Загадка стихий

Местом своего сна Коул выбрал почти самый край плато и спал прямо под открытым небом. Парень уже привык к подобным условиям, ведь не любил ложиться под крышей, поэтому спал совсем как на тысяче перин, но его ум занимало совсем другое. Сон у него был очень неспокойный, поэтому шахтёр часто хмурил брови и ворочался с боку на бок. Во сне он находился в своем родном доме. Закрытые ставни и темное помещение свидетельствовали о трауре. Сам Коул сидел своей на кровати и смотрел на портрет матери. Мальчику не верилось, что его мама умерла. А ведь он даже не сумел попрощаться с ней: её похоронили прямо в тех землях, где она была убита. Интересно, что она чувствовала за миг до своей смерти? Каковы были ее последние слова? Вспоминала ли о нем? Коул не знает. Одинокая слеза скатывается по чуть смуглой щеке. Внезапно дверь в его комнату распахивается, и в комнату заходит его отец – Лу Баккет. В одной руке он держал свечу, а в другой трость. Коул поднимает на него опустошенный взгляд, однако глаза быстро наполняются неким страхом, когда парень видит выраэение лица отца. На губах Лу была неестественная улыбка, а глаза горели неким безумным огоньком. — Собирайся Коул, — в приподнятом настроении говорит он, ставя свечу на тумбу у кровати и вслед за этим открывая окна. — Тебя ждет светлое будущее! Страх на миг покидает мальчика, сменяясь изумлением, а злость начинает закипать где-то в груди. — Что происходит, пап? — подросток вскакивает с кровати, пытаясь задёрнуть шторы и вернуть прежний полумрак, но Лу не позволяет ему это сделать, отмахиваясь тростью от сына, как от назойливой мухи. — Сынок, ты отправляешься в музыкальный пансионат Милдреда, о котором я тебе говорил,— радостно сообщает Лу, вручая в руки сына письмо с кармана. — Завтра, с первыми лучами солнца, ты трогаешься в путь. Коул в ступоре смотрит на раскрытый лист бумаги, однако буквы плывут прямо перед его глазами. В недоумении парень подносит пальцы к лицу и с удивлением обнаруживает ставшими мокрыми от слёз щеки. — Какой еще пансионат, пап? А что ты? А как же мама? — голос мальчика по неволе дрожит, но он не обращает внимания, стискивая письмо в руке с такой силой, что оно безвозвратно портится. При последнем слове Лу резко меняется в лице. Челюсть сжимается, глаза холодеют, густые брови сталкиваются у переносицы. Все его прежние мягкие черты лица словно ожесточились в один миг. Ладонь отца сжимается вокруг рукоятки трости, открывая взору побелевшие костяшки пальцев. — Пора двигаться дальше, сынок. Я отправляюсь в тур по всей стране и буду выступать перед знатными людьми, а ты выучишься искусству, как и я, и пойдёшь по моим стопам. Больше я не желаю слышать ни слова. Подросток не верит своим ушам. Их мать умерла всего месяц назад! Как отец может так говорить?! — Пап, я же говорил, что не желаю быть музыкантом или танцором! И как ты можешь променять траур по маме на балы у этой чертовой аристократии?! Или ты уже забыл про нее?! — слёзы ручьями текут по лица мальчика, но ему было плевать на это. Злость и обида на отца, и горе за мать полностью овладело его умом. Лицо Лу твердеет все больше и больше, становясь похожим на камень. — Жизнь течет, Коул. Смирись с этим. Тем более, нам нужны деньги на пропитание и жизнь, а хандра не прокормит нас. Кем же ты станешь, если не танцором? Как будешь зарабатывать на жизнь? Всю жизнь занимался артистическим делом, а теперь заявляешь мне это! Если ты не танцор или певец, скажи мне, Коул, кто же ты такой?! Нос, усы, брови и глаза отца становятся булыжниками, а само лицо начинает расти. Коул в страхе отступает. — Я... я не знаю ! Но я точно не такой, как ты! Человечность все больше и больше угасает в Лу, его заменяет скала, лишь отдаленная на него похожая. — Ты никто Коул. Никто. У