***
Андрей остановился и прислушался. — Кажется, кричит кто-то, и это там, справа… — задумчиво сказал он и позвал: — Мих! Иди сюда. Откуда-то из глубины чащи, ломая тонкие ветки кустов, цепляясь за них курткой, нервничая и утопая в снегу, выбрался Горшок. Он, тяжело дыша, измученно посмотрел на Андрея, сдёрнул шапку, провёл рукой по встрепанным, влажным от пота волосам и спросил: — Чё? Слышал что-то? — Да, кажется, кричали там, — указал Князь. С другой стороны к пацанам вышел Сергей Борисович на широких лыжах, больше похожих на снегоступы. — Что у вас? — Да вот Андрюха крик слышал. — Ага, — подтвердил Андрей. — Вон там. Пошли скорее? Сергей Борисович замер и потянул носом воздух. — Дымом запахло. Кто-то разжёг костер. Идёмте! Они с трудом, напрягая все мышцы, двинулись по снегу в темноту, освещая себе дорогу слабыми фонариками на батарейках. — Вон, вон костёр! — закричал Мишка. — Видите отблески? Он постарался ускориться и пошёл ещё быстрее, треща ветками, словно медведь. Таня услышала приближающийся шум, вскочила на ноги, вспомнила из книги или фильма, что дикие звери боятся огня, схватила большую палку, подожгла её конец и выставила вперёд, как грозное оружие. Но из-за кустов вывалились не волк и не лиса, а встревоженный, невыспашийся, вконец уставший и измотанный Миха. — Танька! — сказал он. — Блять, сука, ёб твою мать, ты нахуя упиздовала со двора в этот ебучий лес? Таня, увидев Мишку, радостно подпрыгнула, ойкнув от боли в ноге, и хотела броситься ему на шею, но такое количество мата и тон, которым это было сказано, полоснули ножом по сердцу. Она остановилась, села обратно к огню и заревела. Догнавшие Миху Князь и Сергей на минуту замерли, недоумевая, почему не видят радость встречи, а потом Сергей Борисович сел рядом с Таней и тихо сказал: — Успокойся. Миша просто очень устал, перенервничал, он не хотел тебя обидеть. — Да, — подтвердил Князь, поглядывая на Мишку, который маячил неподалёку между деревьями. — Мы полдня тебя ищем, по снегу ползаем, заколебались нахрен… — Блин… Какая же я непутёвая… — Танька прерывисто вдохнула и всхлипнула. — Непутёвая и дурная, — довольно резко сказал Сергей Борисович. — Миша прав. Зачем ты пошла одна в лес? — Да я просто прогуляться хотела… — Таня прикрыла глаза и вспомнила события утра.***
Она проснулась ещё в темноте, от жажды, головной боли и ломоты в затёкших конечностях. Мишка, почувствовавший её движения, сонно прижался ближе, почти вжавшись в её спину, и прошептал: — Танюх, мы, кажется, вчера так кое-что и не закончили? Он всё ещё не протрезвел, но более-менее пришёл в себя и был готов на многое, Танька не могла этого не почувствовать. — По-моему, мы даже не начали, — заметила Таня, пытаясь увернуться, чтобы не дышать запахом его перегара, — но давай не сейчас, Мишк. Мне плохо… — Ну ладно, как хочешь, — согласился Миха и, поворочавшись, снова уснул. Таня ещё немного полежала, а потом решила выйти на улицу, подышать воздухом и покурить. Сигареты почему-то манили и притягивали её. — Мишка! Где сиги у тебя? — потрясла она Горшка. Тот недовольно пробурчал в полусне: — В кармане куртки, — и, ничего больше не сказав, перевернулся на другой бок. Таня вздохнула, еле-еле нашла его одежду, похлопала по карманам, вынула пачку и зажигалку, оделась и вышла во двор. Воздух был тёплым, почти весенним, Танька вдохнула его полной грудью, потом затянулась сигаретой и долго стояла во дворе, любуясь зимним лесом, а потом решила по нему прогуляться, вспомнив, что хвойный дух хорошо помогает ей избавиться от головной боли. Танюха долго шла по натоптанной тропинке, потом услышала стук дятла и свернула к оврагу, чтобы получше разглядеть интересную птицу. У оврага был пологий, но длинный склон, Таня скатилась с него, как с горки, долго шла внизу, вся в снегу, а потом выбралась на странную поляну. Деревья здесь были все погнутые и кривые, а в воздухе висела такая тишина, что казалось, будто до неё можно дотронуться. Девушка немного испугалась, решила вернуться назад к оврагу и… не нашла его. Тропинки пропали, остался один снег и деревья.***
