***
Лес был тихим и по-особенному звонким от мороза. Чуть заиндевевшие рельсы блестели под ярким, но низким солнцем, и иллюзия, что у горизонта они сходятся в одну точку, становилась ещё сильнее. — Миша, — сказала вдруг Таня, забираясь на рельс и балансируя. — А ты меня не бросишь? — Чё? — обалдело спросил Мишка. — Откуда такие мысли? Нет, конечно. — Ну а вдруг… Ты найдешь кого-то лучше меня… Красивее, раскованнее, смелее… С нормальными родителями, которые не парятся по пустякам… — Таких не бывает, — уверенно сказал Миша. — Для меня ты самая-самая. — Правда? — тихо спросила Таня, спустилась на шпалы и встала напротив Михи. — Абсолютная, — подтвердил он, не отводя взгляда. Вдалеке раздался гудок поезда, и им пришлось отойти вниз по насыпи, по пояс зарывшись в снег. Локомотив, тянущий за собой не меньше семидесяти грузовых вагонов, снова загудел и долго шумел, стучал колесами и забрасывал ребят ошметками снега. Железные рельсы как пропуски В края, где ещё не бывал, Ах, если бы только можно было Уйти безо всяких драм, — продекламировала Таня, когда поезд затих и уменьшился вдали. — Чё за стихи? — поинтересовался Мишка. — Мои, — смутилась Таня. — Ужасно кривые, да? Ни размера, ни рифмы. — Они классные, — возразил Мишка. — А ещё есть? — Есть, — кивнула Таня. — Но я стесняюсь их показывать. — Ну мне-то покажешь? — попросил Миша. — Хорошо. Они дома только… — сказала Таня и немного загрустила. — Когда вернёмся, обязательно дай мне почитать, — сказал Миша и легко и озорно толкнул её в снег. — Давай выроем пещеру? — А давай, — зажглась идеей Таня и повеселела. Они долго возились, стараясь создать по-настоящему удобную пещеру, похожую на тёплую и уютную медвежью берлогу, и закончили уже в сумерках. — Холодно. Руки замёрзли, — пожаловалась наконец Таня. — Пора возвращаться в сторожку. — Ну давай посидим немного тут, зря рыли, что ли? — попросил Миша. — Хорошо, только недолго. Лезь сначала ты. Они забрались внутрь, обнялись и долго сидели под толщей снега, глядя через узкий вход, как полыхает вдалеке зимний закат. — Уроки, наверно, уже кончились. Нас хватились. Мама волнуется… — прошептала Танька. — Ничё, ей полезно, — брякнул Мишка, и тут же получил толчок локтем в бок. — Что ты несёшь? Почему полезно? А вдруг ей плохо будет… Господи, что же мы творим… — она так распереживалась, что Миха наконец не выдержал и сказал, повернувшись к ней всем корпусом: — А ты знаешь, что всю эту дребедень с журналом Катя и Макс провернули по указке твоей мамы? — Что? — Таня вскочила и чуть головой не обрушила снежный потолок. — Да как ты смеешь обвинять маму! — Ты не веришь мне? — изумился Мишка. — Катя сама мне всё рассказала. — Не может быть… — затрясла головой Танька. — Не может! Миша, а вдруг… Блин, а если это ты? — Чего?! — тут вскочил уже Миха, и снег всё-таки завалил всю пещеру. — Ну, украл, подкинул, а теперь придумал свалить всё на мою маму… — Таня начала довольно громко, отплевываясь от снега и выбираясь из снежной ямы к рельсам, но к концу предложения перешла на неразборчивый шёпот. — Нет… Ты так не мог… Не мог же? — Блять… — выдохнул Горшок, тоже пытаясь отряхнуться от снега. — Вот уж не думал… Ему опять стало тошно и обидно, как тогда, осенью, причём почти на том же самом месте. Он как можно быстрее поднялся на железную дорогу и пошёл, не оглядываясь, вперёд. — Миша! — крикнула Таня. Она поняла, что опять натворила глупостей. — Миш, стой, не оставляй меня здесь одну! Таня кое-как выбралась из сугроба, влезла на насыпь и побежала вслед за Горшенёвым. — Мишенька! Прости… Иногда я не думаю и несу такой бред… Просто я в шоке… Ну, Мишка! — она повисла сзади на его плечах, обхватив шею плотным кольцом из рук, и сколько Мишка не двигался, он никак не мог её сбросить. — Тань, отцепись, — прохрипел Горшок. — А ты простил меня? — Да. Слезай. Таня ослабила хватку и спрыгнула на рельсы. — Миша, — попросила она, трогая его за руку. — Пошли в дом. Затопим печь, и ты расскажешь всё по порядку.***