тебя нет иной судьбы, чем эта. Что ты способен сделать вообще без меня? Будешь черным рабочим, пока все нормальные люди будут вытирать об тебя ноги?! Коул плачет и пятится назад. Он не помнил, чтобы отец говорил подобные слова. Они словно стрелы, смазанные ядом, больно впившиеся в плоть, и теперь отрава начинает медленно достигать самого сердца. — Я очень разочарован в тебе, Коул. Ты одно разочарование. — слова эхом звучат в голове у парня, и он опускает голову, прикрывая уши руками и пытаясь отгородить себя от этой боли, но все четно. Внезапная вспышка света озаряет все вокруг, и всё резко смолкает, уступая место тишине. Коул в недоумении поднимает голову и щурится от ярких лучей, берущих начало у неизвестной точки. Она приближается и в ней угадывается силуэт человека. Когда фигура остановилась всего в метре от Коула, парень смог наконец распознать принца Ллойда. Зеленые глаза были широко распахнуты, словно принц только что был изумлен чем-то или осознал кое-что очень важное. — Так вот почему ты не хочешь покидать горы, — с глубоким пониманием говорит он. — Ты боишься разочаровать тех людей, не оправдать надежд, как некогда ты поступил так с отцом, по крайней мере ты так считаешь. Коул хочет возразить, отрицать все сказанное, но понимает, что принц глаголет правду. С тех пор как парень сбежал с пансионата, внутри него разразилась целая борьба между давящим чувством вины и пьянящим чувством свободы. Он не хотел подводить отца, но так же не смог бы добровольно сковать себя обратно в оковы их семейной традиции. Как же это душило шахтёра! Все эти годы парень мучился, и с прибытием в Золотые Рудники он наконец сумел найти то занятие, благодаря которому сумел всё таки ложно подавить смятение внутри. Он помогал людям, вставал на защиту слабых, и уже почувствовал было, как вина наконец отпускает сердце парня, но всё это вновь лавиной обрушилось на него сегодня. — Я не знаю, что поделать. Я уже подвел одного дорогого мне человека и не могу снова так кого-то разочаровать, — вздыхает парень, чувствуя, как камень вины с ещё больши́м весом давит на грудь. Ллойд качает головой. — Но Коул, ты ни в чем не виноват. Ты не виноват в желаниях отца сделать тебя танцором, ты не виноват в грядущей войне или в жестокости людей. Просто отпусти это, — советует принц, кладя руку на плечо друга. Баккет отворачивается, скидывая ладонь принца. Он не желает убегать от ответственности, возложенную на него. — Но я обязан им помочь, ибо никто другой не будет делать того. Принц долго думает, прежде чем дать ответ на эти слова. — Как и я. Я принц Ниндзяго, и на моей шее висит ответственность защиты всех людей, и я желаю помочь им, но скажи мне Коул, что мы можем поделать? Допустим, ты останешься с ними, и начнётся война. Этих людей заберут на поле боя, и что ты сделаешь против этого? Побьешь солдатов? И скольких ты сумеешь побить, пока тебя всё же скрутят, мне интересно? 20? 30? И все, проблема решена? Нет, конечно! — К чему ты это? — Коул потихоньку начинает закипать. — А к тому, что мы можем решить эту проблему начиная с самых корней. Присоединись ко мне, и мы сумеем искоренить зло в моем отце, что толкает его на эти поступки. Мы сумеем предотвратить войну, Коул, и от тебя будет гораздо больше проку. Тебе лишь надо отпустить эту вину в груди. Перестань корить себя за то, что делаешь правильные поступки для всеобщего блага. Коул колеблется. Он словно находится на грани между двумя мирами. Первый мир – это мир в котором он привык жить, и камень вины тянет его туда. А второй мир – это мир неизвестности. Он страшен, загадочен, а будущее скрыто для глаз. Чувства парня настолько реальны, что эти образы воплощаются в реальность во сне. Вон, в первом миру стоят его отец, а позади него толпятся с шахтёры с