***
Даже глубокой ночью в деревянном доме, где обосновался девятый А класс, никак не могла воцариться тишина. К Сане Балунову долго не шёл сон, поэтому он лежал, разглядывал дощатый потолок и невольно наблюдал за тем, кто куда ходит. Мишка, крадучись, ускользнул вслед за Таней, и Шурик с улыбкой подумал, что сейчас-то эти двое точно смогут поговорить. Андрей, наоборот, вернулся с улицы какой-то злой и взъерошенный, сразу же завалился на кровать и уснул, оставив Сашку снова скучать в одиночестве. Вдруг в коридорчике около входа Балу услышал всхлипы и шуршания. Он встал, вышел туда и увидел Олю. Она сидела в углу на мешках, закрыв лицо руками. — Ты чего ревёшь, именинница? — спросил Саша. — Иди, куда шёл, — глухо ответила она, не отнимая ладоней. — Я сюда и шёл. Что случилось? Может, обидел кто? Ты только скажи, мы сразу разберёмся. — Жизнь меня обидела. Ну почему всё так? Саня сел рядом и осторожно тронул её за плечо. — Может, расскажешь? Оля подняла на него влажные красные глаза. — Зачем? — Ну… Иногда отпускает, если выскажешься, — пожал плечами Шурка и аккуратно убрал с её лица мешающиеся пряди чёлки. — А вот скажи мне, Саша, я уродина, да? — с горечью спросила Олька. — Кхм… — кашлянул Балу, не ожидавший такой постановки вопроса и внимательно, как-то по-новому посмотрел на неё со стороны. — Нет, конечно. Как по мне, так ты… Симпатичная. Даже красивая. — Брешешь, — вздохнула Оля с долей надежды. — Нет, ты правда, правда красивая! — повторил Сашка, постаравшись придать себе самый честный вид. — Ну ладно, поверю. Спасибо, — чуть улыбнулась девушка. — А почему тогда он на меня даже не взглянул? — Кто? — спросил Балу. Он догадался, что причиной слёз одноклассницы является кто-то из пацанов, но не мог понять, кто. Может, Андрюха? То-то он пришёл такой странный. Но Оля воскликнула: — Да экскурсовод этот, чёрт бы его побрал! — Тш, ты чего кричишь? Перебудишь всех. А при чём тут Сергей Борисович? — изумлённо спросил Сашка. — При том… — неопределенно ответила Олька, и глаза её опять наполнились слезами. — Оль… — Саня догадался, что она, видно, хотела подкатить к мужику и обломалась. — Блин, ну ты подумай сама, сколько ему лет. А тебе всего ничего. Это статья вообще-то, совращение малолетних. — Да какое совращение? Я просила только поцелуй! Один, лёгкий и невсерьёз. — А… Зачем? — замигал Балунов, поражаясь тому, что творится у девчонок в голове. — Потому что он классный. Нравится он мне, понимаешь? Хотела почувствовать, каково это, целоваться с взрослым опытным мужчиной, — Оля сказала это, а потом прикрыла рот ладонью. — Блин, зачем я это говорю? Тем более тебе. Иди отсюда, Саш, так лучше будет. — Нет, — покачал головой Балу и, неожиданно взяв Олю за плечи, приник к её губам. Уж что-что, а целоваться Саня умел, ему об этом восторженно шептали даже семнадцатилетние одиннадцатиклассницы, с которыми он однажды на спор целовался за школой. Оля попыталась было вырваться, но Сашка держал крепко, и она расслабилась и стала ему отвечать, но лишь он отстранился, возмутилась: — Ты что делаешь, дебил? — Исполняю твою мечту насчёт поцелуя с опытным человеком. — Ой, бля… Это ты, что ли, опытный? — А ты не почувствовала? Тогда мы можем повторить, — решил не отступать Балунов. Олькины губы были тёплыми и мягкими, и он снова накрыл их своими. Голова быстро отключалась, но он и не собирался останавливаться, уже проводя языком по её зубам, и понемногу давая волю рукам. На счастье Оли и к разочарованию Сашки, входная дверь заскрипела, и им пришлось резко