***
Тогда вечером Эд, быстро справившийся с удивлением, поднялся и, с хитрецой улыбаясь, достал из кармана ключи от мотоцикла. — Погнали. — Слышь, Эд, а можно сразу вдвоём? — Миха совсем не собирался отпускать Таню с ним одну. Доверие доверием, но чем чёрт не шутит. Тем более у Танюхи сейчас было такое настроение, что она поддалась бы на любые безумства. — Если поместитесь, без проблем. Всё равно мы нарушаем к херам все правила, почему б не нарушить ещё одно? — Эд завёл мотоцикл, легко запрыгнул на него, Миха посадил Таню перед собой, а сам устроился сзади. Места было маловато, но не катастрофически, Миша даже умудрился придвинуть Таню ближе к себе, чтоб она не касалась спины Эда совсем уж вплотную. — Держись за ручку, — обернулся к ней Эд, глянул на Миху и серьёзно добавил: — За меня не надо. И ты, Мишка, смотри, не свались там. — Всё нормально, — откликнулся Горшок. — Куда едем? — А куда глаза глядят, — засмеялась Таня. — Ну ладно. — Эд отпустил сцепление и прибавил газу, мотор рыкнул, и байк резво сорвался с места, унося ребят в ночную даль. Сначала Эд пылил по просёлочной дороге, никого не опасаясь, но вскоре она слилась с оживлённым шоссе. Он огляделся, нет ли поблизости сотрудников ДПС, и вывернул в правый ряд, чувствуя себя пенсионером на «Иже», но не увеличивал скорости, чтоб ребята не свалились, а на повороте плавно свернул на менее оживленную дорогу. Таня со смесью страха и восторга смотрела на мелькающие мимо деревья и чувствовала жутковатое замирание в груди, похожее на то, которое появляется, когда сильно раскачаешься на качелях. В ушах посвистывал ветер, дыхание перехватывало даже от сравнительно невысокой скорости, а восторженные крики комом застревали в горле. Через некоторое время Эд, увидев развилку, свернул на ещё более тихую и пустынную дорогу, которая терялась где-то в полях на краю горизонта, багрового от догорающего заката, и остановился около поваленных деревьев. — Всё, короче, приехали. Дальше не поеду, — он оставил байк и сел на бревно. — Вот вам романтика. Красиво? Мишка с Таней огляделись и кивнули. С одной стороны тёмно-синей грядой вставал лес, а с другой раскинулось недавно распаханное поле. Ребята немного постояли, впитывая в себя запахи поздней весны и слушая запевшего вдалеке соловья, а потом собрались обратно. — Слушайте, — сказал Эд, — мне надоело ползти как черепаха, поэтому сейчас я поеду быстрее, а вы держитесь там нормально, и при поворотах наклоняйтесь вместе со мной, поняли? И шлемы наденьте. — Хорошо, — кивнула, улыбаясь, Таня. — Давай, прибавь скорости, будет ещё круче! Эд подождал, пока Миха и Танька устроятся позади, и резко рванул с места, оставив в воздухе клубы пыли. Маршрут был уже знакомым, мотоцикл быстро нёсся вперёд, на шоссе лавируя между машинами, и вскоре Эд затормозил около дома. Они с Михой остались во дворе, а Таня, стараясь не шуметь, заглянула внутрь. В комнате на кровати спали, мило обнявшись, Матвей и Марина, а на кухне, на лежанке из одеял и старых курток, устроился Князь. Танька вернулась во двор, встала рядом с Мишкой и сказала: — Самые козырные места уже заняты. Придётся падать где-то на голый пол. — Да похеру, не привыкать, — махнул он рукой. — И я вообще не собираюсь спать пока. — Я тоже, — Таня придвинулась ближе и обхватила его за талию. Эд встал позади них и вдруг тихо предложил: — А хотите, как тогда, в клубе? У меня ещё осталось. Миха посмотрел на него, как на идиота, и сказал: — Блять, Эд. Ты какой-то сказочный непуганый дебил. Ты чё, ездишь на мотоцикле с травой в кармане? — Ну а чё, похуй, — рассмеялся Эд. — Так что, согласны? Мишка было задумался, но к Тане вернулся