***
Мишка отодвинул Таню в сторону, подальше от потока спешащих людей, и показал на адресную табличку «Рубинштейна, 13»: — Вот здесь и был Ленинградский рок-клуб. — Пошли, во двор зайдём, пока ворота открыты, — Таня осмотрела четырёхэтажное здание и шагнула в калитку. Мишка обхватил её сзади и спросил, наклонившись: — Ну и как, чувствуешь дух советского рока? — Не знаю, — улыбнулась Таня. — Надо представить, что сейчас восьмидесятые. Для верности она даже прикрыла глаза и попыталась представить молодых ярких музыкантов, того же Борзыкина или Цоя, и зрителей, толпящихся внизу в надежде раздобыть лишнюю проходку, а потом крушащих в порыве чувств спинки сидений в зрительном зале. Горшок, глядя на Таню, хмыкнул, но вдруг чётко увидел себя именно в этом месте, на концерте то ли «Нате!», то ли «АукцЫона», а может, не просто на концерте, а на очередном рок-клубовском фестивале. — А я здесь был, — сообщил Миха, заржал над Таниными округлившимися глазами и постарался придать своим ощущениям менее бредовый вид. — Ладно, не так. Мог бы быть, если б родился лет на двадцать раньше. Мы бы купили абонемент на все выступления седьмого фестиваля, и тусовались бы тут до ночи. Смотрели бы концерты «Алисы», «Телевизора». «АукцЫон» зажигал бы, покруче, чем сейчас. А потом шли б домой на Ржевку, с Саней Балуновым. — Мих, ты вот это сейчас откуда взял? Почему на Ржевку и почему именно с Шуриком, а не с Андреем, например? — весело удивившись, спросила у него Танька. — Князь бы в Купчино жил. Да хрен знает, почему. Так придумалось, — засмеялся Мишка, действительно не понимая, откуда это в его голове. — А знаешь, что раньше делали алисаманы, ещё те, олдскульные, которые вот сюда на концерты ломились? Они, короче, комсомольский значок брали, и вместо портрета Ленина туда фотку Кинчева вставляли, а ещё носили кинчевки, шнурок такой на шее с красной звездой. Да не смотри так на меня, на самом деле, это уже не я придумал, это Эд рассказывал, он знает всех этих алисовских олдов. Мишка ещё раз оглядел здание рок-клуба и сказал: — Ладно, пошли дальше. Куда сейчас? — Давай на метро до Васильевского острова, а то пешком далеко. На «Ваське» они разыскали нужный им Малый проспект и замерли возле самого обычного дома, который мало чем отличался от соседних. — Культовое место… — вздохнул Мишка. — Первый рок-клуб западного образца. Классное, наверное, время было — начало девяностых, дух полной свободы. Понимаешь, да? Таня кивнула и, улыбнувшись, спросила: — Ну что, скажешь, ты и здесь бы был? Тогда, лет двадцать назад? — Я б здесь жил, — ответил Миха, словивший новое дежавю. — А ещё мы бы играли тут за ящик пива свои первые концерты. И вообще, всякое бы тут было, и драки, и менты, и… Он дотронулся до стены дома и снова ясно увидел перед глазами странные, но очень чёткие картинки, будто бы на невидимом экране чёрт знает какая сила показывала ему фильм. Мишка видел вроде и себя, а вроде и нет, ему двадцать лет, он сидит на подоконнике возле широкого окна и залипает на психоделические узоры, которыми расписаны стены клуба. Вокруг полно людей, все знают друг друга, многие даже живут прямо здесь, как в сквоте. Все они любят качественную музыку, плюются от русского рока, а ещё творят дичайший беспредел. Рок-н-ролл, свобода, концерты, радость от жизни, и здесь же, в этих же стенах пиво, водка, кислота, ещё более доступная, чем бухло, туалет, заваленный шприцами и невменяемыми толчками, драки стенка на стенку… — Мишка, а пойдём-ка отсюда, — Тане стало как-то неуютно, будто она на самом деле оказалась тёмной ночью во дворе «Там-тама», среди милицейских «уазиков», обдолбанных панков, бритых скинхедов и ещё хрен знает каких неформалов. — Сейчас совсем другое время и другая жизнь. Зачем тосковать о том, чего никогда уже не будет? Та эпоха ушла. Она решительно взяла Миху за руку, он оглянулся на дом, и тряхнул головой, в последний раз отгоняя призрачные видения. — Странный город Петербург, чего только не примерещится, — бормотнул он себе под нос.***