Золотых Рудников, а во втором мире стоит лишь один Ллойд в окружении густого тумана, означавший неизвестность. Коул уже хотел было вступить обратно в знакомый мир, но замечает какое-то странное движение рядом с принцем. Из клуб тумана неспешным шагом выходит женская фигура. Решительная и одновременно с этим знакомая мягкая улыбка, и родные глаза, ровно такие, как и у него, смотрели на Коула с любовью и нежностью. Лили Баккет стоит, протянув руку своему сыну. Коул не верит своим глазам, которые начали постепенно наполняться слезами. Он хочет сделать шаг к матери, но камень вины, выросший из ниоткуда за спиной, не даёт ему сделать и шаг, цепью сковывая ноги. Тогда Коул переводит растерянный взгляд на Ллойда, который одобрительно кивает, сказав: — Выбор за тобой. Шахтёр пытается думать рационально, не примешивая в процесс эмоции. Если всё сказанное принцем правда, то Коул может что-то сделать с ситуацией в стране. Даже если это не правда, Ллойда является принцем, а народ устал от гнета короля. Если Коул присоединится к нему, то сможет активно участвовать в восстании. Коул вдруг вспоминает, за что сражалась его мать. Она всегда защищала слабых, пыталась сохранить мир и покой в Ниндзяго, и в итоге погибла, сражаясь за других. Коул хотел продолжить её дело. Сражаться за слабых, рядом с самим принцем. И Коул скидывает камень назад, ступая на новую сторону. Ощущение легкости и счастья заполняет каждую клеточку тела парня, и он чувствует внезапный прилив сил. Баккет бежит в сторону матери и чувствует, что готов свернуть целые горы. И когда Коул доходит до неё, он замечает отца рядом с ней. В его глазах не было ни капли укора или обвинения. Родители шепчут одними губами: — Мы гордимся тобой, сынок.

***

Коул просыпается от столь необычного сна, и чувствует, как по щекам текут слезы. Изумлённый, он проводит огрубевшими подушечками пальцев по ручьям на щеках. Взгляд случайно падает на ещё тёмное небо. Звёзды подмигивают парню, напоминая, что это был всего лишь сон, но Коул по неизвестной причине кажется, что решения принятые во сне вполне реальны. А ещё, чувство небывалой силы, которое он приобрёл во сне, все ещё не покидало его, хотя он уже давно проснулся. Один мимолетный взгляд вниз, и парень с ещё большим изумлением обнаруживает кое-что необычное на своем теле. Руки, ноги, шея, и парень был уверен, что даже кожа под одеждой, были покрыты излучающими оранжевый свет рунами, линиями и геометрическими фигурами. Если явления во сне можно ещё было сослать на отражение внутренних переживании на подсознании, то вот это нехило так настораживало. Коул оглядывается по сторонам и замечает неподалеку самого принца Ллойда. То, что удивительно – его тело так же покрыто различными рисунками и рунами, только теперь они излучали уже ярко зеленый свет. Этим же цветом светились и глаза Ллойда, причем не только зрачок, но и белок. Голова Ллойда поворачивается к Коулу, и довольная улыбка расплывается на губах блондина. — Получилось, — едва слышно шепчет он и резко вскакивает с места, осматривая всё своё тело. Баккет явно не понимает происходящего. — Что там "получилось"? Что тут вообще происходит? Ллойд, всё ещё взбудораженный своим открытием, хватает металлический чайник, который к удивлению Коула оказывается всё это время стоял прямо рядом с ним, и подносит прямо к лицу брюнета. Оттуда на него уставились два горящих оранжевым цветом собственные глаза, тут же распахнувшиеся шире от увиденного. — Я не понимаю, неужели я до сих пор сплю?! — Коул встряхивает головой, и ему на миг показалось, что символы на его теле потускнели. Поэтому он продолжил встряхивать головой, надеясь, что руны и вовсе уберутся, однако Ллойд сразу же его остановил. — Перестань, ты не спишь!  