до этого загулявший где-то здравый смысл, и она резко отказалась: — Нет. Мы не будем. — Эй, говори за себя, — начал возмущаться Миха, но Таня решительно закрыла его рот ладонью и повторила, выделив первое слово. — Мы не будем. Эд заржал и до того, как Таня успела остановить и его, уже поджёг косяк, затянулся и протянул руку Горшку. — Мих, ну может, всё-таки, составишь компанию? Держи. — Нет, — Танька не собиралась сдавать позиции, она перехватила Мишины пальцы и отвела его в сторону. — Пожалуйста, не надо. Не сейчас, ладно? Пойдём лучше выпьем. Таня кивнула в сторону неубранного стола и засмеялась: — Там даже водка есть, нашла тут в доме папину заначку. Миха сначала разозлился, но потом подумал, что лучше и правда просто бухнуть, это было привычнее и понятнее, чем довольно странные ощущения кайфа от травки. Вообще, в Мишкином подсознании с детства каким-то ненавязчивым образом твёрдо укоренилось знание, что наркотики — это плохо, и если их можно избежать, то почему бы так и не поступить. Эд больше не стал настаивать и вообще повёл себя вполне адекватно, он просто расслабился, лёг прямо на газон, благо ночь была тёплой, и, прищурившись, смотрел на звёзды, явно унесясь в какие-то свои миры. Миха с Таней расположились в обнимку чуть поодаль от него и допили оставшееся пиво, а потом сдуру, опять распрощавшись со здравым смыслом, шлифанули всё это водкой. Нормы приличия испарились вместе со спиртом, Мишка, залюбовавшись Таней, довольно бесстыдно касался её и вообще готов был трахнуться прямо тут, наплевав на всё. А вот саму Таню потянуло на новые подвиги и безумства, она, не особо реагируя на Мишкины ласки, поцелуи и намёки, встала и пошла во двор. — Ну ты куда? — Мишка со вздохом двинулся за ней. — Покурить. — А тут тебе чё не курится? Таня не ответила, подошла к байку, который Эд припарковал у забора, долго смотрела на него, а потом сказала: — Мих, знаешь, а я всегда мечтала о мотоцикле. Даже выбрала для себя модель, лёгкую Ямаху. Она провела по рулю, подёргала ручки и, рассмеявшись, спросила: — Слушай, а как он тут заводится? — Не знаю, зато могу тебе рассказать, как завести меня, — склонился к её шее Миша, не оставляя попыток удовлетворить свою страсть. — Не, Мишк, серьёзно, — Танино желание творить безумства отлично подогрелось крепким алкоголем и превратилось в почти навязчивую идею. — Ключ-то здесь, смотри, Эд его забыл. Прокатимся? Мне очень понравилось, скорость, свобода! Давай! Миха, наконец, тоже заинтересовался, понимая, что они творят какую-то дичь, но даже не думая останавливаться. — Ну давай, но только потом мы уже займёмся сексом, ладно? — прямо сказал он, прижав Таньку к сидению, и расхохотался. — Можно прямо тут, если тебе так нравится это чудо техники. Блять, а правда, хорошая же идея? Дальнейшие события довольно плохо запечатлелись в затуманенной Таниной памяти. Неоспоримым был лишь тот факт, что они с Михой как-то сумели завести мотоцикл, рванули по пыльной дороге и метров через триста нехило навернулись с него, причём сам байк не пострадал, но придавил собой неудачливых любителей скорости. Кто кого решил покатать, куда смотрел Эд и зачем они вообще полезли за руль, не имея ни малейших навыков в управлении транспортными средствами, кроме велосипеда, навсегда осталось тайной, покрытой мраком. Эд, подбежавший на шум к месту происшествия, сначала ругался, поднимая мотоцикл, потом ржал, потом снова ругался, оценивая масштабы повреждений, а потом реально запереживал, поняв, что простыми ушибами ребята не отделались. И если порезы и ссадины на Мишке, сочащиеся кровью, выглядели больше устрашающе, чем реально представляли опасность, то