— Вот, такие дела, — закончила свой рассказ Таня. — Круто! — воскликнул Андрей, смутился и поправил себя: — То есть, плохо, конечно, но интересно. А что за поляна такая? — Да есть у нас тут одно место… — неопределенно махнул рукой Сергей Борисович. — Аномальная зона, говорят. Даже какие-то экстрасенсы приезжали. — Я б хотел посмотреть! — загорелся идеей Андрюха. — Ну а что, пойдём, — неожиданно предложил Сергей. — Это недалеко. А наша парочка как раз поговорит друг с другом. Мишаня, кончай прятаться, выходи сюда. Мы с Андреем прогуляемся. Миха не откликнулся, но подошёл ближе, небрежно прислонился к стволу сосны и стал смотреть на Таню. — Ну и что ты? Сердишься? Злишься? — решилась наконец на вопрос Таня. — Не знаю. Я… Я испугался. За тебя, — отрывисто сказал Миха. — Прикинь, проснулся, а тебя нигде нет. Вообще нигде… Охуеть чувство, понимаешь? — Ну Миш… Я не хотела никого пугать, я вообще не понимаю, как я могла заблудиться тут… Я сама в ужасе… Мишка подошёл и всё-таки сел рядом с костром, но на расстоянии от Тани. Она сдвинулась к нему, неловко повернула ступню и зашипела. — Что случилось? — тут же отреагировал Миша. — Нога болит… Подвернула, наверное. — Чёрт, и идти не можешь? — Могу, но больно… — Блин, Танюх, ну как так? — Мишка, я не знаю… Он вздохнул, крепко-крепко обнял её и сказал: — Ну вот что с тобой делать? Не могу я на тебя долго сердиться… Они помолчали, а потом Таня вспомнила: — Миш, а где девчонки, и Олег с Матвеем? — Мы их отправили домой, сегодня был только один поезд. Андрюха вот остался, хотя я просил его тоже ехать. Но он упёрся, как баран… — Он не баран, — возразила Таня, — он твой друг, вот и не смог оставить тебя здесь в беде… — Маринка тоже не хотела, мы её прямо силой запихнули, — чуть улыбнулся Мишка. — Вы очень устали, да, пока искали меня? Прости… — шепнула ему Танька. — Давай не будем об этом, — покачал головой Мишка и коротко поцеловал её в губы. Вскоре вернулись Князь и Сергей Борисович, узнали про Танину ногу и решили нести её на руках по очереди. Миха возмутился и сказал, что справится сам. — Да вы что, с ума все сошли? — пыталась возражать Таня. — Я могу идти, просто медленно и с поддержкой. — Я сам, — не унимался Мишка, посадил её себе на плечи и так понёс. Было тяжело и не очень удобно, но он не сдавался. Таня ойкала, задевая головой за низкие ветки деревьев, и цепко держалась за Миху, чтоб не упасть. Наконец, уже поздним вечером они добрались до сторожки, быстро поели и рухнули без сил, кто на диван, кто на кровать, кто на пол. — А вообще-то целое приключение получилось, а, братцы-кролики? — заметил Сергей Борисович, стараясь всех развеселить и отвлечь. — Не знаю, — буркнул Миха. — Заебался я. Спать хочу. — А домой не хочешь? — спросила у него Таня. Он промолчал и отвернулся к стенке. — Мих, ну ты что такой злой? — Тань, помолчи, а? — Мих… — Блять, ты чё не слышишь-то меня? — он вскочил и ушёл на кухню. Таня пошла за ним, осторожно ступая на больную ногу. — Вообще-то это ты сам всё начал и придумал уехать сюда. — По такой логике не я, а твоя мать. И я не рассчитывал, что придётся тебя по всему лесу искать. Чё тебе не спалось нормально рядом? — Не знаю. Ну да, может, это было глупой затеей, но откуда я знала, что простая прогулка выльется в непонятно что? Ты теперь всю жизнь