Решив остаться здесь, на Васильевском острове, Мишка и Таня до вечера бродили по его линиям, впитывая особую атмосферу, нашли несколько дворов-колодцев с незапертыми калитками и долго сидели там, не обращая внимания на местных жителей, дыша особым, почти осязаемым воздухом и рассматривая сквозь зыбкое марево клочки голубого неба. Наконец Таня посмотрела на часы и сказала: — Миш, надо возвращаться. — Зачем? Куда? — спросил он низким хриплым шёпотом, касаясь кончиком носа её шеи. — Мне хорошо тут, с тобой. — Мишка… — она вздрогнула от такого прикосновения, — пошли давай. Завтра — важный день, разве нет? — Хуйня, — возразил Горшок, от касаний перейдя к поцелуям, — просто концерт. — Неужели ты не волнуешься? — удивилась Таня, отодвигаясь от него — Не-а, — Миша резко, но осторожно, чтоб не тревожить руку, придвинул её обратно к себе. — Ты врёшь, — обличительно глянула на него Таня. — Да перестань, Миш. Ну что ты пристал, тут окна вон кругом. — Да плевать мне. Пошли дальше гулять! — он мельком глянул на карту и решил: — Вон туда, на набережную. Или наоборот к Финскому заливу. Ты куда хочешь? — Давай к заливу. Там же порт? — Видимо, — кивнул Миха. — Залив — это часть моря, — задумчиво сказала Танька. — А я никогда не видела моря. Здорово будет посмотреть на Балтику! Но до залива они не добрались, остановленные звонком Антона, который предупреждал, что общага закрывается в десять часов, и фиг они потом пройдут мимо вредной тётки на вахте. — В окно влезем, — смеясь, ответил Горшок. — Блять, ну Антох, нам хорошо здесь, вдвоём. Сидите там сами. — Ты не умеешь его уговаривать. Эй, дай мне трубку, — встрял в разговор Князь. — Мих, приходите быстрее, а то всё пиво выпьем без вас. Твоё любимое, между прочим. — Блин, Андрей, пей его сам. — А ещё, — не отступал Андрюха, используя последний, самый убедительный приём, — мы с Сашками классную песню придумали, но очень тебя не хватает. Ритм есть, а с мелодией проблема. Балу, ну-ка, наиграй этот басовый ход. Мишка, склонив голову, прислушался к звукам гитары и сказал: — Ладно, блять, уговорили. Сейчас приедем. Адрес только скажите точный, — он сбросил звонок и посмотрел на Таню. — Поехали к пацанам, чё делать-то. — Тебе не терпится узнать, что за музыку они написали, — улыбнулась Таня. — Я вами восхищаюсь, Миш, серьёзно. Как вот так можно взять и придумать песню? Откуда ты берёшь все эти мелодии? — Они сами приходят, — засмеялся Миша. — Вот, например, сижу я и отбиваю ритм пальцами, и тут бац, в голове включился барабан, а к нему сразу гитара. Они тут, рядом с нами, эти звуки. Я наоборот не понимаю, почему так мало людей их слышат. — Мишаня, ты талант! — воскликнула Танька и обняла его, повиснув на шее. — Самый настоящий композитор. — Да чё ты… Обычный пацан я, — смутился Мишка и перевёл тему, сунув ей карту. — Посмотри, где метро. По-другому нам не добраться.***
Вахтёрша, описанная Антоном как злобная тётка, на деле оказалась милой женщиной, смотрящей по телевизору очередной бразильский сериал. Она приветливо кивнула ребятам, нисколько не испугавшись их весьма неформального вида, и лишь попросила сильно не шуметь. Общежитие было полупустым, его обитатели разъехались на праздники кто куда, в коридорах было пусто и тихо, и лишь из дальнего конца доносились звуки гитар. — Миш, а что бас-гитара как-то странно звучит? — тихо спросила у него Таня, когда они подошли ближе. — Так без комбика же, она никуда не подключена, вот её и не слышно почти. Здорово, пацаны, — Мишка подобрался к Андрею, сидящему к двери спиной, и громко сказал последнюю фразу прямо у того над ухом. — Миха, блять, — подскочил от неожиданности Князь, оставил гитару и серьёзно вознамерился дать Горшку по шее. Мишка захохотал, увернулся, но Андрей был парень не промах, и вскоре эти двое уже валялись на полу, затеяв шумную возню и увлекая в неё