вот Танина безжизненно повисшая рука ничего хорошего не предвещала. — Вот вы идиоты, а… Я, блять, специально полз как улитка, лишь бы вас не покалечить, а вы умудрились за каких-то пять минут сами себя уебашить. Чё делать-то будем? Блять, и эта девчонка говорила мне, чтоб я не садился пьяным за руль… — схватился за голову Эд. — Мих, ну а ты-то чё, совсем действительность не отражаешь? Ты головой вообще думаешь, или только хуем? Таня испуганно посмотрела на разгневанного Эда, потом перевела взгляд на спрятавшего лицо в ладонях Мишку, на мотоцикл, медленно трезвея от увиденного, и только потом почувствовала боль в руке при попытке ей пошевелить. — Блять… — шёпотом сказала она. — Это точно перелом. — Шину надо наложить, — со знанием дела сообщил Эд, и Таня согласно кивнула. — Пошли к дому. У вас же там есть рейки какие-нибудь? — Есть, конечно. Мне б дождаться утра, а там уж в травмпункт. — Поехали сейчас, — сказал Эд. — Я довезу, отвечаю. — В таком состоянии? И как я держаться буду одной рукой? — Чёрт… Ну, давай машину поймаем. — Не надо, утром уедем на автобусе без проблем. Они шумно вернулись в дом, перебудив спящих, ничего не понимающих друзей, потом совместными усилиями зафиксировали Танину руку и освободили для неё кровать. Мишка молча сел рядом, взялся за её здоровую кисть и в конце концов так и уснул. Таня тоже провалилась в сон, но через пару часов её разбудила усилившаяся боль в руке, к которой радостно присоединились боль в голове, жажда и общее мутное состояние. Таня, морщась, подумала, какая же она дура, потом посмотрела на Мишу и разозлилась на него. «Эд прав, Миша мог бы меня и остановить, он точно был трезвее. Как же больно… Блин, лучше б мы по косяку выкурили вместо этой дурацкой водки… Ёлки-палки, а маме-то я что скажу…» — накинулись пчелиным роем на Таню тяжёлые мысли. Она встала, пошла на кухню, осторожно обходя спящих в разных её частях Эда и Андрея, зачерпнула из ведра ковш колодезной воды, обернулась и увидела Горшка. Он молча отобрал у неё недопитую воду и стал жадно глотать. — Мих, — вздохнув, попросила Таня, — поехали быстрее в город, рука болит. Поднимай всех. Мишка кивнул и спросил, приближаясь к её лицу: — Сильно болит? Бедная ты моя… — Не лезь ко мне, — отодвинулась от него Таня. — Вчера надо было думать. — Охереть, так а я-то чё сделал? — впал в небольшой ступор Мишка. — Ничего. В этом-то вся хуйня, — Таня скривилась от новой волны ноющей боли и повторила. — Буди, говорю, народ. — Сейчас нам опять начнут читать нотации, какие мы дебилы. — Разве это неправда? — Правда, но они-то, блять, кто? Святые, что ли? — Миха, злой как чёрт, долбанул металлическим ковшом по ведру, разбудив оглушительным звоном всех разом. — Подъём, нахуй. А потом был утренний автобус, травмпункт, охеренный нагоняй от мамы, ссора, по итогам которой Любовь Ивановна едва не сдала уже купленный Танин билет до Питера, очередное выяснение на тему «кто виноват» с Мишкой по телефону, неожиданные звонки от Эда, беспокоящегося за Танино здоровье, и, наконец, вот этот вечерний поезд, уносящий девушку вместе с друзьями в Санкт-Петербург, подальше от пережитых потрясений и невзгод.***