Сядь спокойно, и я все объясню. И принц начал ему рассказ со встречи загадочного дяди Ву, который поведал ему об Искусстве Кружитцу и дал сонный чай, благодаря которому Ллойд и сумел попасть в сон шахтёра. Далее повествование Ллойда сразу перескачило ко сну Коула, где принц сумел увидеть барьер друга. Дальше всё предельно ясно – Ллойд помог Коулу пробить его как и морально, так и энергетический. Второе же получилось с помощью особенной силы Зеленого Бога. Коул сидел с минуту, переваривая информацию в голове. По горящим оранжевым глазам сложно прочитать хоть какие-либо эмоции, но постоянно скачущие вниз и вверх брови говорили сами за себя: Коул в глубоком замешательстве и размышлении. Наконец его руны на теле засветились чуть ярче, а лоб разгладился, что свидетельствовало о том, что парень сделал определенные выводы для себя, и судя по всему, те были весьма положительны. — Не могу поверить в это всё... То есть, если верить твоим словам, получается, мои переживания не давали моей силе проснутся? — парень снова оглядывает руны на своем теле, которые засветились ярче с воодушевлением Коула. Еще одно внезапное понимание кое-чего невероятно важного отразилось в оранжевых глазах. — И всё это значит, что история про богов – чистейшая правда. И я тоже Бог, как и ты! Бог Земли! Неожиданно для Ллойда, шок брюнета резко сменяется на серьезность, и Коул вдруг преклоняет колено, прикладывая кулак к сердцу. — Приношу извинения, что не поверил сначала. Но я клянусь, что отныне буду следовать за тобой куда угодно. — Ты чего? — растерянно спрашивает Ллойд, резко отпрянув назад от склонившегося парня. — Не нужно извиняться, а тем более давать клятвы. Я тоже сначала не поверил в этот бред... Да и всё как-то слишком резко и быстро происходит. — нервная усмешка слетает с уст принца. Коул поднимается с места и пожимает плечами. — Как хочешь, — однако лицо парня оставалось серьезными. Но внимание брюнета почти сразу же переключилось на что-то другое. — Кстати, а в чем состоял твой барьер? Тут пришлось задуматься самому Ллойду. После его небольшого экзистенциального кризиса, он выпил сонный чай и лег спать неподалеку от Коула, хорошенько сконцентрировавшись мыслями на шахтёре. Несмотря на то, насколько странным был данный опыт, принцу всё же удалось заснуть. Он смутно помнил, как изначально находился в необычном тёмном пространстве, словно он так и не уснул и просто лежал с закрытыми глазами, однако нутро подсказывало, что это вовсе не так. Неясно, сколько времени прошло, но в один момент резко прояснилась картина перед глазами. Далее он словно бы глазами Коула наблюдал за происходящем в его сне, и с удивлением принц обнаруживает, что чувствует тоже самое что и парень, и в голову лезут его мысли. Переживая сон Баккета, постепенно блондина начало осенять. Ллойд не был единственным, кому предписали нежеланную судьбу. Он не один творит разные вещи, подпитываемый собственным эгоизмом, но блондин вдруг понимает, что это нормально. Ведь такие поступки свойственны всем, и порой они кажутся самыми правильными решениями. Ллойд не был один, и необязательно справляться со всем этим лишь самому. Когда Коул оказался на границе двух миров и сделал первый шаг в новый, Ллойд сам переместился в другое место. В замешательстве оглядываясь во сторонам, парень обнаружил, что сам оказался на краю разных миров. Первый мир позади него был наполнен мечтами Ллойда. Яркие приключения, небывалая свобода и возможность самому принимать решения так и манили. Другой был покрыт дымкой неизвестности, а посреди этого тумана стояло несколько человеческих фигур. Их лица не были видны, однако принц замечает, что тела некоторых из них были покрыты слабо светящимися рунами и узорами. Глаза их так же горели тем же цветом, что рисунки на их телах. У каждой подобной фигуры был