***
Она вышла на перрон задолго до прибытия поезда, безошибочно определила место остановки вагона и, завидев спускающегося Мишу, тут же повисла у него на шее. — Мишенька! Ура! — Танюха! — выдохнул Горшок, затягивая её в жаркий открытый поцелуй и прижимая к себе. Он был уже немного пьян, парадную рубашку защитного цвета выменял у кого-то на чёрную футболку с белой надписью, оставив себе только китель с погонами младшего сержанта и фуражку, которую, впрочем, тут же водрузил на голову Эду. — Привет, пацаны. Красавица ты у меня, Танюха, какая ж ты офигительная, — он гладил её по волосам и балдел, параллельно пожимая руку Андрею — А ты-то какой! Прямо ах! — воскликнула Танька, потому что Мише очень шла форма. Он повзрослел, стал ещё сильнее, раздался в плечах и вообще выглядел как настоящий взрослый мужчина, высокий и крепкий, этакий шкаф. Таня, которая соскучилась по нему так, что едва стояла на ногах, дрожа от близкого жаркого дыхания, опаляющего шею, представила, как красив он без одежды и ужасно захотела остаться с Мишкой наедине сию секунду. — Ну чё, Миха, праздновать будем или вы с Таней поедете куда-нибудь? — спросил проницательный Андрей. — Танюх, прости, но давайте сначала набухаемся, а? Хочу забыть к хуям всю эту армейку, — провёл рукой по коротким щетинистым волосам Миха и потащил ребят в кабак, по дороге звоня другим своим приятелям и знакомым, в которых числилось уже пол-Петербурга. — Гулять так гулять, я угощаю. Блять, как же охуенно! Никаких тебе, сука, патрулей, прапоров, учебных тревог, дебильного стояния на тумбочке, драения туалетов и ёбаных криков: «Рота, подъём!» Он быстро захмелел, успев за год слегка отвыкнуть от таких масштабных пьянок, повис на Андрюхе, разглядывая его блокнот с новыми текстами, и то хохотал, а то порывался немедленно наиграть нужную вещь на гитаре. Вдруг кто-то из знакомых неосторожно спросил его о «дедах» и «духах», пытаясь выяснить, сохранилась ли с сокращением срока службы эта странная иерархия, Миха помрачнел, замкнулся в своих мыслях и стал молча опрокидывать в себя стопку за стопкой. — Мишаня… — тронула его за руку Таня. — Настолько плохо всё было? — Да, — коротко и резко ответил Миша, и усадил её себе на колени. — Я не хочу об этом разговаривать. Танька завозилась, устраиваясь на нём поудобнее, и тут же почувствовала, как ярко отзывается на такие простые действия с её стороны Мишкин организм, а его глаза, и так мутные от водки, затягиваются туманом дикого желания. — Пойдём, — захрипел он, пробираясь руками под юбку, и целуя её бесконечно долго и сладко, — не то я трахну тебя прямо тут. — В туалете? — лукаво улыбнулась Танька. — Помнишь, как в школе… — Да хоть где… А вообще, про толчок мысль хорошая, — он, покачиваясь, встал, не обращая уже внимания на друзей и не замечая вокруг ничего, кроме своей любимой Таньки. — Пошли, отойдём. Таня упёрлась, чуть испугавшись его решимости, но Мишка, даже пьяный, был гораздо сильнее, уволок её в укромное помещение, которое в этом заведении выглядело, как обычный санузел в квартире, аккуратно усадил на унитаз и лихо расстегнул брюки. — Смотри, — Мишка провёл по твёрдому, как камень, члену рукой, выпуская его наружу, — он стал ещё толще, да? — Ага, — завороженно выдохнула Танька, глядя на орган, который и правда изменился с тех пор, как она увидела его впервые. — У меня оказался самый большой, — заржал Мишка, запуская пальцы в её волосы и нежно массируя, — когда мы мерялись с пацанами. Да чё ты так смотришь, Тань? В армии по ночам бывает настолько скучно, особенно когда ты сам уже «дед», что начинаешь всякой херью маяться. Да и вообще, этим фактом гордиться надо, ё-моё! — Ой, Мишка, — засмеялась Таня, сглатывая слюну и облизывая губы так, что он не выдержал и быстрым движением подался вперёд. — Тань, ну давай! Давай хотя бы так, пока я на ногах стою, — срывающимся шёпотом упросил её Мишка, и Таня сдалась, мягко обнимая нежную плоть губами. — Да… Охеренно… — с лёгким стоном зашипел он. — Глубже… Быстрее… Танька, чувствуя сладкую истому, которой наливается низ живота, распалилась и чаще задвигала головой, языком дразня самое чувствительное место. Миха стонал уже в голос, поэтому