— Я больше ни за что не буду пить, — заявила во всеуслышание Таня, после того, как поведала о случившемся с ней тем ребятам, кто был ещё не в курсе. — Ну, максимум пиво. Это ж надо было… — Да ладно, ты такая интересная, когда пьёшь, — засмеялся Миха. — Тебе море по колено становится, ё-моё. — Миш, заткнись, а? — слегка толкнула его в плечо Таня, но потом поцеловала в щёку. Они не виделись несколько дней и теперь сидели на нижней полке, тесно прижавшись друг к другу, и, несмотря ни на что, выглядели счастливыми до одурения. — Бухать — это, конечно, плохо, но зато потом какие воспоминания, — заметил Евгений Борисович. — Если они есть, а то чаще всего сплошные провалы в памяти, — со смехом сказала ему Оксана. — Ну это смотря до какой степени напиться. — Твоя сломанная рука, Танюх, это вообще фигня, — свесился с верхней полки Эд. — Я вот однажды от поезда отстал. Или меня ссадили… Да хуй знает, но я оказался зимой в носках и лёгкой одежде на каком-то богом забытом полустанке. — И что потом? — заинтересовался Князь. У Эда оказался самый богатый опыт по влипанию в странные ситуации, и все, смеясь, долго слушали его истории. Потом воспоминаниями начали делиться Евгений с Оксаной, они рассказали много чего интересного, и Таня, слушая, вспомнила своих родителей и подумала, что им, наверняка, тоже есть что вспомнить, ведь трезвенниками они никогда не были. — Блин, надо было мне маме этот аргумент привести. А то она завела свою пластинку, какая я стала плохая, с кем я связалась и всё такое прочее, — вздохнула Таня. — Всё забудется, всё перемелется, — подметила Оксана. — Вот подрастёте ещё немного, потом будет уже проще с родителями. — Это факт, — поддержал её Евгений. — Ну что, ребята, не пора ли нам разбредаться по своим местам и ложиться спать? В плацкартном вагоне собралась почти вся группа, за исключением Маши и Яши, которым родители купили билеты на самолёт, Таня, Эд и Марина с Катей. Катюха, изменившаяся и будто повзрослевшая, постепенно возвращалась к жизни, Таня с Михой решили взять её с собой и подарили билет на поезд, несмотря на рьяные возражения девушки. Пассажиры то и дело косились на шумных, вызывающе одетых и дерзких ребят, поэтому Евгений Борисович попросил вести себя тихо хотя бы ночью. Парни немного побунтовали, но всё же притихли и стали разбираться, кому какое место достанется. Девчонки вчетвером заняли целое купе, а пацаны поделили между собой оставшиеся места и боковушки. Таня устала, отвернулась к стене, пытаясь поудобнее устроить руку, и уснула под мерный стук колёс, но полноценного сна не получилось, народ шастал туда-сюда по коридору, поезд останавливался на станциях, а в одном из крупных городов вообще встал на стоянку на целый час, и ребята решили выйти на перрон. — Не уходите далеко, а то отстанете от поезда, как Эд рассказывал, — смеясь, предупредил Евгений Борисович, и куда-то исчез с Оксаной. Мишка оттянул Таню в безлюдный тёмный угол, здесь было прохладно, пахло креозотом от шпал, топливом и горячим металлом, особенными, истинно железнодорожными запахами. Таня вдыхала их вперемешку с табачным дымом, чувствуя на шее обжигающие Мишкины поцелуи, а на талии — его руки, и откровенно балдела. — Танюх, мы скоро в Питере будем. Блять, мы будем играть там, — эмоционально шептал ей Миха между поцелуями. — Сука, я и представить этого не мог. — Мих, а прикинь, через несколько лет вы «Юбилейный» соберёте. — Соберём, — согласился Мишка и окликнул Андрея и Балу, которые в задумчивости шатались туда-сюда по перрону. — Андрюх, скажи, будем же мы в Юбилейном играть? — Когда? — остановился около них Князь и достал сигарету, которая была у него заткнута за ухом. — Когда-нибудь, — засмеялся Мишка. — Смотри, короче, трибуны, партер, всё заполнено зрителями, они бесятся, орут «Король и Шут», и тут мы, такие красивые, в гриме. О, точно, в гриме, как мертвецы, понимаешь, да? Охеренно будет! И мы такие презентуем свой новый альбом, пятый, или десятый. Фанаты в ахуе, танцуют пого, отрываются. А мы потом интервью даём, на радио или по телеку. А ещё концерт можно на видео снять! — Мишка, ты что-то размечтался, — остановил его