Балу. Таня аккуратно обошла мальчиков, села на стул и спросила у Антона, который, вздыхая, смотрел на подростковое безумие: — А где Маринка с Катей? — Они в другой комнате, собираются. Решили в ночной клуб пойти. Заебались, говорят, слушать наши гитары. — Одни, что ли? — чуть удивилась Танька. — А обратно как, если общага уже закрыта будет? — Нет, я с ними пойду. Вы же все, блин, ещё такие дети. Да зависнем там до утра, вот и всё. — Свалились мы на твою голову, — улыбнулась Таня. Антон отрицательно покачал головой: — Вообще без проблем. Ты так рассуждаешь, будто я дед. Я сам от вас недалеко ушёл. — Тебе же восемнадцать? — уточнила Танька. — Ага, — кивнул Антон. — А Эду сколько? — неожиданно спросила Таня. — Меня давно этот вопрос интересует. — Ему, вроде, двадцать один уже исполнился, — Антон увидел на пороге комнаты Марину с Катей, встал и сказал. — Вау, какие вы красивые. Пацаны, до сих пор валяющиеся, как придурки, на полу, синхронно подняли головы на вошедших. Мишка с Андреем побыстрее поднялись, а вот Саня остался сидеть на полу. Катя, засмеявшись, проследила за его взглядом и резко закрыла ему глаза ладонью. — Балунов, вставай, не дури. Таня! А пошли с нами? — Куда вы собрались? — поинтересовался Миха. — В ночной клуб. Антоша нам компанию составит. — Хуетень, — заключил Мишка и вдруг категорично сказал. — Я тебя никуда не пущу, Танюх. Таня и сама не хотела идти в такое место, но её задел тон Мишки и она сказала: — А ты чего раскомандовался? Это моё дело. — Потому что я беспокоюсь за тебя, — спокойно ответил Мишка. — Тем более, твоя рука… — Ты б лучше раньше беспокоился, — в Тане снова заговорила дурацкая обида, она понимала, что её куда-то несёт и назревает ссора, но сдерживаться было трудно. Миха подошёл к ней вплотную и тихо сказал: — Опять начинаешь? — Заметь, Миш, я тебе никогда ничего не запрещаю. Ты ходишь, куда и когда хочешь. — Антон, наверное, нам уже пора, — сказала Маринка, увлекая Катю за собой. — Идём? — Стойте, — Таня сбросила Мишины руки и шагнула за девушками. — Я с вами. — Таня, пожалуйста, — удержал её Миха, всё ещё спокойный. — Я ведь, блин, прошу. — Ладно. Хорошо, — она несколько раз вдохнула и выдохнула, успокаиваясь и стараясь не вредничать. — Идите, Марин. Мне на самом деле не нравятся такие клубы, да и куда я с этим гипсом. Я лучше спать пойду. Дождавшись, когда девчонки уйдут, Таня тоже отправилась к двери, твердо решив лечь спать. — Танюх, ну стой, — Миха попытался обнять её. — Посиди с нами, ты же хотела новую песню послушать. Будешь пиво? — Нет. Я не буду пить. Я устала, Мих. Отстань, — отговорилась она короткими фразами. — Ну чё ты, опять обижаешься? Таня кивнула и Мишка всё-таки не выдержал и заорал: — Да блять, иди куда хочешь. Давай, догоняй их! Заебала свой характер показывать. От матерных слов Тане стало ещё обиднее, она проглотила слёзы и, в сердцах хлопнув дверью, ушла в соседнюю комнату и легла на кровать лицом в подушку. — Ну и чё это сейчас было? — спросил Саня. — Не знаю. Да похуй, — Миха взялся за гитару и так жахнул по струнам, что к чертям порвал первую из них. — Видим мы, как тебе похуй, — хмыкнул Андрей, сел рядом с ним и положил руку на плечо. — Остынь. Парни некоторое время занимались гитарами, а когда ночь стала глубже, к ним в комнату пришли знакомиться студенты, заинтересовавшиеся песнями, которых никогда раньше не слышали, и постепенно музицирование переросло в банальную пьянку. Таня честно пыталась уснуть, но ей мешали то собственные мысли, то музыка, то крики, и она задремала только под утро, но вскоре опять проснулась, разбуженная зарокотавшим громом. Было пять часов утра, в общежитии наконец воцарилась тишина, которую сейчас резко нарушил природный шум. Таня встала у окна и стала смотреть, как сгущаются тучи, и из них сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее падают крупные капли и перерастают в потоки воды. Вдруг молния сверкнула прямо перед