оторваться друг от друга, сделав вид, что ничего не происходит. — Вы чё тут делаете? — спросил Мишка, заметив в углу движение. — А вы? — быстро среагировал Сашка, увидев, что Миха не один, а с Таней, которую он держит за руку. — Так это… Гуляем. Проветриваемся, да? — подмигнул тот Таньке. — Ага, — слегка покраснела она. — Понятно, — протянул Сашка. — А мы тоже, собираемся прогуляться. Пошли, Оль. Оля глянула на него слегка удивленно, но кивнула и пошла следом. — Странно, — заметил Миха, когда они ушли. — Вроде раньше они не очень-то общались. — Да какая разница, Миш? — спросила Таня, зевая. — Пусть делают, что хотят, нам-то что за дело? — Вообще-то, да, точно. Ну что, спать? — спросил Миха и посмотрел на девушку. В самой-самой глубине души он надеялся хотя бы на робкий поцелуй, но прекрасно понимал, что никто из них сейчас на это не решится. — Да, — кивнула Таня, думая примерно о том же. — Ну… Пока, Миша. До завтра. — До завтра, — кивнул Мишка, проводил её взглядом и лёг на свободное место в углу, попутно щёлкнув по носу всхрапывающего Андрея. Тот пробормотал во сне что-то ругательное, перевернулся на бок, но храпеть перестал. «Охуительно! — думал про себя Миша, всё ещё будто чувствуя касания Таниной ладони к своей голове. — Я смог, я сказал ей всё, блин… А интересно, что дальше? Мы теперь, типа, пара? Чё делать-то вообще?» Он долго вертелся с боку на бок, пытаясь уснуть, потом вспомнил про плеер и отжатые у Лёшки наушники, достал их и под музыку всё-таки задремал. Вернувшийся через полчаса Санька подивился, как можно спать под орущий на полную громкость «The Exploited», еле как нашёл и решительно нажал на плеере кнопку «стоп». «Нет уж, Миха, я под такой аккомпанемент спать не собираюсь», — подумал он и наконец отрубился.***
Утром единственным бодрым и выспавшийся человеком была Алиса Сергеевна, а все остальное больше походили на зомби или на медведей-шатунов, которых подняли посреди зимы. Недосып и похмелье — гремучая смесь, поэтому то тут, то там возникали переругивания и ссоры. У Тани дико болела голова, и даже две таблетки цитрамона, предусмотрительно положенные в рюкзак её мамой, не спасли Танюху от ужасного стука в висках и давящего обруча на затылке. Михе тоже было херово, и, встретившись в столовой, они лишь хмуро буркнули друг другу: «Привет». Ночное очарование исчезло, растворилось, как в сказке про Золушку, и Таня боялась посмотреть ему в глаза и медленно сгорала от стыда и неловкости. Мишка ничего подобного не чувствовал, он просто засыпал на ходу и совсем не думал о том, что его поведение может быть как-то превратно истолковано. — Ну так чё там с Танькой? — спросил его Балу, когда они ускользнули курить во двор. — Я… Я для неё такую красивую фразу замутил, про рельсы и всё такое, а вот что дальше, не знаю. Сань, может, ты подскажешь? — Дальше? Поцелуй, секс, свадьба, дети, — захохотал Балунов. — Шурик, ты долбанутый удод, — беззлобно возмутился Миша. — Я ж серьёзно. — Да веди себя как обычно, вот и всё, — пожал плечами Саня. — Общайся, ну, можешь позвать её куда-то погулять. Там само всё закрутится. — Да? — с сомнением спросил Миша. — Так просто? — А тебе нужно сложно? Поверь, блять, с твоим и её характерами эти сложности сами собой появятся. Пока Миха думал над этим Сашкиным рассуждением, к ним подошёл Олег. — Парни, минералки хотите? Крутая какая-то, Боржоми, что ли, — он протянул пластиковую бутылку Балу. Тот отказываться не стал и выдохнул: — Офигенно! То, что доктор прописал, а то я этим типа чаем не напился, а