мне будешь это припоминать? — Нет… Ладно, всё, короче, всё закончилось, ты жива, почти здорова, — он помолчал, а потом добавил. — И я могу наконец успокоиться. А если б мы тебя не нашли? Твои родители меня бы убили нахрен, это точно. Да и вообще… Как бы мы все с этим жили? Сергей Борисович, между прочим, уже хотел в МЧС звонить. — Мишка… Ну я правда, правда не хотела! Слушай, надо это всё заканчивать. Давай вернёмся? Он долго молчал, видимо, что-то решая для себя, а потом сказал: — А давай. Чё мы тут… Я, правда, хотел Новый год вместе встретить. — Так а в чём проблема? Встретим. — Тебе не разрешат. — Я и спрашивать теперь не буду. Главное, хату найти свободную. — Будет очередная пьянка, — немного повеселел и лукаво улыбнулся Миша. — Ну и пусть. Зато весело. — Тогда завтра утром — домой? — Да, — кивнула Таня и уселась к нему на колени. Он вдохнул запах её волос и стал медленно гладить по спине, постепенно расслабляясь. — Мих, поцелуй меня? Он легко коснулся губ, но это Таню не устроило, и она взяла инициативу в свои руки.***
— Андрюх, мы завтра едем с тобой домой, — сказал Миша, когда они вернулись в комнату, и заглянул через плечо в блокнот сидящего на диване Князя. — Чё пишешь? — А вот, зацени, — Андрей протянул ему только что написанный текст «Парня и Лешего» — Офигеть, Андро, это на тебя так поляна в лесу подействовала? — засмеялась Таня, читая стихи вместе с Мишей. — Типа того, — заулыбался Князев. — Андрюх, всё круто, я подумаю над музыкой, — пообещал Горшок. — Есть пара тем. Андрей кивнул и спросил: — А что это вы ехать надумали? — Набегались, — вздохнула Танька. — Всё равно надо возвращаться. — А хотите, поживите оба у меня? — Не, Андро, чё ты, не надо, — остановил его Горшок. — Зачем мы будем тебя стеснять, да ещё и вдвоём? Вернёмся пока по своим домам. А про спор я не забыл, кстати. Я всё устрою. Пришёл Сергей Борисович, принёс эластичный бинт, сделал Тане тугую повязку и рассмеялся, глядя на хмурящегося Миху. — Миша, представь, что я врач. Я вообще ни на что не посягаю, но невозможно наматывать бинт, не касаясь кожи. Миха улыбнулся и смущённо промолчал.***
Рано утром пацаны и Таня сели в пригородный поезд. Князь выудил откуда-то большую бутылку крепкого пива, Тане оно не очень нравилось своей горечью, но девушка делала большие глотки, задерживая дыхание, и вскоре разум её затуманился. — Мишка, блин… Так хочется какого-нибудь безумия! — засмеялась она, целуя его. — Смотри, какие тут люди все скучные, фу! — Безумия — в плане чего? — Плевать… Придумай. Кто из нас здесь бесшабашный панк? — Могу предложить орать на весь вагон матерные слова, но тебе вряд ли понравится эта идея, — хмыкнул Миша и крепко схватился за её бедра. — Или пойти в туалет и лишиться там девственности. — Какой дурак ты, а?.. — шлёпнула его по руке Танька. — Ага, значит на такие безумства ты не решишься? — не отпускал её Миха. — Нет. И у меня нога болит, ты забыл? Мой максимум — сидя петь песни под гитару. Сыграй! — попросила Таня. — Хочу отвлечься, а то лезут в голову всякие мысли. — О том, как встретят тебя родители? — серьёзно спросил Горшок. — Да. — Не бойся, я пойду с тобой, — Мишка увидел, что Таня хочет возразить, и добавил. — Тихо. Я уже решил, тебе всё равно меня не отговорить. А если всё будет очень плохо, то заберу тебя с собой. Отец, конечно, будет против, но мне насрать. — А я ещё раз предлагаю жить у меня, если чё, — напомнил Андрей. — Спасибо, ребята, — кивнула, чуть улыбаясь, Таня. — Ну так что, споём? Сонные пассажиры вагона были не очень-то рады столь шумной подростковой компании, но даже среди них нашлись люди, которые оценили творчество по достоинству, кто-то похвалил на словах, а кто-то и