окном, Таня инстинктивно отодвинулась и чуть улыбнулась. Ей нравилась природная стихия, и Таня часто любовалась грозой, восхищаясь мощью природы. Тем более сейчас погода совпадала с её настроением. Танька была расстроена, честно говоря, она всю ночь ждала, что Мишка придёт если не извиняться, то хотя бы просто помириться, но он вообще не зашёл, а спокойно веселился и бухал без неё. Танина обида, сперва несущественная, разрасталась всё больше и больше, постепенно начиная душить её изнутри. «Да пошло всё к чёрту», — подумала девушка, легла и почти уснула, убаюканная шумом дождя, но тут вернулись Марина и Катя, весёлые, промокшие и шумные. — Танюх, а ты чё одна? У вас с Мишкой всю ночь в распоряжении была целая комната, — засмеялась Катька. — Мы думали, вы уже не раз тут помирились. — Обойдётся, — буркнула Таня. — Я не знаю, где он, и знать не хочу. — Тань, ну что вы опять на пустом месте поругались? — сочувственно спросила Марина. Таня ничего не ответила и отвернулась к стенке. Девчонки переглянулись, пожали плечами и тоже легли, чтоб хоть немного поспать. Таня дождалась, пока они уснут, желая избежать новых вопросов, и пошла на лестницу к пожарному выходу, где можно было покурить. Она встала у приоткрытого окна, затянулась и прислушалась, из коридора приглушённо доносились возмущенные голоса. — Князев, ты обещал меня встретить, — это была Маша, и Таня вспомнила, что, действительно, сегодня же утром прилетел их с Яшкой самолёт. — Маша, блин, я проспал, — отвечал ей встрепанный Андрей, держась за голову. — Не кричи. — Антон почему-то не проспал. Вы опять всю ночь бухали? — Не бухали, а обсуждали творческие вопросы и делились опытом. — Ну-ну. Слушай, Андрей, отойди от меня, сама как-нибудь справлюсь. Иди дальше спи. Таня вздохнула: «Вот ещё и Андрюха с Машкой поцапались. Что ж за жизнь». Она затушила сигарету, вернулась в комнату, переоделась и, никому ничего не сказав, ушла. Аккуратно обходя оставшиеся после грозы лужи, Таня под яркими лучами солнца, выкатившегося на умытое голубое небо, пошла куда глаза глядят, наслаждаясь свежим влажным воздухом. Недалеко от общежития она увидела афишу сегодняшнего фестиваля и решила её внимательно изучить. «Чиж, Смысловые галлюцинации, Ночные снайперы, Ю-Питер… Вот Миха-то плеваться будет, — улыбнулась Таня. — Из нормальных тут только Пилот, ГрОб и АлисА. Ну вот их и послушаю». Ещё из афиши Таня узнала, что фестиваль начинается в 16 часов выступлениями молодых коллективов, у которых даже не были указаны названия. «Приду часам к двенадцати на Дворцовую, — решила Таня. — А пока без меня обойдутся». На майских питерских улицах, тёплых и необычных, Танино настроение улучшилось, она почти перестала обижаться и даже почувстовала себя немного виноватой, но возвращаться не стала, решив погулять в одиночестве. На метро Танька добралась до центра и, позавтракав в самой обычной столовой, бесцельно там бродила, восхищаясь красотой Санкт-Петербурга и впитывая его атмосферу. Она пересекла Дворцовый мост, долго гуляла вдоль набережной, осмотрела крейсер «Аврору», настоящий символ города, ставшего колыбелью революции, потом добралась до Петропавловской крепости, а оттуда направилась к «Камчатке». Ноги уже устали, Танька села на скамейку в сквере недалеко от бывшей кочегарки и задумалась. «С одной стороны, хорошо гулять одной, но без Мишки скучно… Блин, всё же хорошо было вчера, почему мы опять поссорились? Кто в этом виноват? — задала себе Таня по большей части риторический вопрос, но всё же попыталась на него ответить. — Наверное, я. Мишка на самом деле беспокоился за меня. А я решила повредничать. Но почему он потом не зашёл? Гордый… Блин, ну и как мы будем жить вместе. Надо, наверно, учиться уступать друг другу. Интересно, что у него там случилось с отцом, что он так решительно настроен уйти из дома». Таня снова вздохнула и наконец подошла к дому, где была легендарная «Камчатка». Она осмотрела