сушняк-то идёт. На, Мих. Мишка недоверчиво глянул на Олега, но всё же сделал пару глотков. — Что это ты такой добренький стал? — не удержался он от вопроса. — Не, ну… Вместе же пили вчера, вот, решил поддержать, поделиться. А чё мы всё время как кошки с собаками? — Это ты сейчас так говоришь, а вот вернёмся в город, там опять Камиль, Макс, и ты снова будешь на нас залупаться, — убедительно тряхнул головой Миха. — Не буду, — очень серьезно ответил Олег и неожиданно протянул ему руку. — Реально, может, мир? Балу внимательно смотрел на реакцию Горшка. Мишка по сути был добродушным и всепрощающим малым, поэтому ответил на рукопожатие и слегка улыбнулся: — Ну, давай, хрен с тобой. Оказавшиеся здесь же, рядом, Димка и Катюха разом презрительно фыркнули, и Дима сказал: — Мда, Олежа, какой ты, оказывается… Олег не стал выяснять отношения и просто молча показал тому кулак. — Что это тут творится? — тихо спросил у Балу Андрей. — Хер знает, — в небольшом смятении сказал Саня и хотел ещё что-то растолковать, но его отвлекла Оля. — Шурик, доброе утро, — заулыбалась она и выжидающе посмотрела на него. Сашка понял, что её сбили с толку вчерашние поцелуи, и она пытается понять, ждать ли от Балу дальнейших действий или забыть всё как сон. — Привет, солнце, — ласково ответил Саня и слегка приобнял её за талию. — С днём рождения тебя. Продолжим начатое ночью? Андрей переглянулся с Мишкой и сказал: — Я, по ходу, что-то вчера пропустил? — Ты многого не знаешь, Княже, — засмеялся Балунов, повернулся к Михе и тихо добавил в продолжение их прерванного разговора. — Ну вот, видишь, как надо? А ты своей Таньке, наверное, даже привет не сказал, Ромео наш, блин, новоявленный. — Сказал, как не сказал-то? Да и вовсе не моя она, — возмутился Горшок, но почувствовал, что Саня в чём-то прав, и надо бы поговорить с Танькой. Мишка пошёл в дом, а Князь, всё больше офигевая, удивлённо спросил: — Он чё, замутил всё-таки со Смирновой? — Он наплёл ей романтический бред про то, что они параллели, которым надо пересечься, — расхохотался Балу. Оля пригрозила ему пальцем: — Чё смеёшься? Это и правда очень романтично звучит. — Ну, может быть, — не стал спорить Саша. — Короче, Танюха повелась. — Ого, — хмыкнул Андрей и заметил. — Ну всё, прощай, спокойная жизнь. Эта парочка скоро начнёт выносить нам мозги, вот увидите. — Уже начала, — подтвердил Балу.***
Мишка нашёл Таню в столовой, она сидела в самом углу, тихая и неприметная, и крутила в руках телефон, видимо, чтобы сделать вид, будто чем-то очень занята. Он сел на противоположной стороне и стал на неё смотреть, оставаясь незамеченным. «Блин, а Танюха вообще-то очень… милая, что ли», — подумал Миха, разглядывая черты её лица. Таня наконец почувствовала, что рядом кто-то есть, и встретилась с ним взглядом. Мишка пересел ближе, напротив неё, и растерялся, не зная, что говорить. Они молчали с минуту, а потом Миха не выдержал, улыбнулся, и это было самым правильным решением. Таня заулыбалась в ответ, подумав, что Мишкина улыбка — самая офигительная на свете. — Ну это… Как ты? — спросил Горшок, чтобы сказать уже хоть что-то. — Не очень. Голова как чумная, — продолжая стесненно улыбаться, ответила Таня и вдруг спросила о том, что её очень беспокоило. — Миш… Вот это всё, что ты вчера сказал, это ты серьёзно или так… подшутил надо мной? Мишка нахмурился, а внутри сама собой заворочалась обида: он вчера весь день мучился, кое-как решился, можно сказать, всю душу наизнанку вывернул, а Таня считает, что это всего лишь розыгрыш, насмешка? Миха