полёт фантазии Саша. — Ты сосредоточься на «Наших в городе», потом о дворцах спорта будешь думать. — А чё мне сосредотачиваться, я всегда готов, хоть сейчас могу играть, — тряхнул головой Миха. — И перепутаешь текст в половине песен, — заметил Андрюха. — Ну и… Ну и похуй, — махнул рукой Горшок, — главное — драйв. Чистая энергия! — Как это похуй? — возмутился Андрей. — Я тогда вообще для чего тексты пишу? — Чтоб они на музыку ложились. И чтоб их спокойно дома слушали. А на концерте надо беситься. Да, Танюх? — А? — Таня уже потеряла нить их беседы и задумалась о чём-то своём. Мишка засмеялся и сказал: — Да не, ничё. Пошли в вагон.***
Они ехали ночь, день, ещё ночь, и Таня к концу этого путешествия изрядно устала от вагона, плацкарта, дурацкого туалета и надоевшего «Доширака». — И всё-таки на самолёте лучше лететь, два часа, и на месте, — сказала она Кате и Маринке. Девчонки сидели и смотрели в окно на однообразный, но красивый пейзаж, а пацаны рубились в карты. Проигравший Миха плюхнулся напротив и сказал: — Мне тоже надоело. Но скоро уже приедем. — Скоро где-то справа Ладожское озеро будет, не знаю, видно его из поезда или нет, — заметила Марина. — Это где Ледовое побоище было? — блеснул знанием истории Мишка, но, как обычно, всё перепутал. — Нет, Миш, Ледовое побоище на Чудском озере было, — сообщила ему Таня. — А здесь… — А здесь Дорога жизни проходила, я вспомнил, — нисколько не смутился Миха своему промаху. — Вон оно, смотрите. — Ну что, мы почти на месте, — встал около них Эд. — Собирайтесь. — А куда приедем, на какой вокзал? — поинтересовалась Катя. — На Ладожский. Антоха обещал нас встретить. Я надеюсь, он порешал дела со своим училищем и общагой. А то мне жить негде. — А раньше ты где жил? — спросил Мишка. — Да комнату снимал. Сейчас надо будет чё-то придумывать. И работу, блять, какую-то подыскать. Мне ж тебе ещё деньги возвращать. — Забей, — отмахнулся Горшок. — Похер уже на них. — Не, я же обещал. — Я не буду брать. — Но… — Слушайте, два принципиальных упрямца, вы так до вечера выяснять этот вопрос будете, — засмеялась Таня. — Эд, на самом деле, забей. Миш, достань сумки сверху, и помоги мне рюкзак надеть. Санкт-Петербург встретил ребят чисто питерскими хмурым небом и моросью. Влажный воздух был наполнен запахом молодой листвы, первых цветущих кустарников, и Тане показалось, что так пахнет сама весна. Шумной толпой они выбрались из вагона и остановились на перроне, увидев Антона. — Нифига вас много. Хотя… Вроде группа не в полном составе? Здоро́во, — он пожал всем руки. — Кому нужна общага — пошли со мной на метро. Эдька, ты с нами, или…? — Я потом приду, у меня дела. Но место, чтоб поспать, мне не помешает, ночевать негде. Он ушёл на трамвайное кольцо, Евгений с Оксаной тоже оставили ребят, наказав им вести себя хорошо, и Антон повёл ребят ко входу в метро. Таня присмотрелась к его схеме и сказала Михе: — Сколько ж тут станций, заблудиться можно. Не то, что у нас, одна ветка. — Ага, — кивнул Мишка, на всякий случай взял её за руку и объяснил, улыбаясь: — Я помню, как ты в трёх соснах умудрилась заблудиться, так что держись за меня крепче. Смотри, какие тут толпы, ё-моё. — Утренний час пик, — пожал плечами Антон. — Днём чуть меньше людей бывает. Едем, кстати, с пересадкой, так что внимательнее, не потеряйтесь по правде. Танюх, а что с рукой-то у тебя? Таня вздохнула, а Мишка рассмеялся: — Долгая история, будет время, расскажу. Они добрались до кирпичного пятиэтажного общежития, ничем не примечательного, Антон заметил в Таниных глазах небольшое разочарование и рассмеялся: — А ты что, думала, тут в Питере всё кардинально другое, а из любого