Тане пришлось отодвинуться и попросить его быть потише. — Не могу, — заскулил Мишка. — Блять, ну чё ты остановилась? Не тормози. Таня, наслаждаясь его желанием, нарочно медленно облизнула уздечку, проведя языком по головке, как по мороженому в сахарном рожке, взялась за ствол рукой, двигая податливую плоть, и только потом, когда Мишка рыкнул и до боли вцепился в её волосы, расслабила мышцы, округлила губы, чтоб не поранить его зубами, и втянула член глубоко в рот. — Да, — обрадованно прикрыл глаза Миша, — какие же мягкие и сладкие у тебя губы… Я всё время думал о них… Видел во снах. Он с каждым толчком всё быстрее двигал бёдрами и вскоре полностью завладел ситуацией и задал свой темп, ускоряясь так, что Таня начала слегка задыхаться, а слюни ниточками потянулись по подбородку вниз. — Танюха! — Мишка неожиданно и слишком быстро прижался плотнее, рыча с каждой пульсацией, и Тане пришлось глотать вязкую жидкость, которой было слишком много, но, признаться, в этом был особенный кайф: чувствовать Мишкин вкус на своих губах. Похоть и страсть побеждали здравый смысл, и Танька, наплевав на то, что они находятся в общественном месте и туалет вполне может кому-то понадобиться, чтоб использовать его по прямому назначению, потянулась пальцами к себе под юбку, понимая, что нижнее бельё точно намокло. — Стоять! — перехватил её руку Миха и хрипло задышал в ухо. — Не надо, Тань, я сам! Подарю тебе столько оргазмов, сколько захочешь, только не здесь. — Блять, ты кончил и тебе хорошо, а мне прикажешь мучиться? — наигранно возмутилась Танька. — Ну Танюх, пожалуйста! — Мишка отступил к дверям и открыл защёлку. — Пошли, я расплачусь за выпивку, и мы уйдём отсюда. — Эй, подожди, мне надо умыться, в порядок себя привести. — Ну я тогда жду тебя в зале, — довольный Миша вышел из туалета, а Таня глянула в зеркало на свои раскрасневшиеся щёки, подпорченный макияж, развела руками и спешно принялась возвращать себе цивильный вид. Когда она вернулась к столу, оказалось, что Мишка, конечно, и не думает уходить отсюда и уже пьёт на брудершафт с какими-то новыми друзьями. Танька вздохнула, села рядом с ним и решила, что тоже напьётся. В конце концов, не каждый день любимый человек возвращается со службы, где провёл целый год. — Наливай, Миха! — протянула она ему рюмку. Тот пьяно разулыбался и с готовностью наполнил стеклянную ёмкость, нещадно расплёскивая коньяк по столу. Таня задумчиво посмотрела на образовавшуюся лужицу, а потом быстро выпила обжигающую жидкость и снова без тени стеснения заняла своё законное место на Мишкиных коленях. — Таня, а забери меня домой, — попросил в конце вечера Горшок, понимая, что скоро просто свалится и заснёт. — Мишуточка, ты, наверное, забыл, но у нас нет дома, — доверительно сообщила ему Танька, прислонясь к его плечу. — Бляха-муха, чё, правда, нет? — серьёзно огорчился Мишка, а потом кое-как вспомнил, что Таня живёт в общаге мединститута, а у него в Питере вообще нет и даже никогда и не было никакого жилья, а ночевал он то у Антона в коммуналке, то у Эда в служебной подсобке, а то вообще на вокзале. — Танюх, я, блять, завтра же организую нам квартиру, — пообещал Горшок, — но сейчас-то что делать, ё-моё? Андрюха ушёл уже? А Эдька? Эй, Эд! — Да здесь я, не ори. Пошли домой, Миха, — он обвил его за шею и попытался поднять. — Так некуда, — заржал Мишка ему прямо в ухо. — Было некуда, но я обо всём позаботился, — таинственно сказал Эдик. — Пошли, вставай только, я не уволоку тебя. Вот Танюху могу хоть на руках донести. — Нет, спасибо, — засмеялась Таня. Она теперь знала в выпивке свою меру и уж точно могла ещё ходить самостоятельно. — Куда идём-то? — Я подогнал вам на пару дней квартирку на Петроградской стороне, договорился там кое с кем, — усмехнувшись, сказал Эд. — Живите, чё. — Правда?! — изумилась и смутилась Таня. О жилье не подумала даже она, а Эдик вот взял и подсуетился. — Брат, спасибо! — воскликнул удивлённый поменьше Тани Миша и на радостях сумел встать, тяжело навалившись на Эда. — Блять, только не урони меня, а то мы не поднимемся, — предупредил его Эдик, который и сам нетвёрдо стоял на ногах. Без особых приключений, с матами, шутками и