материально. Пение продолжилось и в тамбуре электрички, где благодарных слушателей стало ещё больше. На вокзале Князь пересчитал заработанные деньги и присвистнул, а Миха небрежно разделил их пополам и сунул в карман. — Буду копить, чтоб снять комнату, — тихо сказал он Тане. — А ещё хочу сводить тебя куда-нибудь. Кино, кафе, выбирай? — Не знаю, Мишка. Решим потом, — они сели в трамвай и, чем ближе подъезжали к дому, тем больше волновалась Таня. На остановке она наспех попрощалась с Князем и, хромая, пошла к подъезду. Мишка догнал её, взял под руку, потому что Танина нога всё ещё болела, попытался успокоить, но это было бесполезно, Таня не слушала его. Дрожащими руками она открыла дверь, еле как попав ключом в замочную скважину, и замерла на пороге. Миша довольно робко остановился сзади.***
Танины родители сидели на кухне и пили вечерний чай. На щелчок замка они дружно повернули головы, папа заулыбался и сказал: — О, заблудшие овечки вернулись. Ну и как отдых на природе? — Не очень. Ногу подвернула, — решила сразу сместить фокус внимания Таня. — Я так и знала, что ничем хорошим это не закончится, — вздохнула Танина мама и посмотрела на Мишку. Он поздоровался и вдруг сказал: — Вы правы. Это всё я виноват. Но… Я, короче, хочу сказать кое-что. — Заходи, — кивнул ему Григорий Александрович, а Таня, медленно снимая обувь, совсем разволновалась, все её внутренности похолодели, а голова снова резко заболела. — Садись, — предложил Танин папа. — Не, я так… — Миха попереминался с ноги на ногу и продолжил: — Я… Я люблю вашу дочь. Серьёзно, на самом деле. И я хочу быть с ней. — Вы ещё дети! — воскликнула Любовь Ивановна. — Какая любовь? Григорий Александрович внимательно посмотрел в Мишины глаза и сказал: — А вот такая вот, мать, любовь. Первая, чистая… Безрассудная и, кажется, будто навечно. Да? — Ага, — кивнул Горшок и притянул к себе Таню, что краснела и пряталась за его спиной. — Я просто хочу, чтоб всё было честно. Любовь Ивановна, эта история с журналом… — Мам, неужели это правда? — спросила шёпотом Таня. — Я до сих пор до конца не верю. Можно, мы поговорим в комнате? — Танечка… — сказала Любовь Ивановна, когда они пришли в комнату и сели на диван. — Я хотела, как лучше. Прости… — Не знаю. Мам, ну ты же видишь, Миша не такой, каким ты его себе представила? — Может быть… — задумчиво отозвалась женщина. — Пока тебя не было, я всё время думала обо всём этом… Ночами не могла уснуть. Ты ведь выросла, доча… Вроде ещё недавно наряжали в этих числах вместе ёлку, все вместе, рядышком, а сейчас ты бегаешь по электричкам, по лесам… Как твоя ножка? — Ничего, нормально, всё пройдёт. Мама, я действительно выросла. Прости, что мы уехали без спроса, но это было невыносимо… Любовь Ивановна долго молчала, гладя дочь по волосам, а потом сказала: — Таня… Я не буду вам больше мешать. Обещаний давать не буду, но… Я очень постараюсь. Только ради всего святого, не забывай про учёбу. Ты умненькая, ты сможешь поступить в десятый класс, а потом на бюджет в университет. Ты ведь мечтала об этом? — Мам, я всё понимаю. Я буду учиться, не переживай. — Таня… Скажи мне честно, Миша действительно так люб тебе? — Мама, конечно! Я не могу жить без него! Не могу, понимаешь? «Все так говорят… А потом парни бросают девчонок, и те плачут ночами в подушки…» — подумала Любовь Ивановна и уточнила ещё один вопрос: — Доча, а вы ещё… Ещё не спали вместе? — Мам, спали, конечно, — вдруг засмеялась Таня, — но не в том смысле, в каком ты думаешь. Просто спали на одной кровати. — Танечка, ну разве я шучу? Надеюсь, ты знаешь и помнишь про предохранение, — женщине неловко было об этом говорить, почему-то в их семье не было принято обсуждать такие