не отличался выдержкой и плохо умел управлять эмоциями, поэтому мгновенно вспыхнул, вскочил, бросил сгоряча: — Думай, что хочешь, — и вышел на улицу. Улыбка сбежала с лица Тани, чуть было не сменившись слезами. «Ой… Что же это я наделала? — подумала она, нервно постукивая по столу. — Неужели Миша обиделся?» — Ты куда так торопишься? — удивилась Алиса Сергеевна, которую он чуть не снёс в дверях. — Миша, скажи всем, чтобы собирались, через полчаса наш обратный поезд. Михаил, ты слышишь меня? Горшок никак не отреагировал на слова учительницы, она посмотрела ему вслед и покачала головой, а Миха, отмахнувшись от всех, ушёл недалеко в лес, оглянулся, убедившись, что его никто не видит, и прислонился лбом к гладкому берёзовому стволу, холодному и пахнущему берестой. Мишка постарался успокоиться, но обида и злость крепко засели в душе. — Во я дурак. Пошла она к чёрту лысому, — в сердцах прошептал Горшенёв, а потом решил. — Нахуй всё. Буду я ещё из-за девчонки страдать. Таня всё-таки не удержала слёзы и заплакала, отвернувшись к окну. К ней подошла Света и спросила: — Что с тобой, Тань? Девушка быстро стёрла слезинки и пробормотала: — Света… Я, кажется, всё испортила… — Ну а что случилось-то? — Да так… Не хочу говорить, — честно сказала Танька. — Ну ладно. Пойдём вещи собирать, скоро поезд, — потянула её в комнату Светка. Таня вздохнула, поплелась к кровати, достала рюкзак, закинула в него вещи и пошла на улицу. Она украдкой огляделась, но Мишки нигде не было. К ребятам подошёл Сергей Борисович, тоже сонный и недовольный. — Ну что, пацаны, был рад познакомиться. Приезжайте ещё. — Только пацаны? — дерзко спросила Оля и будто специально, напоказ, сильно прижалась к Балу, которому, впрочем, это понравилось, он, стоя позади, обвил девушку руками за талию и победно глянул на экскурсовода. — И девчонки тоже, — спокойно добавил Сергей Борисович, выдержав эти взгляды. — Удачи вам всем, и, ради Бога, творите поменьше глупостей. Хотя, что это я… Вы ж меня ни за что не послушаете. Вдалеке загудел поезд, и ребята двинулись к краю платформы. Тане понравился заповедник, ей было жаль уезжать отсюда, из почти сказочного леса, прочь от чистых ручьёв, глубоких пещер, ярких высоких звёзд и железной дороги с рельсами, что встречаются где-то там, в бесконечности… «Вчера было так хорошо нам здесь вдвоём… — со вздохом подумала она, — а сегодня всё раз — и изменилось. Как же это, а?» — Эй, Сань, а Миха-то где? — забеспокоился Князь, поняв, что уже давно не видел друга. — Блин, не знаю. Таня, где Мишка? — спросил Балу у девушки. — И чё вы не вместе? — Откуда я знаю, где ваш Миша, — огрызнулась Таня. — О-о-о, — протянул Андрей. — Уже поцапались. Я же говорил, огребём мы ещё… — Заткнись и иди лучше поищи его, — зашипел на него Саня. — Я схожу, — предложил Олег и убежал.***
Девятый А почти в полном составе уже разместился в поезде, но парней до сих пор не было. Проводница ругалась, но держала красный флаг, а Алиса Сергеевна постепенно выходила из себя. Наконец, Мишка с Олегом объявились на перроне. — Горшенёв, ну давай быстрее! Тебя ведь только ждут! — Могли бы и не ждать, — буркнул расстроенный Миха. — Сам бы добрался. — На чём? — воскликнула учительница. — Следующий поезд только вечером. А я в ответе за тебя. Давай, заходи. Садись сюда. Она буквально силой усадила его на свободное кресло рядом с Таней, и поезд мерно застучал колёсами. Танька усердно смотрела в окно, запретив себе поворачиваться к Мишке, а тот, не желая ни с кем разговаривать, поёрзал в кресле, а