прибаутками Эд доставил влюблённых по адресу, горько затаённо вздохнул и пошёл искать на последние деньги приличную шлюху, смирившись со своей участью стороннего наблюдателя. Их отношения с сибирячкой Полли закончились тем же летом, толком и не начавшись, а потом он жил то с одной, то с другой, но так и не мог найти ту самую единственную, что займёт место Тани в его сердце. Впрочем, знать об этом никому было не нужно, и он старательно притворялся всего лишь другом даже тогда, когда Миху загребли в армию, и Таня осталась в этом малознакомом Петербурге совсем одна. Князь ещё доучивался в своём училище, живя пока с родителями в родном городе, Сашка Балунов косил от армии в неврологическом диспансере, Катя с Антоном мало замечали окружающих, и Танино одиночество скрашивал только Эд. Он вытаскивал её на концерты, на прогулки, в парки и скверы, держась подчёркнуто отстраненно и даже холодно, и Таня так ни о чём и не догадалась, каждый день думая лишь о Мише.***
— Вау, целая квартира, и вся в нашем распоряжении! — Таня сняла обувь, помогла Мишке дойти до кровати, на которую он буквально рухнул, вырубившись окончательно, разделась и легла рядом, обнимая его и засыпая под хмельное вращение внутри головы. Они проспали всю ночь и большую половину дня, Таня проснулась первой и побрела в душ. Холодные струи воды немного взбодрили и освежили её, и когда в ванную ввалился Миха, она чувствовала себя уже гораздо лучше. — Ты обещал мне неземное удовольствие и райские оргазмы, я жду, — маняще улыбнулась она, не одеваясь и не вытираясь. Миха переглотнул, любуясь её упругой грудью, подтянутыми ягодицами и красивыми изгибами тела, рыкнул и рывками начал снимать с себя одежду, в которой так и спал. Вскоре китель и брюки с футболкой свалились на пол бесформенной кучей, а Мишка, полностью обнажённый, стоял перед Таней и тяжело дышал. Она провела кончиками пальцев по его широкой вздымающейся вверх-вниз груди, спустилась ниже по манящей дорожке волос, а потом, смеясь, резко убрала руку и включила душ. Мишка полез к ней целоваться, но она всунула ему зубную щётку, которую нашла в его чемодане, и пасту. Миха вздохнул, но сел на дно ванны и принялся чистить зубы. Таня устроилась напротив между его ног лицом к нему, радуясь габаритам нестандартной ванны, и стала медленно поглаживать возбуждённый орган, аккуратно ускоряя темп. Она чувствовала рукой его пульсацию, движения нежной кожицы, выпирающие вены и возбуждалась всё сильнее. — Охуенно, Тань, не останавливайся, — отплевываясь от пасты, сказал Мишка, мигом прополоскал рот, хватая воду из душа, притянул Таню за талию ближе к себе, приподнял и вошёл разом на всю длину. — Ах, Мишка, — выдохнула, изгибаясь, Танька, захлёбываясь наслаждением от давно не испытываемых ощущений. Миха взял в ладони её грудь, поглаживая большими пальцами соски, а потом внезапно впился в шею огненно-обжигающим поцелуем. Таня застонала громко и протяжно, сейчас можно было никого не стесняться, и она выражала свои эмоции на всю катушку. Миха от таких звуков совсем возбудился, крепко держась за Танины бёдра, ускорил движения до невероятной скорости и тащился от узости, тепла и рельефа мышц внутри неё. — О да! — хрип сорвался на стон, но Мишка сам приглушил его, врываясь в рот Тани языком и целуя до изнеможения, чувствуя, как её почти что трясёт. — Классно, Миха, классно, как же я скучала по тебе… — пробормотала Танька, переведя дух. — Ничего, что мы без резинки? — Раньше надо было думать, — смеясь, отвесила ему лёгкий щелбан Таня, но потом сжалилась. — Забей, я принимаю таблетки. — Танюха, — Миша развернул её спиной к себе и прошептал, переключая душ и набирая ванну, — я сейчас немного выпал из жизни из-за этой армейки… Но потерпи немного, мы сейчас снова начнём выступать, вот только Саньку дождёмся, альбомчик запишем, пойдут гонорары, всё устроится. — Конечно, Миш, я это знаю, — кивнула Таня, голова её наклонилась, и Мишка, не удержавшись, опять начал нежно целовать её в такую доступную и открытую для его ласк шею. — Миха, ты же знаешь, что это моё слабое место, — зашептала Таня. Мишка засмеялся, коснулся её груди и почувствовал, что соски стоят торчком. — Ты