вопросы. Таня смутилась, покраснела и кивнула. — Мама, ну не было ничего, что ты! — пробормотала она и подумала, что могло бы и быть. — Эх, дочка… Не знаю… Я ведь люблю тебя, желаю счастья… С Мишей… Ну, ладно, с Мишей так с Мишей. Таня с мамой вышли на кухню и удивлённо округлили глаза: Григорий Александрович времени даром не терял, достал четвертинку водки и мирно распивал её вместе с Мишкой. — Пап, а домой-то он как теперь пойдёт? — Не пойдёт, останется у нас, — пожал плечами папа. — Мы можем поговорить по-мужски? Кстати, Танюха, ты какого чёрта в лес одна попёрлась? — Ты блуждала по лесу? — схватилась за голову мама. — Ага… Но нашлась ведь, всё хорошо, что ты переживаешь так? — Да, Мишка с Андреем её нашли. — И с Сергеем Борисовичем, куда б мы без него, — добавил Миха. — Ну он сейчас не здесь, а ты — вот он, рядом, поэтому тебе, Мих, сразу говорю — спасибо, — Григорий Александрович протянул ему руку и поднял стопку. — Предлагаю мир и дружбу. — А я чё? Я согласен, — ответил Мишка.***
В школу Таня с больной ногой больше не ходила, в последний учебный день Мишка принес ей домой дневник с оценками за четверть, были там и четвёрки, и пятёрки, но Таньке было абсолютно на них плевать. Она увлеклась биологией и анатомией, читала энциклопедии и стала подумывать после девятого класса уйти в медучилище. Родители одобрили Танину идею, мама немного успокоилась, отец вообще пригласил Мишу встречать Новый год вместе с ними, тот согласился, и это был один из лучших праздников в жизни Тани. Они были сначала у Мишки, где Танька наконец толком познакомилась с его родителями, потом у Тани, где и застали бой Курантов, а потом под Мишину ответственность ушли к Князю. Его родители оставили квартиру в распоряжение сына и куда-то укатили. Андрюха не стал играть в отшельника и позвал к себе всех друзей. Празднование вышло таким шумным, что ближе к утру соседи не выдержали и стали стучать по батареям, несмотря на Новый год. Все наконец разбрелись по спальным местам, а Таня и Миша ещё долго стояли на кухне у окна, смотрели на фейерверки, на снежинки, кружащиеся в свете фонарей, обнимались, целовались и растворялись друг в друге, шепча разные глупости, но так и не решились на близость, тем более в квартире было полно народа. Но это нисколько не смутило, например, Машку с Князем, которые надолго уединились в ванной, думая, что все уже спят. — Танюх, я тоже хочу. Очень хочу. Но я подожду, — очень жарким шёпотом сказал ей в ухо Миша, когда они легли. — У нас всё будет по-нормальному, спокойно, без спешки, в квартире, где будем только мы. Ты запомнишь этот день на всю жизнь, я обещаю.***
Свободное время каникул Мишка хотел провести, играя в переходе за деньги, но грянули такие морозы, что игра дольше пятнадцати минут грозила обморожением пальцев, поэтому ребята с Олегом решили приступить к записи альбома. Всё шло как по маслу до тех пор, пока не пришлось обратиться за помощью к Максиму. Горшок категорически отказывался, спорил и ругался, его уговаривали всей группой, подключились и девчонки, и Матвей, и, конечно, Таня. Мишка, наконец, устал от ссор, плюнул и согласился. — Вот послушай, здесь совсем другой звук. Да это почти профессиональная студия, — шепнул ему Олег, когда первый раз привёл в гости к Максу. Мишка послушал и убедился в этом сам, но тут же сказал Максиму. — Как человек, ты меня всё равно бесишь. Работаем чисто со звуком. — Взаимно, — пожал плечами Макс и принёс пива. В итоге запись превратилась в пьянку, но пацаны смогли договориться и всё-таки слегка подружиться. Мишка обмолвился, что ему срочно нужны деньги, потому что он не забыл про спор с Андрюхой и серьёзно собирался жить отдельно от родителей. Макс