потом незаметно уснул, убаюканный звуками поезда. Таня удивилась наступившей тишине, глянула на Миху и помимо воли заулыбалась: спящий Мишка был таким славным, как плюшевый медвежонок, его хотелось потискать, чмокнуть в нос и заснуть вместе в обнимку. Танюха долго-долго смотрела на Горшка, а он, вертясь во сне, случайно положил голову на её плечо, а потом, когда поезд тряхнуло на стрелке, сполз ниже, устроившись на животе, как на подушке. Таня могла бы оттолкнуть его, но забыла, как дышать, и принялась перебирать запутанные Мишкины волосы, краснея и представляя в мыслях такие штуки, что её бросало в жар. По проходу в это время шёл Сашка Балунов, он хитро глянул на Миху с Таней, показал ей большой палец, поднятый вверх в знак одобрения, а потом незаметно сделал фотку на телефон, чтобы как-нибудь потом приколоться над Горшком. Вскоре руки, ноги и вообще всё Танино туловище затекло от неподвижной позы, она осторожно потрясла Мишку за плечо, пытаясь разбудить, но удалось это только через пять минут. Он поднял голову, непонимающе помигал, а потом резко сел прямо, отстранившись от Тани. — Чё это? Как мы? — в Мишкиных глазах была такая смесь непонимания, обиды и, на удивление, радости, что Танюха поняла: «Не шутил он. А я как дурочка… Надо мириться, нельзя так…». — Тебя сюда Алиса посадила, ну а потом ты уснул. — На тебе? — уточнил Миха. — Нет, сперва в кресле, конечно, — улыбнулась Таня. — А потом — вот так. — Капец… — Мишка потёр шею, а Танька быстро заговорила, пока решимость не покинула её. — Миш, не обижайся, пожалуйста. Просто я… Надо мной часто подшучивают, да ты знаешь это прекрасно, и я теперь боюсь… Мало ли… Мишка задумался. Бывало, и он сам на пару с Андрюхой устраивал всякие шалости, не всегда безобидные, и смеялся над Таней. Да вот, например, в прошлом году весной, все будто помешались на презервативах и подкладывали их кому только можно, то в упаковке, а то и без, предварительно намочив водой, чтобы вид у них был, как у использованных. Таньке тогда тоже досталось, презик, подсунутый лично Михой, выпал из её задачника прямо во время ответа у доски, девушка краснела, а класс вдохновенно ржал. Да мало ли что ещё было, всего и не упомнишь. Миха вздохнул и сказал: — Слушай, я понял тебя. Но это же просто шутки, чё такого. Надо уметь смеяться, даже над собой. Если человек не смеётся — это ж страшно, на самом деле. А вчера… Вчера я правду говорил, от всей души, типа. Ты… Ты мне нравишься. Он высказал наконец эту более определенную фразу, и вдруг его осенило. — Блин, да, наверное, и раньше нравилась. Андрюха чё-то гнал на тебя, а мне всегда казалось, что он не прав. — Но доставал ты меня не хуже Андрея. Или это как в первом классе, когда мальчик дёргает за косички ту девочку, что нравится ему больше других? — заулыбалась Таня. В душе она готова была прыгать и петь от счастья. Она кому-то нравится! И не просто кому-то, а вот этому красивому талантливому парню с удивительной улыбкой, давно знакомому однокласснику, сейчас открывшемуся совсем с другой стороны. — Ну а чё, может быть, — согласился Миха и зевнул. — Мишк, может, ещё поспишь? Ехать долго, — предложила Таня, в тайне надеясь снова полюбоваться им во сне. — Да не… — отмахнулся Мишка. — Я музыку послушаю. Хочешь со мной? Он протянул ей один наушник и усмехнулся. — Спорим, ты такого даже не слышала? Миха врубил всё тот же «Exploited», на который последнее время конкретно подсел, и хитро посмотрел на Таню. Она действительно раньше не слышала эту группу, и не могла сказать, что