окна открывается вид на Эрмитаж и Исаакий? — Да нет, — покачала головой Таня, — конечно, я понимаю, здесь есть совершенно обычные дома, кварталы и даже районы. Но… Атмосфера всё равно особенная. Чувствуете же, да? Ребята по-быстрому свалили все вещи в одной комнате и рванули бродить по городу, хотя, по-хорошему, надо было бы поесть и немного отдохнуть, но никто не хотел тратить время на такие обыденные вещи. — Нам нужна станция Невский проспект, — сказал, снова заходя в вагон метро, Антон, которому пришлось взять на себя роль экскурсовода. Свободных мест не было, и ребята расположились на передней площадке. Антон оказался рядом с Катей, посмотрел на неё и спросил: — Ну что, тот наглец, я забыл, как его зовут, Дима, что ли. Он больше не пристаёт к тебе? — Нет, — покачала головой Катя и улыбнулась. — Мы следим за ним, пусть только попробует, — услышал их разговор Князь. — Да, Мих? — Ага, — рассеянно кивнул Мишка, впрочем, не совсем понимая, на какой вопрос он отвечает, потому что они с Таней были абсолютно в своём мире и мало замечали окружающих. — Андрюх, их бесполезно спрашивать, они там сами с собой, — засмеялся Балу. — Мальчики, ну вот с вашей мужской точки зрения, — тихо спросила их Маринка, — чем кончатся эти отношения? — Ты чё-то пессимистична. Почему сразу кончатся-то? — возмущённо глянул на неё Андрей. — Может, это на всю жизнь, — флегматично заметил молчавший до этого Сашка Щиголев. — Да не бывает такого, — обеспокоенно возразила Марина. — Кто знает, что будет, — умудренно вздохнул Балу. — Но если они разбегутся, мы тут все прикурим. Это ж не то, что у нас с Олей, повстречались и забыли. У них серьёзно всё. Это будет катастрофа вселенского масштаба, бля. — Мих, мне кажется, они нас обсуждают, — прошептала, прислушавшись, Таня. — Пускай, — Миха крепко прижимал её к стене вагона, не отрываясь от губ. — Нам похуй. — Похуй, — согласилась Танька, Мишка легко щёлкнул её по носу, и они засмеялись.***
Станция удивила всех своей глубиной и длиной эскалатора, а встретивший снаружи Питер — ярким солнцем, неожиданно выглянувшим из-за туч. Таня подняла глаза и поразилась зданию из грубо отёсанного серого гранита с арками, колоннами и барельефами. Девушка плохо разбиралась в архитектуре, но этот дом поразил её своей мощью и величественностью, в нём было что-то безусловно петербургское. — Не стойте на проходе, что вы замерли! — поторопил остановившихся, как и Таня, ребят Антон. — Тут таких красивых шедевров архитектуры сотни просто! Пошли через Невский на Дворцовую площадь. — Ух ты, вот здесь вот мы и будем играть завтра? — восхитился Мишка, разглядывая не могучий Александрийский столп, безумно красивую входную группу Эрмитажа и арку Главного штаба, а рабочих, которые собирали конструкцию сцены. — Охуенно! Блять, а сюда дохрена народу поместится, на эту площадь! — Мишк, да погоди, ты посмотри, как красиво! — дёрнула его за руку Таня. — Давайте пофотографируемся, — предложила Марина, и все согласились, а потом Антон повёл друзей в Александровский сад, где они подурачились возле памятников, особенно возле Пржевальского с верблюдом, и, двинувшись дальше, долго смотрели на блестящий шпиль Адмиралтейства, на шедевральный Исаакиевский собор и на величественного Медного всадника. — Наконец-то, вот и Нева! — воскликнула, покрутив головой, Танька и потянула Миху к воде. Река широкой голубой лентой извивалась в гранитных берегах и казалась живой, настоящей артерией города. Мишка загляделся на лодки и прогулочные катера, заполонившие акваторию, а Таня, присев, погрузила пальцы в воду и тихо сказала: — Ну что ж, здравствуй, Питер! Так вот ты, оказывается, какой…