рассказал Горшку про подпольный клуб, где проводились кулачные бои на деньги. — Что-то вроде уличного бокса. А ты же, кажется, занимался боксом? И удар у тебя сильный. Хочешь, свожу тебя туда? Как раз скоро турнир. Миха задумался, несколько дней размышлял, а потом взял и согласился. Когда об этой затее узнал Князь, то схватился за голову, обругал Мишку всеми нецензурными словами, которые знал, обещал всё рассказать Тане, но Миха был упрямее. — Мишаня, да блять, забей ты на этот спор. Нафига себя калечить в каких-то боях? Ты слышишь меня, нет? — Нихуя не слышу, — демонстративно затыкал уши Мишка. — Отвали, я всё уже решил.***
Группу и вправду пригласили на фестиваль «Старый новый Рок», выступление на котором произвело настоящий фурор. Мишка провел всех, кто не играл в группе, на лучшие вип места, и Таня, нога у которой наконец перестала болеть, здорово напрыгалась и напелась. Впервые увидев Миху на большой сцене, она влюбилась в него ещё сильнее и почувствовала острое желание набить рожи девчонкам, что тусили внизу на танцполе и смотрели на Горшка глазами, полными обожания. После выступления Танька побыстрее спустилась в гримёрку и буквально повисла на довольном Михе, который был всё ещё во власти сцены и образа. — Мишка, как же это круто! — восхищалась она, сидя у него на коленях и впитывая энергию, которая невидимо клубилась в воздухе. Миха был так чертовски притягателен, что Танька была готова наконец отдаться ему прямо тут, но вокруг, как всегда, было много людей, а закончилось всё опять пьянкой и сном в обнимку на полу. После выступления группой заинтересовалась местная молодежная радиостанция, ведущие утреннего шоу, сами бывшие музыканты, обещали помочь с организацией новых концертов и реализацией альбома. Он был записан к концу января, но, несмотря на это, Мишка стал где-то пропадать с Максимом ещё чаще, чем раньше. Таня полностью погрузилась в учебу, третья четверть давалась ей нелегко, и тем сильнее всё своё недолгое свободное время она хотела проводить вместе с Михой. Однако тот, толком ничего не объясняя, подолгу не звонил, не появлялся, иногда даже прогуливал уроки. Танька пыталась что-то выяснить у Балу или у Князя, но они молчали, как рыбы, хотя явно что-то знали и всё время переглядывались друг с другом. От отчаяния Танюха даже пристала к Максу, но и он отмолчался. В феврале стало ещё хуже, Мишка постоянно ходил весь в синяках, с разбитым носом и сбитыми костяшками, и всё равно ничего не рассказывал. В один из дней Таня не выдержала, взяла на вахте ключ от кабинета, где проходил седьмой урок, якобы для дежурства, попросила ребят выйти так, чтоб Миха остался последним, закрылась и встала в дверях, скрестив руки. — Мишка, объясни мне, что за ерунда? — Танюх, мне некогда. Я спешу, ё-моё, — возмутился Миха. — Открой дверь, давай вечером поговорим. — Вечером ты придёшь домой в одиннадцатом часу и сразу завалишься спать, мы это уже проходили, — не сдавалась Танька. — Миша, пожалуйста, скажи мне, во что ты ввязался? — Тань, слушай, ничего особенного, — он встал напротив неё и смотрел прямо в глаза. — Я потом тебе расскажу, когда добьюсь результата, понимаешь, да? Тебе понравится. — Мих, мне не нравится то, что происходит сейчас, — вздохнула Таня. — Может, ты вообще с какой-то девчонкой зависаешь? — Блять, да нет, конечно, — он неожиданно обхватил её в крепкие объятья, прижал к звякнувшей школьной доске, поцеловал, яростно и долго, до головокружения и нехватки воздуха, а когда Таня совсем отвлеклась, вытащил у неё из кармана ключ, открыл дверь и убежал, прыгая по лестнице через две-три ступеньки. — Миха! — крикнула Таня, но он уже унёсся из школы. — Вот дурной же ты… Миш… Миха