ей сразу понравилась такая музыка. Мишка посмотрел на неё, засмеялся, сжалился и включил «Тараканов». — Вот. И русское, и типа панк. Можно иногда послушать, — объяснил он. Успех бьет в голову, так было всегда, А неудача прямо в сердце, И то что не убивает тебя, Лишь делает железным. Я как и ты сознание терял, Но все же не терял надежды, Не бойся падать, бойся что жизнь твоя, Унылой станет и неинтересной. Тане зашла эта песня, ей нравились тексты со смыслом и в тему, и она даже стала качать головой в такт музыке. — А пошли с нами на концерт? — неожиданно пригласил Мишка. — Как раз Тараканы приезжают на следующей неделе. Ты была вообще на концертах? — В филармонии только, — засмеялась Таня. — Пошли. Будет интересно. — Во, круто, — обрадовался Мишка. — Ой, а билет? У меня денег нет… — Попроси у родителей. Или не пустят? — догадался Миха. — Ладно, пофиг, придумаем что-нибудь.***
Они доехали до нужной станции, погрузились в электричку, уставшие и притихшие, и ещё через пару часов оказались в городе. На вокзале Алиса Сергеевна отпустила учеников, разрешив добираться до дома своим ходом, а сама уехала на такси. — Ну чё, куда мы? — спросил Андрей. — Олька, продолжаем? Твой день рождения всё ещё не закончился. — Давайте погуляем, возьмём по пиву. А то так и не похмелялись же, — улыбнулся Мишка и решительно потянул Таню за собой к ларьку. — Пошли, Танюх. — Миш, подожди, стой, — остановила его девушка. — Мне домой надо. Телефон разрядился, я не могу позвонить, предупредить… — Ну чё ты, Тань? — сказал Миха и просяще заглянул в её глаза. — Ты же уже знаешь немного мою маму, — виновато потупилась Танька, — она такое устроит… — Танюх, ну, пожалуйста, останься. Я понесу твой рюкзак, и провожу потом, если хочешь, — Миша взял в тёплые ладони её лицо и медленно погладил по щекам большими пальцами. «Вот подходящий момент для поцелуя…» — подумали оба одновременно, покраснели, смутились и просто взялись за руки. — Ну чё вы там, идёте? — крикнул Балу. — Идём, — ответила Таня. — Плевать на все эти указы, запреты… Да? — Ага, — уверенно кивнул Мишка. Они долго сидели в сквере, пили пиво, орали песни под гитару и болтали обо всем и ни о чём. Лишь когда на горизонте показался ментовский патруль, и начался комендантский час для подростков, ребята сели в последний трамвай и доехали до своего микрорайона. Сашка пошёл провожать Ольку, Андрей ушёл со Светой и Олегом, который тоже гулял с ними и оказался не таким уж и дебилом, а Миша и Таня остались наедине. Они долго стояли на крыльце Таниного подъезда, смотрели на фонари, потому что звёзд в городе совсем не было видно, и никак не могли расстаться. Было холодно, Танька замёрзла и чуть дрожала. Мишка придвинулся к ней и осторожно обнял. — Я пойду, — зашевелилась Таня, немного испугавшись таких тесных прикосновений и горячего Мишкиного дыхания где-то над своей макушкой. Дверь подъезда вдруг открылась, оттуда вышла женщина с ребенком и собакой. Девочка лет четырёх посмотрела на Мишку и Таню и громко сказала: — Ой, смотри, мама, влюбленные! Миха засмеялся, переглянулся с Танькой и сказал: — Ладно, иди. Увидимся завтра? — Да! А как? Запиши номер, у тебя же нет? — Мой мобильник тоже сел. Я сам приду. — Хорошо. Я буду ждать, а ты будь осторожен. Влипнешь опять в драку, кто тебе поможет? — сказала Таня, взяла рюкзак и зашла в подъезд, с трудом выбравшись из объятий Миши, который осмелел и никак не хотел её отпускать. Она вызвала лифт и, улыбаясь самой себе, чётко почувствовала, как внутри разливается и плещется счастье.