Печка разгорелась быстро и весело, Таня утащила Мишу на диван, села рядом и приготовилась слушать. Горшок всё ещё немного дулся, поэтому на Таньку не смотрел и вел рассказ, глядя куда-то в пол. На моменте с ножом Таня вскрикнула и всплеснула руками. — Мишка, разве так можно? Кто мы такие, чтоб распоряжаться чужой жизнью? — Моя мама сказала похожие слова, — хмыкнул Миха. — Это ты всё ради меня, да? — спросила Таня, когда он закончил говорить, и поцеловала его в щёку. — Ну не обижайся… Что мне сделать, чтобы всё было как раньше? — Немножко думать головой, прежде, чем обвинять меня в чём-то, — буркнул Миха. — Заметь, я про твою мать долго ничего не говорил. — Мама, конечно, вообще даёт… — Таня расстроилась, на глаза навернулись злые слёзы. — Я теперь совсем не хочу её видеть! Миш, а давай правда жить вместе? — Я б очень хотел, Тань, — он успокаивающе погладил её по руке. — Но где и как? Во-первых, мы несовершеннолетние. Во-вторых, мы не сможем сами себя содержать. В-третьих, как же твоя учёба? Ты же в универ хочешь. — Ты прав, Миш, — Танька прислонилась к нему и задумалась. — Ладно, давай побудем пока тут, а потом видно будет. Поцелуй меня, Миш. И ещё раз, прости… — Да что уж там, проехали, — кивнул он. Ребята долго сидели рядом, молчали, наслаждались теплом, что распространялось от жаркой печки, и думали, каждый о чем-то своём. Вдруг Миха ловко уложил Таню на диван и сказал. — Вот так, лёжа, мы ещё ни разу не целовались. Он аккуратно навис над Таней, надолго приник к губам, а потом, когда руки устали держать вес всего остального тела, в общем-то случайно улёгся на девушку целиком, придавив её к дивану. Мишка был худым, но довольно тяжёлым, однако не это смущало Танюху, а то, что она почувствовала внизу живота. «У него стоит… Встал, на меня, на моё тело…» Дыхание участилось, Таня сглатывала слюну, которой вдруг стало слишком много, и не понимала толком, что происходит. Организм будто сошёл с ума и требовал какого-то продолжения. — Миш… — попросила Таня, отчаянно стесняясь. — А покажи мне… его. — Что показать? — Мишка поспешно слез с неё и сел рядом, дыша и отвлекаясь. — Ну, ты понимаешь… — она слегка коснулась кончиками пальцев его ширинки. — Зачем? — Интересно, — чуть улыбнулась Танька. — Какой он? Миху обескуражили её просьбы и вопросы, он сидел и не знал, что делать. — Ну Миш! — перешла Таня на жаркий шёпот прямо в его ухо. — Давай. Я расстегну, можно? О, это тот самый ремень? Миха кивнул, и Таня потянулась к пряжке. Она волновалась, стеснялась, смущалась, в то же время хотела его, и руки совсем не слушались. Наконец, ремень расстегнулся, потом вслед за ним поддались пуговица на джинсах и молния. Мишка молча приподнялся, и Таня приспустила брюки. Она посмотрела на тёмные боксёры, а рука будто бы сама скользнула под плотную резинку. Пальцы на ощупь стали изучать неизвестный орган, Мишка закрыл глаза и шумно выдохнул. — Мишк, давай снимем полностью одежду? — попросила Таня. Миха, не открывая глаз, рывком сдернул джинсы и снял плавки, стащил через голову футболку. Он чувствовал, как Таня смотрит на него, и быстро полностью возбудился. Танька же с восхищением и удивлением разглядывала представший перед ней во всей красе половой орган и боялась коснуться его. — Тань… — тихо выговорил Мишка. — Хорош без толку пялиться. Обхвати его рукой, сожми, покрепче. — Так? — Да… — выдохнул Миха и чуть не застонал. — А теперь двигай кожу, вниз-вверх, давай, не бойся… Побыстрее… Чёрт… Ощущение чужой руки унесло его на седьмое небо, и он не удержался, всё закончилось очень быстро. Мишка откинул голову на спинку дивана, а Таня, улыбаясь, потянулась к своей сумке за влажными салфетками. — Миш, ну открой ты уже глаза. Миш! — Нет… Сначала это… Одень меня обратно, — сказал он и вообще закрыл лицо руками. Первый раз он сделал это не сам, не своей рукой, и какого-то хера дико смутился… — Тебе понравилось? — Таня залезла к нему на колени, совсем не собираясь одевать. — Да! — потихоньку обрёл уверенность Мишка, открыл наконец глаза, впился в Танины