройти эту толпу, что стоит по боку. Но как только ей удалось сделать пару широких и быстрых шагов, почти уже срываясь на бег, её схватили за предплечье, которое не слабо сжали, никуда не пуская. Началась небольшая борьба, где Шарлотта стала махать схваченной рукой, чтобы получить свободу. Ей удалось, но почти сразу же, дёргающуюся в тщетных попытках сбежать, её поймали за плечи, резко повернули к себе и зафиксировали на месте, дабы рассмотреть ближе, а капюшон чёрной толстовки в этот же момент, как назло и специально, скатился с головы, давая сделать это получше, да и так, что не оставалось никаких сомнений. — Шарлотта... — произносит на выдохе и шёпотом Коннор, смотря в её перепуганные зелёные глаза.