возбудилась, да? Ты снова хочешь меня? — зашептал он, дыханием вызывая табуны мурашек. — Мм. Конечно, Миша… Ах… Мы же так давно не… — Не трахались, — договорил за неё это слово, которое всё время застревало в Таниных устах, Мишка, лаская её тело везде, где только можно. — Повтори, повтори! Мне нравится, как ты произносишь это слово. А можно, блять, ещё так: не трахались, а ебались. Ну, скажи это! Попроси выебать тебя! — Какой грубый пошляк ты, Миха! — сбивчиво отмахнулась Таня, ощущая поясницей его эрекцию. — Не, я просто называю вещи своими именами, — возразил Мишка, но больше настаивать ни на чём не стал. — Давай вылезем отсюда, пойдём в комнату и я отымею тебя во всех позах, что ты так любишь! Беспрестанно целуясь, они добрались до кровати, Мишка опрокинул Таню спиной на мягкий матрас, навис сверху, осторожно прижав в запястьях её раскинутые в стороны руки, и ввинтился внутрь, двигаясь не очень быстро, размеренно, но ритмично, полностью вынимая член и вколачивая его обратно. Приостановившись, он перекатился на бок, ложась на спину, Танюха оседлала его сверху и теперь уже сама управляла темпом и углом проникновения. — Подожди, подожди, стой, я пока не хочу… — скомандовал Мишка, скинул её с себя, поставил на четвереньки и пристроился сзади. Таня стонала, цепляясь руками за подушку, двигаясь навстречу его толчкам, и наконец оказалась на самой вершине блаженства. Мишка, толкнувшись ещё пару раз, тоже кончил и, обессиленные, они долго валялись на кровати, забив на испачканную простынь, обнимались и нежились в руках друг друга. — Пошли в ванну, — поднялась наконец Таня. — Опять? — хитро заулыбался Миха — Мыться, Миша, просто мыться! Простынь захвати, бросим её в стиралку. В ванной Танька нагнулась к стиральной машине и, конечно же, Миха сразу оказался сзади. — Миш, уймись пока, — засмеялась она. — Тань, у нас ещё столько неоприходованных мест! Смотри, можно вот здесь у машинки стоя трахнуться, а можно в кухне на столе, а ещё в комнате я приметил удобное кресло, — говорил тихим низким голосом Миша, не отрываясь от Тани. — А ещё ты можешь лечь, раздвинув свои прелестные ножки, я лягу рядом и буду дразнить языком горошину твоего клитора, а ты будешь стонать и охуевать от происходящего. — Мих, ну что ты наделал? — тихо выдохнула Таня, ощущая новые покалывающие волны возбуждения, плещущиеся в животе и ещё где-то ниже. — Снова очаровал и соблазнил тебя, — объяснил Мишка, — и себя, блять. — Миш, а давай поедим и перекурим сперва? — предложила Таня. — Давай, — вдруг легко согласился Миша, почувствовав, как же он, оказывается, голоден. Они спокойно вымылись и расположились на кухне, куря возле форточки. — А в холодильнике пусто, — заглянула внутрь Танька. — Пошли в кафе! Или в столовую. У тебя это… Есть деньги? — потупился Миша. — А то мои кончились уже… Прогуляли, блять, вчера… — Я на прошлой неделе получила стипендию. Мне, правда, жить на неё ещё больше полумесяца, но… Ты ведь что-то придумаешь? — понадеялась на него Танька. — Конечно! Погнали! Поедим и гулять пойдём по набережной. Погода вроде неплохая, ветер только, да и хрен с ним! — обрадовался Миха. Ребята быстро оделись, поели в столовой, что подешевле, а потом долго-долго бродили вдоль набережной, сидели на гранитных ступеньках, ели мороженое, встретили ранний осенний закат и дождались разведения мостов, подальше от Дворцового и туристов. Таня радостно щебетала что-то совсем незначительное, прижимаясь к тёплому Мишкиному боку, а он стал вдруг слишком задумчивым и будто бы всё порывался ей что-то сказать, но обрывал сам свои фразы. Танюхе, наконец, надоело, что он ходит вокруг да около, она перегородила ему дорогу, взяла за руку и спросила, глядя прямо в глаза, отражающие фонари и Неву: — Мих, я выучила тебя почти наизусть. Не томи, я же вижу, ты хочешь что-то сказать. — Хочу, — не стал отпираться Мишка и выпалил скороговоркой. — Таня, выходи за меня. Я хочу, чтобы ты была моей женой! Он зажмурился в ожидании ответа, а вместо слов получил касание теплых и мягких Таниных губ. Они целовались долго-долго, забыв о мостах, Неве и вообще обо всём на свете, а потом Таня отстранилась и сказала: — Мишка! Конечно же, я согласна!