так спешил, потому что именно сегодня должен был состояться финальный поединок. Он всё-таки решился принять участие в турнире, внеся в качестве вступительного взноса весь гонорар, полученный за фестиваль, расправился со всеми соперниками и дошёл до финала. Миха встретился с Максом у гаражей, и они, стараясь, чтоб их никто не заметил, пошли в полуподвал во дворе дома. Здесь было всё по правилам бойцовского клуба, о котором никому нельзя рассказывать. Официально всё было оформлено как спортивная секция по борьбе, и конечно же, никто не должен был догадаться о том, что директор секции проводит нелегальные турниры с розыгрышем призового фонда. Победитель получал всё, а проигравший — ничего, поэтому Миха был нацелен только на победу. Помещение было темноватым, с низким потолком, рингом посередине и скамейками для зрителей возле стен. Горшок ушёл переодеваться и разминаться, попутно выслушивая стенания Андрея и Балу, которые пришли вроде как поддержать его. — Мишка, ну может, остановишься? — в сотый раз говорил Князь. — Ты еле в себя пришёл после полуфинала, а сейчас будет ещё хуже. — Андро, ты заебал. Я вбухал сюда все деньги и должен выиграть. Пятьдесят тысяч — это охренительная сумма, понимаешь, да? Мы сможем нормальные микрофоны купить, Максу с Олегом за помощь в записи заплатить, а ещё я сниму комнату и свалю наконец из дома. — Мих, да наплюй. Тебе же всегда было насрать на деньги, — попытался вмешаться Балу. — Бля, ну даже хрен с ними с деньгами, я просто не могу сейчас уйти. Все скажут, что я трус. Пацаны не смогли на это ничего возразить и, вздыхая, прошли в зал. Мишкиным соперником оказался здоровенный Колька из соседней школы, где учился Матвей. У него с Мишей были явно разные весовые категории, но это никого не волновало. Миха был проворнее, Коля напористее, бой длился долгие десять раундов, никто не хотел уступать, и в итоге по количеству ударов и очков победу вырвал Мишка. — Блять, Миша… — говорил ему Князев, вытирая окровавленное лицо, — да на тебе живого места нет… — Похуй, Андрюха, похуй! Смотри, — он сжимал в руке пачку денег и не мог поверить, что теперь она принадлежит ему. Миха победоносно улыбался, держался, но когда они уже вышли на улицу, побледнел и сел на ближайший поребрик. — Мишка, блин… Я же говорил, — присел рядом Князь и заглянул ему в глаза. — Да сейчас всё пройдёт, чё ты кипиш поднимаешь? — Тебе дома сейчас лучше не появляться, — решил Максим, который был здесь же. — Пошли ко мне? Моим пофиг. — Не, пацаны… Надо его в больничку… — сказал Балу, наблюдая, как Мишка заваливается набок, теряя сознание. — Звоните в скорую. — Нахер скорую, они ж ментам сообщат, — запереживал Максим. — У меня тетка в больнице работает. — И как мы туда доберёмся? — На тачке. Иди, лови, — сказал ему Балу.***
Тане весь вечер было не по себе, и когда в первом часу ночи раздался телефонный звонок, она сразу поняла: что-то случилось. В трубке шипело и щелкало, доносился приглушённый шёпот, а потом послышался голос Андрея. — Тань, Миха в больнице. Мы, короче, не могли не сказать тебе. — Блин… Что с ним?! Что случилось? — Таня вскочила с дивана и ушла на кухню. — Да всё нормально. Ушибы, вроде без переломов… Может, сотряс… — Он что, подрался? Чёрт, неважно… Какая больница? К нему можно? — Мы в десятке, но нас выгоняют. Завтра поедем, навестим вместе. Шурик мне не давал тебе звонить, но я подумал, что ты должна знать. — Да, конечно! Спасибо, Андрей. Звони завтра, или зайдите за мной, ладно? — Таня положила трубку и прижалась лбом к холодному стеклу. Сердце билось часто и беспорядочно. Танька зажмурилась и прошептала: — Мишка… Ты всё-таки во что-то влез… Господи, помоги! Хоть бы всё обошлось…