собственный цвет. Например, глаза той женской фигуры светились ярко серым, как и руны на ее теле. Принц предположил, что это и есть Боги Стихий, с которыми ему ещё предстояло встретиться. Несколько фигур Ллойд всё же узнал — Коула, на теле которого горели оранжевые руны, дядю Ву, с загадочной улыбкой в бороде, мать, в глазах которой теплилась нежность, и даже отца, и не того, которого в последний раз видел Ллойд, а его доброе обличие, до смерти матери. Туман слегка рассеялся, и показались многочисленные ряды других людей. Шахтеры, фермеры, кузнецы, слуги — они все были жителями Ниндзяго Принц понял — надо сделать выбор. Ллойд, как и Коул, первое время колеблется, пока внутри клокотало желание остаться позади, среди сладких грёз. Страх перед ответственностью камнем давил на плечи, как бы не давая ему даже шанса вступить в эту мглу неизвестности. Окутанный в неуверенности Ллойд вдруг замечает протягивающего руку Бога Земли. Дальше протянули руки уже Мисако, Ву, король Гармадон, Боги Стихий, и вот — целое море протянутых в знаке помощи рук. Мисако говорит очень тихо, однако голос её чётко и ясно пронёсся сквозь оба мира, поражая сердце стоящего на границе сына: — Ты будешь не один. Позволь нам разделить с тобой эту тяжелую ношу. Ллойд поднимает глаза на Коула, стоявшего впереди всех. На его губах играла улыбка поддержки. Взгляд падает на других Богов Стихий, которых еще предстояло разыскивать по всему свету, на народ, предлагавший свою помощь. И тогда принца озарило. Решение проблемы оказалось таким простым и близким. — Я боялся, что потеряю мечту, последовав судьбе, — он глядит прямо вниз, где два мира столкнулись в невидемой линии. — Но я не понимал, что моя мечта и судьба одно и то же. Моя миссия будет тем приключением, о котором я грезил. Я обойду всю землю в поисках Богов Стихий и получу в этом давно желанную свободу. А доброта и желание помочь моего народа будет напоминать мне о том, за что я сражаюсь. Я сражаюсь за вашу свободу, за ваше счастье и ваше благополучие. Может я и не достоин быть принцем, или Зелёным Богом, но я буду стремиться сделать всё самое лучшее, чтобы оправдать возложенные на меня надежды. Граница вдруг исчезает, и два мира сливаются воедино, а посреди всего этого стоял Ллойд. Принц ощущает небывалую силу внутри себя. — Ты пробил брешь в барьере внутри себя, — комментирует действия племянника Ву. — Ты так же помог своему другу пробить его барьер. Теперь сделай работу Зелёного Бога, направь энергию Бога Земли. Для этого возьми Коула за руку. Ллойд послушно подходит к Коулу, на лице которого застыло выражение одобрения, и уже протягивает руку в ответ, но его останавливает внезапное осознание кое-чего важного. — Вы же не просто образ в моем сне? — резко оборачивается Ллойд к Ву. Старик хитро улыбается. — Возможно, у меня завалялись еще пару листьев сонного чая, — и с этими словами дядя Ллойда испаряется в воздухе. Растерянный принц всё же берёт друга за руку, и вновь оказывается в его сне, далее помогая своему другу перейти границу его миров. Коул всё так же ждет пояснении от принца. Ллойд задумчиво потирает подбородок, думая над тем, как бы понятнее объяснить всё то, что произошло. Как доходчиво объяснить его внутренний конфликт, его действия, повлиявшие на эти самые решения? Всё было слишком сложно, поэтому принц просто махнул рукой, мысленно признав, что краткость — сестра таланта. — Скажем так, я понял, что мой долг и мечта — это по сути одно и то же, — и Ллойд загадочно улыбается, пока в его глазах отражаются первые лучи рассвета. Коулу остается лишь недоумевать, пока солнечные лучи добираются до них, даря мимолетное тепло. Свежий, горный ветер ударил в лицо, отрезвляя сонные головы. Наступил новый день в Ниндзяго — день, с которого всё началось.