губы поцелуем, наплевав на всё, подчиняясь инстинктам, а потом лукаво сказал: — Не даёшь мне одеться? Тогда теперь твоя очередь. — Какая очередь? — попыталась отпереться Таня. — Раздеться и показать своё тело. — Можно подумать, ты не видел голых женщин. — Видел, конечно, в порнухе, но это всё не то. А ты видела голых мужиков? — Нет, — призналась Таня. — Я вообще не видела. Мишка совсем осмелел, встал перед ней, покрутился и спросил: — Ну и как он тебе? — Ты знаешь, необычно… Как вы вообще ходите? Неудобно же, между ног что-то болтается. Миха заржал и ответил: — Не знаю, мне нормально. — А если встанет, когда не надо? — Ну, пытаешься отвлечься. Бывает такое, чё, — пожал плечами Миха. — Особенно рядом с тобой. Ты, давай, зубы мне не заговаривай. Можно, я… Я раздену тебя? Он подошёл, обжигая её теплом своего обнаженного тела, подал руку, чтоб Таня встала с дивана, и потянул вверх футболку. Танька вроде поддалась, но когда оголился живот и Мишкины руки стали подбираться к груди, упёрлась и вырвалась. — Тань… Ну чё ты? — настаивал Миша, и всё-таки она сдалась. Футболка улетела в сторону, а Миха стал копаться с застёжкой бюстгальтера. — Помочь? — спросила Таня, но он помотал головой и справился сам. Сначала он медленно-медленно стянул с плеч бретельки, и только потом снял его полностью и всмотрелся в грудь, небольшую, но упругую и правильной формы. — Возьми в ладони, — попросила Таня. — Помнишь, как в тот вечер… — Не помню, я же говорил, — прошептал Миха, но послушался и коснулся кожи, сначала легко поглаживая, но вскоре уже сильно сжимая. Он дышал шумно и тяжело, а возбуждение опять накрыло с головой. Таня это видела и чувствовала, и сходила с ума. — Так, ладно, пойдем дальше… — он скользнул руками к Таниным джинсам, расстегнул молнию, снял их и нижнее бельё и даже присел на корточки, чтобы рассмотреть, что же там, между девичьих ног. — Мишка, я не могу, ты смешной такой, как исследователь, — залилась смехом Таня, пряча за ним смущение. — Садись, — он толкнул её обратно на диван, — и раздвинь ноги. Не, ну а чё? Ты мой весь рассмотрела, я тоже хочу. Слышь, а как вы это… Ну, сами себе, вы же тоже мастурбируете? Где это находится? И чё делать надо? Таня опять очень застеснялась, но вкратце рассказала Мишке об анатомии женского организма. — Охереть. Вот это я не знал, серьёзно. Ну тогда давай я?.. — он сел рядом, одной рукой обнял Таню за талию, а другой начал осторожные и медленные круговые движения. У него, кстати, хорошо получалось, пальцы, ловкие и гибкие, двигались именно так, как нужно, Танька полностью расслабилась, и вскоре Мишка почувствовал беспорядочные сокращения мышц и услышал стон наслаждения, первый, но очень чувственный. Это было так кайфово, что он хрипло выдохнул: — Давай мне, ещё раз, смотри, как он стоит… Блин, Танька… Таня, пытаясь кое-как прийти в себя от ярких и новых ощущений, кивнула и второй раз довела Мишку до конца. — Бля, как классно! — Миха уже не смущался, он развалился на диване и во все глаза смотрел на Таню. — Тань, мы же можем так делать? Тебе хорошо, мне хорошо, целки целы, жопы тоже… Ай! Ну чё ты дерешься! Тебе понравилось, стопудово. — Да, Миша, мне понравилось. Но подбирай выражения. — Да ладно! Я всё назвал своими именами. Притащи пива, а? — Ещё и пива ему, — вздохнула Таня. — Дай я оденусь. — Ну зачем?.. — завозмущался Миха. — Потому что пьяного я тебя боюсь, — честно сказала Таня. — Ты дуреешь. А если я буду тут сверкать перед тобой… То вообще, не знаю, что может быть. А я… Я пока не готова. — Я не буду пить, — тихо сказал Миша. — Иди сюда, просто пообнимаемся. Он завлек её к себе на диван и мягко поцеловал. Было приятно и очень мило, Таня заулыбалась, а потом неожиданно уснула в его объятиях, чувствуя его кожу своей и страстно желая полностью в нём раствориться, стать частью его организма, не в переносно-пошлом, а в самом прямом смысле. Я хотел бы втереться в тебя, Через кожу, прямо в сосуды… Никогда никого не любя, Только так мы сможем изменить наши судьбы.