разные надписи на стенах, в основном сообщавшие, что «Цой жив», и спустилась по ступенькам вниз. К счастью, музей, организованный здесь неравнодушными людьми, был уже открыт, и Таня смогла увидеть и топку, в которую Цой бросал уголь, и гитару СашБаша, и список работников кочегарки. Она долго рассматривала пластинки и фотографии, а потом, увидев небольшую сцену, догадалась, что здесь проводят концерты, и, пересилив своё извечное стеснение, разговорилась с человеком за каким-то подобием барной стойки и предложила ему обратить внимание на молодой «Король и Шут», которые могли бы сыграть хотя бы акустику на очередном памятном вечере, например, к дню рождения Цоя. Дядька выслушал Таню, сказал, что они будут рады молодым музыкантам, и дал ей номер телефона, по которому с ним можно было связаться. Таня взяла визитку и подумала, что ребятам обязательно нужен директор, который решал бы подобные вопросы. Танька ещё немного побыла в котельной, потом вышла на улицу, побрела в неизвестном направлении и оказалась у Финляндского вокзала. Здесь она снова села на скамейку, пожалела, что фонтаны ещё не включены, замечталась и вздрогнула, когда рядом сел Эд. — Тань, ты чего тут делаешь одна? — удивлённо спросил он. — Гуляю, не видишь, что ли? — Таню слегка напугало его неожиданное появление. — А ты где был? Говорил, что придёшь ночевать. — Чертей гонял, — засмеялся Эд, и по его глазам Таня поняла, что это правда. Ей снова стало не по себе, как бывало раньше в его присутствии. Здесь, в Питере, он как-то изменился и снова стал нервировать её своей непредсказуемостью. — Да не бойся ты, ёлки-палки. Как тебе Питер? — он положил руку на её плечо, приобняв, но потом резко убрал, почувствовав, как она дёрнулась. — Блин, извини. — Классный город, — сказала Таня. — Такой, каким я его и представляла. — Ну… Круто, что ты не разочаровалась, — кивнул Эд, и спросил. — Так какого хера ты тут одна? Мишка опять не думает мозгами? — Я сама ушла гулять, — начала злиться Таня. — Ты считаешь, я настолько несамостоятельная, что не могу ходить по городу? — Можешь. Но лучше не надо. А ещё твоя рука… — Да вы заколебали с этой рукой! — слишком громко сказала Таня, на них даже оглянулась прохожие. — Ты, между прочим, тоже виноват, нахера было ключ в замке мотоцикла оставлять? — У-у, ещё и мне досталось, — засмеялся Эд. — Я всё понял, вы поругались. Пошли. — Куда? — На Дворцовую, скоро уже фест начнётся. Тебя, наверное, потеряли. — Может быть. Ну и пускай попереживают. — Дура ты, Тань, малолетняя, — заметил Эд, уклоняясь от её оплеухи. — Тихо, тихо, не бей меня, я прав. Он взял её за руку, как маленького ребёнка, и повёл за собой в метро. — Садись, — в вагоне он усадил её, согнав спящего паренька. — Эй, пацан, встань, видишь, девушке некуда сесть. Они быстро добрались до нужной станции, Эд пропустил Таньку вперёд себя, страхуя на эскалаторе, а потом придержал двери на выходе из метро. Таня посмеялась про себя над его галантностью, они вышли на Невский и вскоре дошли до центральной площади Петербурга. Время приближалось к четырём часам, на Дворцовой начали мало-помалу собираться первые зрители, возле ограждений стояла милиция, и попасть за сцену оказалось не так уж просто. Эд оставил Таньку на пару минут перед металлическим забором, а потом потянул за собой, не слушая её возражений. Они протиснулись через толпившихся за кулисами молодых музыкантов, техников, организаторов и наконец подошли к своим друзьям. Мишка сидел на гитарном кофре, курил и заметно нервничал. — Миха, — окликнул его Эд, — смотри, кого я нашёл. Держи свою девчонку, и это, помиритесь, блять, уже. Нахер вам ругаться? Миха поднялся, пожал Эду руку и, посмотрев на Таню, шагнул к ней и крепко прижал к себе. Она расслабилась в его объятиях, хотела что-то сказать, но Миша приложил палец к её губам, а потом поцеловал и улыбнулся. Таня поняла, что он так извиняется сам и прощает её, и тоже заулыбалась.